Зеркалом дорога

      Тепло – странное и необъяснимое; оно разливается словно внутри, но есть и снаружи. С подобным ощущением Василиса просыпалась впервые в жизни. Утро – это когда из-под одеяла выскочила нога и причем сразу же замерзла. Или когда солнце настойчиво прорывается сквозь шторы к глазам, заставляя недовольно ворочаться с боку на бок.       Но когда тебя обнимают… Становится настолько приятно, что просто хочется замурлыкать. Полусонная девушка толком не понимала, что происходит, но знала, вернее, чувствовала одно – чьи-то руки заключили ее в нежное кольцо. И поэтому было тепло. Чье-то ровное дыхание щекотало ее макушку, заставляя кожу на спине покрываться предательскими мурашками... Она что, вчера умудрилась разревется, и Захарра вызвалась ее покачать, как заботливая мамочка? Совершенно не похоже на правду! Нет, Захарра, конечно, пару раз правда баюкала впадавшую в истерику подругу и обнимала ее за плечи, но… не так. «Не так» – это же так красноречиво! Четко прослеживается истинный стиль Василисы Огневой, но другого комментария она подобрать не могла. Это заботливо, бережно, ласково… вроде так же, но и не так.       Василиса подняла голову, приоткрыла слипающиеся глаза… и просто застыла. Обомлела, потеряла дар речи, остолбенела, едва не лишилась чувств, помахала ручкой на прощание здравому смыслу и логике – выберите любой вариант, и все равно попадете. С ней произошло все одновременно – точно кирпичом по голове дали.       Темные взлохмаченные волосы, как обычно стоявшие торчком, строго очерченный прямой нос, высокие скулы и – татуировка на шее в виде крыла летучей мыши, о существовании которой она узнала лишь вчера… Фэш! Она спала в обнимку с Фэшем, вдобавок положив голову ему на грудь! И спала…       Василиса метнула полный надежды взгляд под одеяло.       (Предвещая события, скажем, что надежды не оправдались.)       И спала… как бы покультурней и поблаговоспитанней сказать?... Нет, в неглиже тут мало, мало и полураздетой… А вот в одной рубашке капитана – в самый раз! Особенно если учесть, что первоначально у нее и этой рубашки не было.       Красная, как вареный рак, девушка в страхе вжалась спиной в стену, к которой была придвинута кровать, и инстинктивно обхватила руками плечи. Одеяло мгновенно потянулось вслед за ней. Фэш недовольно наморщил нос во сне, вероятно, почувствовав, что его одеяло сбегает самым бесчестным образом.       Когда он спал, то был похож на ангелочка. Его лицо точно утрачивало обыденную надменность и гордыню, в нем действительно появлялось что-то юношеское – ему ведь только двадцать два, – и почти детское. Он, как маленький ребенок, смешно надувал губы и поистине жизнерадостно улыбался; задорно сверкали ямочки на щеках. Она, невольно залюбовавшись, даже на пару мгновений забылась, но потом… все воспоминания резко хлынули в голову.       И без того красные щеки стали еще сильнее алеть, казалось, даже ее зацелованная шея начала стремительно покрываться пунцовыми пятнами. Не так она представляла себе… Ладно, честно, она вообще никак не представляла – мама строго воспитывала. И, похоже, мама, сама того не зная, должна немедленно разочароваться в дочери.       «Я не хочу тебя совращать», ─ вспомнила Василиса его строгий голос. Получается, Фэш прекрасно понимал, чем могут закончится их поцелуи… а у нее словно голову снесло. И она приложила все усилия, чтобы тоже стало и с головой Фэша. Похоже, ей удалось…       Жуткий стыд во мгновение ока пронзил каждую клеточку ее тела. Как! Она, можно сказать, сама его соблазнила, – слово-то еще какое мерзкое – соблазнила! Нет, он ее, конечно, первый поцеловал – придурок, не надо было! – но дальше-то не он у нее на шее повис!       Девушка в немом ужасе зажала ладонями рот – не желая, чтобы ее молчание переросло в душещипательный крик. Она аккуратно, стараясь не задеть спящего капитана, слезла с кровати.       Скрип!       Василиса замерла с растопыренными руками. Повертела головой. Так-с, все нормально, вдох-выдох, он все еще спит… Теперь васильковые глаза старательно изучали каюту в поисках одежды – свою рубашку не помешало бы найти, не в мужской же щеголять на паперти!       Комната представляла собой зрелище не очень приглядное: книги валялись прямо на полу вперемешку с письмами, а сверху были присыпаны перьями – как пирожные сахарной пудрой; на карте Тринидада красовалось не маленьких размеров иссиня-черное пятно – след от перевернутой чернильницы; на бочках занимали позиции чудом не разбившиеся бутылки – коньяк, вино и виски (до них вроде бы никто не добрался, и слава богу, что не добрался); а дальше в четкой логической цыпочке были разбросаны вещи…       Первым номером от кровати были ее галифе, в дальнем углу, где-то у стола, валялась жилетка, еще дальше туфли – по крайней мере, одну из них можно было разглядеть.       Еще сильнее обняв себя за плечи и стыдливо опустив голову вниз, Василиса сделала робкий шаг. Ступни мгновенно заныли от холода. Стараясь не обращать внимания на озябшие ноги, девушка пошла дальше, к брюкам. Посильнее оттянув край рубашки, чтоб хоть как-то прикрыться, она подняла галифе. Дальше неуклюжей походкой пьяного моряка прошествовала к жилетке и туфлям.       Так, по идее между пунктами «брюки» и «жилетка» должен быть еще один – вожделенная «рубашка»… Отлично, так и есть – вон белое пятно на темном полу! Подобрав еще кое-какие части своего гардероба, она добралась до рубашки и торопливо натянула ее на себя. Рукав у предплечья был порван – очередная порция краски на щеках.       Черт же, Драгоций, аккуратней нельзя?!       Будто в прострации девушка начала одеваться, молясь только об одном – хоть бы Фэш не проснулся, хоть бы не проснулся! Вот откроет он глаза, и что ей ему сказать? Например, ты, это, извини, у меня тут вчера бабочки в животе сдохли… спасибо, что помог оживить!       От этих мыслей ее пробрала волна беззвучного хохота – первый звоночек истерики. Просто отлично! Ведь и подумать раньше не могла, что когда-нибудь будет изъяснятся на ядрёном суржике и проснется в одной постели с пиратом! Она теперь так и представляет свою чопорную сестрицу Дей, которая, как обычно пряча свои чувства под застенчивой улыбочкой Моны Лизы, раздраженно качает головой и с приторным сочувствием вздыхает: «Ah, ma cherie, как же низко вы пали!» (Ах, дорогая… (фр.)       «Qui tu est allé!» ─ мысленно завопила на воображаемую сестру Василиса. (Да пошла ты! (фр.)… И тут же горестно поникла. А ведь действительно ей от самой себя противно, противно до такой степени, что хотелось залепить по своим же щекам несколько сотен затрещин...       Одинокая слеза намочила ресницы… Девушка только смахнула эту крохотную дождинку тыльной стороной ладони и сунула ноги в туфли…       Цок! – будто какая-то подкова сиротливо отозвался каблучок. Цок! – отдал дань другой.       Она застыла на месте, но где-то в самой глубине естества еще раздавались удары…       Цок!.. Цок… Цок… Цок… ТУК! Тук!..       Сердце резко сжалось, а затем не менее внезапно заработало снова, будто кузнечные меха – тук-тук… тук-тук… Василиса положила руки на грудь – хотела успокоить, но только под ладонью пульсация стала еще сильнее. Внутри смешалось все: и стыд, и боль, и ярость, и ненависть и – как ни странно – какая-то далекая едва ли не ребяческая радость, от которой становилось еще противней.       Не может быть!       Василиса тихо, не издавая ни звука, прошла к двери – так и не обернулась. У нее просто не было сил посмотреть на капитана; ее всю поглотила одна сплошная неловкость.       Она юркнула за дверь и выбралась на палубу. В голову мигом ударил свежий воздух, наконец без всякого страха можно было вздохнуть полной грудью, не боясь, что тебя услышат, что о тебе узнают… Непривычно тихая палуба казалась точно неким спасением, олицетворением спокойствия. Ветер заставлял корабельный рынд слабо качаться, отчего порою разносился слабый, едва слышный звон. А в целом было тихо. Ни души. Даже никто не сидел на вахте. Словно здесь, кроме нее, были только волны, разбивающиеся об обшивку корабля.       Продолжая обнимать свои плечи, Василиса сделала несколько робких, неуверенных шагов – она точно не осознавала, где находится. Знала только, что нужно добраться до Захарры и зашить рукав… Да, нужно зашить.       ─ Как спалось? ─ вкрадчиво поинтересовался чей-то голос со стороны форштевня.       Против воли девушка вздрогнула. Она никак не могла отучить себя от этой привычки загнанной кошки – похоже, придется с этим жить. Васильковые глаза натолкнулись на сухую фигуру мужчины лет тридцати. Вместо ремня его свободные штаны затягивала веревка, на черных спутанных, торчащих засаленными прядками волосах по плечи серебром сверкал иней, также от этого человека сильно несло порохом, и этот запах был на столько резким, что закладывало нос. То наверняка был канонир… И его вроде бы звали Джек.       ─ Н-нормально, ─ смущенно ответила Василиса.       Пират не смог сдержать усмешки. Тонкие, сжатые в полоску губы, мгновенно ощетинились ехидной ухмылочкой.       ─ Ну да, ─ согласно заключил он. ─ Мисс Огнева, да вы просто на редкость скромны.       Последняя фраза была произнесена в духе высшего света, напоминание о котором было для девушки ударом ниже пояса. Ее губы предательски дрогнули, и черные, будто две пропасти или дыры, глаза канонира мгновенно вспыхнули победными огнем – было ощущение, словно где-то у самых зрачков зажгли свечи. Он специально это сказал. Она поняла сразу. Надоело казаться слабой, надоело такой быть!       Василиса гордо выпрямилась и тут же заметила с дружеской язвительностью:       ─ Вы решили чинно вести беседу, ─ ответная типичная фразочка аристократов.       ─ Как диктуют нравы, ─ покивал поседевшей головой мореход.       ─ Я полагала они вам чужды, ─ продолжала вести партию девушка, незаметно становясь полубоком, чтобы скрыть рваную рубашку. В идеале здесь еще нужно было конфузливо прикрыть веером личико и озорно стрельнуть глазками, но за неимением веера эти действия можно посчитать необязательными.       ─ Я же полагал иное и о вас, ─ Джек еще пытался разыгрывать роль светского молодого человека, но ему это удавалось не очень: то и дело его пробирал мелкими порциями смех – явно сказывалась привычная среда обитания.       ─ Как! Чем же я вызвала у вашего сиятельства подобные чувства?       И тут последнее самообладание покинуло пирата – он откровенно расхохотался. Василиса и сама внутренне понимала, что несколько переиграла и утрировала, но тем не менее в свете себя так вели, поэтому упрекнуть ее было не за что.       ─ Ой, чтоб мне сблевать ядовитой медузой! ─ в перерывах между гиканьем выдал «его сиятельство». ─ Да ты, рыжая, бомба!       ─ Не понимаю, ─ строгим голосом ответствовала она, хотя щеки предательски алели с каждым мгновением все больше.       ─ Не братайся с морским дьяволом, крошка, ─ недовольно сказал он. (Не злись (пир. жарг.) ─ Так стонать не каждому дано…       По мере того, как усмехающийся пират подходил все ближе, красная, как вареных рак, девушка отступала все дальше и дальше. Единственной ее надеждой было не вжаться спиной в стену – только не это! Она перепугано глазела по сторонам, то и дело заглядывая в глаза Джеку – что-то недоброе было в них, в его лице, во всей фигуре в целом.       ─ Ну что же ты так! ─ укоризненно покачал головой тот. ─ Под капитана так легла, а другим – кукиш? Нет, это не резон.       ─ Оставьте меня! ─ срывающимся голосом попросила Василиса, чувствуя, что еще минута, и ее просто парализует от страха.       ─ С чего бы это? ─ Глаза канонира отразили едва ли не искреннее недоумение. ─ Плавание ведь такое до-о-олгое…       ─ Прекратите! ─ взмолилась она, выставив вперед руки. ─ Пожалуйста!       ─ Правда, Джек, ─ скучающе протянул чей-то голос. ─ Это же обычная светская формула…       Где-то позади канонира неожиданно возник Лешка, и у нее тут же отлегло от сердца: он ей поможет. Но вот только… юнга взглянул на нее с нескрываемым презрением, отдельно задержавшись глазами на порванном рукаве. От его обычной дружелюбности и веселости не осталось и следа.       ─ Как нужно вести себя на великосветских вечерах, чтобы не выделяться? ─ с омерзением фыркнул паренек. ─ Напиться как все, а потом позволить кому-нибудь с тобой уединиться, а если этот кто-то будет слишком настойчив заявить: «У меня есть важные и родовитые друзья, готовые драться за мою честь!» Неужели я не прав?       Василиса смотрела на него оторопело.       ─ Лешка… ─ выдохнула она.       ─ Да? ─ вновь уничижительно фыркнул тот. ─ Ты что-то хочешь мне сказать? Извини, вакханок не слушаю. (Вакханка – перенос. подстилка.)       ─ Да как ты смеешь! ─ взорвалась девушка. Багровые пятна стыда и смущения уже достигли ее шеи.       ─ Да как ты смеешь здесь вообще рот открывать! ─ непривычно жестко парировал друг. ─ Это не из-за меня не спал весь корабль!       Все знают о том, что произошло?!       Василиса закрыла лицо руками, окончательно осознав, какую редкостную глупость совершила. Нет, это оказалось поступком еще более худшим, чем ей представлялось при пробуждении… Господи, тупая дура, какая акула тебя укусила?! Это же теперь на всю жизнь бесчестье…       ─ А мальчишка дело говорит, ─ заметили еще несколько других голосов, и девушка увидела, что на палубу выходят другие пираты. Другие – ни Ника, ни Захарры, ни Миракла, ни Генри, ни даже Маара не было. Они окружали ее полукольцом и дьявольски усмехались. Она испытала ужас, куда больший, чем тот, когда впервые их увидела.       Эти адские ухмылки, хищные глаза и прищуры, жестокие выражение лиц! Они были везде – словно отгораживали ее от внешнего мира!       Девушка просто не знала, что сказать… Простите? Я не хотела? Засмеются ведь только в ответ – пираты. А ведь было так совестно и мерзко! Все тело горело, перед глазами кружились багряные колеса горячки… Казалось, ее просто скрутит, сердце остановится, а сознание уйдет раз и навсегда.       А они все смотрят и смотрят! Совершенно по-звериному!       Шаг назад… еще один… и еще… Ноги движутся инстинктивно, пока рассудок пребывает в забытьи – если ему, конечно, вообще удастся пробудится. Цок-цок – стучат каблуки, и так неприятно от этого, будто лошадь цокает подковами по мостовой. Руки леденеют, покрываются холодным потом. На губах выступает лихорадочная пена. Мозг огненной спицей пронзает лишь одна мысль – только не стена! Только бы не опереться уставшей и ослабшей спиной в стену! Не почувствовать лопатками ее твердую и жесткую гладь!       И тут она во что-то врезалась. Живот скрутило, она едва не потеряла последние остатки сознания. Чьи-то руки мягко отодвинули ее в сторону, а властный голос где-то над головой вопросил:       ─ По какому поводу собрание?       На мгновение смешки стихли.       ─ Капитан! ─ воскликнул Джек, хитро сощурившись. ─ По такому, что мы все не выспались!       Команда тут же, словно по приказу, ощетинилась и присвистнула. Отборные морские ругательства: «Три тысячи чертей на румбу!», «Якорь тебе в бушприт!», «Медуза в печень!» и «Абордажный лом тебе во все дыры, мать твоя каракатица!» - повисли в воздухе, накалив атмосферу до предела.       Василиса же чувствовала только одно – позади нее стоит Фэш. Такой же как всегда: взъерошенные волосы, королевский вид, холодные глаза, которые смотрят на нее абсолютно безразлично, точно ничего не произошло, и неимоверная гордость.       Его лицо было каменным с минуту – пока он оглядывал пиратов внимательным взглядом. Такой взгляд она порою видела у своего отца, Нортона Огнева, когда тот, как говорил, «следил за умами общества». Наконец, лицо Фэша исказила привычная пиратская ухмылка.       ─ Я что, не могу взять девчонку? ─ усмехнулся он.       Красное лицо Василисы резко побелело.       ─ Но ведь все общее, ─ с кривоватой улыбкой, не сулящей ничего хорошего, заметил кто-то. ─ По Кодексу.       Кодекс. Эх, если вам, дети, маменьки и няньки с малых лет втолковывали в голову, что волшебное слово – это «пожалуйста»; не верьте! Потому что волшебное слово – «Кодекс». По крайней мере, у морских разбойников. Оно всегда производит просто некое фееричное действие на любого члена экипажа и на капитана в том числе, заставляя принять полную правоту какого-либо решения…       Но в этот раз Фэш вроде бы выдержал удар:       ─ Кодекс – это не закон, а директивы, необязательные для выполнения.       ─ Старина Рэт говорил также, ─ заключил Джек. ─ И где он сейчас?       ─ Я вам скажу, где его нет, ─ ледяным тоном проскрипел кок, ─ среди честных джентльменов удачи. Но в том целиком его вина.       ─ Тогда теперь каждый имеет право на девчонку! ─ выкрикнули из толпы. ─ Раз капитан уже приложил свою руку!       Морские волки согласно загалдели.       Сердце у Василисы резко ухнуло вниз, с такой силой, что она едва не потеряла сознание. СТРАХ! Страх сковывал каждую клеточку… Страх звучал в каждой клеточке…       Фэш нахмурился и сурово сдвинул брови. Пока что он не проронил и звука, но явно был близок к этому.       ─ О чем думаешь, капитан? ─ хмыкнул Джек.       ─ О бутылке виски, ─ немедленно с задумчивостью ответил тот, ─ о большой такой бутылке виски, которая мне досталась при последнем дележе добычи. Не кажется ли вам, сэры, что это маловато? ─ Он неодобрительно цокнул языком.       Василиса посмотрела на него обреченно и… с ненавистью. Похоже, ее покидает последняя надежда.       ─ Ты сам говорил, что пока тебе довольно! ─ напомнил ему канонир.       Пираты вновь дружно покивали и переглянулись в знак одобрения.       ─ И вот момент пока наступил, ─ Драгоций поджал губы. ─ Я забираю себе девчонку в уплату долга.       И тут всех словно прорвало: каждый заговорил со своего места, обращаясь к стоящему неподалеку или ко всем сразу. Морские волки загомонили на самые разные голоса и лады. И слова разобрать из все этого гвалта нельзя было.       Девушка держалась руками за мачту, чтобы не грохнуться на пол, на доски, она была во власти противоречивых чувств. Да и куда вообще делась вся ее смелость, которую она пыталась напустить на себя перед Джеком?! Их слишком много, а она… одна… Или не совсем одна?       ─ Это неравноценно! ─ наконец выдали общую мысль пираты.       ─ Почему же? ─ высокомерно отвечал Фэш; его левая бровь знакомо изогнулась и взлетела вверх. ─ Баба и бутылка – такие же хорошие друзья моряка, как парус и висло. А так как висло равноценно парусу, то и баба равноценна бутылке.       Джек наморщил нос – вероятно, был сражен этой логикой.       ─ Значит, я все-таки прав, Драгоций? ─ вновь протянули из толпы. И точно киль, разрезающий волны, образовалась высокая фигура Рэта – со связанными руками, в сопровождении шкипера и старпома.       Бывший квартмейстер сохранял надменность, как Карл Первый на эшафоте. Его голубые с поволокой глаза с довольным ехидством задержались на Василисе, а потом обратились к капитану.       Тот и бровью не повел.       ─ О, старый пройдоха! ─ ласково и лживо улыбнулся Фэш, подойдя к Рэту и положив руку ему на плечо. ─ Развяжите его немедленно! ─ строгим голосом бросил он Нику и Мираклу. ─ У старины квартмейстера сегодня крайне увлекательный экскурс.       Еще мгновение назад лицо предателя отражало недоумение. Теперь же у его висков заходили обеспокоенные желваки.       В полном молчании и абсолютной тишине Миракл перерезал веревки, обматывающие запястья Рэта, и бросил их на палубу. На перетянутой коже остались несколько красных набухших полосок. Вероятно, стоило затянуть веревки еще чуточку сильнее, и могла бы пойти кровь.       Пираты стояли и продолжали молчать. Понимали ли они, что имел в виду капитан, или нет – оставалось только гадать.       ─ Ну что ж, брат Рэт, ─ вновь заговорил Фэш, ─ проходи.       И он указал рукой на капитанский мостик.       ─ Ты ведь так мечтал по нему пройтись.       ─ Перестань ломать комедию, Драгоций! ─ воскликнул мятежный разбойник, мотнув кучерявой головой.       ─ У тебя учусь, ─ сверкнув ямочками на щеках, отозвался Фэш. ─ Ну же, иди, тебя никто не держит.       ─ Издеваешься, ─ прошипел Рэт.       ─ Дай-ка подумать… ─ Капитан сделал вид, что чем-то глубоко озадачен, а потом твердо выдал: ─ Да.       Лицо квартмейстера окаменело. Он просто замолк.       ─ Ну же, иди! ─ Фэш уже начал потихоньку выходить из себя. ─ Или ты взойдешь туда, танцуя. ─ Непонятно откуда в его руках вдруг возник пистолет. Дуло угрожающе нацелилось на ноги Рэта. ─ Давай! ─ Фэш мотнул пистолетом. ─ Не задерживай!       Квартмейстер неторопливо вышел из толпы и добрел до мостика. Запрыгнул. А потом пошел еще медленней.       Василису же поражала покорность пиратов. Кто-то, конечно, хмурился, глядя на него. Таких было очень мало. Другие же оставались равнодушными и безучастными к происходящему. Только вечно веселые Генри и Маар позволяли себе тихо посмеиваться.       Рэт остановился у края мостика и опустил голову. Наверняка смотрел вниз, в пенящиеся под ним волны.       Только сейчас девушка заметила, что прямо перед ними лежит крохотный песчаный островок, точно жемчужина в голубых волнах. Он был куда меньше даже острова Санты-Марии, раза в три. И из растений там была только пара-тройка высоких пальм.       ─ Ну что ж, ─ усмехнулся Фэш, ─ многоуважаемый губернатор Terra Incognito (лат. Неизведанная земля.), вы довольны своей вотчиной?       ─ Хочешь высадить меня там? ─ Рэт, сузив глава, посмотрел на капитана. ─ Никакой оригинальности.       ─ Быть может, ─ Драгоций кивнул, ─ но зато это самая ужасная смерть. Без еды, воды, на палящем солнце. Что бывает прекраснее, а, салага? На первый день ты будешь во что-то верить – ведь надежда, отдадим ей должное – умирает последней. На второй день у тебя будет тошнить так, будто ты обожрался каракатиц, но даже глотка воды ты не получишь. А на третий день ты сойдешь с ума и собственноручно размажешь себе черепушку. Виселица Ост-Индской кампании здесь и близко не стоит.       Наконец пиратская натура дала свое – морские волки хохотнули над незадачливым мятежником.       Рэт нахмурился и вновь взглянул в воду.       ─ Лови свое последнее спасение, ─ фыркнул Фэш и кинул пистолет за борт.       Забыв всякую величавость, квартмейстер тут же «щучкой» нырнул вслед за ним…       ─ Фэш… ─ робко пробормотала Василиса, намеренно отворачиваясь от острова. Она не желала Рэту смерти… Особенно такой. Врожденная жалость к окружающим раздирала ее сердце.       Капитан посмотрел ей прямо в глаза, но с безразличным холодом.       ─ Будем считать, что между нами ничего не было, ─ тихо, но жестко сказал он. ─ Я перепил, а ты устроила сцену.       Эти слова были словно ударом… Оставшиеся она слышала точно через толщу воды:       ─ …Если кто-нибудь мне еще скажет слово поперек, то сам станет таким же губернатором!..