Противоположности

      Обозначенный пышным торжеством день подобрался к молодому Шибе быстрее чем он того желал, хотя, признаться, желания что-либо праздновать не намечалось никакого. Успев триста раз проклясть себя и свой длинный язык, взболтнувший тогда лишнего и совершенно ненужного, Шиба вынужден был нынче мириться с нашествием слуг и родителей, атаковавших его чуть ли не спозаранку. По официальной версии — чтобы помочь одеться, по догадкам смышленого наемника — чтобы не дать ему сбежать до церемонии. В вопросах сватовства его мать оказалась страшной женщиной, потому ему даже думать об отряде запретили, не то, чтобы улизнуть в него.       — Ичиго, лапушка, ну же, улыбнись, — Рангику растянула щеки сына в диком подобии на улыбку.       — Сынок, вот, бери пример с папочки! — Иссин оскалился во все тридцать два, выдул грудь колесом, приосанился, заправив одну руку под запах праздничного косодэ, и заиграл бровями: — М? Как тебе? Хоть сейчас под венец могу пойти!       — Так может, вместо меня и сход… А-ай! — Едва Ичиго взболтнул ерунду — огреб подзатыльник от любящей матери, которая вдобавок пригрозила кулаком старшему Шибе.       — Никто никуда не пойдет вместо кого-то. — Рангику щелкнула по носу сына, потиравшего затылок от оплеухи. — Ичиго-ча-а-ан, разве тебе не нравится душенька Орихиме? — Обиженно надутые губы являлись крайним аргументом.       Парень закатил глаза. Покорно расставил руки в стороны, чтобы слуги смогли довершить его парадный наряд церемониальным хаори по случаю свадьбы, но затравленно посмотрел на родителей. Вполне вероятно, что невеста ему нравилась, да только, когда в голове пустота от явно же кем-то стертых или подмененных воспоминаний, то времени на радость не было никакого, равно как и желания улыбаться. Если бы он не упустил месяц своей жизни — то, возможно, все было бы по-другому, однако сейчас, когда кто-то посмел сотворить с ним, капитаном Второго отряда и командиром Омницукидо, хранителем порядка всего Общества душ, та-а-акое…       — Ладно, — Ичиго выдавил из себя кривую усмешку. — Довольны?       Родители просияли и дружно закивали. Их взрослое и вредное чадо цокнуло, в который раз задаваясь вопросом, и в кого из них он, такой дерганный и хмурый, уродился. Однако взяв в руки положенный веер, жених безропотно прошелестел парчовым подолом хаори мимо родных и нашел покой на энгава. Солнце еще красилось розовым утром, воздух был тепел и свеж, в атмосфере плыл аромат белых лилий, в которых утопал в эту пору сад Шихоин. Впрочем, данная обстановка, подходящая свадебной церемонии как нельзя кстати, останется сегодня без участия — путь жениха лежал совсем в другое поместье.       По традиции, свадьбы всегда играли в доме жениха. Семья жениха отвечала за все: за святилище, за место церемонии, за одежду и подарки для невесты, за не менее достойный наряд жениха и, естественно, за организацию праздничного банкета. Однако предстоящее событие стояло особняком от традиций. Общество душ прежде не знало подобного. Местная аристократия довольно редко радовала общественность объявлениями о женитьбе, вести же о пышностях по поводу бракосочетания наследников Великих Домов — и вовсе считались редкостью. Те аристократы старели мучительно долго, горделивые, они зачастую погибали в бою до срока заведения семьи, а для того, чтобы породниться с другой, равной себе же, династией порой выжидали целые столетия. Деторождаемость чистокровных синигами всегда была довольна низка. В этой связи молодой Шиба ощущал себя страшно неуютно: долг наследника клана больше походил на жертвоприношение. В конце концов, его род и так с появлением Гандзю и Карин с Юзу являлся самым многочисленным, и то, что его заставляли жениться ради еще пополнения клана, било прям под дых.       Конечно, кандидатура Иноуэ Орихиме хотя бы радовала глаз. Она не походила на жеманных модниц Сейрейтея, и потом, как синигами, представляла собой сильного духовно бойца, а не бесполезной клушей, которая могла навечно сесть ему на шею и тратить без разбору состояние клана. Скромница, тихоня, трусиха — в этом были свои плюсы забитой простолюдинки, хотя ее происхождение, безусловно, представляло один сплошной огромный минус. Ичиго даже подумывал, что из-за этого совет старейшин не позволит ему жениться на такой девушке, но, видимо, предыдущий опыт с женитьбой его родителей сыграл свое дело, и в клан решили принять еще одну руконгайку, не боясь разбавить благородную кровь.       Все эти клановые вопросы вызывали негодующее настроение. Жених вздохнул и вошел под сень Дома Кёраку с тяжелым сердцем. Впрочем, местный колорит и здешняя безмятежность немного приободряли. Поместье у одного из старейших родов синигами казалось давним, хранило много тайн и следов прошлых эпох Общества душ, тогда как древние деревья здесь скрипели песнями тысячелетней давности, что вытекала вместе с соками наружу. Клены, дубы, кедры, сосны — все могучие, все, словно массивная гора, одна в одну, они самолично сплетали зеленоватый купол над головами гостей, затененным коридором ведя тех от самых врат до дома, а оттуда расходясь на две аллеи, ведущие в сад, с одной стороны, где должен был состояться банкет, и на скат к небольшому озерцу, где было уже возведено святилище, в котором, собственно, имела место быть свадебная церемония.       Ичиго пакостно усмехнулся: хорошо, что главы Шиба и Кучики перегрызлись меж собой за право проведения церемонии каждый у себя, поскольку в итоге вынуждены были прибегнуть к компромиссу. Восьмой отряд и надел Кёраку находился четко посередине между Десятым и Шестым, меж поместьями Шиба и Кучики, на чем Кайен и Бьякуя и остановились, получив согласие от хозяина принимающей стороны. Сам Ичиго редко бывал здесь. Разве что в раннем детстве приходил сюда вместе с Укитаке-сенсеем, который значился лучшим другом Кёраку-тайчо. Вместе они прошли не одно столетие испытаний, мира и войн, и большей боевой славой из нынешнего состава Готэя могли похвастать только старик Ямамото да госпожа Унохана. По некоторым данным, той могло быть около двух тысяч лет.       Легкий трепет пробежал по позвоночнику молодого капитана, когда он засек реяцу упомянутой женщины аккурат за вратами поместья. Однако на сей раз такой эффект вызывало не почтение к ее опыту и мощи — именно она должна была привести за собой предназначенную ему невесту на правах родительской стороны той. Разом это означало одно: деваться Ичиго уже было некуда. Стоя в начале аллеи, ведущей к святилищу, он нервно покосился на Бьякую, выжидавшего свою пару тут же, и поморщился: видок у того прямо глаз слепил. Вздернувший нос куда в заоблачье, 28-й глава Кучики, явно горд собой, был одет, как и Шиба, в костюм из темных хакама, косодэ с монами, а также клановую шелковую накидку с золотыми кистями, оторочкой и вышитым на спине гербом. Голову аристократа венчало фамильное украшение — кенсейкан, а по устоявшемуся мнению Ичиго — дурацкие заколки.       Бьякуя перехватил снисходительный взгляд другого жениха и еще больше приосанился. Ичиго фыркнул и в полуоборота показал «другу» детства спинку своего хаори, на белом просторе которой горящим красным шелком был выткан огромный дракон — символ величия и неоспоримой силы. Пренебрежительно цокнув, Ичиго с легкостью прошелся по своим вольным волосам: для такого случая, как женитьба, он даже постригся, а для него этот шаг был подороже всяких типично женских заколок.       Кучики метнул злостные молнии из глаз. Шиба состроил грозное лицо и скрестил выжидающе руки на груди. Он едва сдерживал себя, чтобы, если не врезать напыщенному павлину в нос, то хотя бы добить его, показав язык, но… их детскую вражду прервало появление главных героинь церемонии.       Куукаку одели под стать жениху. Нагадзюбан из-под ее фурисодэ широмуку выглядывал золотой каймой, учикаке было также подбито золотом, а цунокакуши сплошь украшали золотые кандзаси в форме цветков сакуры. Наследница Шиба очень хотела этим угодить возлюбленному.       Ичиго хмыкнул такой самоотверженности, но взглядом выразил сестре верх своего восхищения: черноволосой и величественной белое с золотом шло, хотя Куукаку и в этом наряде походила на принцессу клана, но отнюдь не на невесту. Чего не скажешь про Орихиме.       Шиба усмехнулся мягко, упираясь взором в белоснежное плотное полотно ватабоси, что скрывало «рожки ревности» и украшения в праздничной прическе его суженой, равно как и верхнюю половину ее лица. Даже сквозь пудру сложно было не заметить как то горело под стать алой подбивке головного убора, а также окантовке ее учикаке, переливавшегося оригинальным выдавленным рисунком, который отличался от того, что был у Куукаку. Так, нагадзюбан Орихиме красовался серебряной вышивкой на воротнике, те же мотивы улавливались во всех сопутствующих широмуку предметах: на кисточке маленького кинжала, спрятанного у невесты на груди, на оби, веере и дзори, которые едва можно было заметить под длинными подолом и рукавами фурисодэ, а также широким длинным шлейфом накидки, если бы невеста не поддерживала перед наряда руками, не давая тому испачкаться в пыли. Выбеленные пальчики тем не менее на всем этом снежно-белом великолепии устало дрожали.       Бьякуя с Куукаку первыми двинулись по аллее вниз, к озеру и пагоде, давая несколько мгновений Ичиго с Орихиме остаться наедине. Гости же церемонии — родные и уважаемые синигами — спускались туда иной дорогой.       Ичиго осторожно поднял лицо притихшей и взволнованной невесты за подбородок и… забыл, что хотел сказать, едва взглянул на то. Янтарные глаза отдавали влажным блеском, алые губы силились улыбнуться жениху в нервных потугах, а щеки алели и алели под гримом, вот-вот готовым потечь.       — Будет некрасиво, если заплачешь, — он легонько провел тыльной стороной ладоней вдоль ее скул. Руки у него сейчас обдавали холодом и могли помочь невесте остудиться. Хотя где-то он желал просто коснуться ее лица, что по виду так же напоминало тот дорогой шелк, годный для широмуку.       Орихиме невольно приласкалась к нежным прикосновениям, закрыла глаза и перевела дух. Умная девочка. Здесь и теперь ей оставалось только одно — собраться. Сбегать же нужно было еще до ворот.       — Идем? — Ичиго кивнул на последнее расстояние, что оставалось до оглашения их кем-то не-чужим друг для друга. Орихиме подтянула края кимоно наверх сильнее, но в нерешительности замерла еще на чуть. Жених насторожился, но и проявил участие: — Хочешь, я могу взять тебя за руку? Мне плевать на традиции и на это платье: если тебе нужна опора — я стану ей.       Невеста снова подняла глаза. Сегодня тихие, без отблеска серебристой реяцу в тон ее убранства, они смотрели с глубокой признательностью, с преданностью. Наверное, как и положено жене.       Помолвившиеся со стороны Шиба явились в храм последними. На негодование во взоре Кучики наследник другого клана никак не отреагировал, зато оценил довольную, лукавую усмешку сестры, от глаз которой не ускользнуло, что до того, как Орихиме переступила порог, ее крепко держали за руку.       Когда все участники церемонии наконец собрались, жрец ударил по струнам коты, заиграв немного сонную, но ненавязчивую мелодию. Главнокомандующий Ямамото стоял в центре меж двух пар молодых, тогда как по обе стороны от него находилось по жрице, которые отвечали за разлитие священного саке для ритуала сан-сан-ку-до. Ичиго силился припомнить, откуда знал подробности церемонии, и, пока Ямамото что-то долго читал пресное и традиционное из ветхих свитков, узрел за спиной пару молодых мелких дворян, Кира, которые поженились несколько лет тому назад и судя по фигуре леди Кира совсем скоро ожидали первенца. Мать что-то говорила Ичиго про то, что эти двое даже имя малышу уже придумали, Изуру, — она была дружна с этой семьей, вот почему они заняли место средь тех немногих, кого пригласили на церемонию. Гораздо большее количество синигами будут ожидать и рассыпаться в поздравлениях на банкете. Это Ичиго также хорошо помнил.       — А теперь невесты принесут клятвы верности, — огласил дребезжащий голос Ямамото, заставляя молодого Шибу опомниться и перестать оглядываться в силу привычки, чтобы вернуться к действу, хоть то мало занимало его. Исключение составила разве что клятва Орихиме, принесенная ему. Хоть и промурлыканная от стеснения и волнения под нос, она запомнилась жениху каждым словом, каждым робким взглядом, который он ловил из-под полога белого паланкина. Ее искренность поражала и заставляла сердце подрагивать, так болезненно-сладостно.       Закреплением обетов и, собственно, брака служило традиционное троекратное пригубливание саке из чоко молодыми, а также ритуальное угощение саке всех собравшихся гостей. После того, как Ямамото объявил скупую на романтику церемонию законченной, Ичиго узрел, что гостей в пагоде сидело не так уж и мало. Оба клана, представители других Великих домов и некоторых родов мелкой аристократии, таких как Кира и Фон, а также некоторые члены Совета 46-ти, и потом Готэй был весь, в составе капитанов и лейтенантов, включая тех, чьи рожи Шибе хотелось зреть здесь и сейчас меньше всего. Конечно, можно было и стоило переключить внимание на друзей — того же Тоширо, Иккаку, Дайсукэ или подруг Орихиме, к которым каким-то боком примыкал Ямада Ханатаро. Ичиго знавал этого малого, тем более, в последнюю ночь выучил список гостей со стороны невесты. Благо, таковых насчиталось не много — Орихиме приходилось кланяться и общаться с куда большей долей народу. Но она справлялась. Умница.       Выйдя из святилища с женой, отныне призванной повсюду следовать за его спиной, признавая тем мужнино превосходство, Ичиго с Орихиме, собрав на головы положенные россыпи риса, цветов и пожеланий, отправились в другой край территории поместья, где за столами собралось множество люду, где нужно было слушать их стандартные поздравления, засыпать под них, откликаться только на тосты, но при этом не перебарщивать саке, тянуть лыбу, кланяться подаркам и… мечтать о том, чтобы этот день закончился побыстрее, а Орихиме надела свое последнее сменное, пятое, кимоно, дав сигнал к тому, что можно покинуть гостей на родителей, коль уж эта туча народу не собиралась расходиться так рано. Все знали, что в закромах Кёраку-тайчо по такому случаю найдется еще не один бочонок саке.       Ичиго изнывал от тоски глядя на такое веселье, вспоминал Йоруичи, которая таскала его по подобным пирушкам, и откровенно удивлялся, что же такого завлекательного он находил в них десяток лет назад? Наверное, он старел. Или же это ответственность капитанского поста так его изменила, хотя по цветущему виду Кучики-тайчо и теперь уже леди Кучики, Ичиго не замечал тяжести служебного груза; в минуты полного отдыха оба научились получать от жизни удовольствие. У молодого Шибы же не имелось таких богатств: ни времени на расслабления, ни шансов для удовольствия, ни спокойной жизни, ни… веселой жены подобно Куукаку. Он с грустью посмотрел на Орихиме, так эгоистично втянутую им в свою авантюру, что весь вечер давила из себя улыбки и кланялась гостям как заводная. Только Ичиго мог различить в ее деланно сверкающих глазах загнанные на самое дно слезы. Это было несправедливо, было низко использовать в своих целях ту, что его не любила…       — Орихиме? — Она мигом отозвалась, стоило только ее позвать, хоть он впервые за вечер к ней обратился. Ждала, значит. — Ты готова уйти? — кивнул он, вкладывая в слова положенный смысл.       — Конечно, Шиба-сама. Вы ведь теперь мой муж, и я последую за вами, куда прикажете.       Последнее слово исказило лицо Ичиго досадой. Он не хотел, чтобы было так, но, увы, изменить уже ничего не мог. Простившись с родителями и гостями, он препроводил жену к носилкам, посадил под паланкин и поплелся за ним следом. Путь в родной дом давался ему еще тяжелее, чем на свадьбу.