Противоположности

      Лунный свет падал сквозь зарешеченное окно и рассыпался натрое: один луч украшал чёрную стену призрачным гобеленом, другой — ложился тропой до двери, указывая на путь к побегу, а третий… третий терялся в серебре мягких волос, и это было завораживающее зрелище, словно в руках держали ларчик с драгоценными нитями.       Орихиме по-прежнему несмело провела рукой по ним, отмечая про себя, что делать так ей всё равно нравится. Касаться его, спящего, с почти нормальным — расслабленным, правдивым, безъехидным, — лицом выглядело дико, но правильно. Ичимару-сан смертельно устал ведь, и лейтенант просто не могла нарушить сейчас его покой, не то боясь, не то сжаливаясь, не то просто памятуя, что они — пара. Как муж и жена. Командир и помощница. А их отряд — как детище, и он сейчас брошен осиротевшим…       «Нам нужно поскорее вернуться…»       Однако капитан тихо спал и не терзался угрызениями совести. Слегка посапывал в мгновения особо крепкого сна, а еще — часто бормотал что-то нечленораздельное, приглушенное, ибо утопавшее в женской мягкой груди. Он спал так беспечно, прислонившись точно дитя, так безоговорочно доверительно, что прибудь сюда лучшая наемница Уноханы-тайчо дабы убрать предателя, Ичимару Гин давно бы истек кровью; когда дело доходило до задания в каждой милой девушке сестринства просыпался безжалостный убийца. Однако сейчас лучшая из них была предоставлена сама себе, и это здорово осложняло ее выбор: действовать по приказу лишало ненужных сомнений.       Орихиме глубоко вздохнула. Всё-таки в глубине души она испытывала больше положительных чувств ко всем на свете, даже к таким как ее капитан коварным прохвостам. Его поступки невозможно было понять, его слова можно было трактовать как угодно, его взгляды сложно было уловить, но что-то иное — то, что видится сердцем, — Орихиме по-прежнему ощущала, что бы там дурного этот старый Лис ни вытворял. Нет-нет да и сквозившие в его манерах, жестах, намеках забота да покровительство вновь и вновь заставляли мечущуюся Орихиме менять мнение насчет своего капитана.       «Выходит, я пленница? Ох, и завидную же роль вы мне отвели! Быть правой рукой Айзена-сама!» — Лейтенант Шиба заалела вновь, в который раз припоминая их ночной разговор на чистоту. Сама она так глаз и не сомкнула.       «Ты моя, хи, гостья, — пролепетал Ичимару-сан, — что не мешает тебе оказывать время от времени просьбы нашего ну ооочень великого владыки».       Его язвительность сделала ударение на конце фразы, словно приспешнику дозволялось открыто дерзить и презирать своего «короля». К слову, титул такой Айзен уже примерял на себя не в шутку — злодей собрался занять место вершителя судеб этого и других миров разом. Капитан Ичимару говорил о грядущих жертвоприношениях тысяч душ в Генсее, говорил, что нужен ключ Короля, дабы попасть в его скрытый Дворец, а еще говорил о войне с собой и с синигами. Последние просто могли помешать Айзену возвыситься. Себя же Айзен жаждал превзойти.       «Это безумие…» — выдала Орихиме Гину в ответ и украдкой порадовалась, что враг не знал о ее принадлежности к королевской семье; те точно могли попасть на небеса без особых приготовлений. Но злодей не мог не знать о том, что представители Великих Домов являлись тоже далекими потомками Короля. Орихиме только с виду казалась дурочкой, но быстро теперь сообразила, зачем понадобилась недобогу.       «Получается, я просто приманка, так??? — Ее возмущение зашкалило. — А Ичиго-сама — лестница для капитана Айзена на небеса?»       Лис наклонил голову набок и, облизавшись, присвистнул: «Когда у девушки не только большая грудь, но и ум — этооо… очень сексуально».       Орихиме попробовала дать отпор вновь нагло потянувшимся к ней рукам, но командир сам остановил натиск. Ему нравилось не то дразнить ее, не то издеваться — после всего того, что меж них произошло, девушка уже терялась в догадках…       Ичимару тут сонно почавкал губами, выводя свою даму сердца из нагрянувших воспоминаний. Она тотчас тряхнула головой, пытаясь взбодриться и хорошо усвоить новую цель — раз противник собирался использовать господина супруга, то ее прямой долг — этому помешать. Не зря ведь судьба ее сюда забросила?       Юная Кенпачи, воодушевившись и ощутив по венам азарт пополам с нахлынувшей любовью, осторожно выбралась из-под спящего, переложив голову того на подушку, оправила одежду и неслышно проскользнула за незапертую дверь. Раз она «гостья» здесь, то вольна же передвигаться как и куда вздумается? Главное — избегать тех недружелюбных существ, держаться подальше от шумных схваток с врагом и, конечно же, отыскать место, где Айзен хранил источник своих сил. Злосчастный Хогёку казался наибольшим злом.       Коридор заставил девушку на миг замереть в безысходности: бесконечный, он тянулся в неизвестном направлении что влево, то вправо. Меж тем, несмотря на однообразие монохромной гаммы, сегодня новая обитель выглядела чуть приветливее. Возможно, дело обстояло в тишине, заполонившей интерьер за плотно закрытыми вратами. Прогуляться до них было бы самым логичным, но громадные сводчатые двери вряд ли поддались бы ее хрупкому натиску. Вызволять яростную силу время еще не пришло.       Девушка разочарованно вздохнула и, развернувшись на пятках, неспешно последовала в противоположную от входа сторону, внимательно рассматривая внутреннее убранство высоких сводчатых коридоров. Пустынные и просторные, они гулко отзывались гостье лишь эхом ее каблучков; похоже, во всём здании пара шинигами — единственные живые здесь души.       Это умозаключение прибавило немного дерзости, и Кенпачи, заложив руки за спину, более уверенным шагом принялась отдаляться от своей опочивальни с по-прежнему беззаботно спавшим капитаном. Так она преодолела немало колонн и стен, стерильно белых и мертвецки холодных, покуда шахматный пол не устремился рукавом направо и через пару десятков шагов привел любопытную путницу к широкой глубокой лестнице из белого мрамора. Не посмотреть, куда она в итоге приведет, было бы преступлением, особенно для того, кто пытался найти выход отсюда хоть куда-то.       Темнота с каждым шагом вниз, вглубь здания, зловеще сгущалась и подмигивала нереальными призраками, но стоило Орихиме на цыпочках достигнуть последней ступени, как она обнаружила под лестницей достаточно света — коридор здесь густо украшали светильники, белого цвета тоже хватало, а еще издали веяло странным безопасным теплом.       «И всё же следовало взять с собой Цубаки, — мелькнуло в рыжей голове, — Ичиго-сама не обрадовался бы такой моей беспечности».       Однако скоро мечница убедилась, что тут ей не нашлось бы противника — вдоль стен располагались сплошь решетки да крепкие засовы. Странная темница под дворцом оказалась почти пуста. В большинстве камер ничего заполняло всё до краев, и лишь редко попадавшиеся в них создания заставляли кравшуюся Кенпачи останавливаться на полпути и с удивлением различать их дикие формы в очертаниях внутренней темноты клеток.       — Чё вылупилась? Пррроваливай! — рыкнул один из пленников в ответ. По виду — огромная кошка с яростно-голубыми глазами, наматывавшая беспокойные круги.       — П-простите, — опомнилась с опозданием шинигами, мысленно укорив себя за невоспитанность. Однако ее здорово удивил тот факт, что это существо могло говорить, ясно мыслить, глядеть на нее, точно… оно вовсе и не было зверем. Точно оно когда-то было человеком. — Простите, — повторила шинигами опять, захотев расспросить подробнее, но сама же запнулась, увидев во вскинувшемся ягуаре примечательную дыру пустого.       «Еще один сильный адьюкас?» — В горле откликнулась першением вчерашняя встреча с тем, многоруким, который пытался ей угрожать. Горевшие гневом голубые глаза не сулили ничего лучше, да и реяцу существа полыхала с той же разрушительной силой, однако что-то было в нем и цепляющее. Быть может, гордость, которую Шиба встречала во взгляде своего супруга не раз? Гордость непроизвольно вызывала в душе уважение.       — Что вы здесь делаете? — бездумно обронила она и очнулась, когда ей гаркнули:       — Чтобы я точил лясы с грязными шинигами?! Мне вполне хватит и одного!       Орихиме понятия не имела о ком речь, но решила больше не раздражать узника своим навязчивым присутствием. Однако не успела она ступить и шагу, как к ней заговорили из камеры напротив:       — Ты странная, женщина. — Лицо говорившего приблизилось к решетке, и Орихиме увидела сплошную белую рогато-ушастую маску, на которой четко очерченные зеленые глаза да вертикальные полосы, спускавшиеся точно слезы, прочно приковывали взгляд. — Врагам не раскрывают секретов. — Существо вещало голосом откуда-то из утробы — рта не было словно за ненадобностью. Зато большие черные крылья явно служили неотъемлемой частью; они вздрагивали на каждом слове, то обнимали узника, то раскрывались бабочкой за спиной, то укладывались мантией на пол. Это завораживало.       — Заткнись, Улькиорра! — прошипел зло ягуар, заставляя девушку рывком оглянуться — казалось, тот стоял прямо у нее за плечом. Ее реакция адьюкаса позабавила — зверь зашелся лающим хохотом. — А ты слабее, чем я полагал! Так может свалишь наконец отсюда? Ничтожество!       У юной Кенпачи нехорошо полыхнули глаза. Времена, когда ее гнобили за слабость, быстро стерли из памяти счастье и сила, но сейчас ей было самой не до толерантности. Она никогда не относилась презрительно к другим расам — со слугами из душ-плюс вела себя воспитанно, пустых истребляла по долгу, а встреть она вымерших квинси или мифических зависимых, наверное, не напала бы тотчас с мечом. Существа же за клеткой дышали горячей ненавистью с одной стороны и обжигающим холодом — с другой, никто из них не видел в ней угрозу, словно их развитие было на порядок выше, а меч заменяли им клыки да когти.       Ягуар нахально присвистнул от азарта, заметив переменившееся лицо случайной посетительницы подземелья. Перестрелка взглядов его явно не устраивала — лапами он уже царапал каменный пол от жгучего нетерпения, — но поединку меж них помешала не только крепкая решетка из секки. Орихиме на голых рефлексах обернулась и навострила уши: сверху лестницы послышались шаги нескольких ног. Увы, бежать отсюда было поздно, поэтому леди Шиба гордо вскинув подбородок стала ожидать встречи с возможным врагом.       Им оказался уже знакомый ей многорукий пустой, правда, на сей раз всеми конечностями он тащил иную — более увесистую добычу, а за ним следом, точно надсмотрщик, выступала дева в белом костюме. Голову ее венчал шлем с бараньими рогами.       Ннойтора замер на месте, увидав живую душу в коридоре меж клеток, и даже опешил от такой наглости сперва. Бросив огромного борова, который не подавал признаки жизни, он молча потянулся к мечу, прежде убив Орихиме горящим яростью взором. Однако вытащить катану до конца ему не дали.       — Остынь, — спокойно, но твердо произнесла его спутница и выступила наперед. Оказавшаяся здесь девушка также вызвала у нее небывалый интерес, вот только от пустой не веяло злобой. Напротив, она добродушно улыбнувшись, шагнула вперед и поклонилась.       — Неллиэль Ту Одершванк, — представилась, — а вы гостья Айзена-сама, не так ли?       Ннойтора звучно чвыркнул сквозь зубы, явно не соглашаясь с высказанным его напарницей уважением к шинигами. Он не сводил с нее своего единственного хищного глаза, и, казалось, при первой возможности впился Орихиме в глотку; никогда еще так остро Кенпачи не ощущала себя в опасности без меча.       Видимо, понимая степень напряжения, Нелл любезно предложила гостье показать окрестности. Она громко намекнула на то, что наверняка Орихиме заблудилась, чем подтвердила верные догадки той: Нелл оказалась весьма умной девушкой, а не только уверенным бойцом, которому удалось сдержать такого демона как Ннойтора.       — Не обращай внимания на него, — добавила Нелл, когда они очутились один на один, повернув в конце темницы и наткнувшись на такую же лестницу, что спускалась в подземелье вначале этажа. — Ннойтора живет только убийствами, а потому никогда не станет служить в авангарде армии Айзена-сама. Жажда крови делает его низким и мелочным противником.       Орихиме, прекрасно зная это чувство по шкуре Кенпачи, могла бы поспорить, но не стала делать этого. Кровь и впрямь порой дурманила так, что заставляла забываться: Цубаки мог запросто сорваться с цепи, если бы не другая часть Орихиме, душа которой стремилась излечить хороших так же сильно, как умертвить плохих. Проблема в том, что иногда представавших пред ней противников нельзя было отнести ни к первым, ни ко вторым — как ее капитана, например, или вот, Неллиэль, непринужденно болтавшую с ней как с давней подругой, но при этом имевшую примечательный осколок маски и внушающий уважение меч. Пустую эту готовили к войне с шинигами, и вопреки доброму сложившемуся первому впечатлению Орихиме вряд ли поддалась бы ей в бою. На кону стояли жизни гораздо более близких ей людей, нежели здешних несчастных очелоковеченных существ.       — А это наш тронный зал. — Нелл ввела ее в обширную комнату. — Ну, правильнее было бы сказать, что это будет им, — она осмотрела половинчатые колонны и не до конца сооруженный потолок над головой, но зато с гордостью указала на высокий постамент — на нем уже возвышалось королевское кресло.       Орихиме из вежливости изобразила притворное восхищение, но взглядом прикипела совсем к другой точке — рядом с престолом на вытянутом вверх столике в стеклянной колбе мирным светом горел круглый бирюзовый шарик. «Хогёку», — вскипела кровь в ее венах. И хоть корень всех бед был не он, а собственно капитан Пятого отряда, разрушить источник его сил и ожиданий было бы неплохо.       — Шиба-сан? Вы слышите меня? — Нелл с подозрением заглянула ей в лицо.       — А? Д-да… — тряхнула та головой. — Прости, ты что-то говорила?       — Хотела показать вам дальше нашу башню исследований, если интересно?       — Конечно. Да, я посмотрю, — последовала она следом за пустой, оборачиваясь на единственное пятно света здесь. Орихиме знала, запоминала дорогу, верила, что еще вернется сюда скоро.