Противоположности

      Орихиме уложила свой асаучи на коленки и старательно отряхнула складки хакама от дорожной пыли. Она бежала, дабы поспеть на кружок икебаны: Унохана-тайчо не любила опоздавших. Правда, сегодня она и сама задерживалась на условленный урок. Все девочки под руководством лейтенанта успели и чаю выпить, и настоящие цветочные композиции сделать, и даже поразмяться с синаями в небольшом тренировочном зале, что был в доме капитана. Но последней все не было.       — Уверена, что не хочешь с нами вернуться? — спросила Исанэ девушку, сидевшую на энгава.       — Да. Не беспокойтесь за меня. Я подожду Унохану-тайчо здесь.       Лейтенант понимающе кивнула и, закрыв седзи, ускользнула домой, оставляя двадцатого офицера в одиночестве. Оно не мучило Орихиме — напротив, привыкшая, она находила в нем свои прелести. Например, возможность прислушаться к шустрой песенке ветра или к шороху трав, ласкавшихся к ее варадзи. Также можно было полноценно насладиться и тем удивительно красивым пейзажем, что открывался тут: замечать его в пылу активной тренировки доводилось редко.       Подперев кулачками щеки, девушка задумалась над тем, что еще за месяц до уроков Уноханы-сан она мечтала стать искусной мечницей, ну или хотя бы достичь каких-то действенных результатов в хохо. Прежде — что фехтовать, что в рукопашную бить Орихиме умела одинаково плохо. Сейчас — ей представилась не просто возможность стать сильнее, но и стремительно достичь в этом рвении успехов. Это было заметно. И по тому, как трепетно она относилась к своему мечу, и по тому, как увереннее стала бить им, и по тому, как приобретала недостающую ранее мощь в руках, а в плечах — гордую осанку. Орихиме вытянулась и подтянулась тоже: даже девочки из лазарета стали меньше журить ее за разлитые лекарства да рассыпанные инструменты. Впрочем, и сама Орихиме перестала быть такой уж неуклюжей — боевая подготовка пригодилась в повседневной жизни.       Таким вот образом жизнь двадцатого офицера понемногу налаживалась, хоть с момента ее первого убийства и заново-рождения прошла какая-то неделя. Иноуэ растерянно усмехнулась: ей казалось — больше. Хотя чему она удивлялась? Ей ведь пообещали помочь достичь шикая в сжатые сроки.       — Кто же ты? Эй, там? — приложила ухо рыженькая к стандартной примитивной гарде асаучи.       Тот, естественно, не откликнулся. Ее духовный меч продолжал упорно отмалчиваться, что, безусловно, не могло не расстраивать Иноуэ, а вот ее степенного капитана — и вовсе раздражало. В такие моменты та атаковала свою новую ученицу чаще, быстрее, точнее… Теперь на теле у Иноуэ заживало подчас по несколько рубцов после тренировки по кэндо. Это было все так же чудовищно, но как свойственно многим живым душам ко всему привыкать, так и она уже свыклась с постоянными ранениями. Иноуэ сама не заметила, как стала встречать смерть со спокойным выражением лица, а не вытаращенными в ужасе глазами. Однако, несмотря на десятки пережитых смертей, ее занпакто все равно молчал, будто тоже знал, что Унохана-тайчо, не даст пропасть своему двадцатому офицеру.       — Быть может, мне отпроситься в настоящий бой? — задала себе вопрос Орихиме и тут же испугалась себя: чтобы она и лезла в драку? Нет, нет и нет!       Орихиме мотнула головой и, опершись на асаучи, как на трость, поднялась с энгавы. Она побрела без особой цели по угодьям капитанского поместья. Бездельничать девушка с детства не любила, а когда в назначенный час кровь уже рефлекторно начинала закипать, то усидеть на месте давалось с трудом.       Возможно, капитана Унохану вызвали на совещание к главнокомандующему? Как тогда, когда предпринимались меры касательно сбежавших капитанов, или в тот, недавний, раз, когда объявляли о кандидатурах на замену покинутых предателями постов. Пустующих мест оказалось немало.       Не сказать, что Иноуэ посвящала в детали подобных перипетий сама капитан, но в женском коллективе Четвертого, точно в кругах не объявленного «сестринства», куда стали допускать и новенькую, перемалывались многие слухи. Говорили, что на освободившиеся посты, помимо лейтенантов, экзамены будут проходить старшие офицеры, третьи и четвертые даже. Видимо, те были либо гении от природы, либо невероятно сильны, но, в любом случае, достойны этих должностей, раз способны перепрыгнуть через звание лейтенанта сразу в главы отрядов.       Иноуэ горестно вздохнула: ей бы хоть до первой десятки офицеров дослужиться — на большее она как-то не рассчитывала. Но чтобы вот так, с четвертого места — и в капитаны? Признаться, девушка даже боялась себе представить, какой же силищей обладали те синигами.       — Так хватит, хватит, хватит, — попыталась Орихиме выветрить пустые сомнения из своей головы. Она оглянулась по сторонам, дойдя до того места, где обычно тренировалась с первой Кенпачи, и ободряюще кивнула себе: — Нужно просто развиваться, для себя, для своего, вот, занпакто, для друзей.       Девушка приложила пальчик к губе и кстати вспомнила о Ханатаро. Их утренние вылазки на полигон тоже благотворно влияли на ее духовный рост и боевой опыт, однако не мысль встретиться с другом увела Орихиме в сторону от тропинки… Она бросилась бежать со всех ног, как только заслышала чей-то жалобный крик, совсем недалече.       Собственно, угодья капитанов, прилегавшие к их отрядам, не были неприкосновенными. Те, кто относился к знати и имел средства, да и основания, чтобы нанимать личную охрану, возводили дворцы да неприступные ограды вокруг них. Капитаны же, не принадлежавшие к сословию крупной аристократии, обходились своими силами. Да и преследовать их, как правило, было некому: у них не имелось ни дополнительной власти в Обществе душ, ни наследников, ни состояния, привлекавшего завистников или недоброжелателей. Вот почему Унохана-сан, как и Укитаке-сан и Кьераку-сан, жила довольно тихой жизнью в своем небольшом наделе. Побеспокоить ее мог бы только глупец, не слыхавший легенд о ее прошлом. Тогда, откуда же здесь брался этот шум да крик?       Запыхавшаяся Орихиме вылетела на пригорок, изодрав по пути ноги в кровь: она наткнулась на заросли каких-то колючих вьющихся лоз. У капитана Уноханы даже сад был засеян диковинными растениями, и Орихиме не сомневалась, что те были какими-то «особенными», непременно целебными.       Стянув с себя варадзи, насквозь проколотые шипами, девушка слетела вниз в ложбинку у небольшой речушки, будучи уже в одних таби. Почти как наемная убийца. Подобные ассоциации вызвали мурашки на загривке, но Орихиме с куда большим ужасом узрела источник шума, на звук которого прибежала. Это был Ханатаро. И Одиннадцатый отряд. И те вновь травили парня, только на сей раз не одними запугиваниями: форма у Ханаторо была изрезана в нескольких местах.       Его подруга вспыхнула. Никогда еще гнев не завладевал душою Орихиме, но тут она ясно ощутила его, чувство непереносимой злости, слившейся с неистовым раздражением и категорическим неприятием.       — Стойте! — она едва не кубарем скатилась с пригорка, бросившись на помощь товарищу. — Остано…       Иноуэ вскрикнула, увидев, как просто на ее глазах тот лысый синигами, Мадараме, в лицо расхохотавшись Ямаде, еще пытавшемуся парировать удар, оставил мечом новую отметину. Не глубокую, но не первую. Ханатаро упал было на колени, но всего пару мигов спустя принялся на трясущихся ногах подниматься обратно. Пускай их совместные с Орихиме тренировки по кэндо и не укрепили его физически, но духовно — весьма.       — Да ты у нас, Ямада, прям непобедимый! — пронесся гогот по толпе офицеров из Одиннадцатого, а самый изящный из них с лукавством протянул: — А что, если и я попробую, Иккаку?       Приятель Мадараме, будто играючи, неторопливо стал вытаскивать свою катану из ножен, не сводя при этом глаз с не сдающейся, хоть и заметно потрепанной, жертвы.       — Сейчас ты узришь истинную, не дикую, а взвешенную, до идеальности форм отточенную, красоту моего непревзойденного удара, — пропел синигами и замахнулся на противника, которого, судя по его брезгливой физии, воспринимал не иначе как за мерзкого червя.       Сталь нареченной «красавицей» катаны противно ойкнула, ударившись в жутко поцарапанный и сплошь покрытый уродливыми зазубринами убогий асаучи.       — Остановите это безобразие! — ответный же удар нанес колкий взгляд зажегшихся карих очей, что принадлежали рыжеволосой девчушке, сунувшейся в драку меж двумя мужчинами.       Офицеры Одиннадцатого тут же заулюлюкали, а заметно растерявшийся противник Орихиме покосился на своего лысого приятеля. Мадараме только позволительный жест сделал — мол, уступает поединок, отчего его друг усмехнулся и аккуратно, слегка, нанес удар по милому созданию, оказавшемуся перед ним. «Милое создание» фыркнуло и отбило в полную силу, заставив чужой занпакто вновь мерзко скрипнуть от возмущения: ей вторил вовсе неказистый меч.       — Что ты как барышня бьешься, Юмичика, — сплюнул лысый и убрал приятеля одной рукой. — Давай со мной сразись, цветочек! — заплясал в глазах Иккаку интерес: он видел эту девицу полной неумехой еще неделю назад, но ныне она сменила метлу на асаучи. — Нехило же ему досталось, — кивнул он на покореженное лезвие и тут же врезал по мечу еще, намереваясь добавить на нем и от своего занпакто пару вмятин.       Орихиме надулась, как мышь на крупу, и стала парировать удары с повышенной сосредоточенностью: ей нельзя было проиграть, ведь нужно было еще поспеть залечить раны Ямада-куна и вернуться на место урока с Уноханой-сан.       — Неплохо, но недостаточно! — дерзко усмехнулся Иккаку и полоснул мечом по Орихиме неожиданным образом — снизу вверх. Как оказалось, не ненамеренно, а нарочно раскроив левую штанину хакама Орихиме, чтобы обнажить в разрезе ее стройную ножку.       Девушка даже покраснеть не успела — так удачно врезала наглецу рукоятью меча под подбородок, что начавшиеся смешки его товарищей смолкли практически сразу.       — А ну-к, а-та-шел, — черед убрать Мадараме настал для капитана Одиннадцатого, который, поравнявшись с Иноуэ, выглядел в ее глазах теперь в три раза выше и больше. Смерив в ответ рыжую букашку одним своим оком, Зараки, не мастер слов и уловок, тут же рубанул по Иноуэ сверху, с плеча, прибавив к дюжей силе еще и резкую скорость.       Девушка вскрикнула: такой же зазубренный меч, как и у нее, остановился буквально в нескольких пальцах от ее головы. Если бы она не спарировала этот удар, то не упала бы сейчас на колени, почти поверженная, а уже бы лежала в расколотой, как арбуз, головой.       Капитан Зараки улыбнулся только, когда Иноуэ поднялась, сжав в руках тот ничтожно малый против его оружия асаучи. Зараки ударил еще раз, не щадя, — и Иноуэ отлетела на несколько метров.       — Поднимайся, — буркнул великан, неторопливо приближаясь к противнику, — я не из тех слабаков, кому лишь бы поржать с битвы. Мне подавай силу, а не можешь — сдохни! Но стоя на своих двоих!       У Иноуэ в середке все сжалось и, казалось, от нависшего над нее горой страха она невольно начала седеть. Какие там уроки Уноханы! Иноуэ смотрела в единственный желтый глаз этого громадного капитана и понимала — в этом случае не следовало ждать ни пощады, ни исцеления. Точно безумец, он снова ударил ее мечом, сея именно смерть через пронзительный визг того в воздухе, — и Иноуэ поняла, что ее конец — лишь дело времени.       Капитан теснил ее то в разные концы леса, то вокруг пригорка, то загоняя в излучину реки. То, что Орихиме держалась столь долго, делало честь ее умению парировать, но силы уже взялись покидать ее. Разрываясь между долгом помочь Ханатаро и меж тем, чтобы выжить и достичь каких-никаких побед, Орихиме стала нервничать, или негодовать — одно и то же, в принципе. Смертельно устав, она не заметила даже, как вновь вернулась обратно к лугу, где изнывал от ран ее друг.       — О! Вот тут-то я и порешу вас, слабаки! — пробасил Зараки и оскалился волком. — Одним махом, чтобы не заморачиваться дольше! А ну, посторонись!.. — взял он разбег и занес меч сбоку для одного рокового удара: его длиннющей меч мог такое устроить.       «Это конец…» — прошептала в мыслях Иноуэ, не имея сил отвесть взгляд от оружия, собиравшегося ее порешить, как вдруг — все мысли в голове у нее сбились в один единый торнадо, который пронзительно засвистел в уши единственным различимым словом.       — Получа-а-ай!!! — ускорил бег нынешний Кенпачи, заставляя землю дрожать под собой.       Медсестричка из лазарета лекаря Уноханы подорвалась с колен, открыв в себе второе дыхание, и понеслась навстречу озверевшему капитану, будучи, мягко говоря, не в себе, а если грубо — то и вовсе взбесившись, прямо до выцветания ее карих очей в засверкавший серый.       — Цубаки, отража-а-ай!!!!!!!!!       Сад капитана Уноханы содрогнулся от оглушительного звона ударившегося друг от друга железа и мощнейшего взрыва в месте столкновения двух синигами, которых разом поглотил густой дым, а выпустил наружу только капитана Зараки: принявший его удар другой меч в мгновение ока отразил всю вложенную в него силу и отбил ее обладателя назад, точно невидимой пружиной, да так, что улетевший спиной назад Зараки проломил в полете головой несколько деревьев подряд.       Когда дым улегся, шокированные офицеры Одиннадцатого уставились на хрупкую девушку, которая с не менее ошеломленным взглядом осматривала свой видоизменившийся меч: это был длинный широкий нодати, черного цвета, с серебряной перевязью на рукояти и объемной гардой в форме цветка камелии.       — Отражение? Любопытно. — Вдали от случившейся разрядки капитан Унохана вышла из тени склонившихся над рекой ив. — И как вам, Зараки-тайчо? — полюбопытствовала она невинным голоском у зафыркавшего великана, приземлившегося в прибрежный песок.       — Нормально, — сплюнул нынешний Кенпачи и блаженно разогнулся, чувствуя, как внутри защекотали внутренности пяток сломанных ребер. Как ни в чем не бывало, капитан закинул свой меч на плечо и усмехнулся, не поуняв своей дикости. — Можешь приводить девчонку на тренировки к нам в отряд. Никто пальцем ее не тронет, даю слово. А теперь, — он улыбнулся еще безумнее, — раз я тебе помог, Ячиру, давай сразимся, как ты и обещала.       — Хорошо, Зараки-тайчо, — с деланной смущенностью пролепетала Унохана. — Только давайте с вами найдем иное место для разминки: второго взрыва реяцу мой сад не переживет.