Противоположности

      Дела спорились, но, по мнению капитана Второго отряда, могли бы разворачиваться быстрее. Теперь, когда нужные фигуры были им расставлены, а сведения по подозреваемым отличались противоестественным однообразием, ему не оставалась ничего иного, как прозябать в безделье, ожидая беды. Всем ведь известно, что случается по затишью.       Что ж, Шиба затаится пока, ему не привыкать: у наемных убийц засады — обычное дело. Точно тигр, вышедший на охоту, Шиба с королевским спокойствием взялся ждать своего часа, положившись на инстинкты. Всё — ради того момента, чтобы задавить добычу своими мощными лапами и вожделенно разодрать ее в клочья.       «Ну и ассоциации у тебя, князь», — не преминул влезть в душевные установки хозяина его занпакто. Собственно, часть этой самой души.       «Если я нашел время на медитацию, тебе необязательно раскрывать рот», — попенял духу его синигами.       Зангецу ощетинился. И без того мерзкий тип, хоть и внешне — идентичная копия Шибы, он пуще расплылся в диком, полном безумия, оскале, вторя небу внутреннего мира с кривыми зарницами.       Рыжий-настоящий устало выдохнул:       — В ряды-годы можно обойтись без пафосных представлений?       Рыжий-посюсторонний, естественно, начхал на просьбы хозяина и упоенно вытащил меч из ножен, поблескивая в зареве надвигавшейся грозы его дьявольским клинком.       — Разгоним тучки, а? — насмешливо процедил дух. — Окропим твой капитанский хаори красненьким?       Сам занпакто с издевательской медленностью стянул со своих плеч иную, богатую, истинно императорскую накидку. Вышитая золотыми драконами и хризантемами — символами абсолютной власти, она уже была подбита алым — кожей самого Зангецу, которая снялась с его костей вместе с одеянием. Теперь на Ичиго, запугивая и в то же время дразня, глядел освежеванный выбеленный скелет.       Синигами снисходительно цокнул. Сидя на горе из костей убитых им, он с тоской взглянул на мир, помрачневший в тон угольным тучам и явивший свое пекло во всей жуткой красоте.       — Разогнать тучки, говоришь? — Ичиго одним махом извлек из-за спины уже тесак. Ниндзя не пристало сражаться мечом, да, но порой ему хотелось впасть обратно в… детство. Славные тогда были времена. С капитаном Зараки под вратами каждое утро. С бахвальством пред Бьякуей, с которым они во всём мерились способностями.       — Ну, по размерам раздутого самолюбия, ты давно ему проиграл, князь.       — Разве? — блеснули глаза задетого за живое гордеца.       — А-а-а, — скелет сипло рассмеялся, — девчонка… Продолжает ломать нашу гордость? Или ее закалять?       Ичиго и рад бы был огрызнуться, да только измучился отрицать очевидное.       — Может быть, — неопределенно обозначил он, но тут же буркнул: — Ксо! Мы что, лясы пришли точить?!       Зангецу радостно затарахтел костями и скрипнул рукоятью меча. Ичиго в не меньшем азарте перекинул тесак из руки в руку. В небе грянул гром. Молния следом ударила аккурат меж противниками, и те оба понеслись друг на друга, лужеными глотками выкрикнув: «Гецуга Теншоу!!!», как вдруг:       — …тайчо-о!       Золотистый и черный клыки рикошетом вспороли небо ранее положенного. К обоюдному огорчению рыжих.       — Тьфу ты! Да чтоб они все… — Зангецу отвел душу в отборной ругани. Еще бы! В который раз за сегодня ему приходилось останавливаться на полпути!       Ичиго с усмешкой оглядел ворчливого скелета, принявшегося одеваться обратно в плоть, и растворился в воздухе, чтобы отругать того, кто снова порушил дзен капитана Второго. День для медитаций и впрямь не задался.       — Пс! Пс, тайчо-о!       Ичиго непонимающим взглядом обвел поляну близ Угендо: он наивно полагал, что хотя бы в этом мирном уголке ему не помешают, но некоторые проныры сумели пробраться и сюда. Для бешеной собаки путь в десять отрядов — не крюк, и лейтенант Третьего доказывал это.       — Ренджи? — поразился его командир, тотчас приникая к земле, откуда к нему и взывал… ярко-красный колючий куст, проросший меж папоротниковых зарослей. — Что ты тут делаешь?       — У меня срочное донесение!       — Погоди ты с этим! — шикнул Шиба на неугомонного шпиона. — Что ты под землей забыл?       — А, это? — Абарай выбрался наполовину из люка, что был тщательно замаскирован под траву. — Дык, это Ямада. Он помог мне добраться сюда, дав карту канализационных лабиринтов. — Абарай понизил голос до шепота: — Это чтобы никто не заметил, что я на вас работаю…       Глава Омницукидо хлопнул себя пятерней по лицу:       — Ты посвятил в миссию постороннего? — У него даже сил не осталось кричать; он был обречен с такими помощничками.       — А че нельзя было? — хлопнул округлившимися глазами новобранец и судорожно сглотнул. — Я думал он из наших. Ну, того этого. То есть, я ж пронаблюдал! И потом, он с Орихиме-сан в одном отряде…       — О-ох, пронаблюдал он… — Ичиго вдруг страшно захотелось сделать себе сеппуку, чтобы не испытывать позор за такой личный состав. Однако оставлять столь рьяного, но неопытного бойца без надлежащего до-воспитания было бы неправильно. Ичиго кисло усмехнулся: обещанного Йоруичи веселья в службе становилось всё меньше. Ответственность за других и повсеместный контроль за ситуацией самовольно возобладали над ее преемником, заставляя того вопреки воле взрослеть. — Ты только Сой постарайся не взболтнуть о своей самодеятельности, — с жалостью в голосе попенял капитан и протянул руку за свитком, который Ренджи уже порядком измял в руке от нервов. — Что там у тебя, раз помчался через весь Готэй?       — Ичимару-тайчо пишет всякие непотребности госпоже Шибе! — с ходу отрапортовал боец и кулаком стукнул по траве. — Целую стопку сегодня отправил! Вот, еле успел хоть одно подмутить!       У аристократа глаза блеснули нехорошими огоньками, но стоило ему пробежаться по первому столбцу послания, как он невольно осклабился.       — Это не непотребности. — Шиба улыбался, хоть пальцы его методично комкали лист. — Всего лишь хокку. Поэзия, чтоб ее… — хмыкнул он, суя бумажный комок за пазуху. — Пускай.       — То есть как? — Похоже, Абарай придерживался иного мнения. У него не только глаза вылезли поверх бровей-татуировок, он и сам почти вылез из люка. — Вы что, никак не отреагируете, тайчо?! Эта же змеюка в открытую подбивает клинья к Орихиме-сан, к вашей, слышите, жене!       Рыжий покосился на столь категоричного парня. Тот разграничивал мир на белое и черное, альтернативы не допуская. Весьма правильный подход для наемного убийцы, но для аристократа, вынужденного постоянно лавировать в том или ином деле, он, увы, был неприемлем. Шиба, конечно, мог ткнуть Ичимару рожей в записку, но их спор за Орихиме это не решило бы.       — Ступай к себе, Ренджи. — Ичиго поднялся на ноги, всаживая Зангецу обратно в ножны. Настроение «побеседовать» с клинком испарилось, а вот желания проучить совавшего не в свои дела нос подопечного прибавилось. — Благодарю за проявленную бдительность, но… мне кажется или я запамятовал? Разве я отправлял тебя в Третий следить за ухажером моей жены? Я же вроде ясно выразился: следить за ка-пи-та-ном Ичимару! — Под конец Ичиго аж подрыкнул: кричать в данный момент и данном месте не допускалось. — Брысь! — ощетинился Ичиго парню, что явно уже не в отряд к нему метил, а в близкие друзья.       Ренджи вспыхнул и фыркнул разом, но ослушаться не посмел — тут же исчез в люке, возвращая травяному покрову его целостность. Ичиго невольно ухмыльнулся, мысленно делая пометку, что после миссии мог бы сдружиться с этим малым, что напоминал его самого. В конце концов, что за воин без ученика? Ренджи на эту роль подходил отменно: храброе сердце, суетной дух, руки верные, а голова — совершенно дурная.       — Славный юноша.       — Укитаке-сан??? — Шиба едва не подпрыгнул, обнаружив сидевшего рядом главу Тринадцатого отряда. Тому обрести покой явно удалось: капитан блаженно жмурился на солнце, мерно держа на коленях меч. — Как давно вы здесь?!       — Ровно столько, сколько нужно, и не больше, чем того бы требовалось.       — Сенсей… — Ичиго внезапно покраснел, точно он снова схлопотавший за проказы ребенок. — Я… — И он еще Ренджи обвинял в нарушении секретности! — Ксо, я даже не знаю, что сказать.       Седовласый мудрец, не нуждавшийся в словесных формах, обличающих очевидности, случавшиеся с его учениками, лишь мягко улыбнулся. В уголках улыбки читались хитринки, отчего Укитаке-тайчо напомнил Шибе родного дядю: Кайен точно много взял от этого удивительного синигами.       — Как силы Орихиме-сан? — не размыкая век, лениво пролепетал тот, будто зная наперед весь диалог. Ичиго не смог себя осадить — удивился в который раз.       — Всё хорошо, спасибо. — Он чуть нахмурился от дум. — А?.. — Потер затылок, оглянулся по сторонам, что-то прикинул, несколько раз позевав ртом, точно утратил свою отличительную манеру дерзкой речи и вседозволенности. — Сенсей, а можно попросить вас дать ей пару уроков? — Ичиго тут же похвалили кивком. — Ну да, — приободрился молодой капитан, — мне показалось, что ваши шикаи чем-то схожи. Ее — тоже перехватывает атаки врагов и, накопив, отвечает. Как и Согё но Котовари. Не правда ли?       Укитаке с любопытством смерил ученика взглядом: уже не мальчик, верно; он рассуждал не только как опытный, наблюдательный воин — в его речах читалась здравая аналитика, в них жил тонкий ум.       — Конечно, Шиба-сан, приводите жену, я подскажу всё, что смогу. Да и сами приходите к старику.       — Сенсей, — Ичиго отвел глаза: знал, к чему клонит учитель. Тот явно вознамерился привнести нравоучения и в их семейную жизнь, а парню только этого и не хватало. После поцелуя Орихиме с Гином, он сократил все контакты с нею до минимума, однако это не умалило его заботы о ней. Учитель раскусил его на раз, его предложение было не спонтанным. — Хорошо, я постараюсь изыскать время. Служба, — неопределенно пожал он плечами, — до свиданья, сенсей. — И поспешил испариться.       Новое пристанище для медитации оказалось для Шибы последним в списке пригодных для этого мест. Впрочем, тут было и впрямь хорошо, всё здесь располагало к умиротворению. Зеленые просторы, куда кинет глаз, душистый аромат хвои, прогревшаяся на лугу трава, переливчатый звук струн кото, доносившийся из приоткрытых к вечеру сёдзи.       Она играла хорошо. Не так искусно и полнозвучно, как тетя Мияко, но ведь под рукой у Орихиме пока было только восемнадцать струн, а не восемьдесят, да и обучалась музыке его жена второй лишь месяц.       Капитан Второго, устроивший себе прогул на вечернем собрании отряда, блаженно прикрыл глаза и окунулся в гармонию звуков, а не видов. К тому же сочные пейзажи стали мутнеть: на горизонте небо размывала рукой надвигающаяся непогода. О ней звонко переговаривались язычки фурин: колокольчики оживленно позвякивали на осмелевшем ветру, сгладить пыл которого похоже тщетно пыталась переплетенная мелодия партии кото и взявшегося подыгрывать ей сямисэна. Мать освоила этот предмет более досконально, нежели иной, слишком многострунный предмет.       «Неплохо», — разнежилось сознание наследника, угомонившего ток крови и нервозности, пытаясь в который раз за день впасть в нужный транс. Но, видимо, не судьба.       — Ичиго-сама? Можно? Присоединиться к вам? — Кото продолжал играть вдалеке, но голос ученицы, осваивавшей его, почему-то пропел свою мелодичную песнь слишком близко.       — Ну, если у нас в огромнейшем поместье недостаток угодий, то почему нельзя? — Струны сей мелодии резал язвительный язык, а еще — пристальное внимание, мелькнувшее в приоткрывшемся лукаво левом оке.       Орихиме запнулась — Ичиго нагло пронизывал ее своим очевидным вызовом. Он ждал от нее реакции: расплачется и уйдет или стерпит и останется? Не сказать, что он мог просчитать ее ходы так легко: жена умела поражать — это он успел усвоить, как и то, что любые вызовы Кенпачи просто не могли оставить без ответа. Вот и сейчас, Орихиме пригладила кимоно вдоль задней стороны ног, подмяла его под колени и присела на циновку, чуть робко все же повторяя позу медитировавшего, выкладывая меч пред собой.       Капитан невольно хмыкнул: то ли доволен остался, то ли совсем наоборот. Он вновь сомкнул веки и повернул голову вперед. Потревоженное дыхание выровнял, приосанился, прислушался. К ней — не к себе. К бурному негодованию Зангецу.       — Ичиго-сама, я… — слетело со вздохом с ее уст.       — …я договорился с Укитаке-сенсеем, — перебил супруг, не желая слушать в сотый раз о том злосчастном поцелуе, об Ичимару-чтоб-его-Гине, о «том, что она его не любит»… — Завтра пойдешь к нему. У учителя схожие способности занпакто с твоим Цубаки. Быть может, он что толковое посоветует.       — Благодарю, — еще тише проронили куда-то в пышную грудь, негоже позабыв об осанке.       Теперь черед Орихиме настал запинаться, мучиться совестью, оправдываться, глядеть с искренним сожалением и желать во что бы то ни стало доказать свою любовь, но… дожди, коварные, они подчас смывают с лиц любые внятные эмоции, заглушают слова.       — Пойдем! — Ичиго крикнул и резко дернул чересчур ушедшую в себя жену — настолько ушедшую, что та не заметила, как ливень обрушился на их головы, будто небесный чан с водой. Ее чудные рыжие волосы зловеще потемнели, прилипли ко лбу, щекам, плечам, сливаясь текстурой и цветом с мягким коричневым диким шелком ее кимоно. — Давай же, скорее, ну?! — раздраженно стиснул ее руку Ичиго и утащил за собой, заставляя бегом направиться к веранде, под крышу, на порог призывно распахнувшейся свои объятия супружеской спальни.       Покои живо испортили интерьер. Мокрыми одеждами. Залитыми водой татами, что стекала ручьями с тел. Брызгами капель на стенах и дверях от волос, которые бурно пытались высушить, беспощадно ероша полотенцем. Ичиго фыркал и негодовал: он не любил воду. А еще не терпел слез.       — Мне очень жаль… Ичиго-сама… — Другое полотенце никак не могло высушить ее лицо: тщетно оттираемые щеки вновь и вновь становились мокрыми, а Орихиме всё тише и тише.       — Я знаю, — безучастно ответили ей уста, но руки, укутав жену в ворох покрывал, приголубив к поежившейся с дождя обнаженной груди, принялись растирать ее плечи с такой противоестественной заботой, что дождь пролился у кого-то в душе. — Всё знаю, — Ичиго приютил подбородок на макушке Орихиме. Проклятая гордость пока еще не давала ему обрести необходимый покой в жене целиком.