Противоположности

      Орихиме, смертельно устав за сегодняшнюю смену, неторопливо переодевалась в привычное шихакухо синигами. Отчего-то оно, такое строгое и монохромное, нравилось ей даже больше той миленькой розовой униформы медсестры, которая выделяла работниц лазарета средь общей массы остальных сотоварищей из отряда целителей и снабженцев.       Разумеется, сетовать на такое «везение» Орихиме не смела: Унохана-тайчо лично отобрала ее среди других новобранцев и перевела из провизоров в ряды медсестер за талант к целительному делу. По словам той же Уноханы, прежде, чем приступить к изучению всех лечебных практик, Орихиме следовало попривыкнуть к атмосфере лазарета да и воочию узнать побольше о традиционной медицине. Вразрез общепринятому мнению, члены Четвертого отряда, которые занимались спасением жизней синигами и простых душ, не должны были руководствоваться только навыками в кидо, но им также необходимо было прекрасно разбираться в анатомии, иметь элементарное понятие о скорой реанимации, а также подробно изучить химический состав тех лекарств, к которым прибегали обитатели Общества душ, которые не являлись жертвами нападения пустых, а, к примеру, мучились обычным похмельем, против которого рецептов кидо, в принципе, не существовало.       — Боюсь, мне не одолеть такой науки, — вздохнула сызмальства неуверенная в себе девушка и задумчиво потеребила края оби, которым она, застыв, так и не подвязала широкие хакама.       Не то что бы Орихиме сомневалась в своих умственных способностях, но наблюдая за капитаном Уноханой всё это время, она поняла, сколь много знала эта женщина и как ничтожно ведала она сама. Конечно, можно было списать эту разницу на опыт, ведь по некоторым слухам Унохана Рецу являлась одной из первых учениц генерала Ямамото, еще на заре создания им Академии синигами. Последней, по тем же слухам, было около двух тысяч лет, что не могло не вызвать очередной приступ изумления у Орихиме, которая, так и оставшись с округленным ротиком, пропустила стук в дверь.       — Иноуэ? Ты еще не ушла?       Внутрь вбежала сменщица Орихиме и, судя по той, в лазарете случилось что-то чрезвычайное.       — Ами-чан? Что-то стряслось?       — Да-да! — подбежала она и стала помогать всем известной рассеянной девушке с переодеванием. Выхватив из ее замерших рук края оби, она живо стала вязать узел на нем сам, попутно тарахтя об инциденте: — Тебя зовет Унохана-тайчо! Привезли группу с тяжело раненными синигами. Буквально все растерзаны. И к тому же все они потеряли достаточно крови, так как потерпели поражение в Генсее. Пока их переправляли через сенкаймон, пока пытались как-то задержать Котоцу, чтобы переправить всю группу за один заход, силы каждого из пострадавших теперь буквально висят на волосинке.       — Ужас какой! — вскрикнула Орихиме и сама заторопилась запахивать на себе ситаги, тогда как Ами бросилась одевать ее, как маленькую, в форменное косоде поверх. — Я… я не понимаю… чем я могу помочь? — разволновалась рыженькая синигами, став судорожно закручивать на себе пучок, закрепляя его заколками с цветками гибискуса, что были всегда при ней. Это был подарок Соры.       — Не обольщайся! — хмыкнула Ами. — У нас сейчас каждый человек на вес золота, и пока твой приятель Ямада помогает размещать пострадавших синигами по палатам, каждому из них выдадут по сиделке, которая просто обязана будет поддерживать их силы до прихода Уноханы-тайчо и ее решения, что и как делать с теми или иными ранами.       — О-ох, я не… — робко запротестовала новенькая, однако Ами полоснула ее строгим взором:       — Не вздумай даже говорить, что ты «не умеешь», «не справишься» или «боишься». Раз капитан самолично выбрала тебя для отряда, на что-то же ты способна? Тем более, все знают, что в кидо ты не так уж плоха. Всё, что требуется от тебя, — поддерживать реяцусберегающее заклинание. И ты не смеешь отказаться от этого из-за своих страхов, так как на кону чья-то жизнь. Поняла?       Рыженькая несмело, но кивнула, и позволила более опытной медсестре утянуть себя в направлении крыла неотложной помощи; сама же Орихиме прежде там не была, не доводилось еще.       — Ступай сюда! — Ами буквально впихнула ее в одну из палат и плотно закрыла двери снаружи, будто зная, что с новенькой станется сбежать при первом же взгляде на кровь, которой тут было море.       Орихиме невольно поежилась при виде синигами, тихо лежавшего на больничной койке. О том, чтобы он пошевелился, не было и речи, но было страшно приглядываться к тому, кто даже не дышал и без преувеличения выглядел как труп. Только и того, что еще не рассыпался на рейши.       — П-простите?.. — Иноуэ с опаской, небольшими приставными шажками, стала подбираться к вверенному ей пациенту. Чем ближе подходила к нему — тем больше видела раскрытого под рассеченной кожей окровавленного мякиша; в некоторых местах средь него она даже могла заприметить обнажившуюся кость.       От созерцания столь страшных ран у Иноуэ скрутило желудок, однако глотала она не так тошноту, как слезы, подступившие к горлу. Ее доброму сердечку стало неимоверно жаль этого раненого, который, очевидно, был сражен в неравном бою, и он, несомненно, был тем смелым синигами, о которых в Академии ходили легенды, а еще он был… Орихиме осеклась, разглядев признаки капитанского хаори в той запачканной тряпке, что прилипла к насквозь пропитанному кровью шихакухо.       — Господин капитан… — прошептала девушка и вихрем подлетела к нему, позабыв про свою боязнь крови, и про неподобающий шум в палате больного, и про оставленную субординацию.       Где и силы взялись у этой маленькой трусливой синигами, но она перевернула на спину коренастого мужчину, так и сброшенного на больничную койку боком. Оно и понятно: санитары в спешке старались поскорее развести по палатам доставленные им тела, и у младшего персонала лазарета не было особо времени придерживаться всех тонкостей переноски тяжело раненых.       Оказавшись ниц, видимо, получив нужную порцию воздуха в сдавленную до этого грудь, капитан глухо простонал, рефлекторно потянувшись всеми косточками своего изрубленного, будто перемолотого в фарш, тела.       — Господин капитан, вы не умирайте только! — засуетилась Иноуэ и, схватив со шкафа несколько мотков бинтов, опустила те в таз с водой, чтобы если и не перемотать, то хотя бы бережно обмыть жуткие раны. Попутно Иноуэ вспомнила о задании, полученном от Ами и, с минуту теряясь что же сделать первым, всё же поспешила найти средь кровавого месива хоть очертания этих самых ран и приступила к первичной их обработке. — Вы не волнуйтесь, капитан-сан, Унохана-тайчо придет и обязательно исцелит вас. Она знаете у нас какая, — Орихиме запнулась и виновато усмехнулась себе, — ну, то есть, вы, конечно, знаете, какая она превосходная целительница, но, знаете, — она понизила свой голос до полушепота и, наклонившись практически к самому уху незнакомого ей капитана, призналась: — Унохана-тайчо считает, что у меня тоже имеется дар исцелять больных.       Иноуэ не к месту, но засмотрелась на омытое мужественное лицо черноволосого пациента. Неглубокие морщинки и волевые черты у того говорили о его довольно зрелом возрасте, но непослушная челка, топорщившаяся даже взбрызнутая водой, придавала ему довольно моложавый вид и даже делала его весьма привлекательным.       У неискушенной девушки непроизвольно вспыхнуло лицо: мысли о мужчинах, о любви, о своих предпочтениях в противоположном поле всегда ужасно смущали ее, а сейчас, в столь скорбной обстановке, и подавно. Потому она поспешила обмахнуться ладошками, а после скрестила их же над телом пребывавшего в бессознательном состоянии капитана. На его грудь, буквально пробуравленную чем-то невероятно острым, просочился из-под ее пальчиков теплый золотистый цвет исцеляющего кидо. Наверное, Орихиме впервые в своей жизни слукавила; она прекрасно помнила, что приказали ей сделать, но сознательно ослушавшись приказа старшей и более опытной медсестры, она стала спасать не реяцу капитана, а его угасавшее тело.       Это было даже парадоксально: духовное давление капитана Готэя даже в таком плачевном состоянии заметно чувствовалась в комнате, а вот организм его сдавал. Орихиме не ведала причин этому — просто действовала инстинктивно, даже интуитивно, будто заранее зная всё, что нужно делать в таких тяжелых случаях, будто она и впрямь в этом деле находила свое предназначение.       — Я сменю вас, Иноуэ-сан, позволите? — мягкий голос капитана Уноханы не испугал девушку, несмотря на то, что она чересчур сосредоточенно отдавала все свои силы на спасение чужой жизни.       Орихиме с трудом повернула отяжелевшую голову на звук и увидела, как добродушное лицо ее начальницы поплыло перед глазами цветными кругами. Кажется, кое-кто перестарался с дозой собственной энергии, чем вновь нарушил первое правило целителя: спасать жизнь пострадавшего, приложив максимальные к этому усилия, но в то же время не принося себе, целителю, вред. Это звучало более чем логично, это было правильно: настоящие целители — редкость даже для духовно-сильных синигами, и, как бы прагматично не выглядело на практике это правило, потеряв одного пациента, выживший лекарь мог спасти сотни других. И это не считалось расточительством.       — Я передам Шиба-тайчо, кто позаботился о нем, — Унохана ласково пригладила не такую уж и бестолковую медсестричку по плечам. Она также попросила своего лейтенанта вывести ту на свежий воздух и дать потратившей много сил начинающей целительнице съесть что-нибудь питательное.       Чувствуя себя, будто в бреду, Иноуэ очнулась только заслышав лейтенанта Котецу, присевшей подле нее на корточки и вложившей в ладошки какую-то большую сдобную булку.       — Ты большая молодец, Орихиме, — сжала она пальчики подопечной и добавила: — Капитан Унохана очень довольна тобой. Благодаря твоим усилиям удалось спасти капитана Шибу, отряд которого и его самого атаковал какой-то незнакомый и сверхсильный вид пустого.       «Незнакомый вид…» — мысленно пробормотала девушка и закусила свое удивление выпечкой. Та оказалась очень вкусной, неожиданно теплой и невероятно ароматной. Откусив от нее еще кусок, да побольше, Орихиме, до неприличия набив ею щеки, почувствовала на языке вожделенную сладость бобовой пасты.       Усмехнувшись своей страсти к сладкому, Орихиме воспрянула духом и поерзала на одной из лавок, что стояли вдоль коридора лазарета. Очевидно, что сюда ее довела Исанэ-сан, прежде чем вернуться к хлопотам над остальными поступившими больными. Орихиме не знала, выжили ли они все, но сердечку стало так тепло от мысли, что хоть одного из них им удалось спасти, и, как оказалось, не без ее помощи.       Непередаваемое чувство гордости преисполнило душу уверовавшего в собственную бездарность двадцатого офицера, и теперь она даже разом перестала горбиться от прежде давящей на ее плечи неуверенности. Невольно вздернув подбородок кверху, приосанившись и выставив грудь вперед, она с оживленным взглядом осмотрелась по сторонам, словно бы до этого и не видела окружавшего ее мира.       Где-то посреди коридора в глаз бросилось одно сочно-рыжое пятно: мужчина с волосами оттенка еще ярче, чем ее медный, нервно расхаживал из стороны в сторону перед одной из палат приемного отделения. Он то садился на скамью, то подрывался с нее и снова мерил шагами скрипучий тиковый пол, то раздраженно тер шею, то, наоборот, с явной растерянностью ерошил и без того лохматые волосы. Его прическа отдаленно напомнила Орихиме кого-то, но она готова была поклясться, что никогда прежде не видела этого синигами. С такой яркой внешностью как у него, его сложно было бы не заметить или же выпустить из памяти: о подобном свойстве рыжих она слышала не понаслышке.       Наконец-то вышедший из палаты лекарь, которого, очевидно, и поджидал посетитель, сообщил тому какую-то печальную весть. Иноуэ догадалась об этом, невольно вздрогнув, завидев с какой силой разочарования рыжий ударил кулаком в стену. Отмахнувшись от успокоительных речей целителя, он резко зашагал по коридору к выходу, бесконечно мотая головой, будто не веря в случившееся.       — Шиба-сан? — окликнул его старенький лекарь. — Что прикажете делать с вещами Идзуми-сана?       Парень, только что пролетевший мимо Иноуэ, замер на полушаге и, звучно хрустнув костяшками в кулаках, тем не менее, бросил через плечо с разительно тихим контрастом:       — Сожгите их. Отдавать их некому. У наемников нет семьи.       От услышанного Иноуэ едва не поперхнулась, дожевывая булку: только теперь она заметила на рыжем синигами слишком примечательные, хоть, по определению, и должные быть незаметными, одежды бойцов Отряда тайных операций. Маскировочный костюм, стянутые с головы маска и капюшон, специальная бесшумная обувь вместо плетеных варадзи — перед нею, без сомнений, стоял представитель одного из подразделений Омницукидо и выглядел он так, как она и думала: невероятно грозным, надменным и недосягаемым.       — Ши… Шиба-сан? — Однако упустить его сейчас, пускай и такого свирепого, девушка не имела права. Она повторила опять, запнувшись: — Вы… в-ведь, Ши-ба-сан?       Он ударил по ее лицу тяжелым взглядом, будто пощечиной. В его почерневших глазах не было ни дум, ни каких-либо эмоций, а меж сдвинувшихся бровей пролегла столь глубокая морщина, что Иноуэ невольно задумалась о своей ошибке: этот молодой мужчина не мог годиться в сыновья тому капитану, которого она спасла, скорее — наоборот.       — Чего тебе? Ты кто? — огрызнулся рыжий в явном намерении не задерживаться в этом месте дольше.       — Простите меня, — поклонилась девушка, не имевшая сил подняться, зато еще способная низко, практически лбом, коснуться коленей перед представителем одной из известнейших фамилий в Сейрейтее. — Там-м капитан Шиба, — указала она взглядом на дверь, рядом с которой сидела.       И у Ичиго, оставленного куда-то запропастившейся Йоруичи и только что потерявшего напарника, окончательно ушла из-под ног земля.