Саалзир и смертные

      Зачарованный огонь горит здесь уже много веков. Слишком тусклый и неторопливый, чтобы перепутать его с настоящим. Слишком холодный, чтобы растопить хотя бы снежинку. Он пережил своих создателей — магов древности, пережил славу погибших героев, в честь которых был зажжен, но ничто не вечно. Когда-нибудь магия исчерпает себя — через сотню или тысячу лет, а может это случится прямо сейчас. Лорил смотрит на дрожащие, словно бы от усталости, островки призрачного света, рассыпанные по усыпальнице, и ей представляется, что вот-вот они сдадутся напирающей со всех сторон тьме, погаснут один за другим и оставят их с братом в непроглядной черноте.       Каджит и босмерка сидят на промерзшем полу в безмолвии и полном душевном опустошении, отстранённо друг от друга, но держась за руки. Только что они до последнего камешка исследовали место своего заточения, но так и не нашли ни скрытых рычагов, ни потайных проходов. Отсюда ведет одна единственная дверь и открывается она с другой стороны. Самим не выбраться. Помощи не дождаться. Когда в Коллегии только спохватятся о том, что они задерживаются, спасать уже будет некого. — Это я виновата — едва слышно говорит Лорил. — Никто не виноват… — столь же тихо отвечает Джи’Ос. Здесь опасен любой звук хоть сколько-нибудь громче шепота. — Разве что Коллегия… Они там совсем уже все с ума посходили …       Он говорил это ещё в Винтерхолде, но никто не слушал. Лорил и сама считала, что брат сгущает краски. Задание-то по сути пустяковое. Прийти, осмотреться, на рожон не лезть, руками ничего не трогать. Всё, что от них требовалось — быть осторожными. В Скайриме полно неисследованных руин. Старшим магам заниматься этим недосуг, но и оставлять всё как есть, тоже никуда не годится — что если у них под боком опасный артефакт по типу Ока Магнуса? Что если он попадет не в те руки? Обычно разведать обстановку поручали ученикам под руководством учителя, однако в этот раз было решено сформировать группу из одних только новоиспеченных адептов. Точнее выполнение этого задания должно было поднять их до уровня адептов. Что-то вроде формального выпускного экзамена.       Джи посчитал это вопиющей безответственностью, крайне возмутился, и, понятное дело, пошёл ругаться с архимагом, на предмет того, чтобы с молодняком отправили кого-то опытного. В который раз занудство схлестнулось с несгибаемым упрямством, и в который раз потерпело сокрушительное поражение. Архимага не переспоришь. Но и Джи’Оса ведь не переубедишь. Он не смог отпустить Лори без должного присмотра и в самоволку отправился с ними, игнорируя тот факт, что мало чем сможет быть полезен. Его вообще не должно быть здесь, не его это забота — лазить по подземельям в поисках древних артефактов, ему место в лаборатории. Он же алхимик по специализации и по призванию, а магию разрушения, как дополнительный предмет, взял только ради того, чтобы в случае чего суметь защитить свою нерадивую сестру. — Почему я ничего не сделала? Почему я просто стояла и смотрела? Девять лет обучения и что толку? Столько бахвальства, самомнения, а на деле… Если бы я только…       Замечая, что темп её несвязной речи нарастает, а голос то и дело даёт звучные петухи, Джи’Ос обнимает Лори за плечо и крепко прижимает к себе. Становится теплее, до этого босмерка и не замечала, насколько сильно замерзла. Холод здесь просто ужасный, впрочем, как в любой могиле. — Я всех подвела, тебя подвела… Это я во всем виновата…       Лорил утыкается лицом ему в грудь, чтобы приглушить рыдания, которые она больше не в силах сдерживать. Джи с какой-то рассеянной лаской поглаживает её по спине, говорит что-то прямо в самое ухо. Что именно девушка не разбирает, скорее всего опять хает руководство, но ей нравится с какой убаюкивающей монотонностью он это делает. Всё пытается утешить её, подбодрить, вот только шерсть у этого невозмутимого героя лезет хуже, чем по весенней линьке, что с потрохами выдает то, насколько сильно он в действительности переживает. Сердце обливается стыдом и горечью, словно кровоточит, но в глубине души она рада. Будь она проклята всеми аэдра и даэдра, рада, что он с ней! Рада, что не одна!       Джи’Ос не всегда был частью её семьи. Он не помнит своих настоящих родителей, а от любых вопросов о человеке, с которым жил до восьми лет, предпочитает уходить. Тот мужчина не казался жестоким или злым, но юной босмерке он не понравился с самого первого взгляда. Неопрятный, беспокойный, он то и дело спотыкался на словах и имел едва ли не до самого мяса сгрызенные ногти. Словом, он сильно выделялся из всех остальных ухажеров её матери, бывших как до, так и после него. Лорил долго гадала, что же мама — красивая успешная эльфийка нашла в этом отталкивающем человеке, но, повзрослев немного, поняла — Часто ли встретишь мужчину, готового позаботиться о чужом ребенке?       Роман между ними длился уже почти три месяца, как он повадился на денёк-другой оставлять им своего воспитанника, уезжая, как он говорил, по делам. Мать не имела ничего против, а детям, которые успели крепко сдружиться, такое положение дел было только в радость. Но в последний раз всё было иначе. Помнится, маленький каджит отвернулся от названного отца, когда тот подошел попрощаться, был угрюм и молчалив, целый день не поднимал взгляда, он знал — больше за ним не вернутся.       Таким образом в жизни Лорил появился дорогой брат, а её мать осталась одна с двумя малолетними детьми на руках. Но мама недолго унывала. Спихнув обоих безотказной кузине, она отправилась ковать своё счастье в знаменитой Винтерхолдской Коллегии. О том, что у неё есть дочь и приёмный сын, она вспоминала в лучшем случае несколько раз в год. Позже, реже. Кузине она высылала деньги, им подарки (очень много подарков), но сама практически не появлялась. В каком-то смысле они с Джи оба оказались брошенными. Вновь обратить на себя внимание матери у Лори получилось, только призвав дремору в неполные тринадцать лет, но в конечном итоге она всё равно осталась для неё полнейшим разочарованием, как и для себя самой...       Внезапно брат отстраняется и начинает внимательно всматриваться в неосвещенные участки зала. Кошачьи глаза посверкивают зеленым всякий раз, ловя на себя бледный отсвет магического пламени. — Джи? — осторожно зовет Лори. Её не на шутку пугает то, как он напряжен.       Пробуждение Жреца не смогло бы остаться незамеченным, но он здесь не единственная угроза. Там, где мрак сгустился настолько плотно, что кажется практически осязаемым, в открытых могилах, вырубленных прямо в стенах, захоронено ещё не меньше полсотни драконьих воинов. Возможно, кто-то из них очнулся от смертного забытья и уже подбирается к ним из темноты, просто она этого пока не видит. Босмеров, в отличие от каджитов, природа не одарила ночным зрением. Конечно, всегда можно обратиться к простейшим заклятиям школы изменения, создав дополнительное освещение, но замерцать ярче любого фонаря сейчас бы было форменным безумием. — Ос, прошу тебя, не молчи. Отзывается он далеко не сразу. — Ты слышишь? Лори даёт себе несколько секунд, чтобы окончательно убедиться и отрицательно качает головой. — По-моему это снаружи. Там кто-то есть, и … — он прерывается на полуслове, встает, прислушивается. — … и, кажется, они двигают колонны…       Брат с сестрой переглядываются и, не сговариваясь, отходят дальше в тень. К нежданному лучику надежды они отнеслись с подозрением. Взволнованны, но радоваться не спешат. Мало ли кто бродит по столь опасным местам. Осторожности много не бывает, им уже преподали этот жестокий урок.       Вскоре слышится скрежет камня о камень. Открывается путь на свободу — к небу, солнцу, живым людям. Кто-то входит, и кто бы это ни был, он определенно ничего не боится. Стук тяжелой поступи, отражаясь от стен, эхом разносится по залу. Девушка смаргивает вновь проступившие слёзы, и расплывчатая фигура приобретает достаточно четкие очертания. Просто черный силуэт с горящими углями глаз, тень, поднявшаяся с земли, но она не могла его не узнать.       Так не бывает — говорит себе Лори, во все глаза глядя на вошедшего. Перенервничала, устала, не долечила, в конце концов, свою разбитую голову. Это безобразное наваждение. Обман. Ошибка. — Дремора? — пораженно шепчет брат, в пух и прах разбивая всё её надежды на простое и понятное умопомешательство.

***

      К Саалзиру у Лорил всегда было совершено особенное отношение. Он не был для неё дреморой — жителем иного, отличного от Нирна, мира. Не был он ни чем-то вроде дикого зверя, которого при умелом обращении, можно превратить в смертоносное оружие, ни обезличенным объектом колдовства, коим для неё являлось любое другое из, призываемых ею, существ. Когда его клинок, в последнюю секунду становясь эфемерным, обжег её подобно хлысту, сотканному из плотного воздуха, в неопытной душе совсем ещё юной эльфийки поселился страх — гораздо более глубинный, чем просто страх перед чудовищем. А его образ — образ демона c бараньими рогами и лицом настолько черным, что черты его едва ли различимы, раз и навсегда запечатлелся в её сознании как живое воплощение абсолютного зла.       Поэтому когда Джи сказал, будто дремора (… судя по всему… возможно … он не уверен, но так ему показалось) осознанно защищал их, босмерка этому, естественно, не поверила. Поведению монстра найдется и более правдоподобное объяснение. Будучи зависимым от магии, он просто решил оставить своего призывателя напоследок. Пожадничал, проще говоря. Ему же всё равно кого убивать, он упивается самим процессом. Злоба терзает его подобно голоду, и приглушить её он может только разрушая, уничтожая или причиняя кому-то страдания. Только так он чувствует себя хорошо. Он как бы питается этим. Не насытившись драургами по ту сторону, он стал ломиться к ним с такой яростью, что только чудом не перебудил мертвецов по эту. Если бы они с братом случайным образом не оказались заперты, они бы уже были мертвы. Но он нашёл способ завершить начатое. Он вернулся. Вернулся за ней и на этот раз его ничто не остановит.       Грудь сдавило. Трудно дышать. От локтей и ниже онемели руки. Лорил закрывает глаза и во всём мире не остаётся ничего, кроме стука её сердца и грохота приближающихся шагов чудовища. Они звучат всё ближе и ближе, вот уже совсем рядом, ещё секунда и… дальше, дальше, дальше… То, что дремора прошел мимо, настолько сильно разнилось с её ожиданиями, что от удивления паническая атака как-то моментально сошла на нет.       Дождавшись, когда демон отойдёт достаточно далеко, Джи аккуратно трогает сестру за руку и кивает в сторону выхода. Он прав, нужно убираться отсюда, как можно скорее. Они двинулись вдоль стены позади арочного ряда. Пускай в опасной близости к мертвецам, зато за пределами видимости дреморы. Босмерке приходится идти почти вслепую, но шаг её всё равно остается легким и бесшумным. В этом она ничем не уступает брату-каджиту. Лорил никогда не бывала на земле своих предков, первую половину жизни она провела в тепличных условиях Сиродила, вторую в Скайриме среди магов, но вырасти она хоть на льдине среди хоркеров, это бы не изменило того, что в её жилах течет кровь лесных охотников Валенвуда. Неуклюжих босмеров не бывает. Трусливые, бестолковые, бесполезные — какие угодно, но только не неуклюжие.       Они уже практически у самого выхода, всего-то осталось сделать заключительный рывок, добраться до рычага и, считай, спасены, но на их пути появляется ещё одно порождение Обливиона. Лорил затрудняется сказать, к какому конкретно виду оно принадлежит, хотя была уверена, что знает их все. Даэдра гуманоидного типа, пускай мельче дреморы и совершенно безоружно, совсем не обязательно, что оно менее опасно. Напротив, босмерка подкоркой чувствует, сочащуюся из него, гибельную силу. Чем ближе оно подходит, тем отчетливее она ощущается, словно сам воздух становится гуще… и не только …Стоит твари приблизиться ещё немного, как в ноздри ударяет исходящее от неё зловоние. Присущий дреморам запах железной окалины едва пробивается сквозь ужасающую смесь абсолютно несвойственного для даэдра духа пота, крови и какой-то тухлятины. По закону подлости, оно останавливается именно у того арочного пролета, которое служит им укрытием. Если острый слух и зрение — подарок судьбы, то обладание тонким нюхом в некоторых случаях, можно смело называть проклятием. Бедный Джи в какой-то момент не выдерживает и, зажав нос, задышал через рот. Это их и выдало. Существо медленно поворачивает голову, долго, не мигая, смотрит на брата, потом на неё, снова на брата, в пустом взгляде постепенно проявляется осознанность, озадаченность, испуг, оно хмурит брови, потирает шею, потерянно озирается и из стращающей даэдрической твари внезапно превращается в несчастного ободранного альтмера.       Всё встало на свои места… Ладно, не всё, но многое. Конечно, тот демон не может быть тем самым кошмаром всей её жизни, видимо, воспаленное воображение сыграло с ней злую шутку. Просто дремора, каких тысячи, а это всего-навсего колдун, который его призвал. Воистину, страх творит с восприятием нечто невероятное. Теперь, когда удалось получше рассмотреть незнакомца, девушка не понимает, как могла так сильно обмануться, своим видом бедняга не вызывает ничего, кроме жалости. То, что она поначалу приняла за темный цвет кожи — всего лишь грязно-кровавые разводы на лице и руках, но, милостивая Мара, что же у него с глазами? И, что это у него в … Закончить мысль ей не дал громогласный выкрик. — Смертный! Ты что-то нашел?!       Босмерке уже доводилось слышать подобный голос, звучание его двоится, будто исходит одновременно из двух глоток и пробирает до костей почище могильного холода. Большая редкость, чтобы разумный младший даэдра пошёл на контакт с призывателем. Если по каким-то причинам они не могут тебя убить, они, как правило, демонстративно тебя не замечают, общение со смертными считается ниже их достоинства. Но этот демон, очевидно, избавлен от всяких предрассудков — говорит и говорит, настойчиво требуя от альтмера ответа, и, судя по, адресованному дреморе, «как-же-ты-меня-достал» взгляду, альтмер этому нисколечко не удивлен.       У Лорил нет ни единой более-менее уверенной догадки о том, что здесь происходит и чего ожидать от странного эльфа с его дурным дреморой, зато одно она знает наверняка — нельзя так вести себя в усыпальнице драконьего, мать его, жреца. Она и взглядом, и жестом пытается обратить внимание колдуна на саркофаг, который, в общем, нетрудно заметить и без всяких подсказок, но вместо того, чтобы утихомирить (а лучше бы отослать) буйного даэдра, мер следует его примеру. — Тут двое каких-то воришек! — небрежно бросает он в другой конец зала. Не сказать, что у него это получилось как-то особенно громко, но всем им и так уже слишком долго везло.       Когда Жрец восстал, содрогнулись даже стены.