Мальчик, который врал

Следующий сеанс прошёл вполне мирно: говорили о готовности Диппера перестать прятать шрамы, об их с сестрой планах касательно высшего образования, о том, каково будет по окончанию школы разъезжаться по разным штатам. Билл, любезно скалясь, всё так же ненавязчиво перевёл общение на обоюдно более личный уровень сразу, как оплаченный час подошёл к концу, и предложил Дипперу кофе, и всё было бы отлично, если бы не тяжелые, по чистой случайности ловимые иногда Пайнсом взгляды. Лето тем временем неуклонно катилось к закату; до дня рождения близнецов оставалось три недели, когда Мейбл начала официально готовиться к самой шикарной, как она сама выразилась без тени смущения, вечеринке десятилетия. Под её бесконечным энтузиазмом дала трещину даже привычная отстранённость родителей. Дома становилось совсем странно; Диппера не заставляли участвовать, но он помогал по собственной воле — во-первых, потому что знал, что Мейбл будет приятно, а во-вторых, потому что понимал интуитивно: подобного рода социальная активность может пойти ему на пользу. В числе прочих обязанностей Дипперу достался список гостей. Уже готовый, исключительно для редакции. ⁃ Вычеркивай всех уродов, — с несвойственной холодностью заявила Мейбл, когда распечатывала черновой вариант списка. Было ясно, каких именно уродов она имеет в виду. — Их друзей, приятелей, родных тоже вычеркивай. Всех, кого я забыла. Пусть лучше у нас на празднике будет минимум приглашённых, чем куча мразей, которых поголовно придётся скармливать Ваддлзу. Свою ручную свинью она при этом погладила по загривку с таким кровожадным выражением на лице, что её угрозе Диппер почему-то поверил. Только вот как сказать сестре, что на их день рождения у него приходится сеанс с доктором Сайфером, пропускать который он не собирался — при одной только мысли о необходимости участвовать в шумной вечеринке становилось тошно, — и что уйдёт Диппер уже к пяти вечера, дабы успеть в назначенное время, он до сих пор не знал. В четверг вечером как раз думал, не стоит ли спросить совета у самого Билла, и если да, то какими словами, и он не видел доктора уже неделю, успел соскучиться, и любопытно, что он скажет, и… Додумать мысль Диппер не успел. Телефон вдруг зазвенел и высветил на экране знакомое имя. Отвечая, Диппер самым дурацким образом не сдержал улыбки. — Здравствуйте, доктор. — Здравствуйте, Диппер, — прошипел Билл. Больное горло отказалось работать уже на середине списка текущих пациентов, после — членораздельная речь давалась с большим трудом. — Следующий сеанс будет проходить у меня дома, потому что я болею. Врач сказал, что это не заразно, так что поводов для беспокойства нет. Адрес кину сообщением. — Может, перенесём? — Диппер уставился в противоположную стену. — Вам говорить не больно? — Конечно же, нет, — в очередной раз соврал Билл и улыбнулся телефонной трубке. — Приходите в обычное время. До скорого. — До скорого. Поправляйтесь. — Диппер вздохнул и едва подавил смешок, вообразив, что доктор будет вот так шипеть на него весь оставшийся сеанс. …Билл, как выяснилось, жил совсем рядом. Приблизительно в десяти минутах пешком в многоквартирном доме. Квартира располагалась на одиннадцатом этаже; при виде хозяина, открывшего ему дверь и сейчас в счёт болезни выглядящего откровенно паршиво — сплошь помятый, осунувшийся, бледный, — Диппер сумел лишь скорбно качнуть головой. — Зачем работать в таком состоянии? — Вопросил он и уже без смущения полез в свой рюкзак. — Позаботились бы о себе. Вот, возьмите. Сестра попросила передать. — Он всучил своему врачу видавший виды фиолетовый шарф крупной вязки. — Вы только не смейтесь… Это наша семейная штука. Всегда носим, когда болеем — считается, что помогает. Пускай побудет пока у вас, — Диппер закрыл рюкзак и под пристальным взглядом явно сдерживающего смех Сайфера всё-таки смутился. — Передайте вашей сестре большое спасибо, — Билл немедленно завернулся в древнее фиолетовое нечто — исключительно из вежливости — и проводил Пайнса до единственной чистой комнаты в доме. …Питер первый предложил выпить. Ближе к вечеру махнули в ближайший бар, там взяли бутылку водки на двоих, потом ещё одну, потом, кажется, ещё что-то, а после запомнились только темнота и забвение. Проснулся Сайфер на скамейке в парке на другом конце города от прицельного пинка патрульного. Отыскал взглядом полумёртвого Питера, который стоять мог, исключительно держась за что-то, и только потом сообразил, что на улице жуть как холодно. С тех пор и хрипел раненым тираннозавром на пациентов. — Передам, — просипел Диппер Биллу под стать и отправился вслед за ним в импровизированный кабинет. Квартира у его врача была просторной, немного странной в плане обстановки и явно наспех прибранная перед приёмом пациентов. Следуя за Биллом, Диппер с любопытством совал нос во все подряд углы и двери, и за раскрытой под объёмом содержимого дверцей одного из шкафов обнаружил целую Нарнию сваленных в груду вещей. Под кабинет доктор оформил гостиную. Устроился в кресле с этим фиолетовым кошмаром на шее, а Диппер сел на диван, принюхиваясь к слабым запахам апельсина и мяты от обивки. Масло эфирное здесь, что ли, пролили?.. Квартира Билла ему понравилась. А вот сам Билл в болеющем варианте вызывал излишек сочувствия. Настолько, что это порядком смущало. — У меня всё нормально, — выпалил Диппер прежде, чем доктор прохрипит стандартный вопрос больным горлом. — В школу возвращаться совсем скоро, но это и не новость толком. Может, вы писать будете, а не говорить? Под конец-то рабочего дня… Билл зашёлся сухим лающим смехом и тут же закашлялся. — Ценю вашу заботу, но я могу говорить, — ответил мужчина. — И как вы относитесь к возвращению в школу? Диппер заставил себя улыбнуться. — Я пробовал отыскать другие варианты. Их, по сути, два — перевод в другую школу или домашнее обучение. Первое было бы эгоистично по отношению к Мейбл, я перед ней и так очень виноват, не хочу отравлять ей ещё и последний учебный год. Второе — дорого. Никакой трагедии нет, — он пожал плечами. — Я не хочу туда возвращаться, но если из-за каждой хотелки париться, гуманнее сразу сеанс лоботомии в домашних условиях провести. Переживу. — И в чём вы виноваты перед сестрой? Вопрос был ожидаемым, но всё равно больно резанул по нервам. Диппер замялся и молчал, как ему показалось, недолго, хотя на деле прошло почти пять минут. — Это она меня нашла… в тот вечер. Остановила кровь, как смогла, вызвала скорую, — Диппер опустил взгляд и уставился на открытые шрамы. — Мне рассказали, что она потом двое суток ни с кем не разговаривала. Ни слова не вымолвила. От еды отказывалась, от воды даже. Пока я не очнулся. — В том, что именно она вас обнаружила, вашей вины нет. — Билл снова закашлялся. — Да. — Диппера слегка мутило весь день, но сейчас приступ тошноты накатил особенно сильно. — Да, я знаю. — Знаете, но не верите. — Вполне верю. — Пальцы на коленке сжались сами собой, свелись неприятной отдачей, но дышать стало легче. — Конкретно в этом вины не было. Она была во всем остальном. Мейбл такого не заслужила. — Похоже, у вас очень тёплые отношения с сестрой. — Она — чудо. — Диппер тихо хмыкнул. — Совсем на меня непохожа, хотя мы двойняшки. Билл улыбнулся. Судя по всему, женская половина близнецов была куда лучше приспособлена к жизни. Жаль, что если всё сложится правильно, познакомиться им не доведётся. — Вас ещё мучают кошмары? Диппер кивнул, улыбнувшись в ответ. Получилось вроде бы даже не слишком напряжённо. Не рассказывать же доктору, что его задолбало жить так: от стыковочной точки до точки в сплошном пиздеце. Осознание собственной депрессии ничуть её не ослабляло. Он оживал в редкие моменты и почти всегда — рядом с Биллом или, если повезёт, с подачи сестры. Но стоило оказаться вдалеке от кого-то из них, как отошедшее на второй план наваливалось по новой. Даже в моменты повышенной активности и возбуждённости из-за лекарств что-то оставалось паршивым сверх меры — только поймать это за хвост и идентифицировать не получалось. Кошмары были не худшей частью этого списка, пускай даже Диппер привык ко всем пунктам. Просто его «привык» не значило, что они ему не надоели. Говорить об этом он ещё не был готов. Ему нужно было время — как минимум на приличную формулировку. — Можете их описать? — Они разные. Я их плохо запоминаю. — Запомнишь тут, когда просыпаешься зареванный и первым делом тянешься к пачке успокоительных, лишь бы отпустило. — В последний раз снилось, как потерялся в лесу. Это странно — я в лесах вообще ориентируюсь отлично, вроде как на интуитивном уровне. Ночью перед этим меня хоронили заживо. Ещё раньше — за ноги привязали к фонарному столбу у школы и так оставили. «Ещё бы ты с такой фамилией в лесу не ориентировался», — подумал Билл. — Ваши сны — следствие повышенной тревожности. — Это было указано в инструкции к препарату. Как побочный эффект. Надо просто перетерпеть, да? — Диппер улыбнулся снова — мутило его уже основательно, но просить доктора Сайфера сходить за водой: кулера в комнате, само собой, не было, — казалось верхом наглости. — Вы нормально себя чувствуете? — Парень выглядел откровенно паршиво. И без того бледный, сейчас он казался чуть ли не зеленоватым. Диппер, уже не скрываясь, откинулся на спинку дивана. Зажмурился, сделал глубокий вдох. Мутило его часто — а до настоящей тошноты в обнимку с унитазом доходило от силы раза три. — Пройдёт, — отмахнулся он, по-прежнему глядя в потолок. — К слову, это тоже было указано в инструкции. — Побочные эффекты проявляются только в пятнадцати процентах случаев, — задумчиво протянул доктор, споткнувшись взглядом о тощую шею. Диппер вообще часто выставлял её на показ на сеансах — жест доверия и открытости. — Если я предложу вам полностью отказаться от препаратов, как вы поступите? Чтобы посмотреть на Билла, пришлось заново принять сидячее положение. — Откажусь, — просто и честно сказал Диппер. — Если вы считаете, что так будет лучше. — А как считаете вы? — Предполагается, что я в состоянии самостоятельно принимать такие решения? — На самом деле, нет, — усмехнулся Билл и закашлялся ещё раз. Продолжил он уже внушительным хриплым басом. — Но, в конечном итоге, cura aegrоtum, sed non morbum. Если из-за таблеток вы плохо себя чувствуете, не вижу смысла пичкать ими всё ещё растущий организм. — Недавно проводил положенные два часа «для себя». Сестра при этом утащила на крышу и вручила бутылку пива. Выпил половину, прежде чем вспомнил, что из-за таблеток алкоголь мне нельзя. — Диппер совсем слабо повёл плечом. — Алкоголь ни при чём, разумеется. Я хочу сказать… у меня и так достаточно поводов чувствовать себя ущербным. Или калечным — точнее сказать, всё сразу. Побочки паршивы, даже спорить не буду, но они становятся лишней парой костылей. Вечным напоминанием вроде шрамов, только более мерзким. — Тошнота медленно отступала, говорить становилось легче. — Я так больше не хочу. Это состояние выматывает. Даже если без лекарств станет тяжелее, мне кажется, оно того стоит. Биллу совершенно некстати вспомнилось, как на выходных он, уже в стельку пьяный, подкатывал к какой-то кудрявой девице в баре. Называл «Сосёнкой» и умолял немного поплакать. — В таком случае, я отменяю все ваши назначения. Включая имипрамин. — Голос снова сорвался на мерзкое шипение. — Если заметите ухудшение эмоционального состояния, немедленно сообщите мне, хорошо? Диппер согласно кивнул. Огляделся по сторонам и попытался сменить тему с откровенно тяжёлой на более нейтральную: — У вас классная квартира. Такая, знаете, незамороченная. И уютная. Мне ужасно нравится. Не рассмеяться не удалось. — Спасибо, — ответил мужчина, утирая слёзы шарфом. Видел бы Диппер, как он распихивал по углам всякое барахло. — А ваша комната вам нравится? Диппер удивленно моргнул. Ну, что он опять сказал не так? — Комната как комната, — осторожно отозвался он. — Ничего особенного. Я вообще сторонник систематичного высокохудожественного бардака — не люблю, когда все прилизано. Но при жизни с родителями такое не проходит, так что моя спальня на вид — скука смертная. — Вам комфортно там находиться? — Мне там никак. Но если брать в сравнении, то да. Комфортнее, чем на людях. — Может быть, там чего-то не хватает? — Личных деталей. Уюта. В Орегоне в доме у двоюродных дедов была спальня для наших с сестрой визитов. С распечатками, книгами, инструментами, абордажным крюком. Комната мечты. — Диппер ностальгически улыбнулся. — Дома родители не разрешают ничего менять. Говорят, кучу времени и денег потратили на обустройство — ну, это их право. — Абордажным крюком?.. — Подарок Мейбл от дяди на первое лето у него в гостях. На второе я получил такой же. Крутая вещь. Спустя неделю тренировок так особенно. — Похоже, вы с ними ладите. — Билл усмехнулся, но тут же убрал с лица всю весёлость. — Ладим, — согласился Диппер. — Они сейчас путешествуют и редко выходят на связь, так что… Они пока даже не в курсе, ну, того, что я сделал. Мы решили, что о таком лучше рассказывать лично. — Как дела в отношениях с родителями? — Всё неплохо, — невесело улыбнулся подросток, — мы последовали вашему совету. Дистанцировались по возможности. Я стараюсь держаться поодаль, они тоже. — Так не может длиться вечно. Билл говорил с таким очевидным усилием, что поддерживать диалог о себе Дипперу было жуть как неловко. — Но сейчас это работает. А через год я все равно надеюсь уехать в колледж. Может, даже не в Штатах. Хочу подать заявки в парочку других, за пределами США. Где солнце, долгое жаркое лето и возможность получения стипендии иностранцами. В любом случае — подальше от этого города. …долгое жаркое лето. Картинка, вставшая перед глазами, была настолько чёткой, что Билл даже чуть прищурился от слепящего воображаемого солнца. На деньги от продажи офиса купить домик или квартирку, где-нибудь на побережье Флориды, или даже в Луизиане. Взять с собой только самые необходимые вещи, а остальной хлам бросить здесь, пусть квартирная хозяйка продаст. Да хоть в церковь отнесёт, плевать. На остатки денег открыть какую-нибудь забегаловку для местных, а по ночам из-под полы торговать палёным алкоголем и домашним вином. По вечерам засиживаться допоздна на террасе с чашкой чая, крепко прижимая Диппера к себе… Билл надрывно закашлялся. Нужно было сразу отправить мальчишку к Питеру. — Прошу прощения, — просипел доктор, ловя на себе откровенно жалостливый взгляд Пайнса. — То, что вы строите планы на будущее, очень радует. Полагаю, можно больше не опасаться… рецидива. Дипперу ничего не оставалось, кроме как пожать плечами. — Это не совсем планы, — признался он. — Я просто знаю, что хочу уехать, но будущего не вижу толком. Оно будет, безусловно, доводить начатое до конца я не собираюсь. Не ради себя, так ради Мейбл. Дело в том, что я… — он замешкался, думая, стоит ли говорить, и ожидаемо не сдержался: — Я строил планы, когда думал, что у нас с Венди всё взаимно. Верил, что это возможно — чтобы меня тоже любили. И возможно добиваться желаемого, обеспечивать себе то будущее, которого хочешь сам, и вообще быть уверенным в себе и тех, кто рядом. А сейчас такой уверенности нет. Я понимаю, это дурной подростковый максимализм: бить себя пяткой в грудь и утверждать, что меня такого никчёмного никто никогда не полюбит, что счастья не будет, и всё на веки вечные накрыто медным тазом. Вот правда понимаю. Но строить планы даже на месяц вперёд всё равно страшно. Вы же понимаете: когда ни на что не надеешься, разочаровываться получается почти безболезненно. Билл черкнул в блокноте: «Ебучая Сосна». Накрылся бы мальчишка со всеми своими максимализмами медным тазом, может, тогда одному простуженному доктору и не пришлось бы мучиться. Пока что Диппер со всей дури стучал своему психотерапевту этим самым тазом по больной голове, только сильнее вколачивая нелепую влюблённость. — Боязнь будущего — нормальное явление, как и желание его предугадать. — Зато окружающие любят трепать по плечу, корчить понимающие физиономии и уверять, что всё будет хорошо. Бесят. Нострадамусы хуевы… Ауч. — Диппер испуганно распахнул глаза и уставился на своего психотерапевта. — Прошу прощения. Я не хотел. — Хотел, — ухмыльнулся Билл. — Хотел, потому и сказал. Знаете, ученые доказали, что брань повышает болевой порог. — В таком случае… Ещё один приступ сквернословия переживёте? — Будьте так любезны, — чинно кивнул мужчина, внутренне загибаясь от смеха. — У вас ведь осталась фотография Венди? Я забыл её где-то в кабинете. — Едва не дрожа от напряжения, Диппер дождался чуть заторможенного кивка и с чувством, с расстановкой произнёс: — Пожалуйста, выкиньте это фото к хуям собачьим. — Я бы предложил другой вариант, — уже не скрывая улыбки, ответил Сайфер. Поднявшись на ноги, он предупредил: — Минутку, — и вышел из комнаты. Фотография до сих пор болталась в кармане пиджака. Иногда Билл доставал её и подолгу разглядывал. Такая красивая и такая жестокая девушка. Вернулся в гостиную он, держа фотографию Венди в руке, и сразу передал Дипперу. Тот уставился на неё пронзительно тоскливым взглядом. Сколько ещё его будет притягивать эта красота?.. — Может быть, сами сделаете с ней что-нибудь? …курить Диппер начал две недели назад. Поддался влиянию штампованных кинокадров: осилил полпачки за три дня, понял, что всё это полный бред, и выкинул остатки сигарет. А вот зажигалку в кармане оставил. Действовал он быстро — боялся, что передумает. Остановится, сохранит фото у себя и испоганит тем самым добрую половину достигнутого прогресса. И, возможно, не оправдает надежд Билла. Если они у того касательно Диппера вообще существуют. Очевидно, следовало перед этим проверить потолок на наличие датчиков дыма. Пока огонь трескуче сжирал фотографию, белая штуковина на потолке зашлась мерзким писком, а затем начала методично заливать пол, диван, Диппера, Билла, кресло и почти сожженное фото ледяной водой. — Поразительный прогресс, — пролаял Билл, даже не изменив позы. Подросток растерянно переводил взгляд с него на потолок, с потолка на остатки фотографии. — Одновременно сжечь и утопить; кажется, вы позволили проявиться своей обиде во всей красе. Отключить сигнализацию можно, подняв крышку щитка рядом с входной дверью. …во всей красе, значит. Раскрылась в Диппере не только обида — судя по тому, как спешно он рванул в коридор. С сигнализацией разобрался в два счета, а с самим собой не успел: кинулся к шкафу, который видел по пути в гостиную, выудил из завала вещей нечто, в лучшие свои годы явно бывшее пледом из искусственного меха, и вернулся к Биллу. Который с его появлением как раз зашёлся болезненным надсадным кашлем. Стало мучительно стыдно; опустившись на колени перед креслом своего врача, Диппер начал стягивать с него мокрый пиджак, где-то на третьей пуговице поймал на себе дикий ошалелый взгляд, осознал, что творит, сплошь залился краской и, прошелестев сбивчивую кучу извинений, дрожащими от неловкости руками накрыл Билла пледом. А сам, усиленно не глядя доктору в глаза, метнулся в предполагаемую сторону ванной комнаты — за тряпкой, чтобы вытереть с пола все это безобразие. Сердце колотилось как бешеное, в глазах темнело. Хотел живого всплеска эмоций? Ну, получите, распишитесь. — Диппер! — Крикнул вслед Билл, тяжело поднимаясь на ноги. Подросток остановился, обернулся, и Сайфер очень живо представил, как прижались бы к кудрявой голове кошачьи ушки, если бы имелись в наличии. — Диппер, пожалуйста, успокойся. Я сам всё уберу. В шкаф ты, видимо, уже успел залезть — найди себе что-нибудь тёплое, во что можно переодеться, переоденься и подожди меня на кухне. Стянув с себя плед, он накинул его на трясущегося парня, спокойно улыбнувшись. Диппер послушно поплёлся к шкафу, а Билл — в ванную, за тряпкой и ведром.

***

…уборка заняла почти полчаса. «Зато пол теперь чистый», — утешил себя доктор, выжимая тряпку в последний раз. Как-то очень незаметно он начал чувствовать себя лучше, хотя в груди по-прежнему горело. Вылив собранную воду в унитаз, Билл повесил сушиться тряпку и стянул с себя мокрые вещи, спутанным комком побросав их на стиральную машину. Переодевшись в заношенный безразмерный свитер и такие же безразмерные штаны невнятной расцветки, Билл пошёл на кухню, где сидел замотанный в плед Пайнс. Наружу торчали до смешного тонкие голые ноги. Стоп. Почему голые? — Будешь чай? На то, чтобы переодеться, у Диппера ушло минут пятнадцать, из которых добрые десять заняло не само переодевание, не развешивание на дверце шкафа мокрых вещей и даже не острый приступ самобичевания, а элементарный поиск тёплой одежды. Из шкафа под грудой вещей-которые-не-одежда он по очереди извлёк: пустую упаковку из-под шампуня, нераскрытую упаковку носков, ужасно колючий свитер, белый кружевной чулок и, наконец, футболку, в которой утонул, зато — чистую и сухую. Футболка оказалась достаточно длинной и плотной, чтобы капитально скрывать отсутствие белья, и все же в плед Диппер закутался как сумел многослойно. Оставшееся время мерил кухню шагами, беспокойно прислушивался к звукам из гостиной и придумывал четыре десятка синонимов к описанию «жопорукое уёбище». В конце концов, чтобы отвлечься, решил что-нибудь приготовить: едой у Билла на кухне не пахло, так что заняться ужином тот явно до сих пор не успел. Либо вообще не собирался — это Диппер понял, когда полез в холодильник и обнаружил там банку пива, оливки и скукоженный помидор. Для верности обшарил ещё и все кухонные полки; запасы найденной еды пополнились кукурузными хлопьями, срок годности у которых закончился четыре месяца назад. …сколько там Билл успел проболеть? И чем он, захотелось риторически вопросить Дипперу, питался все это время? Предложение чая от Билла, закутанного в ужасно уютные на вид домашние шмотки, подросток проигнорировал. Вместо этого приблизился к своему врачу и сорванным шёпотом прошелестел: — Простите. Простите, пожалуйста. Я идиот, невесть что устроил. Мне очень жаль, правда. Вы нормально себя чувствуете? — Нормально. — Билл нервно сглотнул, переводя взгляд с высовывающихся из-под пледа волосатых прутиков. Серьёзно? Нет, серьёзно? На эти ноги он засматривается? …ещё как засматривается. — Прекрати всё время извиняться. Ничего страшного. Посмотри, — указал Билл на потолок. Диппер задрал голову, с каменным выражением лица уставившись на пластиковый кружок сигнализации, на который был натянут презерватив. — Только в той комнате нет, кгхм, изоляции. Можно всё здесь спалить, а пожарка даже не пикнет. Тебе просто не повезло прощаться с прошлым именно в гостиной. Продолжая изображать из себя скорбную гусеницу, Диппер на задних лапках отполз обратно к своему стулу. И, глядя на то, как Билл принимается заваривать чай, испытал приступ досады. Ясно теперь, почему доктор так осунулся. Ещё бы: если не готовить ни черта… — А можно я пиццу закажу? В качестве извинения? — Диппер добавил в голос мирных ноток. Лишь бы Билл согласился: ближайшая пиццерия в самом деле была замечательной и доставляла заказ за какие-то минут двадцать, да и извиниться в самом деле очень хотелось. К тому же подработка в последнее время без проблем позволяла такие вот периодические траты. Билл думал совсем недолго. Нормальной еды — и пусть пицца нормальной едой может считаться только с натяжкой — он не видел уже несколько дней. — Закажи, но только не в качестве извинения. Кислая будет. Пиццу привезли даже раньше обещанного. Диппер, уже отогревшийся и нацепивший обратно под футболку подсушенные феном трусы, расплатился карточкой и забрал у курьера две коробки как раз к тому моменту, когда Билл разливал им по второй чашке чая. — Не знаю, как вы, — выдохнул он перед тем, как вцепиться в первый кусок, — а я голодный до жути. — Знаешь, мне кажется немного несправедливым одностороннее выканье, — улыбнулся Билл, поставив чайник. При виде горячей еды рот наполнился слюной. Мужчина с удовольствием умял первый кусок, который провалился в желудок, будто в чёрную дыру, и поймал смущённый взгляд подростка. — Или, может, будет лучше вернуться к взаимному «вы», как считаешь? — Нет, идея мне нравится, — Диппер обрадованно улыбнулся и взялся за пирог. — Только я буду сбиваться первое время, это ничего? — Ничего, — кивнул Билл. Маячившие в поле зрения голые коленки очень отвлекали. Текущее положение дел Диппер в полной мере осознал лишь спустя полтора куска. — Черт, вы всё-таки такой, — начал он восторженно; махнул рукой, едва не залепил Биллу в глаз и тут же не менее восторженно исправился: — То есть, ТЫ такой… — Словарного запаса, истощенного порядочным количеством переживаний, не хватило. Диппер забрался на стул с ногами, подтянул колени к груди и решил забить до лучших времён. Вместо этого спросил осторожно: — А как тебя угораздило заболеть? — Это была случайность, — сделав очень честные глаза, ответил доктор. Восторженные повизгивания Диппера начинали понемногу вгонять в краску. Было бы чем восторгаться, в самом деле. Диппер сочувственно тряхнул головой. Волосы, уже подсохшие, взбились нечесаными кудрями, и он справедливо полагал, что в зеркало сейчас лучше не смотреться — нервы целее будут. — Обидно, — вздохнул он. Потянулся было за очередным куском пиццы и остановился — больше в него уже не влезало. — Вы хоть лечитесь? — Лечусь, — кивнул Билл. Поход к врачу он откладывал уже несколько дней. — И ничего обидного. По-моему, всё справедливо. — Справедливо? — Непонимающе переспросил Пайнс. — О чем в…ты? Билл глубоко вздохнул, отложив кусок пиццы обратно в стремительно пустеющую коробку и ухмыльнулся: — Пили с другом, ночевал на лавке. Ему хоть бы хны, а я подыхаю. — Вау. — С пару секунд Диппер буравил Билла нечитаемым взглядом. А потом, не выдержав, рассмеялся: — А пили, случаем, не ром? — Водку. Старую добрую водку. Хотя, я всего не помню. Может, под конец и ром. Или вообще какой-нибудь клубничный дайкири. Диппер сам не понял, почему рассказ взрослого мужика о тривиальной пьянке привёл его в такой восторг, но улыбнулся широко и абсолютно искренне. — Впечатляет. Что-то праздновали? — Скорее поминали, — вздохнул Билл и тут же добавил, поймав испуганный взгляд Пайнса: — Фигурально выражаясь! — Вот и хорошо, что фигурально, — осторожно согласился Диппер. Откровенно говоря, он не слишком представлял, как следует себя вести. Ужасно хотелось расслабиться — настолько, что толково собраться не получалось, и не отпускало ощущение, будто все идёт как надо. Не хорошо и не плохо. Правильно. Что казалось особенно ненормальным, учитывая, что сидел он в компании своего психотерапевта в его же футболке у него дома и говорил о пьяных загулах за поеданием пиццы. Ещё бы представлять, с какого перепугу доктор до сих пор его терпит. И что вообще за поминки? Хотя кто ж ему всё честно расскажет. Наверняка это что-то личное. Диппер замолчал ненадолго, задумавшись, а потом всё-таки рискнул спросить: — Скажите, у вас… у тебя ведь все в порядке? — Не знаю, — честно ответил доктор, снова переползая взглядом на острые мальчишечьи коленки. — Дальше будет видно. — Я сейчас скажу одну большую, — тихо ответил Диппер, — огромную, просто неописуемую глупость, но если вам вдруг захочется поговорить, не с друзьями или коллегами, без этого профессионального анализа — то есть, просто выговориться кому-то со стороны… Билл уставился на него с такой убийственной иронией, что Диппер заставил себя заткнуться ещё на середине фразы. Впрочем, о сказанном не пожалел, даже когда доктор усмехнулся и в абсолютном молчании выразительно качнул головой. — Спасибо, конечно, но, Диппер, понимаешь, — доктор вздохнул, задумавшись, а стоит ли говорить то, что он собирался сказать — и решил, что определённо стоит, — нам лучше не быть друзьями. По крайней мере, пока не закончится твоё лечение. …и откуда взялось всё это разочарование? На ровном, по сути, месте. Он ведь ничего другого не ждал. — Можете не продолжать. Всё в порядке. Я полагал, что эта фраза прозвучит, — признался Диппер коробке из-под пиццы. — Ещё после того сеанса, когда мы клубнику покупать поехали. Но вы тогда промолчали, и потом тоже, вот я и подумал, что… Ай, да неважно. — Он поднялся на ноги и улыбнулся: ещё не хватало, чтобы доктор подумал, будто Диппер обижен или задет за живое. Он же не дурак. Он всё понимает. — Я не собирался мешать процессу лечения. Извините, если создал обратное впечатление. — Он стащил с себя плед, оставшись в одной футболке не по размеру, подумал, что вещи наверняка давно высохли, и изобразил ещё одну радушную улыбку: — Я пойду, наверное. Спасибо вам за чай. — Стой, — сказал мужчина, чуть повысив голос. Что-то липкое и холодное растекалось по груди, сдавливало под рёбрами и мешало дышать. Диппер остановился в дверном проёме, обернулся и как-то слишком взросло посмотрел на Сайфера, который даже не мог вспомнить, что хотел сказать. — Я сам во всём виноват, — сказал он, снова срываясь на болезненное шипение. К пациенту подошёл совсем медленно, будто имел дело с пугливым зверьком. Остановился в полушаге и положил руку на худое плечо. — Понимаешь, я действительно хочу тебе помочь, но опасаюсь, что если наши отношения окончательно перерастут в личные, то это понизит качество лечения. Мы можем продолжать общаться в более неформальной обстановке, но… Ты только не забывай, что я твой психотерапевт, хорошо? Он сам не заметил, как рука оказалась у подростка на шее, а большой палец с нажимом прошёлся по мягкой, всё ещё немного детской щеке. — Извини, — Билл тут же убрал руку. — Я… Извини, в общем. То ли от лекарств, то ли на почве личных переживаний, но Диппера штормило уже давно — он привык. О том, что его врача штормит не меньше, он узнал только сейчас. И, честно признаться, не понял, как к этому относиться. Только подумал почему-то, что Билл сейчас сказал что-то очень важное. Понять бы ещё эту важность — в чем конкретно она заключается. А может, и не нужно. Билл сам скажет, наверное. Если захочет. Даже неосознанная, но остро прочувствованная серьёзность пригвоздила к месту. Билл встал совсем близко и смотрел как-то странно. Так, что внутри, за рёбрами, екнуло и рухнуло вниз, чтобы пойти колкой дрожью одновременно с тем, как подушечка пальца провела по щеке, и ладонь накрыла открытую шею. Откровенно личное прикосновение, что бы оно ни значило, было явным перебором. Но Диппер не шевельнулся. Кивнул неторопливо и всё так же тихо попросил: — Ты только не отказывайся от моего лечения. Не посылай… к другим врачам. Ладно? Если что-то не так пойдёт, лучше дистанцироваться, чем совсем без… — Он неотрывно уставился на Билла исподлобья, невольно залюбовался и тут же отвлёкся. — И извинять не за что, ты же всё правильно сказал. — Договорились, — улыбнулся Билл. От Пайнса он отошёл подальше, на всякий случай. Липкое и холодное в груди никуда не делось, но давить стало меньше. — Тебя до дома проводить? Пятница, вечер. — Я уже большой мальчик, — Диппер рассмеялся. Дышать сразу стало на порядок проще. — Живу совсем рядом, а ты болен. Дома сиди. Выздоравливай. — Продолжая слабо улыбаться невесть чему, он ушёл к шкафу, на дверце которого развесил свои вещи, спешно переоделся, футболку Билла забрал с собой — чтобы постирать. Уходить не хотелось. Но это, кажется, было очень правильно. Вышедшему провожать его Биллу Диппер первый протянул ладонь для крепкого рукопожатия. Сайфер и в прошлый раз поразился тому, насколько женственные руки у его пациента, но сейчас это воспринималось ещё острее. Не без сожаления отпустив мягкую ладошку, Билл улыбнулся и захлопнул за Диппером дверь. Улыбка тут же погасла. «Если чувствуешь, что сможешь сохранить дистанцию», — сказал Питер. Тогда Билл благодарно кивнул. В теории сохранять дистанцию не казалось трудным, на деле же идея стала провальной. Легко прятать в тёмной комнате кошку, которой нет, — но кошка была, а комната оказалась не настолько тёмной. Оставалось только надеяться на то, что Диппер будет понимать все его возможные срывы по-своему, исключительно в контексте крепкой мужской дружбы. Дружбы, да. Крепкой. Мужской. Билл только фыркнул и потянулся к сигаретам, но под импровизированным дождём те раскисли и практически вылились из пачки. Ну, всё равно при простуде курить нельзя, даже к лучшему, что теперь нечего. Одному оставаться не хотелось. Правильные и от того бесконечно утомительные мысли носились по кругу, выматывая и без того уставший от всего разум. …Пироника — по паспорту Эмма, но без псевдонима как-то несолидно работать в сфере специфических услуг — ответила после второго гудка. Сладким голоском проворковала в трубку: — Слушаю, милый. — И, как только узнала голос звонившего, проскрежетала своим обычным, прокуренным с четырнадцати сопрано: — Сколько можно менять номер? — Сколько потребуется, — ухмыльнулся Билл, уткнувшись взглядом в мокрые потёки на стенах. — Приезжай, мне грустно и одиноко. И сигарет по дороге купи. — …и пива два галлона, и пачку гондонов, — рассмеялась женщина и сбросила вызов. Сайфер покачал головой и отложил телефон, откидываясь на спинку ещё влажного дивана. Общаться с проститутками ему не очень нравилось, но Пироника была исключением. Возможно, потому, что он её помнил ещё со школы. Эмоциональная, бойкая, саркастичная, она чем-то напоминала самого Билла. Он и не отрицал, что в его отношении к этой женщине отчётливо проглядывало нечто нарциссическое. Последний раз они виделись с полгода назад. С тех пор Билл стабильно был не в настроении, но теперь чувствовал, что если прямо сейчас не натрахается на год вперёд, обязательно выкинет какую-то глупость. …своему стилю Пироника не изменяла вот уже много лет: блестящие розовые леггинсы, ярко-розовый парик и легкомысленная улыбка на вымазанных красным губах. Без лишних разговоров Билл посторонился, пропуская подругу в дом. Пиво с собой та действительно притащила, но только по паре бутылок на каждого. Выпили под взаимные подначки и старые, не по одному разу звучавшие в этих стенах шутки. — Эй, Сайфер, — гаркнула женщина, поставив вторую бутылку на пол рядом с первой. — Во-первых, почему диван мокрый, во-вторых, чё с тобой не так? — Сработала пожарка, — равнодушно пожал плечами доктор. — А не так со мной всё с тех самых пор, как родители засунули в медицинский. — Под внимательным взглядом подруги Билл залпом выхлебал остатки последней бутылки. — Забудь. Знаешь что? Пироника с очаровательной улыбкой приподняла белёсую бровь. — Я в пациента влюбился. — Пациента? — Да. — То есть, это парень? — Да, — ухмыльнулся Билл. — Не думала, что ты… из этих, — хихикнула дамочка и полезла в карман за телефоном. — Я знаю одного паренька, сосёт как пылесос. — Ты тоже неплохо справляешься, — заржал Сайфер и одним рывком закинул проститутку себе на колени. — Знаешь, Сайфер, несчастный ты человек, — задумчиво сказала Пироника, укладывая его руку себе на ягодицу. — Это ещё почему? — Пытаешься делать хорошо то, что делать ненавидишь. Само собой, лажаешь, и ненавидишь своё дело ещё сильнее. Но продолжаешь делать. Замкнутый круг. — Широко лизнув слегка колючую щёку, женщина мягко улыбнулась. — Ты вообще когда-нибудь делал что-то только для себя? — Тебя позвал, — фыркнул Билл и прикрыл глаза.