Когда начнется шторм

      Шаги гулко отдавались в ушах. Шаг, шаг, шаг… Это раздражало так же сильно, как если бы с потолка безостановочно капала вода. Мельтешение перед глазами и вовсе выводило из себя.       — Да сядь ты уже на место! — злобно рявкнул рыжий, и Оливер, что все это время вышагивал вдоль решетки, словно ждал своего спасения, остановился и кинул на Гина взгляд.       Уже несколько часов пират не менял позы. Сидел на полу, зарывшись руками в волосы и облокотившись на колени. Молчал. Даже Оливер, этому пареньку совершенно не симпатизирующий, немного его жалел. Гин выглядел ужасно. С пола он не поднимался больше ни разу, а судя по окровавленной ниже колена штанине, причиной тому была раненная нога. Под глазами темные круги, руки дрожали и когда кандалы из-за поднятых запястий сползали чуть ниже, были видны чудовищные синяки. Взгляд серых глаз совсем потускнел, да и кожа даже при теплом свете огня казалась непривычно бледной. Гин провел тут куда больше времени чем Оливер, но сам капитан Алой Королевы понимал, что еще чуть-чуть, и он сам станет таким же. Дурная слава шла об этой тюрьме. Эта давящая атмосфера, бесчеловечное отношение, все это вмиг ломало любого. Но блондин знал рыжего по битвам, несколько раз им приходилось сталкиваться, тот никогда не был слабаком. Да и станет слабака слушать целая команда пиратов? Здесь было что-то еще. Что-то внутреннее. Интерес поборол здравый смысл.       Громко и показательно хмыкнув, Оливер опустился на пол напротив Гина.       — Выглядишь отвратно.       Рыжий усмехнулся.       — Отвратно? Я и так попал сюда благодаря тебе, а ты еще насмехаешься? Ну и урод же ты, Оливер… — хрипло отозвался он, но блондин только устало покачал головой.       — Хах. Я думал, ты посильней будешь, не станешь загибаться от нескольких дней в обычной тюрьме.       — Тебе не надоело? Думаешь, у меня не хватит сил подняться и навалять тебе? Я могу доказать. Меня трясет от одной мысли, что я нахожусь с тобой в одном помещении, дышу одним воздухом. Если я начну тебя избивать, то не остановлюсь и прикончу. А это удовольствие, все же, хочется оставить Саю.       — Вот как, — хмыкнул блондин. — Саю-то понятно. А тебе я чем насолил?       Тишина. Гин не отвечал долго. Даже не поднимал глаз, все так же смотрел в пол. Но Оливер заметил, как сильно Гин сжал в кулаки волосы, словно пытался сдержаться. Наконец, когда он расслабил пальцы, послышался его голос. Голос Гина показался еще более хриплым. Полным отчаяния.       — Сай мне как брат. Я готов за него мстить. Готов поддержать во всем, в том числе и попытке прикончить тебя. До этого момента это, и твои нападения на наших людей, были единственной причиной тебя ненавидеть. Но сейчас… Ты посмел похитить моего друга, Ками. И черт знает, жива она, или нет. Благодаря тебе я оказался здесь. В тюрьме, куда даже Саю невозможно пробраться, да и черт его знает, пытается ли он вообще меня спасти. Это неразумно — жертвовать десятками ради одного. И он это знает. А раз это так, то я больше никогда… никогда, слышишь? Не увижу свою семью. Друзей. Дьявол тебя побери, я больше никогда не увижу девушку, которую люблю! Я Син не увижу больше, и все из-за тебя! Если у тебя еще хоть кусок души остался не сгнившим, то ты поймешь, почему мне так хочется тебя прикончить.       Оливер вздохнул. Он понимал. Понимал прекрасно и, несмотря на то, что все это время поступал правильно, как он сам и считал, он чувствовал вину перед чертовым пиратом. Даже им не чужды обычные человеческие чувства. А значит поступки во имя справедливости все равно способны причинить кому-то настолько сильную боль.       У блондина не было никаких идей, что он мог бы ответить. Устало вздохнув, он запустил замерзшие руки в карманы сюртука, благо позволяла длина цепи кандалов, и тут же нахмурился, нащупав что-то в кармане.       Поймав пальцами вещичку, он достал из кармана золотой кулон на тонкой цепочке. Это был тот самый кулон, что он с такой злостью содрал с шеи Ками, когда ему довелось впервые с ней пообщаться. Тот самый, что он незаметно забрал со стола отца, а тот и не вспомнил даже. Да и сам Оливер забыл о нем напрочь. Помнил лишь, как сунул в карман брюк, а потом и в сюртук. А еще помнил, какой семье принадлежит герб на этом кулоне.       — Вы грабители. Убийцы. И иногда крадете вещи, очень важные для других людей. Когда-нибудь задумывался над этим? — произнес блондин, покручивая кулон в руках.       Драгоценный метал поблескивал в свете огня, переливался белыми отблесками.       — О чем ты? — прорычал в ответ Гин, поднимая голову, и как раз вовремя. Он успел среагировать, поймать летящую в него безделушку. И когда он раскрыл руки, чтобы взглянуть, что в него кинули, то так и замер.       — Я нашел это у Ками, — ответил на новый, уже немой, вопрос блондин. — Как вещь одного из адмиралов оказалась у вас?       Но Гин не отвечал. Не отвечал настолько долго, что Оливеру пришлось вновь взглянуть на своего сокамерника и так и застыть. Должно быть, впервые взрослого парня, пирата, он видел... таким. Гин не сводил взгляд с брошенной в него безделушки, что лежал в его раскрытых ладонях. Он держал в дрожащих руках кулон, словно что-то хрупкое, настолько ценное, словно в его руках умещался целый мир. Один кулон. Довольно простой. Но он являлся единственной вещью, что сейчас имела для Гина какое-то значение. Кулон, что так берегла Син... Как последнее и единственное воспоминание о доме, откуда так необдуманно сбежала.       Стиснув кулон в кулаке, Гин закрыл рукой глаза, поджимая губы. Он молчал. А Оливер все внимательнее и внимательнее наблюдал за сокамерником.       — Как оказался, говоришь? — через несколько долгих секунд тишины дрожащим голосом произнес рыжий. — Был подарен. Син. Ее отцом.       Капитан нахмурился.       — Я говорил серьезно.       В ответ усмешка.       — А я серьезно отвечаю.       Блондин крепко сжал кулаки. Сейчас в голове вновь образовался какой-то огромный ком мыслей, который никак не удавалось разгрести. Гин смотрел на Оливера разозлено и одновременно с ехидной насмешкой, и этот взгляд Оливеру не нравился. Он снова поднялся на ноги, из-за чего неприятно зазвенели оковы на руках. Он вновь принялся вышагивать из стороны в сторону перед решеткой. Словно бы его это успокаивало.       — Чего ты добиваешься? — устало хмыкнул Гин, качая головой. — Словно ждешь чего-то, кроме казни. Поверь, твой отец не придет.       Оливер не ответил. Просто уставился в пустоту коридора за решёткой.       Четыре человека. Четыре, так или иначе связанных. Девушка, что была похищена, лежала в лазарете. Мужчина, приказавший похищать, сидел за решеткой, рядом со своим врагом. Квартмейстером, что ради друзей и преданности готов был пойти даже на смерть. И капитан. Совсем еще молодой капитан, почти не верящий в свой успех, но так отчаянно желающий спасти друга и отомстить за смерть девушки. Похищенной девушки, что лежала в лазарете.       Замкнутый круг, где каждый зависел друг от друга. В тот вечер мысли об этом касались каждого. И не покидали на протяжении целых двух дней.       Два дня и две ночи для кого-то в сырой камере, а для кого-то в холодном, сером, пропахшем смертью лазарете.       Утро для каждого было разным. И началось оно на самом рассвете.       Ками едва смогла открыть глаза, когда ее принялись тормошить. Рана все еще ныла, о ней никто как следует не позаботился, но зато спал жар. Чувствовала себя Ками довольно приемлемо, если сравнивать с прошедшими днями. Но утро было кошмарным.       Едва она приоткрыла глаза, как в лицо тут же ударили первые лучи солнца, а после их перегородили чужие фигуры, все так же настойчиво пытающиеся ее разбудить.       — Подъём! Залежалась тут! — рявкнул кто-то, и Ками за локоть подняли с кровати.       Сонная, ничего не понимающая девушка, встряхнула головой и как можно четче и злее шикнула.       — Да что за чертовщина творится?!       — Адмирал Уайт желает тебя видеть, — отчеканил один из мужчин. — Ведите за мной.       Уже окончательно очнувшуюся от сна Ками схватили под локти и потащили вперед. Босиком. В одной сорочке.       — Джентльмены, еще! Да джентльмены — это сказочные существа, — прошипела девушка, даже не упираясь.       Она знала — бесполезно. И пусть ее состояние сейчас было куда лучше, но что-то подсказывало девушке, что это не стоит показывать. Из помещения лазарета ее вывели в длинный коридор, оттуда в какой-то зал, напоминающий холл, повели по многочисленным запутанным галереям старого здания. Обстановка менялась. От затхлых и пустых помещений к богатым коридорам. И конечно же Ками не могла не обратить внимание на количество армейцев. А вернее, на их отсутствие.       Наконец, они остановились перед массивной дверью в кабинет. Ками уже даже привыкла к подобным ситуациям. Знала, что сейчас толкнут дверь, заведут ее внутрь, в глаза ударит яркий свет, босые ноги обожжет холод паркетного или каменного пола. Так оно и случилось.       Позади стола, перед окном стоял уже знакомый ей мужчина. Адмирал Уайт был обращен к ней спиной, смотрел в окно, словно там творилось что-то интересное, и лишь сейчас девушка обратила внимание на раздающийся шум, приглушенный сейчас запертыми рамами.       — Оставьте нас, — спокойно произнес мужчина, и Ками отпустили.       Она слышала, как за ее спиной закрылась дверь, но даже не подумала оглянуться. Все ее внимание было направлено на Уильяма Уайта.       — Чего вам на этот раз от меня надо? — слабым голосом произнесла она, и тогда, вздохнув, мистер Уайт соизволил обернуться.       Он выглядел немного иначе, чем при последней их встрече.       Одет был иначе. Форма все та же, но сейчас ему зачем-то пригодилось вооружение. Пистолет, шпага через плечо, нож в ножнах на поясе. Как будто был какой-то повод…       — Как ты себя чувствуешь? — спокойно начал он, и Ками слабо усмехнулась.       — По мне не видно? Вам, верно, доставляет удовольствие смотреть на девушек в неглиже, да таскать их по коридорам? Иначе я понять не могу, зачем я вам тут так внезапно понадобилась.       Уайт усмехнулся.       — Да, дорогая моя, повод есть. Подойди сюда. — и мужчина сделал пару шагов в сторону от окна, словно бы уступая место.       Ками недоверчиво покосилась на мужчину, стискивая в кулаки ткань своей сорочки, но адмирал вновь повторил.       — Подойди. Не бойся, я тебя не трону.       — Не сомневаюсь, — сузив глаза произнесла девушка, и все же приблизилась к окну.       Отсюда была видна вся небольшая внутренняя площадь своеобразной крепости состоявшей из тюрьмы, лазарета и главного штаба города, зажавших между собой небольшой клочок земли.       И сейчас там, внизу, Ками видела людей. Их было много. Сто человек, двести, триста, она не знала, но все они о чем-то переговаривались, толпились. Среди них были люди простые, одетые в серые платья дамы, мужчины в неприглядной грязной одежде, были и знатные люди. Эта площадь словно объединяла сразу несколько классов. Словно только здесь люди могли стоять рядом, не обращая внимания на собственный статус, хотя Ками была уверена, где-то выделены места и для людей побогаче.       И все они столпились здесь ради одной цели.       Об этом несложно было догадаться, глядя на длинный деревянный эшафот. От этого зрелища кровь стыла в жилах. С неким содроганием Ками смотрела на пять виселиц, одиноко стоящих среди всей этой толпы. В голове вмиг стало пусто, затряслись колени. Она не знала, что делать. Не знала, как реагировать на открывшийся вид.       — Знаешь, что это? — вкрадчиво шепнул за ее спиной Уайт, чуть наклонившись к ее ушку. — О, конечно же, ты знаешь. И лучше бы ты, пират, умерла тут от раны, не так ли? Не волнуйся, сегодня ты туда не попадешь.       Ками оглянулась, до звона в ушах стиснув зубы.       — Тогда, какого дьявола, я здесь делаю? — буквально прорычала она, но Уайт лишь едва заметно довольно улыбался.       — Смотри, дорогая. Смотри.       И Ками, разозлено глянув на мужчину, вновь повернулась к окну.       — Знаешь, видел моего сына сегодняшней ночью. Никогда бы не подумал, что он так удобно устроится за решеткой. Скорее, считал, что ваш рыжий его вмиг прикончит, так нет, спали оба, словно и не случилось ничего.       — Рыжий?! — Ками вновь оборачивается. — Гин здесь?! Отвечайте! Гин у вас?!       Заметив то безумное смятение в ее глазах, этот дикий страх, а вместе с тем и каплю надежды, мужчина спокойно кивнул. Кажется, именно такой реакции он и ожидал, но ответа от него девушка не получила. Он не собирался и вовсе отвечать, да и внезапно возросший гул толпы отвлек его от разговора.       — О, начинается самое интересное, — хмыкнул мужчина, и Ками вновь прилипла к стеклу.       Отсюда она видела, как по краю площади повели пленных. Пять виселиц. Пять человек. Пять мужчин.       — Вы хотите показать мне как страшно быть висельником? Боюсь, я вещи и пострашней повидала, — прорычала девушка, но Уайт продолжил спокойно отвечать.       — Внимательнее, дорогая. Внимательнее.       Замолчав, пират устремила свой взор на заключенных. Их руки были связаны, их толкали вперед, и девушка едва ли могла себе представить, насколько страшно им было. С каким ужасом давался каждый пройденный шаг. Каким смелым нужно быть, чтобы скрыть дрожь по всему телу, или просто стоять на ногах. Просто молчать. Она видела их спины. Видела белые, слегка пожелтевшие рубахи.       — Это государственные изменники, — решил проинформировать адмирал. — Пиратов судья решил оставить «на сладкое». Хотя, не всех.       Ками не поняла сначала, о чем говорит мужчина. Она лишь чувствовала безумную боль в сердце. Оно болезненно сжималось, обливаясь кровью. В какой-то момент девушка представила, что у каждого из этих людей остается семья, дети, что они тоже жили, любили, были кем-то любимы… А сейчас какие-то люди в напудренных париках решили за них их же судьбы. Заставили подниматься по бесконечной лестнице из пяти ступеней к собственной смерти.       Она не хотела смотреть. Думала закрыть глаза. Но не смогла. Слишком неспокойно было на душе и в тот момент, когда Ками целиком и полностью хотела списать это на волнение за этих людей, они все поднялись на эшафот, каждый встал под своей петлей, повернувшись, наконец, лицом к окну, у которого стояла девушка. Именно тогда внутри что-то разбилось за мелкие осколки, а сердце остановилось. Среди пяти людей на эшафоте она видела знакомое лицо.       Испачканный в грязи и крови. С перетянутой лоскутом ткани рукой, что спасало от кровотечения. В окровавленной рубашке, растрепанный, связанный по рукам. Но все с так же гордо выпрямленной спиной, все с тем же прожигающим взглядом синих глаз стоял Он. Сай стоял среди них. Вторым.       То ли она шептала эти слова, то ли кричала, то ли это были всего лишь мысли, пронесшиеся за секунду, Ками не знала. Но он был там! Сай! Ее капитан! Как он позволил! Как он дал себя поймать! Как он мог! Может, прошло не так много времени, но Ками слишком хорошо его знала, он не мог попасться так просто! Или же она просто убеждала в этом себя? Но почему он стоит там?! Почему ему на шею накинули петлю, почему он не сопротивляется?! Где его корабль, где его люди, где его оружие?! Почему из капитана он вдруг стал обычным висельником…       Сколько же вопросов было в голове, и ни на один из них Ками не получила бы ответа. Она могла лишь стоять за стеклом окна, широко распахнутыми глазами смотреть туда, на эшафот. На своего капитана...       — Не верится, правда?       Голос адмирала словно огрел по голове, словно привел на секунду в чувства, а потом опять помутнение. Она спит! Спит, это просто кошмар, сон. Она там, на корабле, она должна проснуться и снова взяться за свою ежедневную работу! Ками убеждала себя в этом, так сильно сжимая кулаки, что ногти больно впивались в ладони. Все это — кошмар! Один сплошной кошмар!       Но вновь заговорил адмирал.       — Поймали его два дня назад. Как раз у ворот тюрьмы, — ледяным голосом произнес он. — Никогда не думал, что он такой дурак, что способен так просто попасться в таком месте. Видать, ему нет равных только в море. Как обычно прятался бы за своей командой и этой треклятой махиной, а тут, на суше, никто ему не помог. Я слыхал, он был один. Никого рядом. Ни его хваленой команды. Ни корабля. Никого. В одиночку пришел за… своим другом.       Девушка вздрогнула. Но так и не обернулась. А адмирал, кажется, понимал, что творилось у нее в голове. Страх, смятение, ужас. Это осознание определенно доставляло ему удовольствие. А Ками все смотрела на человека, зачитывающего обвинение первому мужчине.       — Хочешь спросить, почему не за тобой? Хочешь, конечно, хочешь. — тем временем, продолжал Уильям. — Все просто, дорогая. Довелось мне и с ним поболтать, и с квартмейстером. Никто за тобой не придет. Потому что для них всех ты мертва. Умерла в том пожаре.       Снова удар в самое сердце, но отчего-то Ками даже не чувствовала застрявший в горле ком.       — Видишь, перед тобой стоит кинутый всей командой, преданный братом человек, потерявший любовницу и не сумевший спасти друга. Потрясающая картина.       Звук проваливающегося под ногами одного из мужчин люка ножом полоснул по душе.       Ками зажмурилась, быстро закрыла руками рот, ахнув. Но взгляд адмирала никак не изменился. Это было для него самое привычное зрелище. Он лишь наклонился еще ниже к ее уху.       — Знаете, леди. Чем длинней веревка и чем выше эшафот, тем быстрее и безболезненнее смерть. Рывок! И где-то там, внутри, череп отделяется от позвоночника. Мгновенная смерть, хотя тело продолжает содрогаться в конвульсиях. Но если веревка короткая… Тогда она просто сдавливает шею, сосуды, трахею. Еще с полминуты человек остается в сознании и медленно задыхается, по всему телу проходят судороги. Мы называем это смертельный танец.       — А ваш сын знает, какой вы ублюдок? — сбившимся голосом перебила Ками, вновь решившись открыть глаза.       Но ответ отличался от вопроса.       — Догадываешься, какую веревку я приказал сделать чуть короче? — холодно произнес мужчина.       Она не хотела это слушать. Она не хотела это знать, не хотела видеть. Но сейчас взгляда не могла оторвать от Сая, все так же стоящего на этих чертовых досках с петлей в шее. Он же сейчас погибнет! Его казнят! Так почему он все так же гордо смотрит перед собой, все с таким же презрением окидывает людей, собравшихся у его ног… Ему зачитывали обвинение. И оно казалось бесконечным. Своеобразной пыткой умирающего перед смертью. Ожиданием.       И едва мужчина свернул бумагу с приговором, Ками вновь зажмурилась и резко отвернулась от окна.       Вместе со звуком провалившегося люка разорвался и ком в горле. Слезы сейчас же заскользили по щекам, а Ками, словно обессиленная, закусила ребро ладони, медленно сползая вниз по стене. Ей было наплевать, какой видит ее адмирал. Ей было наплевать на боль, на начавшийся за окном шум, даже на то, с какой довольной улыбкой на губах мужчина одним рывком закрывает занавеску и отворачивается от окна. Ей было наплевать на все. Теперь уже все равно. Вместе с Саем погибла и последняя надежда на спасение. И теперь Ками нечего было ждать... И нечего было бояться.       Адмирала даже напугало то, с какой скоростью девушка вновь вскочила на ноги, с какой силой, совсем нехарактерной для ее измученного хрупкого тела она схватила его за грудки. И как же пугающе звучал ее тихий голос, произносящий такие громкие слова.       — Только что вы допустили грубейшую ошибку в своей жизни. Я женщина, и я пират. И ничего не может быть страшнее обиды такой, как я. Я отомщу вам за них всех. За моего друга, за вашего сына и за моего капитана. Поверьте, сэр.       Черт знает откуда взявшиеся армейцы схватили Ками под локти. Оттащили от адмирала, но Ками и не вырывалась. Она больше не произнесла ни слова. Лишь прожигала его тем самым взглядом, которым недавно прожигали адмирала Уайта синие глаза. Он был доволен, но в то же время совершенно растерян и сбит с толку. Когда за ней закрылась дверь, он лишь хмыкнул и вновь зашагал к окну, даже не заметив, что его собственный нож исчез в складках женской сорочки.       Девушку потащили по длинным коридорам прочь от кабинета. Ками не вырывалась, нет. Она ждала. Ждала, крепко сжимая в прижатой к поясу руке запрятанный в складках нож. Шаг. Шаг. Еще шаг. Кабинет в нескольких метрах за спиной. И именно тогда, глубоко вдохнув, Ками резко дернулась, со всей силы вонзив нож в бедро одного из ведущих мужчин. Тот завопил, схватился за ногу, вмиг отпуская девушку, а окровавленный нож промелькнул перед лицом второго армейца, успевшего резко отклониться назад. Ками отскочила в сторону, вновь махнув ножом. Сейчас в ее глазах не было ни страха, ни надежды, ничего. Только пустота и желание… сбежать.       Капитан погиб. Эта мысль ни на секунду не выходила у нее из головы. За ней некому идти, ее некому спасать, значит теперь она должна сделать все сама. И девушка, больше ни секунды не думая, рванула по коридору, оставляя истекающего кровью мужчину и помогающего ему товарища далеко позади… Она должна выжить. И сделает ради этого все, что угодно.