***
День обещал быть неприятным, начиная с самого утра. Как только Меир вышел из своего личного гаража, поправляя смявшиеся под шлемом волосы, к нему подбежал раскрасневшийся и запыхавшийся Монти, его помощник и правая рука. Рыжая шевелюра беспорядочно развевалась на ветру, разлетающиеся в разные стороны полы халата напоминали маленький парус. Меир любил этого суетливого человечка, одного из немногих, с кем он мог нормально поговорить. Монти чувствовал это и невероятно ценил такое отношение, и был бесконечно предан своему «доку». — Доброе утро, док! Джаспер из 247-й сегодня отличился. Напугал Нэнси. Она его еле успокоила, — затараторил он, — представляете? Всегда такой тихий был, а тут чуть ли не кинулся на неё, — Монти буквально захлёбывался эмоциями и не замечал, что Меир уже ушёл в свои мысли и почти не слушает его, — начал кричать, что вы должны прийти за ним, представляете? Так и заявил: “доктор Меир должен прийти за мной!” Последняя фраза, произнесённая Монти чуть визгливо, как это часто с ним случалось, когда он сильно волновался, отвлекла демона от его собственных мыслей. Он взял помощника под локоть и внимательно посмотрел ему в глаза. — Так и сказал? Ты уверен? Монти закивал и как будто бы уменьшился в размерах. В такие моменты он всегда робел перед начальником. — Если не верите, спросите Нэнси, док. — Успокойся, Монти, — его глаза не врали, и Меир улыбнулся. — Я тебе верю. Помощник облегчённо выдохнул и явно воспрял духом. — Спасибо. Док, знаете… — он замялся, но, поймав заинтересованный взгляд Меира, смущённо продолжил, — я заходил к нему. После Нэнси, когда он уже получил свою порцию транквилизаторов. Он лежал у себя в кровати, совершенно спокойный и очень сосредоточенный. Док, мне показалось… Он замолчал, явно думая, стоит ли озвучивать свои мысли. Меир остановился и скрестил руки на груди: «не заставляй меня ждать». Условный сигнал подействовал, и Монти на одном дыхании выпалил: — Карл, по-моему, Джаспер скоро умрёт. Демон вздохнул и нахмурился. — Монти, я не хотел тебя расстраивать… — он медленно заговорил, тщательно подбирая слова, — но его время вышло. Человечек испуганно кивнул и закутался в халат, словно ему вдруг стало нестерпимо холодно в эту жару. — Когда? — выдохнул он. Меир закрыл глаза, прекрасно зная, что это не спасёт его от ответа вопрос, но желая хоть немного отсрочить его. Монти симпатизировал этому несчастному, внешне похожему на его собственного деда, умершего от рака за полгода до поступления Джаспера в Азария. С первого же дня Монти всячески опекал его и выпрашивал разрешения лечить самостоятельно, но Меир был непреклонен. Джаспер был его пациентом, и два раза в неделю док заходил к нему «поговорить». После этих сеансов больному делали несколько уколов с препаратами по особым рецептам, разработанным лично Меиром, и после них тот забывался до следующего вечера. Когда на следующий день он снова открывал глаза, в них было чуть меньше жизни и чуть больше смирения. Док знал, что этот старик очень дорог Монти, но работа есть работа. Для Джаспера всё было предрешено, как только Меир взглянул ему в глаза. С таким набором грехов дорога была лишь одна, но объяснять это скулящему, словно спаниель, помощнику было бесполезно. Монти нервно переминался с ноги на ногу, ожидая, когда док даст ответ на его вопрос. Но Меир молчал, и тогда он снова подал голос: — Карл?.. — Сегодня, — демону не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть, как его единственный друг съёжился и посерел. Его испуг можно было почувствовать за милю, и демону было искренне жаль этого славного, ещё не запятнавшего свою душу, парня. Он открыл глаза и положил ему руку на плечо. — Это будет быстро. Обещаю. Монти молча кивнул, затем поднял потухший взгляд на Меира. Неуклюже сбросив его руку со своего плеча, он побрёл в направлении служебного входа. Когда он уже открывал дверь, Меир окликнул его: — Эй, Монти! Тот обернулся с тенью надежды. — Если нужно, возьми отгул. Или несколько. Возьми столько, сколько потребуется. Скажи Филу, я разрешил. Парень снова удручённо кивнул и захлопнул за собой дверь. Демон облегчённо вздохнул. Теперь ему не придётся говорить другу, что его тихий старичок в прошлом был убийцей и насильником.***
Полчаса спустя, переодевшись в свой рабочий костюм и приведя себя в порядок, Меир достал из ящика стола карту Джаспера, быстро пролистал и отложил в сторону. Это он заполнит позже. Когда вернётся. Демон подошёл к высокому узкому зеркалу, висящему над небольшим резным столиком слева от двери, и стал изучать своё отражение. С гладкой поверхности стекла на Меира бесстрастно взирал стройный мужчина на вид лет тридцати пяти-шести с чуть грубоватыми, но в целом приятными чертами лица. Его волосы, слишком короткие, чтобы собирать их в хвост, но достаточно длинные, чтобы развеваться на ветру, уже тронула седина, и на лбу красовалась серебряная прядь, эффектно оттеняющая их природный тёмно-каштановый цвет. «Да, Джо [7], играть, как ты, я, конечно, так и не научился, но шевелюру как у тебя заполучить сумел» – подумал демон и ласково улыбнулся, вспоминая сначала свой последний концерт Aerosmith и виртуозные пассажи Джо на его потёртом леворуком страте [8], а затем собственные неуклюжие попытки выдать нечто подобное в домашней студии. Вырвавшись из цепких лап памяти, Меир поправил костюм, отошёл от зеркала и вернулся к столу. Открыл стоящую на нём шкатулку с выгравированным изображением крокодила и достал массивный перстень с иссиня-чёрным ониксом. Камень очаровывал своим глубоким цветом и притягивал к себе взгляд, но Меир знал его истинную силу. Он не любил оникс, его камнями всегда были опалы, агаты и изумруды, но сегодня этот перстень был снова нужен ему. Нехотя надев его на палец и стиснув кулаки, он вышел из кабинета и размеренным шагом направился в комнату номер 247. Он никогда не любил этот аспект своей работы и всегда старался оттянуть момент передачи настолько, насколько удастся. Нет, отобранных им людей он нисколько не жалел, они того не стоили. Они по большей части и сумасшедшими-то не были, пока не попадали в его руки. Гораздо сильнее демона волновало его собственное будущее. Он приложил поистине титанические усилия, чтобы оказаться здесь, он согласился на эту грязную работу и даже смог найти в ней приятные для себя моменты, и ни один из кандидатов на вечные муки, попавших в его лечебницу, не смог изменить вынесенный ему приговор. Конечно, не все пациенты Азария окончательно сходили с ума или погибали, или и то, и другое сразу. Многие действительно поправлялись, а если и нет, то их страдания были облегчены, а умы и сердца – успокоены. Если в клинику поступали дети, то через некоторое время они почти наверняка возвращались домой, уже не пугая родственников своим поведением. И только иногда вспыхивающий в их глазах подозрительный огонёк отличал их от «нормальных» сверстников. Смерти в Азарии хоть и были редкостью, но случались систематически, и каждая из них, за исключением одного несчастного случая, настигала исключительно пациентов Меира. В такие дни, заполняя бумаги, он задумывался о конечности своей миссии и вообще собственного пусть и долгого, но не вечного существования. Эти вопросы неизменно угнетали его, и поэтому заранее обречённых он готовил к переходу как можно дольше. Как следствие, в конце концов эти дни становились ещё мрачнее, чем могли бы быть, не проявляй Меир подобных чувств. Должно быть, сейчас у него на лице отражались все эти тягостные мысли, и люди, встречавшиеся ему на пути, боязливо кивали и спешили укрыться от прожигающего душу мрачного взгляда демона. Заметив, что все: и персонал, и больные – старательно избегают его, чуя неладное, Меир постарался придать себе внешне спокойно-доброжелательный вид и то ли для собственного успокоения, то ли для успокоения окружающих стал тихо напевать одну попсовую песню, случайно услышанную им много лет назад в каком-то магазине и почему-то запомнившуюся: — When I look you in the eyes, Something deep inside me dies, 'Cause I know you won't get better, better, better. You'd rather be right than be loved, The only thing I've understood Nothing's ever good enough… [9] Дойдя до нужной комнаты, он замолчал и остановился. Закрыл глаза и глубоко вздохнул, собираясь с силами. Сжал левую руку в кулак и накрыл правой. Перстень начал тихо пульсировать под ладонью. Когда демон снова открыл глаза, в них начинало разгораться пламя, а сам он излучал холодную решимость. Он вошёл в палату, резким движением распахнув дверь, а затем так же молниеносно закрыв её за собой. Через четверть часа он вышел, окутанный мраком. В коридоре повис слабый, но ощутимый запах серы. До самого вечера Меир не выходил из своего кабинета и никого не принимал, заполняя бумаги и размышляя.