Викки
На следующий день Кейт не пошла в школу, сказав маме, что плохо себя чувствует. На самом же деле еще вчера стало известно, что учитель литературы (слава небесам) заболел, а заменять его должен был Стайлс. В иной ситуации мы обе бы танцевали от счастья из-за такой замены. Но не сегодня: Лоуренс все еще пыталась выплакать в подушку все, что произошло (и я ее за это не винила), а я была безумно зла на историка. Но прежде всего я была зла на себя: вся эта история началась именно из-за меня. Но Гарри тоже здорово облажался: как он вообще мог подумать, что Кейт ему изменяет? А как он сам мог?.. Мысль о том, что Стайлс, который с ума сходил по моей подруге, изменил ей, просто не укладывалась в моей голове. И я была больше, чем уверена, что произошло какое-то недоразумение. — Смайл, и что ты нам можешь рассказать про «Портрет Дориана Грея»? — спросил Гарри на уроке, когда начал по указанию директора опрос по программе. Да ничего я не знаю, потому что на литературе я обычно занимаюсь математикой, а наш литератор просто сходит с ума. Мне больше нравится самой читать эти произведения потом, без влияния каких-то идиотов. Именно это я и сказала Гарри, не отрываясь от решения логарифмического уравнения. — Ох, — Стайлс даже немного растерялся, слушая смешки класса. — Что ж. Плохо. Садись. Конечно, садись. Он просто не мог поставить мне плохую оценку. Хотя бы ради Кейт. Весь вчерашний вечер я провела у Лоуренс, пытаясь ее успокоить и объяснить, что все не кончено, на Стайлсе свет клином не сошелся, и она определенно еще найдет себе своего «принца», если с Гарри не помирится. Подруга лишь ревела, обнималась с куклой и качала головой. В итоге мне пришлось уложить ее в кровать, включить «Теорию большого взрыва» и ждать, пока она уснет. — Ты просто урод, — прошипела я, подходя к учительскому столу после звонка, когда разошлись все одноклассники. — Смайл, да как ты… — начал было возмущаться Гарри, но я его перебила: — Да я вчера весь вечер пыталась Лоуренс успокоить. Как ты вообще мог… — Я ей не изменял, — Стайлс начал заводиться как и я. — Она все не так поняла. — Зачем ты вообще устроил ей этот допрос? — Можно?.. — в класс зашел пятиклассник, и мы с Гарри метнули на него такие злобные взгляды, что мальчик тут же убежал, даже не дождавшись ответа. — Где она была все выходные? С кем? Почему она не отвечала? Я, черт возьми, волновался!.. — Со мной она была, придурок! Со мной. Телефон забыла, нам вообще не до этого было, — меня безумно бесило это упрямство со стороны учителя. — Да чем вы там таким занимались? Я поняла, что пора ему рассказать. Я вчера так долго смотрела на плачущую Кейт, что решила, что мне надо сделать все возможное, чтобы моя лучшая подруга снова сияла от счастья так же, как когда она была со Стайлсом. Тем более, во многом я — причина этой ссоры. — Я испугалась, что беременна, и попросила Кейт съездить со мной к врачу в другом городе, чтобы тут никто не распустил слухов, — выпалила я на одном дыхании, зажмурившись. Повисла тишина, в которую Гарри пытался осознать, что я только что сказала, а я уже жалела, что созналась. — Что?.. — Что слышал, Гарри. Я повторять не буду. Мне хватило. Я никогда не забуду своего испуга в эти выходные. Все могло измениться в одну секунду, мир мог перевернуться с ног на голову, если бы врач поведала мне об ином результате анализов. Я хотела детей. Всю свою сознательную жизнь я только и думала, как найду отличного парня, мы с ним поженимся и заведем парочку малышей. Но мне, блин, семнадцать! — Ты… ох, — Стайлс закрыл лицо руками. Он не стал спорить или говорить мне, что не верит. Было ясно, что я таким шутить не могла и что я ему не врала. — Блин… что же я натворил?.. — Вот и меня этот вопрос волнует, — прошипела я. Злость на Гарри отступала. В который раз за последние три дня я думала, что поступила неправильно. Мне следовало брать с собой не Кейт. Нужно было сразу же сказать все Луи и решить этот вопрос вместе, как взрослым людям. Тогда бы не было никаких недоговоренностей, мне бы не пришлось скрываться от Томлинсона. Мне теперь ему даже в глаза смотреть стыдно после того, как я струсила. — Я приревновал, — пробормотал парень, нервно перебирая тетради у себя на столе. Я вдруг заметила самое настоящее отчаяние на лице моего историка. Точно такое же выражение лица вчера было у Лоуренс, когда она мне пересказывала их разговор. Словно она потеряла все на свете. — Я побоялся, что она уйдет от меня к кому-нибудь… ну, к своему ровеснику, поинтереснее и все такое. — Ты идиот? — не выдержала я. — Она тебя боготворит, ты в курсе? Стайлс поджал губы и предпочел не отвечать на вопрос. — Мне надо поехать к ней и извиниться, — он встал из-за стола, схватил ключи и телефон, но я его остановила. — Гарри, ей надо прийти в себя. Она не хочет сейчас с тобой разговаривать, — я мягко улыбнулась. Теперь мне в равной степени было жалко и Кейт, и Гарри. Они оба натворили непонятно, чего. — Подожди немного. — Я… — Все наладится, — я поправила на плече рюкзак, когда зазвенел звонок на урок. — Мне надо идти. А у тебя еще уроки. — Викки, — окликнул меня Стайлс уже почти на выходе. — Что? — Ты скажешь Луи? Надо. Мне просто жизненно необходимо объяснить Томлинсону, почему я не отвечаю ему уже несколько дней и боюсь даже посмотреть ему в глаза. — Потом, — пробормотала я, выходя из класса, куда начали забегать пятиклассники.Кейт
Мое психическое состояние после ссоры-расставания с Гарри (я все еще не была уверена, как правильно называть это событие) проходило несколько важных этапов. В течение первых нескольких часов, пока я доползала до дома, игнорировала все сообщения и звонки моего историка, а затем рассказывала Викки во всех подробностях, что же вообще произошло, мое состояние можно было расценивать как «Неверие». Я не могла поверить в то, что Стайлс действительно мог мне изменить, действительно мог подумать, что я проводила свои выходные с другим парнем, когда я почти что каждые полчаса говорила ему, как люблю его. На этом этапе я могла только плакать и обниматься с куклой-Доктором, которую мне подарил Гарри. Игрушка была этаким символом Стайлса, который любил меня, говорил нежные слова. Гарри, которого я не боялась. Наутро после нескольких стаканов успокоительного и десяти эпизодов «Теории большого взрыва» я перешла ко второму этапу — «Ненависть». Я поняла, что не могла смотреть на наши с Гарри совместные фотографии, поэтому я выгрузила их с телефона на компьютер и создала для них отдельную папку с названием «Очень больно». Я еще не могла удалить эти изображения насовсем, потому что Кейт Лоуренс на них была по-настоящему счастлива. Я убрала эту папку куда подальше в компьютере, а с телефона все фотографии удалила. Затем я взяла в руки большую коробку и медленно, но верно, убрала все, что напоминало мне о Гарри. Я начала с фотографии с ФОБ и всех дисков этой группы. Внезапно все мои интересы мне опротивели, потому что каждый из них в какой-то степени напоминал мне о Гарри Стайлсе, который разделял со мной все на свете. Дальше — валентинка, которую Гарри мне подарил и в которой признался, что любит меня. Это было самым больным — потому что тогда, получив эту чертову открытку, я думала, что моя жизнь, наконец, наладилась. Мне казалось, что я наконец обрела свое счастье. Я увлекалась «Доктором Кто» с самого детства и никогда не могла подумать, что я его разлюблю. Мне казалось, что, что ни случись с миром, я все равно буду заворожено следить за развитием отношений Десятого и Розы, слушать шутки Одиннадцатого и обожать Эми Понд. Но я смела все с полок, весь «пантеон», со слезами на глазах. Мне не было жалко все, на что я потратила большую часть своей жизни. Мне было больно думать о том, как Стайлс рассматривал эти вещи, трогал их и говорил, что хочет, чтобы я сделал ему такой же «уголок поклонения». Я взяла свой ежедневник, в котором я обычно записывала, что мне нужно сделать за день. Там я также хранила приятные мелочи — билеты с сеансов кино, на которые мы с Гарри ходили вместе, некоторые фотографии, которые я предпочла иметь в бумажном, а не электронном, варианте. Я осторожно положила его в коробку. Мой взгляд случайно наткнулся на отражение в зеркале — заплаканная Кейт Лоуренс с взъерошенными волосами. В футболке с ТАРДИС и кулоном с буквой Н на шее. Эти две вещицы стали такими важными частями моей жизни, что я совсем забыла об их происхождении. С громким всхлипом я переоделась в другие вещи, сняла цепочку и отправила все в коробку. В голове все еще звенели слова с того дня, когда я выклянчила себе эту футболку — как я впервые попала в его квартиру, как Гарри не хотел отдавать мне эту вещь его гардероба, потому что она его любимая, но все-таки сдался. Как я, выходя из ванной, впервые увидела его без рубашки. Или как я открыла шкафчик и нашла там эту цепочку. Больно. Я позволила себе немного поплакать и пожалеть саму себя. Но недолго, потому что мне необходимо было оставаться сильной и как-то пережить это расставание. У меня впереди был выпускной и поступление. Я просто не могла угробить всю свою жизнь потому, что мой первый парень мне, видимо, изменил. — Кейт, не расстраивайся ты так из-за этого мудака, — уговаривала меня вчера Смайл. — Он того не стоит, слышишь? Ты найдешь себе еще сотню великолепных парней, которые будут тебя ценить. Непременно!.. А я лишь усмехнулась. — Да кому я нужна?.. Я верила, что Гарри меня любил. Оказалось же, что и ему было на меня наплевать. Я заблокировала страницы Стайлса везде, где было можно. Я не хотела, чтобы он заходил на мою страницу и видел мои обновления. На «Фейсбуке» в графе «семейное положение» у меня долгое время стоял статус «влюблена». Я не готова была поменять его на старое-доброе «не замужем» или «в активном поиске», так что просто заменила его на «все сложно». Все было жуть как сложно. До конца учебного года оставалось полтора месяца. Я решила, что вполне могу пропускать занятия по истории до самого конца, потому что Гарри просто не поставит мне плохую годовую оценку. Он, конечно, козел, но меня должен понять. А не ходить около его кабинета будет проще простого, в школе множество коридоров. Самое сложное — не столкнуться в них с историком, пока я буду обходить его кабинет. Моя главная задача на эти полтора месяца — как можно реже видеть Гарри, и тогда боль, может быть, сама собой утихнет. А потом я уеду в Лондон, и мы с ним точно уже никогда не встретимся. Далее пришел третий этап — «Депрессия». Я просто легла в свою кровать, включила фоном сериал «Офис», который Стайлс терпеть не мог (одна из причин, по которой я включила именно это) и стала внимательно разглядывать потолок, думая о том, как же мне вообще теперь жить дальше. После того, как парень, которому я так доверяла и которого я так любила, обманул меня, я сомневалась, что смогу встречаться еще с кем-то, как минимум, еще лет пять-десять. Так прошла ровно неделя. Я сказала маме, что плохо себя чувствовала, и та без вопросов выписала мне справку в школу, потому что была слишком занята: к ним в больницу доставили какого-то очень сложного пациента, которого поручили ей, как самому квалифицированному сотруднику. После того, как в пятницу в школе закончились уроки, Викки приехала ко мне. Мы, чтобы моя мама ничего не заподозрила, ушли в мою комнату, где Смайл с жалостью на меня посмотрела. — Как ты?.. Мне было действительно стыдно за истерику, которую я ей устроила во время последней встречи (я просила ее не приходить ко мне после этого). Мне не следовало представать перед подругой в таком виде, надо было сначала успокоиться, а потом ей звонить. — Сойдет. — Слушай, тебе надо развеяться, — она внимательно изучала мое побледневшее лицо и покрасневшие глаза. Ставлю на то, что к концу второй недели после расставания у меня будут еще и огромные синяки под глазами потому, что я просто не могу спокойно спать с мыслью, что Стайлс где-то там кувыркается с какой-нибудь Стефани и говорит ей все то же самое, что говорил мне еще неделю назад. — И что ты предлагаешь? — грустно усмехнулась я. — Повеситься звучит как отличная развлекательная программа, не находишь? Смайл поджала губы. Она прекрасно знала, что когда я начинала выдавать шутки суицидального характера, я была действительно в отчаянии, и мне срочно требовалась чья-то помощь или хотя бы поддержка. — Я знаю отличный клуб, — она широко улыбнулась, хотя я поняла, что делает она это специально, чтобы повысить мое настроение. В принципе, я была очень даже благодарна ей за это. — Пошли туда! — Клуб? — я скривилась. Танцы я не любила. А вот Смайл просто обожала громкую музыку, которая, по ее словам «качала». Она могла несколько дней подряд проторчать на темном танцполе, танцуя и не останавливаясь. Главное, не включать свет. Так ей не весело. — Лоуренс, да брось ты! Тебе надо развеяться, а это отличное место. С этими словами Викки поднялась со своего места и заявила, что не намерена слушать мои отказы. Она достала из моего шкафа мое самое красивое платье, вытряхнула косметичку и стала внимательно разглядывать все тени и помады, которые у меня имелись в наличии. — Что сидишь? — обратилась она ко мне. — Иди в душ, приведи себя в порядок. От тебя за милю несет отчаянием. Я пока придумаю, что делать с твоей мордой. И я ее послушалась. Мама с радостью отпустила нас, лишь поинтересовавшись у Викки, как меня пустят — ведь мне нет восемнадцати. — Эх, миссис Лоуренс, плохо вы обо мне думаете, — ухмыльнулась Викки и поправила лифчик. Было ясно, какими методами она собиралась «завораживать» секьюрити. Мы прибыли к клубу уже через сорок минут. Там была большая очередь немного пьяных людей (а также сильно пьяных), и я с ужасом представила, как нам с Викки придется стоять в ней, по крайней мере, еще часа два, чтобы попасть внутрь. Это значило, что я уже буду явно не в настроении развлекаться, потому что устану от ссор, ругани и пьяных в очереди. Но Смайл пошла совсем в другую сторону, словно она была здесь «своей». Перед нами появилась дверь с вывеской «Для персонала», около которой стоял какой-то амбал в черном. — Привет, Стэнли, — обворожительно улыбнулась моя подруга, становясь так, чтобы охраннику было отлично видно, какая же у Смайл большая и красивая грудь и великолепная попа. Ох, да мне у нее учиться бы жизни. — Пропустишь? — Только для сотрудников, — гулко откликнулся Стэнли, но в глазах его плясали веселые искорки. — Ну, Стэнли, — протянула Викки, глупо улыбаясь. Подумать только, как она может меняться! Я знала столько разных «версий» Викки Смайл (например, Викки, хамящая Гарри, Викки, обожающая математику, Викки, заигрывающая с охранником, Викки, по уши влюбленная в Луи и готовая ради него на все), что понятия не имела, какую же из них принимать за настоящую. — Ну ладно, — рассмеялся охранник. Смайл захлопала в ладоши, поцеловала его в щеку, и мы обе зашли в клуб, в котором так грохотала музыка, что у меня тут же заложило уши. — Так, сейчас я тебе такого классного коктейля дам, — пыталась перекричать музыку Викки, таща меня к барной стойке. Бармен улыбнулся моей подруге так, что я поняла — Смайл здесь не только постоянный посетитель, но еще и в отличных отношениях со всем персоналом. Не подруга, а золото. Бармен, имя которого было Колин, внимательно выслушал заказ Смайл и принес коктейль в мгновение ока. Я приняла у него бокал с чем-то едкого цвета, засунула в рот трубочку, оперлась головой на ладонь и принялась разглядывая ряды бутылок на стене за барной стойкой. Стена была зеркальной, так что я даже частично видела танцующих, и меня немного завораживало смотреть на танцпол в таком ракурсе. Я никогда не понимала значение фразы «утопить свое горе в алкоголе». Спиртные напитки меня никогда не привлекали и я, честно говоря, не видела в них ничего вкусного и классного, как все мои ровесники. Тем не менее, когда сегодня мое горло обжег неизвестный мне напиток, я вдруг подумала, что, возможно, так можно на время забыть о проблемах: о том, что до вступительного экзамена остался месяц и неделя, что я потеряла парня, которого очень любила. Да, потеряла я его не буквально. Но после измены я вряд ли когда-нибудь смогу к нему вернуться. Гарри нельзя верить. Викки, сидевшая рядом со мной и о чем-то болтавшая с барменом, который, кажется, явно был заинтересован в том же типе парней, что и моя подруга, внезапно взвизгнула. Я вздрогнула и повернулась. — Вот это встреча, — широко улыбающийся Томлинсон появился около нас и обнял побледневшую Викки за плечи. — Моя девочка совсем заучилась, даже на звонки не отвечает. Я подумала о том, что Смайл не хотела рассказывать ему о случившемся на выходных. Было ли это ошибкой? Или, может, это бы напугало Луи, и он бы сбежал? Я уже понятия не имела, что значит «лучше», а что «хуже». Мои мысли оборвались на середине, когда я заметила, что за спиной Томлинсона стоял Гарри. И не отрывал от меня взгляда. Он был таким же, как во время нашего последнего разговора. Почему я думала, что за неделю он изменится? Раньше мы виделись с ним каждый день, и обычные двадцать четыре часа моей жизни просто не могли пройти без Гарри, без его смешных кудряшек, смеха, ямочек на щеках… И вот сейчас, когда я не видела его почти неделю, мой (или уже не мой?) историк стоял в двух метрах от меня, внимательно разглядывая. Одет в черную рубашку и рваные на коленях черные джинсы. Все как всегда. Только взгляд какой-то непонятный. Обычно веселые зеленые глаза смотрели на меня угрюмо, устало. Даже виновато, я бы сказала. Луи, который что-то тараторил о том, что очень скучал по Смайл, замер, поняв, что что-то не так. Викки тоже оторвала взгляд от своего парня и посмотрела по сторонам. И тут они оба заметили, что произошло. — Твою мать, Луи… — прошипела Смайл. Я начала медленно сползать со стула. Убежать. Как можно быстрее. Гарри дернулся вперед, и я мгновенно оказалась на полу, готовая бежать к выходу. Викки перегородила ему дорогу. Он пытался обойти мою подругу, но Луи его тоже остановил. — Кейт… — начал было Стайлс, но я лишь покачала головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Может, нам и надо поговорить. Но я не могу сделать это после всего того, что произошло тогда в классе. Он мне не доверял. Он мне изменял. В голове пульсировали миллионы мыслей, миллионы желаний. Мне снова хотелось спрятаться. Стадия «Депрессия» ухудшалась. — Гарри, — попыталась одернуть историка Викки. — Кейт, нам надо поговорить!.. — крикнул Стайлс, но конец его реплики утонул в оглушающей музыке, потому что я бросилась в самую гущу толпы, намереваясь там потеряться, а затем и вовсе уехать домой. А перед глазами все еще стоял образ Гарри, который смотрел на меня такими виноватыми глазами.