Favorite Worst Nightmare

«Привет, киса <33». «Вечеринка сегодня, ты не забыл?». «Во сколько за тобой заехать?». После всех этих смс Гене очень сильно хочется со всей дури (где твоя хладнокровность, серьёзно?) швырнуть телефон об стену — или разрыдаться какой-нибудь аллюзией на альбом Мелани Мартинез, но он не делает ни того, ни другого: нет денег на новый мобильник — нет желания выходить на улицу за очередной пачкой салфеток; приходится банально переименовать что-то вроде «очаровательный кусок дерьма» на «хуемразь» (Гена долго колеблется между этим и «пиздец какая сволочь»), а потом ласково отвечать на сообщения: нет, блять, я не пойду на вечеринку в доме твоей (бывшей) суки. «Боюсь, ни во сколько, прости». «К нам скоро отец заедет, так что уйти не получится». «Повеселись там, котёнок». Гена надеется, что ироничное «котёнок» от него не выглядит слишком неправдоподобно; на какие-то пару секунд он даже жалеет, что решил не идти (потому что устроить шоу у Эмили дома было бы правда здорово), но потом шаффл на телефоне начинает насиловать его в череп и сердечко одновременно — Аделью пополам с Тейлор Свифт, и больше не хочется уже никуда: ну, ебать, я знал, что ты проблемный, стоило тебе только ко мне подойти. Так что Гена действительно собирается провести последний вечер «школьной жизни» за просмотром сопливых мелодрам — наподобие того фильма о ебаной Золушке с Фредди Принцем (Джон Хьюз ненавидит вас всех) — или мультиков о принцессах с Полиной, пока очередной звонок от Мяу к хуям не рушит и этот (совсем уже) примитивный план — ребят, вы заебали. Андрей привычно тараторит в трубку о том, что ему очень нужно на вечеринку, потому что там будет мистер-сто-кэсов (со своими уродскими усами и дикцией святого папочки из Мадрида), но одному идти как-то не очень — так что, может быть, пожалуйста, ты меня выручишь, очень тебя прошу, серьёзно, что тебе стоит? Гена почти посылает его ебать гусей, в какой-то момент вспоминая про свою грандиозную идею устроить скандал; ладно, урод, разберёмся, но упомянешь кошку — ты труп.

***

— Дим, мне надо с тобой поговорить, — довольно-таки заявляет Никита, улучив момент, когда всем крошкам в округе ненадолго надоедает дёргать Эрнесто за усы или просить вслух прочитать что-нибудь из оригинальной «Санта-Барбары», — кстати, не понимаю, кого ты пытаешься клеить, если твой Мяу ещё не приехал, честно. — Да ты заебал уже, мы друзья, так что клею кого хочу, законом не запрещено, — не слишком убедительно отмахивается Дима, неохотно садясь на край пустующего диванчика в каком-то богом забытом углу и так же недовольно уставившись на Никиту, — я надеюсь, это не по поводу спора, потому что прошло уже почти три блядских недели, и, я думаю, с тебя этого хватит, так что просто признай уже, что проебал. Я всё равно вряд ли придумаю какое-нибудь пиздатое желание, ты меня знаешь, чувак. — Как раз-таки по поводу спора. Хотел сказать, что не собираюсь больше спорить. Загадывай своё желание, ублюдина, — сходу выпаливает Алфи, чувствуя себя слишком хорошо для проебавшего спор (Эрнесто выглядит удивлённым — даже не шутит про «первый раз, но тебе не больно»), — он мне нравится. Ну, блять, сильно нравится, понимаешь? Только Эмили не говори, не хочу очередных разборок. Ладно? — Охуеть. Неожиданно, но пиздато, бро, поздравляю. А вообще, киса всё равно лучше твоей Эмили… сука, надеюсь, тут нет прослушки, — Дима смеётся без тени подъёба в глазах, легко тыкая Никиту локтем в бок (что за жесты из блядской начальной школы?), — но спор ты по-любому проебал. Короче, мне лень думать над этой хуйнёй, так что придешь на церемонию вручения аттестатов голым, можешь взять с собой только футбольный мяч, договорились? — Ебать ты извращенец, мог бы просто так попросить раздеться. О’кей, без проблем, но это на твоей совести, учти, — без базара соглашается Алфи (гораздо проще, чем кадрить тургеневских барышень, — чего только не сделаешь ради принцессы); через пару секунд, скользя взглядом по толпе людей и кобальту кромки угловатого овала бассейна, он случайно замечает, верно, только явившихся Гену и Андрея (хорошенький повод охуеть — ладно, может быть, всё хорошо), — о, смотри, кисы пришли. Жду шуток про двойные свидания, — криво улыбается он (не хотел ехать со мной — мог бы так и сказать), утягивая Диму за собой «клеить настоящих крошек, заебал со своими тёлками» (Дима даже не делает вид, будто против). — Добрый вечер, малышки, вам кавалеры не нужны? — тоном провинциального ловеласа (да брось, это же правда смешно) начинает Эрнесто, приближаясь к парочке «лучших подружек» и поправляя волосы по-испански (эта шутка будет пиздатой, пока её частью остаётся Дима). — Никто, случайно, не хочет погадать на моей ромашке? Или, может быть, заняться со мной сатори в Париже? — очень остроумно продолжает прокачивать скилл юмора он, пялясь только на Мяу (этот точно читал Керуака, а ещё я не Эмили, чтоб уводить парней — Андрей, смирись и смейся). — Ну, хоть у кого-то с ёблей всё в полном порядке, — чересчур язвительно отшучивается Гена, упорно не поднимая взгляда на Алфи и продолжая думать, что африканская музыка из всех колонок в доме заебала его ещё с первой секунды (слишком много воспоминаний — больше не делай мне «Битника», ладно?); нечаянное молчание затягивается до очень сильной неловкости, и только Мяу что-то бормочет про то, что нельзя сравнивать секс и сатори (господи, да всем похуй, тут же ебучая драма — и вообще, это была метафора), — Никит, если хочешь знать, своего отца я не видел лет с одиннадцати — и вряд ли когда-нибудь увижу ещё раз, — несколько раз слегка приподнявшись на носки ботинок (будто очень хочется убежать), негромко говорит Гена — не то чтобы собирается накалять обстановку, но всё-таки заставляет Алфи не улыбаться (вау). — Киса, пойдём поговорим, — слегка раздражённо говорит тот, хватая Рики за локоть и таща куда-то под ненастоящие пальмы — совсем недалеко от бассейна (и как он тебе? Он вежливый, сильный, умный… опасный), надеясь, что Дима с Андреем (и своей блядской взаимной симпатией) не станут очень внимательно за ними наблюдать, — получается, ты мне врёшь? — Руки свои убери, уёбок, — возвращаясь к истокам (христианского вероучения), морщится Гена, вырывая рукав толстовки из цепкой хватки Никитиных пальцев, — да, я тебе соврал. Один раз — и то только потому, что просто не хотел тебя видеть. Особенно после того, сколько ты врал мне, — резонно заламывая брови, замечает он, уничижительно смотря Никите в глаза (всё так же снизу вверх, но уже без восхищения), — как там в Библии? Ну, ебать, не оскорбляю верующих, но у тебя реально бревно в башке, и я сейчас не про хуи, — с парой щепоток презрения в голосе хмыкает он, окончательно собираясь съебаться отсюда подальше, пока не случилось чего ещё (Мяу, у тебя и без меня компания — просто пиздец, так что давай, веселись — не сдохни). — О чём ты? Какое нахуй бревно? У тебя коктейли из головы не выветрились до сих пор? — Никита дёргает его за руку, заставляя остаться на месте и договорить (пару мгновений это даже напоминает потасовку, но они оба знают свои силы — к тому же, Гена правда не всё сказал). — Если ты не хотел приходить, мог бы так и сказать, а не устраивать эту хуйню здесь и сейчас, мешая мне нормально отдохнуть, ясно? — Действительно, блять, а вся эта трёхнедельная поебень насчёт каких-то чувств, уёбищные ухаживания и завтраки в постель — хочешь сказать, это было не враньё? Поспорить с лучшим другом о том, сможешь ли ты меня закадрить, и всё это время ебать мне мозги своим «вниманием», сука, да твоя бывшая пиздецки права насчёт моей тупости, заебись, серьёзно. В общем, просто продолжу думать, что такие чудеса случаются только с красотками с параллели, а не с жирными ботаниками вроде меня, живу ради реализма, — в полную мощь начинает истерить Гена, изо всех сил пытаясь в самом деле не начать реветь (мама точно не поймёт — она видела результаты экзаменов), — сначала разберись со своим враньём, не знаю, может, к врачу сходи, а то это уже на патологию смахивает, честное слово, а потом уже приёбывайся, только не ко мне, мне хватило. Спасибо, ебать, научил жизни, урод. — Если ты такой умный, что сразу догадался, что я вряд ли стану подкатывать к тебе просто так, то почему нахуй-то не послал — по-настоящему, сука, а не с взглядом «женись на мне и увези на Бали»? Нахуй тебе это всё было нужно? Может быть, в гетто сдыхать надоело, захотелось счастья-для-бедных, а, детка? Нереально умно было бы с твоей стороны почти месяц отказываться от денег, а потом начать на них жить — я пиздецки уверен, что так бы всё и было, не начни ты орать сейчас, — ужасно злясь на себя, Диму и ёбаных сплетниц-черлидерш, заходится в (не)праведном гневе Алфи, пытаясь как-то себя оправдать (признавать проигрыш в споре было легче, чем это, верно?) и всё ещё охуевая с пресловутой иронии жизни, — кстати, всегда всё портишь своими ебучими истериками, завязывай с этой хуйнёй, если вообще хочешь отношений с кем-нибудь, кроме будущих сорока кошек, понял? — Ты, кажется, далеко не только в литературе полный ноль, если правда так думаешь, — шипит Гена, пытаясь как-то пробиться через Никиту и блядские пальмы куда-нибудь очень далеко (домой), — охладись, котёнок, тебе не помешает, — кафель под ними вдруг решает казаться обоим ужасно скользким, и Рики очень хочется этим воспользоваться, так что он в самом деле почти толкает Никиту ближе к воде (Геночка дерётся? Даже твоей маман стало бы понятно, насколько ты мудак) — господи, только бы получилось. — С удовольствием, блять, только я ещё на дважды мокрую кису посмотреть хочу, — усмехается Алфи, понимая, что вряд ли удержит равновесие сейчас (слава богу, всего два бокала шампанского) и потому утягивая Гену в бассейн за собой и за оба запястья (ебучая мелодрама), — тут неглубоко, не волнуйся. Выныривая из сильно воняющей хлоркой воды, Гена долго плюётся и ненавидит свою любовь к истерикам пополам с Никитой, чувствуя себя, кажется, ещё паршивее, чем четверть минуты назад; к счастью, все вокруг слишком увлечены собой, выпивкой и отношениями, чтобы обратить на них достаточно много внимания (хотя брызг было дохуя), так что он выбирается из воды без улюлюканья и свиста бывших одноклассников (неужели (впервые) повезло?). Гена скользит взглядом по всей тусовке, старательно избегая тех самых пальм, рядом с которыми сидит насквозь мокрый Алфи (так тебе, сука, и надо), замечая играющего во что-то с Эрнесто Андрея (вроде бы невъебенно счастливого) и решая тупо съебаться, пока не перевалило за полночь; он забирает все свои вещи из ёбаной камеры хранения (элитные вечеринки — Эмили, иди нахуй тоже, вместе вам там будет хорошо), кое-как выжимает толстовку, откидывает со лба взлохмаченные жёсткие пряди волос и, наконец, валит к хуям: может быть, слишком быстро — но так, конечно же, лучше (ага, для них обоих — всё, чего он хотел). Никита отряхивается от воды, даже не провожая Гену взглядом (хватит с него внимания, сказал бы хоть за май «спасибо») и окончательно определяя свой сегодняшний градус уродства как «набухаться в хлам»; эпичное падение а-ля Ганнибал и Уилл и отсутствие Геночки рядом с ним, кажется, замечает только Дима, впрочем, не решающийся отойти от бурно жестикулирующего рядом с собой просто-друга-Андрея, чтобы что-то Никите сказать, — Алфи идёт в самую гущу толпы, игнорируя довольно-таки жгучий взгляд в спину — конечно же, от Эрнесто (ещё одна шутка про испанцев) — и обнимая за плечи сразу двух бывших одноклассниц: типично, но лучше, ей-богу, некуда. Он даже умудряется найти себе маленький бар с другой стороны дорогой «усадьбы» и начать впечатлять чуть ли не сотню разных дев своим умением делать коктейли, попутно вливая в себя настоящие литры алкоголя; где-то на середине удачно зажжённого «B-55» к красавицам присоединяется полупьяная Эмили с сигаретой в зубках (Никиту бесит её помада, но в этот раз вишня даже кстати — вместе с «Лонг-Айлендом» получается вкусно); утро встречает его знакомой побелкой из её спальни, дикой головной болью и смской от Димы: «Ну ты и мудак, дружище». Ладно.