Зеркалом дорога

      Настала ночь. Волны еще не улеглись окончательно, но были уже не так злы и круты, что предвещало конец бури. Из-за дождя ветер переменился на северо-западный, и «Королевская фортуна», получая его со стороны штирборта, легко огибала линию скал, выступивших мили на три-четыре от Лизарда. Эти скалы и берег образовывали глубокую бухту.       Василиса сидела на койке в их с Захаррой каюте и в полном молчании обдумывала обстоятельства сегодняшнего дня. Согласитесь, ей действительно было о чем подумать – чуть ли не отправилась на тот свет целых два раза! Два раза! Один по собственной воле, а другой – по воле моря. И оба раза спасителем оказывался Фэш, виновник всех ее бед, пиратский капитан, любитель выпить, злой, жестокий, вообще, просто ужасный человек… и чересчур красивый. Как только можно быть таким? Ну как?! Одни глаза чего стоят – ангельски голубые… но холодные, как осколки льда. Это глаза отпетого преступника! Как ОНА вообще может так о нем думать?!       Василиса мысленно чертыхнулась, погладила спящего Пикколо по маленькой головке, и повергла себя в ступор очередным вопросом: «А как она о нем думает?». Серьезно, как?       Девушка скрестила руки на груди и в растерянности закусила губу.       Дверь вдруг с грохотом отворилась, отвлекая ее от мыслей, и в каюту буквально ввалилась Захарра.       ─ Приветствую товарищей утопленников и утопленниц! ─ воскликнула она, грохнув небольшим столиком, который тащила в руках.       Разбуженный Пикколо недовольно зафырчал и клацнул зубками, а Василиса только закатила глаза – ну вот зачем рассказала про то, как «щучкой» нырнула за борт?!       ─ Я тебе для разогрева трюма кое-что принесла! ─ радостно сообщила подруга, поставив стол рядом с кроватью.       ─ Для разогрева? ─ вскинула брови не понявшая ее Василиса.       ─ Для чаепития, ─ соблаговолила пояснить Захарра. (Прим. автора: разогревать трюм – устраивать чаепитие.) ─ Привыкай к новым словам, подруженька, ─ и она буквально сунула в руки Огневой теплую кружку.       Василиса опустила глаза вниз. Там серьезно был чай! А чай она просто обожала! Пахло приятными, знакомыми травками. Так и хотелось его выпить!       ─ Откуда? ─ раскрыла рот она.       Захарра хитро улыбнулась.       ─ Ну… у нас на неделе случилась небольшая недомолвочка с одним кораблем, который шел из Индии. ─ Василиса нахмурилась – понятно, какая там «недомолвочка»! Заметив эту реакцию, куцехвостая поспешила перевести тему: ─ Ты лучше давай пей, не разговаривай! Я пока заваривала, он уже остыть успел, будешь вообще холодный пить!       Огнева послушно пригубила любимый чай. Приятное тепло мигом охватило грудную клетку, кровь даже как будто быстрее потекла по жилам… Бодрость пронзила и тело, и голову – это было очень приятное состояние. Тем более, что чай, судя по вкусу, был элитный – такой даже отец мог редко себе позволить.       ─ Ну, а теперь рассказывай, ─ немедленно приказала Захарра, извлекая из сундука добрую пригоршню печенья и плюхаясь на кровать рядом со своей подругой. Пикколо завозился, но фырчать не стал.       ─ Что рассказывать? ─ удивилась Василиса, взяв одну шоколадную печеньку. ─ Я тебе вроде уже рассказала, как едва не наложила на себя руки, и теперь жалею об этом. Ты меня весь день дразнишь!       ─ Да ладно, ─ махнула рукой Захарра, запихнув в рот сразу несколько видов обожаемого лакомства. ─ Да-аай так сдеаем, ─ прочавкала она, ─ ты мне се-ечас ответишь на ооин вопос, и я от теея отстану, сооасна?       Василиса прислушалась, с трудом разбирая ее нечленораздельную речь, но все же кивнула:       ─ Хорошо, все что угодно, лишь бы ты перестала называть меня «утопленницей».       Куцехвостая пожала плечами и наконец закончила работу челюстями:       ─ Не думаю, что это так обидно. Ну если тебя задевает… Скажи, что ты такого сделала, что мой просто обожаемый брат каждый раз кривится, когда слышит твое имя?       Что?       Василиса недоуменно приподняла брови. Так, не гоните лошадей… Подружка, что о ней со своим непутевым братцем разговаривала? Ладно, не будем об этом. Будем о нормальном.       ─ Я-то откуда знаю? ─ Пара дней, проведенных вместе с Захаррой и пиратами, сделали Василисин лексикон более свободным. ─ Я вообще так поняла, что твой брат – женоненавистник.       Захарра хмыкнула, будто услышала что-то очень смешное.       ─ Женоненавистник? ─ переспросила она. ─ Серьезно?       ─ А почему не серьезно? Он мне утром заявил, что раз я женщина, то должна знать свое место.       Подруга буквально расхохоталась. Что снова такого смешного сказала? Нет, положительно этих пиратов совершенно не понять.       ─ На него это непохоже! ─ заключила куцехвостая сквозь пробирающий ее смех. ─ Ты еще скажи, что он чурается женщин!       ─ По мне, так это женщины чураются его, ─ со сдержанным гневом ответила Василиса. Хотя была практически наверняка уверена в обратном.       ─ Мне кажется, я начинаю понимать, почему ты его так раздражаешь… ─ медленно-медленно протянула Захарра и тут же быстро добавила: ─ Но мне ты нравишься! Именно из-за того, что его раздражаешь! ─ Да, логика убийственная. ─ Кстати говоря, о женщинах… Братцу двадцать два года, и, если он будет молчать, то его внешний вид вполне способен очаровывать. Поэтому отбоя в поклонницах у него нет, начиная от фрейлин и кончая самыми последними шлюхами.       Василиса искривилась. Только непонятно, что именно резало ей слух – последнее слово в отдельности или все умозаключения о почитательницах этого капитана дальнего плавания в целом? Она мысленно фыркнула и вновь принялась за чай.       ─ Фрейлина, влюбленная в пирата? Знаешь, как-то не звучит.       ─ Это и не должно звучать, ─ хмыкнула Захарра, извлекая откуда-то из-под матраца еще одну пару шаровар, только без заплаток и с дорогой вышивкой. ─ Кто говорил о любви? Если послушать придворных жеманниц, так у них что ни день, то новая любовь. А если послушать моего дурачка-братца, то любви вообще нет.       Василиса молчаливо продолжала пить чай. Мило, Фэш Драгоций не верит в любовь… Не человек, а ледяная глыба…       ─ Ты еще скажи, что он женщину обнять не умеет! ─ вдруг горячо воскликнула подруга, почему-то принимаясь бурно отстаивать интересы брата. Черт, похоже, Огнева и не заметила, как сказала последнюю фразу вслух.       ─ А почему именно… обнять? ─ робко поинтересовалась последняя.       Захарра несколько смутилась, но все же ответила:       ─ Просто свое первое суждение я, да и не только я, выношу о мужчине по тому, как он меня обнимает. Его руки решительны и нежны, из них невозможно выскользнуть, но в то же время ты чувствуешь себя свободной. Вот в этот миг действительно наслаждение быть женственной и хрупкой! Только надо сказать, что мало кто из мужчин обладает этим даром…       Василиса слушала ее слова с неким замиранием сердца. Для нее они были первыми ключами к дотоле неизведанной стороне жизни. Ее никто не обнимал, кроме родителей и родственников, конечно, но это не в счет. Персона дочери маркиза была неприкосновенна для ВСЕХ, даже далеко не каждому разрешалось взять ее за руку! Однажды правда, лет в четырнадцать, был один поцелуй, но он был настолько стеснительным и неловким, что она впоследствии уже думала, что немного потеряла.       ─ … Мой братец, похоже, обладает. Потому что у него было много женщин, и ни одна не жаловалась…       ─ Фи, Захарра! Давай оставим эту тему! ─ наконец на выдержала Василиса, довольно громко поставив на стол пустую кружку.       Подруга сконфузилась, видимо, поняв, что сболтнула лишнего, и принялась теребить расшитые золотыми нитками шаровары. Несколько мучительных минут протекли в неловком молчании.       ─ Ты мне так и не рассказала, как попала к пиратам… ─ тихо пробормотала Василиса, не выдержав этой жуткой тишины. ─ Раз у нас тут получился вечер откровений, может, расскажешь?       Куцехвостая уселась обратно на койку, не принимая никаких возражений, плюхнула к себе на колени возмущенного Пикколо и опустила голову.       ─ Да что тут рассказывать? ─ уныло отозвалась она. ─ Здесь, на корабле, у каждого своя история… Только у нас с братом она одна.       ─ Расскажи, ─ робко попросила Василиса.       Захарра натянуто хмыкнула и растянула губы в печальной улыбке. Какой она была миниатюрной, словно фарфоровая статуэтка! Ей бы платье венецианского кружева, а не старые шаровары!       ─ Братцу было четырнадцать, когда… ─ Она запнулась в самом начале, но все же собралась с силами: ─ когда погибли родители. Мне вообще только должно было исполниться двенадцать. Не поверишь, я носила дорогие уборы, туфли с красными каблуками – особый почетный знак, – у меня были лучшие прически. Впрочем, я отвлекалась… Мы долго не могли поверить, что родителей больше нет… Они ехали в карете по мосту, но вдруг лошади словно взбесились: встали на дыбы, разъяренно фырчали, брыкались… Карета перевернулась и упала в реку. Шансов выжить не было…       Мы с братом оказались на попечении у дяди. Не могу сказать, что он был плохим или омерзительным человеком, но характерами мы не сошлись. Когда Фэшу исполнилось пятнадцать, он убежал из дому, а я… я струсила. Правда через несколько дней поняла, что просто не могу быть одна, быть без него, и убежала вслед за ним. Даже тогда я и не думала, что попаду к пиратам. Кажется, и Фэша эта идея осенила ни сразу, несмотря на то, что ему с самого детства говорили, что у него ноги моряка. Ей-богу, он, наверное, даже хождение на доске выдержит! (Вид казни. Осужденного заставляли идти по неприбитой доске, один конец которой выдавался в море.) Может устоять на чем угодно!       Когда я его нашла (через пять дней после побега, подчеркиваю, через ПЯТЬ!), он уже зарабатывал себе на жизнь тем, что стал лоцманом. Проводил иностранные суда вдоль изрезанной береговой линии наших родных мест. Братец устроил меня жить к родителям Ника, своего лучшего друга и нашего теперешнего старпома. Я тебя с ним знакомила сегодня днем… Так вот, не прошло и недели, как братец устроился к какому-то пиратскому капитану гардемарином. ("В бою как солдаты - в ходу как матросы." На время боя гардемарины расписывались по пушкам, где помогали канонирам. Остальное время они исполняли обязанности матросов, но 4 часа в день они должны были осваивать обязанности других чинов.) Как он говорил, особого труда ему это не составило. Может, дурил меня, может, нет. У него всегда был повышенный интерес к астрономии и всей географии в целом. Его комната была завешана картами, начиная от Карибского и кончая Японским морем, так старательно, что с трудом можно было разглядеть обшивку. Сейчас и каюта имеет примерно такой же вид. В судостроительстве он разбирался несильно – говорю же, в детстве о карьере моряка совершенно не думал, но знал много языков и обладал практичным и незаурядным умом – придумывал новые ходы в уже ставших привычными операциях. Еще через несколько дней он уплыл… Обещал непременно вернуться и найти меня. Я ему безоговорочно верила…       Проходили недели, месяца, года – один, второй, третий, четвертый, а вестей от Фэша не было. Моя вера колебалась. Я уже начинала готовить себя к мысли, что скоро мне пришлют извещение о его смерти… (Пиратские клерки были обязаны в случае смерти какого-либо члена команды оповещать об этом его родственников.) Как же ужасно мне было! Я порою даже проклинала его – он меня оставил! Нарушил обещание! Оставил совершенно одну! А мне всего-навсего шестнадцать лет! Как я буду жить? Как я буду жить без старшего брата?!       Родители Ника и он сам всячески успокаивали меня, потихоньку даже его отец стал заменять мне моего отца… И, представляешь, тут мой поганый братец вернулся! Вначале я его даже и не узнала. Ну сама подумай, входит такой высокий важный красавчик лет восемнадцати-девятнадцати с мускулатурой, как у Геракла, в дорогущей шелковой рубашке, не менее дорогущих сапогах и шляпой с плюмажем. А ведь уезжал весь ободранный, как с помойки! Пристально смотри на меня, а потом спрашивает:       «Захарра Драгоций?»       Я изумленно пробормотала «да» и кивнула, мол, правда, я Захарра Драгоций. И тут он ни с того ни с сего кидается меня обнимать! Представь себе мой ужас – ведь дома-то никого нет! Я даже огрела его сковородкой по голове – первым, что попалось под руку, – и немедленно потребовала, чтобы он ушел вон, иначе вызову полицию. А он только хохотал! Хохотал просто до умоисступления и шутливо-обиженным тоном укорял меня, как я плохо встречаю родственников! Представляешь себе, как я злилась от этой наглости? У меня уже проснулось желание излить на него весь свой словарный запас, но я удержалась и только лишь заявила ему, что родственников кроме дяди, у меня нет, но он старше раз в пять.       «Маньяк» – прости меня Господи, что так думала о родном брате! – уселся на табуретку, перестав хохотать, вновь посмотрел на меня, а потом крайне любезно поинтересовался:       «Неужели у тебя нет ни сестер, ни братьев? Просто не может быть!»       Я, поудобнее перехватив сковородку и тем самым показывая, что терпеть его присутствие не намерена, ответила, что брат у меня был, но сгинул в море. Тогда он вновь рассмеялся, с ироничной насмешкой взглянул на мое «грозное оружие» и сказал, что «лет до двенадцати я даже не знала, как это штуковина называется, и, по-видимому, не выучила до сих пор, потому что использую не по назначению».       Я опешила. Откуда он мог знать, что до своего побега я совершенно не умела готовить?! Меня это поразило просто до глубины души. Еще так с возрастом угадать! Затем, совладав с изумлением, я потребовала, чтобы он назвал себя.       Он ухмыльнулся, поднялся с табуретки, отвесил мне полупочтительный-полушутливый поклон и провозгласил:       «Пиратский барон и капитан «Королевской фортуны», Фэш Драгоций, к ваших услугам, сестренка».       У меня едва не случился обморок. И причем не только счастливый! Братец все же еще раз получил сковородкой по голове, но потом мы уже обнялись. Я даже заплакала…       Оказалось, за четыре года отсутствия он зря времени не терял. Брат у меня получился парень-непромах. В гардемаринах он ходил недолго, вскоре стал боцманом, затем дорос до третьего помощника, потом до второго, ну и, в конце концов, до первого. Но ему, впрочем, как обычно, всего было мало – не любит он прислуживаться, ему командовать надо! Так и обзавелся кораблем с командой. Ник у него стал старпомом, меня определи как клерка – братец никогда не горел желанием возиться с бумажками, а все остальные члены команды либо неграмотны, либо пишут, как курица лапой. Пираты меня очень долго не хотели признавать. Присутствие женщины на пиратском корабле запрещено почти всеми «законниками» и карается смертью. Некоторые, правда, разрешают, но нужно, чтобы «пиратка» не уступала мужчинам в храбрости, решительности и силе воли. Я вроде подхожу, но такие случаи крайне редки. Так что, мой братец, как видишь, далеко не женоненавистник.       Василиса просто забылась, слушая этот рассказ. Как же все это похоже на сказку! Но так проникновенно…       Вдруг вся каюта затряслась, кровать заходила из стороны в сторону, чашка навернулась со столика…