Противоположности

      Над Сейрейтеем сгущались тучи. Образно, ведь небо над головами синигами было безмятежно-синим, точно взгляд капитана Уноханы.       Орихиме, пронаблюдав в вышине беззаботно парящих аистов, вздохнула и невольно потерла свои плечики: на дворе лето, тепло, ни единого шороха ветра, а над столицей нависло такое напряжение, которое в пору было резать ножом.       Подумать только, вчера, у подножья Сокёку, когда они с Ханатаро застали капитана Шихоин за несомненно странным занятием, Орихиме и предположить не могла, что столь уважаемая женщина занималась чем-то противозаконным. Сегодня же об этом трубил весь Готэй.       Сегодня… Двадцатый офицер Четвертого отряда вновь махнула метлой, чтобы согреться и чтобы привести смятенные думы в порядок под успокаивающий шорох метлы. Сегодня только и слышно было то тут, то там, в каждом из отрядов, в донесениях офицеров, в посланиях адским бабочек, и все о том, что сбежавших из зала Суда Урахару Киске и Цукабиши Тессая, вместе с помогшей им Шихоин Йоруичи, признали виновными в измене. В продолжение обвинительного приговора, вынесенного заочно и вдогонку, Совет 46-ти бросил в погоню за беглецами лучших офицеров Готэя, призванных вернуть изменников в Общество душ, а исчезнувших инфицированных в ходе экспериментов Урахары капитанов и лейтенантов разыскать и казнить.       — А они не выглядели опасными, — пробормотала свои мысли вслух Иноуэ, сосредоточенно, и оттого неторопливо подметая дорожку перед крыльцом лазарета. Несмотря на то, что упомянутые синигами походили на пустых своими масками, Иноуэ не заприметила агрессии с их стороны. Они вообще все выглядели скорее жертвами, нежели угрозой.       И все же дело обстояло именно так. Совет 46-ти показал себя перед новичком-офицером с самой грозной своей стороны. Более того, узнав, что правительство всерьез взялось за чистку в рядах Второго и Двенадцатого отрядов, а также в Омницукидо и Отряде кидо, трусишке-офицеру из Четвертого мигом сделалось не по себе. Она слышала, как в Академии синигами, кто-то из старших ребят рассказывал о Гнезде Личинок, о том, что это за место и как туда попадают, и, неподкованную в этом плане, Орихиме тут же унесло воображением в совершенно ужасающие картины разума, представившего все «прелести» пребывания провинившихся душ в многовековом заключении. Наверное с той поры, они и боится то лишний шаг сделать, то собственной тени, то каждого неправильного слова — всего того, что могло вылезти ей боком. О соразмерности вины, мелкой и глобальной, ей за чрезмерными опасениями и задумываться-то было некогда.       — О-хо-хо… — Орихиме замерла, прижав древко метлы к себе и грустно уставилась на исполосованную царапинами упорной уборки дорожку. Казалось, что с громким предательством, случившимся вчера, и вся история Общества душ была вот так же, сплошь перечеркана.       От этого становилось грустно, и самые светлые мечты новенькой синигами окрашивались в темные бесперспективные тона. Душа ее тут же поддалась сомнениям, мысленно отматывая свой путь на шесть лет назад, и поспешила пожалеть о том дне, когда постучалась в ворота Академии синигами. Нищая и несчастная, рыжая хрупкая руконгайка думала тогда, что найдет за теми вратами лучшую жизнь, а на деле? На деле, все у Орихиме выходило отнюдь не так звездно, как она себе нафантазировала.       Вновь уронив тяжелый вздох и насторожившись на жалобно затрещавшую ткань натянувшегося на ее пышной груди шихакухо, девушка с кардинальной сменой чувств заинтересованно взглянула на древко, зажатое в ее ладонях: чувство это совершенно четко напомнило ей о вчерашней встрече и о том неожиданном «подарке», который сунула ей в руки госпожа Шихоин.       Сжимать рукоять занпакто капитана, столь известного, прославленного в боях и в деяниях, было до трепета приятно. От осознания самого факта, что ей доверили столь ценный предмет, у Орихиме все еще спирало дух, однако она, будто и не заметив этого, перевернула метлу и перехватила ее руками покрепче.       То ощущение, ощущение тяжести стали, тянувшее слабенькие ручки к земле, а возгордившееся сердце, напротив, к заоблачным высям, не давало покоя двадцатому офицеру со вчерашнего вечера. То ощущение, когда ладони несли вместо исцеляющего блага контрастную этому воздействию силу, оно тоже дивным образом увлекло девушку, хоть она так и не решилась обнажить меч Шихоин Йоруичи, дабы хоть глазком взглянуть на него. О том, чтобы сделать ним хоть взмах, она и помыслить страшилась.       Свой асаучи Орихиме вчера тоже так и не извлекала из шкафа. Наслышанная об «успехах» Ханатаро в занзюцу, Орихиме уже видела себя с такой же тысячью порезов на форме и на собственной коже, однако метла… Метла выглядела более безопасной, чем меч.       Поддавшись какому-то внутреннему чувству, совершенно необъяснимому для самой синигами, она инстинктивно заняла приветственную стойку: видимо, студенческие годы и уроки кэндо не прошли так уж бесследно для нее.       — Та-ак, а теперь удар, — робко кивнула девушка, будто приободряя себя, и, занеся метлу сверху, ударила ею по воздуху, представив для начала небольшого, совсем крохотного, пустого в качестве своего противника. Сведя бровки домиком, Орихиме попыталась припомнить следующий удар из показанной когда-то преподавателем связки. — А теперь что? Удар сбоку? Кажется, так.       Орихиме резко дернула метлу в сторону, но чуть не упала, потеряв равновесие. Судя по всему, метла, вытесанная из клена, весила больше, чем сама девушка, однако та, на диво, не собиралась так быстро опускать руки. Вобрав побольше воздуха в грудь, Орихиме снова подняла импровизированный меч и таки успешно замахнулась им сбоку, мысленно прикидывая, что попала своему воображаемому «пустому» куда-нибудь в ухо.       Последняя догадка, заставила знатную фантазерку округлить ротик и приостановиться, стараясь судорожно отыскать в полученных знаниях из Академии ответ на вопрос, а имелись ли вообще уши у пустых? Сама-то Орихиме монстров воочию и не видела вовсе. Всякий раз, когда она студенткой вместе с курсом спускалась на грунт для отрабатывания практических навыков в уничтожении минусов, она теряла сознание сразу же, стоило характерному реву раздаться только.       Однако всё когда-то нужно было начинать. Слова Йоруичи-сан о том, что первостепенный долг любого синигами — это защита кого-то от беды, прочно засели в душу Орихиме, и она едва ли не впервые в своей жизни сознательно захотела научиться сражаться.       Сжав вновь метлу обеими руками крепко, чуть ли не до скрипа, она с завидной настойчивостью стала рубить воздух, делая шаг за шагом вперед, то есть активно наступая на придуманного ею пустого, то есть тесня его своей пробудившейся вдруг силой, а может даже и побеждая того.       Девчушка улыбнулась сама себе, ведь это счастье быть довольной своими усилиями! Пускай они сейчас и ничтожно малы. Пускай в руках у нее и не меч вовсе. Пускай вместо пустого ей рычит разобравшийся ветер, однако желание продолжить внезапную тренировку захватило Иноуэ целиком, да так, что она и думать забыла о задании подмести выделенную ей площадь из территории отряда.       Шаг. Еще. Поворот. Орихиме ударяла деревяшкой поочередно, то справа, то слева. Делала затем наскок и наносила удар сверху, иногда пробовала следом решительный выпад вперед. Несмотря на то, что тесная форма на фигуристой синигами трещала по швам, она двигалась весьма грациозно, будто и не фехтованием занималась, а танцами. Танцевать Орихиме любила; по танцевальному искусству, обязательной дисциплине, введенной для женской половины студентов, Орихиме получала такие же замечательные баллы, что и по кидо. Многие девочки завидовали ее природной пластике, а потому нарочно говорили ей, что таким барышням место вовсе не на службе в Готэе и зудили про какие-то «веселые кварталы»…       Запыхавшаяся от спонтанной тренировки, Орихиме покраснела еще больше: это позже она узнала, что такое были те «веселые кварталы», оттого еще больше замкнулась в себе. Привлекая к себе и так чрезмерное внимание мужчин, отныне она видела в их улыбках намек на что-то непременно похабное, во льстивых комплиментах слышала неискренность, а в попытках задеть ее улавливала тревожный звоночек к увеличению дистанции. Неискушенная, чистая, наивная, красавица отличалась большой грудью, но не большой глупостью: она просто решила вести себя осторожней, дабы не допускать о себе пустых дурных слухов. Особенно в Готэе, месте, где мужчины превалировали. Только немногие из них, вроде Ханатаро, заслуживали доверия, сама же Орихиме втайне мечтала не красотой, а своими достижениями добиться уважения от остальных бойцов. Благо, примеров для подражания у нее имелись: капитаны Унохана и Шихоин.       «Если я буду тренироваться каждый день?.. Смогу ли я хоть капельку стать похожей на них?..» — Иноуэ шумно выдохнула, небрежно заправила растрепавшуюся мокрую челку за уши, и взялась заново повторять все те движения, что вспомнила из программы кэндо.       — Неплохо-неплохо, — раздалось внезапное слева от нее. Не успела она обернуться, хрипловатый голос добавил безо всякой насмешки: — Но движения должны быть четче, а удары жестче.       Орихиме хлопнула глазами, завидев неведомо когда и как появившегося на крыльце наблюдателя. По его примечательной лысине, она узнала офицера из Одиннадцатого отряда, который давеча устроил столь негодное, по ее незыблемому мнению, развлечение, как травля слабых бойцов.       — Прошу прощения, — поклонилась она из вежливости, а не из желания вовсе.       Поспешив вернуть метлу в прежнее состояние и ощутив, как в ее щеках зашкалил жар от стыда, Орихиме принялась усердно мести дорожку, попутно с отчаянной силой заставляя себя не смотреть в ту сторону, где сидел неприятный ей тип.       — Обиделась за вчерашнее, значит? — Он не отставал, к тому же каким-то образом прочел ее мысли. Не дождавшись ответа, офицер продолжил: — Ну, твое дело, конечно. А тренироваться взялась зачем? Чтобы научиться противостоять таким как мы или чтобы защитить такого хлюпика, как Ямада?       — Ханатаро-кун вовсе не хлюпик! — резко повернулась Орихиме к говорившему. По идее, нужно было думать, что она злится, однако уж слишком волнительно-прекрасным было ее лицо, заставляя даже загрубелого вояку из Одиннадцатого усмехнуться. — И нечего смеяться, — попеняли ему с ходу, — разве толпа синигами против одного — это справедливо и правильно?       Лысый крякнул сперва от брошенного в его адрес упрека, но потом скорчил равнодушную мину и оглядел метлу в руках застывшей медсестры.       — Я подозревал, что капитан Унохана учит своих подопечных не только руки-ноги перевязывать. А че, — кивнул он на рабочий инструмент Иноуэ, — она запрещает вам носить мечи?       Черед изумляться наступил для Орихиме: синигами, сидевший напротив нее, говорил с явным подтекстом, но она, как ни старалась, не могла уловить, в чем суть.       — П-простите? — к недавно еще воинственной рыжей вернулось ее прежнее смущение, отчего она даже метлу прижала к груди, словно бы пришелец из другого отряда, собрался ее отобрать. Орихиме напрягла брови и только теперь заметила, что офицеру было не до драки за несчастный кусок дерева: вся грудь его и правая рука были сплошь забинтованы, да к тому же под завернувшейся штаниной виднелись свежеобработанные ссадины — они еще даже коркой не покрылись. Следы были от когтей зверя, не иначе. — На вас напал пустой?       Мужчина, будто не поняв даже вопроса, рассеянно окинул себя взглядом.       — А, это? Пустяки, — отмахнулся он и снова сосредоточенно оглядел ее с ног до головы, причем на мужественном лице его читался чисто профессиональный интерес. Так смотрели учителя на прибывших учеников или капитаны, выбиравшие себе пополнение. — Так что насчет первой Кенпачи? Она занимается с тобой лично или с вами со всеми?       Округленные глаза Орихиме и вовсе полезли на лоб от сочетания слов «первая», «Кенпачи» и «она».       — Мадараме-сан, вы угадали. Я занимаюсь со всеми своими девочками без исключения. Уроками составления икебаны. Если вам так любопытно, то наш кружок можете и вы посетить.       Мадараме Иккаку, третий офицер самого сильного из отрядов, со скрипом шеи обернулся на голос беззвучно возникшей за спиной женщины. Она, как всегда, приветливо улыбалась, как и любому иному гостю, но от растянутых по слогам слов, от улавливаемого в атмосфере раздражения Уноханы, от того, как колкий взгляд ее даже за прикрытыми веками резал офицера, сующего нос не в свои дела, у Мадараме аж лысина испариной покрылась.       — П-простите, — вовсе не передразнивая Иноуэ, запнулся он и поторопился на хромающих ногах вернуться в свою палату.       — Унохана-тайчо, — выдохнула Орихиме, переполняемая восхищением за свою наставницу, — вы, правда, первая Кенпачи?       Рецу улыбнулась шире, отчего ее неестественная до этого улыбка сделалась настоящей, увенчанной парой ямочек на щеках.       — Иноуэ-сан, я буду рада видеть вас на своем кружке по составлению икебаны, — повторила капитан и добавила с загадочными нотками: — Там вы сможете научиться многим интересным для себя вещам.