Противоположности

      Весна радовала. День ото дня становилось ярче, теплее, красочнее, веселее с распустившимися повсюду цветами, с пробравшейся во все деревья и травы зеленью, с приободрившимся народом, превратившимся враз из выбеленных зимой теней в побронзовевших и разрумянившихся молодцов и красавиц.       — Утречка, Орихиме! На службу?       — Здарова, цветочек! Как жизнь?       — А мы-то думаем, кто это блеснул ярче солнца? Да это же самая прелестная девушка в Сейрейтее! Примите и мое вам почтение, Орихиме-сан.       Молодая Шиба обворожительно смутилась, нисколько не играя в жеманницу. Троица друзей-синигами, повстречавшихся ей на пути в Третий отряд, одарили ее и так достаточным количеством восторгов во взглядах, но речи последнего, самого изысканного из них, и вовсе вогнали в краску.       — Аясегава-сан, бросьте смущать скромную барышню, — обмахнула Шиба полыхающее лицо сэнсу. — Мадараме-сан, Абарай-кун. — Всем мужчинам она вежливо поклонилась и чуть расслабилась, когда дело дошло до ответа. Где-то в глубине душе, минуя особенности боевого задания, Шиба невероятно гордилась собой, достигшей таких высот по службе. — Да, вы совершенно правы, у меня сегодня первый день в качестве лейтенанта Ичимару-тайчо.       Ренджи тут же скорчил кислую мину:       — Ками-сама, не упоминай это сочетание при мне — до сих пор, как слышу, так и жду очередного дурацкого приказа… — Иккаку ткнул приятеля в бок, призывая того следить за своим языком, на что Ренджи осекся лишь: — А чего? Я предупреждал Орихиме, что Ичимару — та еще задница!       — Фи, Абарай, — скривился Юмичика и невесть откуда также извлек веер, по красоте росписи ничуть не уступавший тому, что был в руках у аристократки, — меж нас ведь благородная дама!       — Абарай-куну позволительно вести себя как он привык, — Орихиме сделала знак рукой, что не стоит волноваться, а после — рассмеялась перезвоном колокольчиков, как впредь бывало: не скрывая улыбку от окружающих. Порой держать себя как леди ей давалось с трудом, в особенности, если она находилась в компании давно знакомых ей людей. Ребята из Одиннадцатого были средь числа таковых — Орихиме связывал с ними не один день усердных тренировок; отчасти благодаря им она отточила свой талант мечницы, не прибегая к убийствам, требовавшимся ее Цубаки, требовавшимися ее внутренней Кенпачи.       Просиявший из-за особенного к нему отношения, Ренджи по-свойски подзадорил свою сменщицу на бывшем посту:       — Ты, конечно, у нас только с виду хрупкий «цветочек», — передразнил он прозвище, данное Иккаку Орихиме сразу после высвобождения Цубаки, — так что, дам совет хоть и грубый, но по существу: в случае чего — сразу бей Ичимару в бубен! — Иккаку цокнул, Юмичика закатил глаза. — А что? Он не рассечет. Знаешь, этот его прищур… Я точно вам говорю, что капитан того, подслеповат!       — О каком капитане речь, Ренджи?       Морозный голос остудил разом и задор паренька, и румянец в щеках Орихиме. Даже друзья из Одиннадцатого заметно напряглись с появлением любимого противника своего командира. Кучики Бьякуя. И как ему удавалось появляться так незаметно?       — А-а… это другой капитан, — проблеял Абарай и отмахнувшись от приятелей, заодно вроде бы даже попрощавшись этим жестом, засеменил за своим новым начальством, к которому уже успел если и не симпатией проникнуться, то благоговейным трепетом так точно. Шиба верно знала о том — друг сам ей сказывал, что в сравнении с его прежним капитаном-тираном, Кучики-сан даже при всей его холодности и жесткости был в сто раз лучше Ичимару. Словом, ей, похоже, не повезло…       Проводив взглядами руководителей Шестого отряда, троица, не сговариваясь, вздохнула. Это выглядело даже странно как-то, но Орихиме не думала, что мужчин заботило то же, что и ее. В конце концов, что им бравым воинам до ее бумажных проблем? Орихиме с тоской, конечно, думала о главном занятии всех лейтенантов — о грудах отчетов: пускай в Четвертом она тоже не дралась, но приносила там хоть какую-то существенную пользу. А по всему судить, в Третьем отряде ее поджидала только рутина да скука. В том, что Ичимару-сан был такой уж язвительным самодуром, она предпочитала не думать ранее изведанного ею на собственном опыте.       — Ну, а если серьезно, — Иккаку повернулся к юной Кенпачи и твердо кивнул: — Пойдет что не так — присылай адскую бабочку прямо к нам. Сама знаешь, Одиннадцатый тебя в обиду не даст.       — Да уж, если по дороге капитан не заплутает, — скептически заметил Юмичика, но с уверенностью повторил за другом: — По крайней мере, на нас с Иккаку можешь рассчитывать наверняка. — Он рассеянно улыбнулся: — О капитане Ичимару много дурной славы ходит, но, уверен, он не посмеет обидеть такую славную девушку. Так что, не будем думать о плохом.       — Верно, — согласно кивнула Орихиме и, простившись с товарищами, поспешила к себе в отряд. Она, действительно, могла опоздать в свой первый же рабочий день на новом месте.       Третий отряд встречал ее со всем радушием: не потребовав даже пропуска на проходном пункте, ее выстроилась сопровождать небольшая стража — все сплошь подтянутые, наглаженные, напомаженные и чисто выбритые офицеры. В отряде, сплошь состоявшем из одних мужчин, такая опрятность приятно поражала; леди Шиба пребывала даже в неком недоумении, чем был вызван такой свежий вид каждого бойца — исключительно появлением девушки в их рядах или распоряжением капитана Ичимару? По словам ее супруга, тот зримо ей благоволил.       Что касается самой Орихиме, то до последних дней она ничего провокационного не подмечала за Ичимару-саном. При встрече тот вел себя с ней крайне вежливо, обходительно даже, и она не видела фальши ни в его движениях, ни в его речах. Конечно, с тех пор, как ее объявили кандидаткой на место лейтенанта в Третьем отряде, глава последнего изменился: он стал более вальяжным в разговоре с ней, а еще своими маслеными улыбками да откровенными взглядами в ее адрес всячески задирал ее супруга. Впрочем, их вражда длилась достаточно долго, чтобы просить Ичиго-сама не реагировать на подобные выпады. К тому же, всё, что нужно, он уже и так знал — она верна ему, и будет до самой смерти, пускай та и произойдет хоть через сотни лет. Даже учитывая тот факт, что к Ичимару-сану она шла как куноичи, которые не брезговали искусством соблазна, она успела заверить Ичиго-сама в том, что не станет прибегать к подобному методу сближения с целью, хотя где-то Орихиме юлила… Достаточно было вспомнить ее новое облачение и общий внешний вид.       Широченные хакама, больше схожие на юбку. Узкое косодэ с дерзко расходившимися полочками и открывавшие вид на начало ложбинки меж грудей. Оригинальный бант на оби — в Готэе никто не умел его вязать, поэтому никто и не ходил, кроме одной придумавшей его синигами; именно Рангику-сан научила Орихиме вязать столь сложный, неповторимый и красивый узел, что украшал теперь и ее оби. Что еще? Ярко-оранжевый шарфик, не розовый, но всё так же воздушно, зазывно болтавшийся на шее. Пышные, в цвет ему, волосы, чуть подкрученные и взбрызнутые розовой водой. Орихиме чувствовала себя, сознательно копируя свекровь, жутко неудобно, но для задания были все средства хороши — а вышедшей на охоту куноичи требовалось усыпить бдительность «жертвы» любым, пускай и самым постыдным с точки зрения морали, путем. Любая мораль у ниндзя — не в чести, мораль делала из Орихиме жалостливую Кенпачи, что было недопустимо.       Административное здание, служившее местом работы капитана и лейтенанта, наконец увенчало длинную аллею, сплошь посыпанную песком и с обеих сторон поджимавшуюся толчеей из молодых деревец хурмы, едва-едва зазеленевших ныне. Орихиме через поклон выразила благодарность сопроводившему ее отряду стражников и уверенной ногой ступила на энгава. К ее превеликому удивлению капитана на месте не обнаружилось, равно как и на веранде, под солнцем, в гамаке, в котором она видывала его прежде, когда помогала Абарай-куну получить место при Третьем отряде. Орихиме как ни силилась, так и не смогла припомнить, с чего это ей, фактически «никому» в то время, вздумалось ходатайствовать за парня, которого прежде она и не знала, но, видимо, кто-то попросил ее, а она не смела отказать. Для чего именно и как ей удалось уговорить Ичимару-тайчо, доселе оставалось для девушки настоящей загадкой.       — Что ж, приступим, — за неимением начальника, раздавшего бы ей поручения, новый лейтенант приободрила себя самостоятельно и самостоятельно же приступила хозяйничать в кабинете.       Сперва она вытерла пыль. Заниматься черной работой леди, конечно, не пристало, но еще свежи были в памяти у ней те суровые дни из жизни руконгайцев, которые не чурались самых низменных дел, а потому аристократка не по крови могла спокойно и с пылью справиться, и подушки перетрусить и даже пол подмести — работать в полной чистоте и порядке для нее, как бывшего медика, было крайне желательно.       Справившись с уборкой комнаты, Шиба заварила имевшийся в запасниках чай; судя по цвету и запаху тот был зеленым, но не самого высшего качества. Прекрасно образованная и научившаяся разбираться в чайной церемонии, Шиба смогла определить это на раз и мысленно сделала себе пометку, чтобы принесть из дома пару мешочков чая действительно хороших сортов; ее клан владел внушительными чайными плантациями и знал толк в правильных заготовках чайных листьев.       Угостившись бодрящим напитком сама, оставив чайничек на жаровне, дабы тот не остыл до прихода капитана, Орихиме наконец-то уселась за свой стол и притянула к рукам внушительную стопку материалов, скопившихся за порядочное время отсутствия лейтенанта в отряде. К слову, эта кипа была первой из пяти — работы предзнаменовалось немерено, но раз уж Орихиме перешла в Третий не только как убийца, но и как лейтенант, главным образом, деваться от дел было некуда. Она лишь подвязала волосы шнурком и с серьезным видом погрузилась в отчеты…       Когда Он появился, девушка даже не заметила.       «То же мне, куноичи, ниндзя, тьфу!» — Цубаки пропесочил хозяйку за ее рассеянность вдоволь и поперек; его искусство в сочинении самых уничижительных комплиментов обижало и отрезвляло одновременно.       «Я была слишком занята бумагами», — попыталась оправдаться она и судорожно выдохнула, пытаясь вернуть себе самообладание: ее лицо пылало не так от сочинившегося спора со своим занпакто, как от беспардонного и явно продолжительного созерцания на ее... грудь.       Ичимару-сан находился от Орихиме на расстояния одного локтя, в не самой удобной позе — склонившись под прямым углом, облокотившись на стол и подперев по-детски руками щеки. С такими мимическими искажениями его известная лисья усмешка была растянута теперь едва ли ни до ушей, что в сочетании со смеющимися глазами-щелочками, вызывало фантомные боли по всему лицу у той, что с содроганием пыталась различить в своем капитане хоть какую-то из истинных эмоций.       — Эм-м, Ичимару-тайчо? У вас всё в порядке?       — Лучше всех, — заметно пританцовывая, словно играя невидимым хвостом, обозначил Гин и оскалился шире. — А что такое? — елейно пролепетал он и тут же не преминул полебезить: — Моя очаровательная фукутайчо волнуется за своего тайчо-о? — Театрально смахнув невидимую слезу, он умилился: — Я таю, просто та-аю от свалившегося на меня счастья…       — Ичимару-сан, — оборвала его Орихиме, намеренно нахмурившись и давая понять, что лестью ее так легко не пронять. — Если у вас всё хорошо, возможно, вы займете себя чем-то?       — Я уже занят, — локти Гина разъехались в стороны и он приложился щекой к столешнице. Приоткрыв один глаз, он нахально смерил помощницу с макушки до груди и слащаво протянул: — Я занят созерцанием прекрасных холмо-ов… Правда, у Ран-чан живописности было побольше, хе-хе. И вырез поглубже… Коль копировать ее — так уж во всём, м?       Орихиме на миг замерла, глядя в тот голубой дерзкий глаз, а потом потянулась к запаху косодэ — она не растянула края того еще больше на пышной груди, а торопливо прикрыла видневшуюся в вороте ситаги ложбинку. Наследовать Рангику-сан с ее вызывной красотой было ошибкой, Орихиме уяснила это раз и навсегда.       Сдув вмиг вспотевшую от волнения челку, лейтенант Шиба принялась снова за отчеты: за весь день она разгребла лишь их половину. Натужно делая вид, что прежнего разговора не было, она старалась не обращать внимания на всё так же пялившегося на нее тайчо — теперь с лежачего положения. Его лень начинала подпиливать королевское терпение Шибы, у которой за плечами стояла куда более вспыльчивая Кенпачи.       — Ичимару-тайчо?       — М-м-м?       — Не соизволите ли расписаться в бумагах, что я вам оставила на столе.       — А, я их давно уж подписал.       Орихиме не поверила. Молча поднялась из-за своего стола и проследовала к капитанскому. Она рассчитывала увидеть нечто в стиле того «шутника», на которого постоянно жаловался Ренджи, нечто наподобие одной большой росписи, продавленной сквозь все листы или красноречивое послание в «дальние дали» через все старательно выписанные ее рукой отчеты. Однако ничего такого, гадкого, не произошло: бумажечка к бумажечке — всё было сплошь подписано и сложено такой же ровной стопкой, которую оставили, будто бы стопки и не касались вовсе.       — Невозможно… — Орихиме приоткрыла рот. Похлопав ресницами, проверив подписи, она воззрилась в неизменно смеющееся лисье лицо. — Невозможно, — повторила, — я же оставила их буквально несколько мгновений назад, вы всё это время находились там, — кивнула она на стол лейтенанта, — прямо передо мной.       Ичимару довольно хмыкнул и в два шага переместился поближе к помощнице. Целомудренно убрав руки за спину, он качнулся на носках и, потянувшись к ее незащищенному ворохом волос уху, шепнул хвастливо:       — У меня самый быстрый шикай в Обществе душ, что автоматически отдаляет меня от звания «черепахи» на зао-о-облачное расстояние.       От его вкрадчивых ноток под ухом у Орихиме собралось толпище мурашек. Заморозив взгляд на одной точке, Орихиме почему-то подумала, что будь она прежней руконгайкой, или студенткой, или первогодкой-медсестрой, или даже в ипостаси чопорной леди, то тотчас бы убежала прочь, не сумев совладать с тем истовым волнением, что заставляло ее грудь нынче истово запроситься из униформы. Ноги словно прикипели к полу, время потянулось густым медом, Орихиме широкими от удивления глазами, пожирая цифру «3» на белом тле капитанского хаори, судорожно подтянула пальцы в кулачки.       — П-пра-а-авда? — почти не запинаясь, переспросила она, вливаясь в шутливую манеру общения: благо опыт жизни с Шибами научило ее этому с лихвой. — А мне… — промурлыкала игриво следом, зажмурившись на миг, будто ныряя с разбегу в омут с головой, а на самом деле — включаясь во флирт, как один из элементов сближения куноичи с целью. Ей следовало втереться в доверие и при этом не переступить черту приличий… У Орихиме пошла кругом голова, но она приблизила губы к уху своего капитана и прошептала томно: — А мне покажете свой быстрый?..       Ичимару крякнул — явно не ожидал подобного ответа и быстрого попадания столь красивого мотылька в его незамаскированную паутину.       — Показать что? — его насмешливый шепоток сошел на сипение.       Шиба хихикнула. Искренне. И тут же приободрилась, на чуток ощутив себя победительницей.       — Ну шикай, конечно же, тайчо, — озарила она хитреца, попавшего в капкан, обезоруживающей улыбкой, — а вы о чем подумали?       Гин с любопытством осмотрел ее, склонив голову набок. Орихиме вторила его уловкам — улыбалась шире, стараясь тем самым не допустить цокота своих зубов. Внутри она по-прежнему испытывала чудовищное и противоречивое волнение. Все прежние миссии она заканчивала в один и тот же день роковым взмахом меча, сейчас же, дознавшись, что не только опыт, но и скорость капитана, сможет предотвратить этот ее решительный удар, она была вынуждена сносить вхолостую ту предвкушаемую от убийства эйфорию вновь и вновь: щекотать нервы себе, проглатывать желание поскорее покончить с очередным заданием, а главное — заглушать позывы сердца, которое пробуждало в груди противоестественную… сладострастную щекотку? Этот мужчина ее волновал или она воспринимала страх за интерес? Позволив утащить себя на улицу за руку, так знакомо и безоговорочно, Орихиме мешкала с ответом? Ей и вправду лучше было повременить с выполнением заказа, пока не разберется с ощущением повтора жизни.       — Показать фукутайчо свой шикай? Это долг любого начальства! — с азартом отозвался Ичимару-сан, останавливаясь где-то в начале полигона, на котором первая половина отряда приступала к утренней тренировке. — А ты, значит, не видела мой Шинсо в действии никогда?       Шиба резво помотала головой; с растрепавшимися волосами от бега, с покрасневшими щеками, с вновь разлезшейся формой на груди, раззадоренная, но вдруг оставленная в стороне в качестве зрителя, она поймала себя на мысли, что, действительно, ожидала от этого шалопутного синигами какого-то яркого представления.       — Пристрели, Шинсо! — Она и охнуть не успела, как вакидзаси Ичимару-тайчо в одночасье вырос на весь полигон и поерошил верхушки кленов, еще лысых, безлиственных, не проснувшихся с северной стороны территории. Миг — и лезвие укоротилось, вернувшись в форму короткого меча. Ичимару, с кривой ухмылкой восприняв восторг в округлившихся девичьих глазах за комплимент, снова прокричал команду высвобождения шикая и одним взмахом подровнял траву на полигоне, попутно заставляя попрыгнуть тех из личного состава, кому ноги были еще нужны. — Отличная вещь в хозяйстве, не находишь? — Ичимару обыденным жестом смахнул оставшиеся на клинке травинки и обратил довольную мину к своей зрительнице — та затряслась от смеха. Девчонка совсем еще.       — Бесспорно, Ичимару-тайчо, Третьему отряду с Вами повезло.       — Да я вообще — сокровище, а не капитан! — охотно согласился тот, а затем в одно движение дернул и притянул хохочущее создание к себе, крепко сжав ее со спины в своих сильных жилистых руках.       — Ичимару-сан! — страшно возмутилась Шиба и попыталась вырваться, но на нее шикнули.       — Ты же хотела посмотреть на самый быстрый, а не на самый длинный шикай, не правда ли? Вот и гляди. — Меж ключиц Орихиме внезапно приложили холодный хвостовик Шинсо и чуть слышно шепнули, скользнув подбородком меж шеей и ее правым плечом: — Банкай, Камишини но Яри. Буто.       Орихиме проморгала выстрел меча — настолько стремительно-резким тот выявился, что она и опомнится не успела. Улыбка Гина, скользнув уголками ввысь, коснулась щеки Орихиме — настолько близко они стояли друг к другу.       — Буто, — вновь издал его серьезный и глубокий голос, и тут же впустил смешинки в него, когда Гин опять уловил недоумение на лице помощницы: — Яре-яре, Орихиме-сан, ты опять всё пропустила. Но, чтобы ты поняла, что я не вру… Буто! — в третий раз молниеносное лезвие выстрелило из гарды и вернулось в нее, оставив… тренирующихся на полигоне без штанов: лезвие Шинсо прорезало оби аккурат всей шеренге синигами.       — Ну, капита-а-ан!!! — пожаловались подчиненные, а он лишь пакостно захихикал, пряча лицо в водопад медных волос, которые незаметно освободил от шнурка — Орихиме совершенно растеряла всю свою бдительность рядом с этим ловким и осторожным мужчиной. Он и впрямь действовал хитро, бесшумно, опасно, как настоящий лис, который всегда оставляет охотника с носом.       «Соберись! Соберись же! Этот противник сожрет тебя и не подавится!» — голос Цубаки вместо голоса разума призывал занять хотя бы оборону, а Орихиме не могла даже шевельнуться в чужих размаривающих объятиях. Ичимару-сан расслаблял ее какими-то прибаутками в полушепоте, гипнотизировал обманчиво доброжелательной усмешкой, не давал разглядеть истинного его за зашторенными глазами, а еще щекотал нос до боли знакомым ароматом…       «Почему Ичимару-тайчо пахнет Ичиго-сама?..» — только и успела озадачиться Орихиме, как связной из Омницукидо приземлился пред ней и шокировал страшной вестью: избитого и беспамятного, еле живого капитана Второго отряда нашли на околице Седьмого отряда.