P.S. Я люблю тебя

Кёнсу возится вокруг кушетки, лихорадочно придумывая, как бы успокоить сумасшедше кричащего Бэкхёна. А Чонин, ежась от убийственных косых взглядов, бросаемых Кёнсу в свою сторону, желает как можно быстрее убраться с этой шумной палаты и очутиться в объятиях Лу. Он вообще не понимает омег. Вообще. Ни капельки. Особенно сейчас, когда Бэкхён ведёт себя очень неадекватно, в точности как Лухань. У последнего хоть есть причины на это — он беремен, и Чонин прощает ему всё с начала его беременности: начиная со сгоревшей рубашки, до выливания холодной воды на него в выходной день утром, когда он так любит поспать, и уже заканчивая тем, что он, каждый раз ночью ложась на свою сторону на двуспальной кровати, утром оказывается спихнутым на пол. А теперь, сидя перед плачущим Бёном, Чонин понятия не имеет как успокоить его, а тихое "Бэкхён, успокойся, пожалуйста" никак не хочет действовать и лишь сильнее расстраивает омегу. Чонин на грани. Ведь он, по идее, бесстрашный альфа, который почему-то питает слабость к, мать его, слезам. А потому, он всегда старался не доводить Ханя до слёз и к другим омегам тоже относился очень осторожно. Однако сейчас, Чонин знать не знает что делать, поэтому, он лишь тихо, чтобы Бён не услышал, вздыхает, сразу же прерываясь из-за громкого вопля. — Как, чёрт возьми? Чонин, как я могу успокоиться? Чанёль... Он... Его больше нет... — из глаз брызжут слёзы.  — Эй, придурок, что ты себе напридумывал? С твоим ненаглядным всё в порядке, — с удивлёнными глазами Кёнсу подаёт голос.  — В порядке?.. Но ты же... Вы же сказали... Так он жив? — Омега шмыгает носом и рукавом больничной пижамы вытирает солёные капли с глаз.  — Аха. А ты что подумал? Я не помню, чтоб мы говорили, что он умер. И вообще, ты сегодня какой-то странный. То тебе захотелось побывать в Раю, то ты откуда то взял, что Чанёль умер... Мне вас, омег, не понять, — альфа обречённо качает головой.  — Но... почему вы меня туда не отпускаете? А где он? Какое сердце вы использовали? А сердце откуда? Вы уверены, что оно здоровое? Операция прошла успешно? Что? На что уставились? — Вы знали, что Бён Бэкхёна невозможно заткнуть утром? Так вот, сейчас утро.  — Ни на что. Не пускаем мы тебя потому, что ты ещё очень слаб, не поправился полностью после сильного наркоза. Сказали, что Чанёля переведут в палату через полчаса, а сердце нашлось само, в центральную больницу поступил пациент прямо перед твоей операцией, и да, сердце здоровое, — До поочередно начинает отвечать на бэкхёновские вопросы. — Операция проходила всю ночь, буквально час назад закончили, и вполне успешно. Ну? Доволен?  — Угу. — Бён поднимает поникшую голову и смотрит прямо в глаза своему другу, — я... могу его навестить?  — Честно говоря, я не уверен, Бэкхён... По словам доктора, ты должен был очнуться часа три назад, но ты не просыпался, и доктор Ли сказал, что ты чересчур чувствителен и тебе стоит отдохнуть побольше...  — Кён, — Кёнсу не нравится своё уже давно сокращённое Бёном имя, посему и хмурится, — я в полном порядке. Сколько времени?  — Чонин? Чёрт, куда он укатил? — Не застав рядом альфу, у которого имелись наручные часы, омега встаёт со стула, что стоит около койки и направляется к двери, пытаясь просмотреть время на часах, висящие над ней. — Шесть утра. Тебе что-то принести?  — Нет, не нужно. Кён, вот скажи мне, что тебя связывает с этим "клубозаведующим"? Почему вы всё время вместе?  — Эй! Ты на что сейчас намекаешь?!  — Мне просто интересно, — Бэкхён пожимает плечами. — Такое чувство, будто это ты омега Чони...  — Бён Бэкхён, ты сбрендил? — Из ниоткуда появляется настоящий омега Кима, он же Лухань, — это я его омега! Просто они хорошо сдружились, а вообще, у Кёнсу свой альфа!  — Вау. Нет, я, конечно, знал, что ты сильно любишь его, но не ожидал от тебя такой ревности, Хань, — Бён наигранно (именно наигранно, потому что то, что Хань очень ревнивый, уже давно всем известно) удивляется смотря на разъярённого омегу. Но Лу никак не краснеет, как это делает обычно и не теряется.  — Разве можно не ревновать своего альфу?.. — Немного думает и добавляет, — тем более, если это — Ким Чонин!  — Ого. Даже представить не мог, что ты такого мнения о Чонине, — в палату входит вечно энергичный Минсок, волоча за собой других, первым из которых оказывается его омега, в то время как последним попёрся усталый до невозможности Чонин. К его присоединению уже все весело смеются, отчего Киму становится любопытно и он скромно спрашивает причину всеобщего веселья. Альфа терпеливо ждёт, пока ему кто-нибудь объяснит, но никто не собирается сдавать Луханя с потрохами. Однако, как всегда, Бён-неумолкаемый-утром-Бэкхён переходит на сторону Чонина, объясняя ему подробности чувств Лу. А китайцу приходится лишь густо покраснеть перед тем, как Ким приближается к нему и крепко приобнимает за плечи, показывая всем, как сильна их любовь. Затем альфа произносит всего четыре слова, с помощью которых опять вгоняет омегу в краску.  — Любить нужно именно так. — Ухмыляется в своей обычной манере и продолжает, — с ревностью.  — Эй, избавьте меня от этой розовой сопли! — Бэкхён, если честно, просто скрывает свои истинные чувства под таким непримечательным оскорблением. На самом деле, он всего лишь завидует другу, ведь у него не так гладко в личной жизни. Чанёль никогда не обнимет его так крепко и не посмотрит с такой любовью.  — А что? — А Лухань отлично понимает каково сейчас Бёну, но не упускает шанса поиздеваться. Из-за природной вредности. — Не уж то завидно?  — Я тебя умоляю. — Несмотря на отмазку Бёна, он чувствует, что испортил своим поведением его и так паршивое настроение, поэтому спешит попросить прощения.  — Извини, Бэкхённи.  — А Чанни уже перевели в палату? — Омега переводит тему, не желая в который раз осознавать всю безысходность ситуации, в котором оказался и обращается к остальным, надеясь, что они хоть чуть-чуть порадуют его.  — Да. Я хотел зайти к нему, но уловил запах Исина перед дверью... — Но и тут его ждёт неудача. Чондэ настороженно отвечает, чувствуя себя виноватым перед ним, словно это он не замечает чувства Бэкхёна.  — Вот как... — Полученный ответ становится красным флагом для начинающей ненависти внутри Бёна. Дело в том, что хотя он и сдружился с Исином, его не перестали тревожить ревность и ненависть, ведь, по сути, Исин — его соперник и Бэкхён любым способом должен победить в этом бою за завоевание сердца Пака, ведь он — Бён Бэкхён. И плевать, что альфа и Чжан уже состоят в отношениях. Так он считает. Поэтому...  — А может навестим его?  — Но... — Чунмён хочет отказаться от этой идеи, но его нагло перебивают.  — Давай, — Ким смотрит на весёлого Кёнсу, как на идиота. Альфа старается защитить Бэкхёна от очередной порции боли и разочарования, а омега не понимает этого. А ведь он думал, они с Кёнсу чувствуют друга друга, что равна тому, что они читают мысли друг друга. Ему казалось, что его омега знает его как никто другой. Ошибался? Зря тут распинался со своим добрым сердцем?! Кёнсу краем глаза видит, что Чунмён в абсолютном недоумении его поведением, но теперь это не имеет какого-либо значения, не сейчас, когда он решил помочь Бэкхёну. Да, он поможет ему с личной жизнью, и то, что, возможно, какой-то там Исин может пострадать, его совершенно не волнует.

***

Исин сидит на табуретке и с неким сожалением смотрит на измотанного спящего Чанёля. Он не уверен, что сможет посмотреть в глаза Чанёлю, когда тот проснётся. Стыдно. Стыдно отчасти из-за своей трусости, отчасти из-за своих чувств к рядом стоящему альфе. А рядом стоит Сехун, весь во внимании, будто ожидая, что сейчас омега заговорит. Однако, Чжан молча наблюдает за Чанёлем, держа его за руку, не решаясь повернуться к О. Он не понимает, зачем Сехун вообще с ними ходит, зачем здесь, рядом с ним... Но каждому неозвученному вопросу отвечает всего одно слово: "Истинные". Нет, не в прямом смысле. Речь идет о Святой Книге, названной "Истинные", что хранится в Великом Храме. Каждому альфе и омеге дают маленькую версию этой книги в возрасте восемнадцати-девятнадцати лет — именно с этого возраста они начинают течь и чувствовать свою пару — дабы, они узнали как определить своего альфу/омегу при встрече, что такое сцепление и что делать, если это произойдет и так далее, а также: "...не важно насколько сильно альфа/омега ненавидит/презирает/не выносит своего омегу/альфу, если они истинные, то им никогда не отвертеться друг от друга. Они не смогут больше и дня прожить друг без друга..." Именно это и происходит с О Сехуном, думает Исин, наблюдая за альфой, ведь Сехун не проявляет особо тёплых чувств. Ничего, за счёт чего Исин мог бы решить, что нравится ему. А сам он... Сам он не чувствует к Сехуну ни ненависти, ни любви, лишь тихое, едва заметное ему самому симпатия... Но он собирается в скором времени избавиться от этой чёртовой симпатии, он не должен что-то чувствовать к другому альфе, кроме Чанёля. Он любит только Чанёля. Так ведь, да?.. Поток его мыслей прерывается негромким стуком о дверь. Кого занесло в такую рань? Вряд ли медбрат. До его прихода еще часа три, минимум. Дверь с характерным скрипом отворачивается и показывается светлая макушка.  — А, это ты Лухань, — Исин сразу становится более спокойным и безмятежным, ведь наедине с Сехуном он постоянно чувствует себя неуютно.  — Не я один, — Лу улыбается, показывая мелкие морщинки вокруг больших выразительных глаз и отходит на шаг от двери, давая проход бледному и усталому Бэкхёну. Чжан сразу опускает глаза, делая вид, что осматривает Чанёля. Да, он сдружился с Бэкхёном, но это не значит, что ему не должно быть стыдно. Стыдно за то, что ничего не сделал для Чанёля в трудные минуты, стыдно, что зная, что Бэкхён истинный омега Пака, он не уступает ему, думая лишь о своих чувствах. Он так привык к Чанёлю. Ему не хочется отпускать ни Чанёля, ни, тем более, Сехуна. Безусловно, Исин — эгоист. И он никогда этого не отрицал.  — Привет, Сехун. Толком не посмотрев на градусник, с чем недавно проверял температуру альфы, чтобы хоть как-то избежать зрительного контакта с Бэкхёном, он застывает. А все потому, что выше упомянутый поздоровался с Сехуном. Только с Сехуном. Исин удивленно вскидывает голову, встречаясь со взглядом Бёна. Он обращается к О, хотя осматривает он именно Исина, смотрит в глаза, как в душу и даже не собирается отвести взгляд, в котором чувствуется холод вперемешку с решительностью. Бэкхён... Он бросает вызов? Исин не уверен, что сможет принять его; Бён Бэкхён кажется ему человеком слишком смелым и волевым по сравнению с ним. Но это никак не мешает им в данный момент неотрываясь смотреть и пожирать друг друга взглядами.  — Всегда знал, что ты не чувствуешь ко мне особой ненависти, как Тао, — Сехун усмехается, под наглостью скрывая удивление от обращения омеги, ведь люди ведут себя с ним также подло и гадко, как и он с ними. Однако, сейчас, омега ведёт себя по-другому, что заставляет О поморщиться и добавить, обращаясь скорее к Чжану, нежели к остальным, — у меня ещё дела. — И уходит прочь с этой пахнущей таблетками палаты. Чонин, до этого стоявший рядом с Бэкхёном, придерживая его, после ухода Сехуна едва заметно вздыхает и качает головой (это замечает Лухань), сразу же покидая палату за ним, оправдываясь тем, что надо проверить клуб, справляются ли там в его отсутствие. Остальным же приходится следить за безвучным сражением Бёна и Чжана, пока, немного подумав, из палаты не выбегает Лухань. Бэкхён чуть поворачивает голову в сторону двери, будто проверяя, кто именно выходит из палаты. Потом, как-то по-дьявольски улыбнувшись, подходит к кровати с противоположной стороны от Исина и взяв стул, садится рядом с Чанёлем — прямо напротив Исина, повторив его же жест: берёт ладони альфы в свои. Атмосфера постепенно накаляется и наполняется ненавистью так, что омеги готовы превратиться в оборотней, как гласила история об их предков, и после того, как загрызнут глотки противника, разорвать его на клочки. Но их желания и фантазии прерывает медбрат, который зовёт Исина на осмотр пациентов, заставляя стоявших в сторонке всех, как один, облегчённо выдохнуть.

***

Лу выбежал из палаты, ища взглядом Чонина. Он уверен, что с альфой в последнее время что-то творится, что тот что-то скрывает от него. Он чувствует своего альфу. И в данное время, быстро передвигая ногами, омега успокаивал себя тем, что просто идёт по своим делам, которые и вправду были, а не следит за Чонином — у них обещание: доверять друг другу несмотря ни на что. Лухань вовсе не собирался скрываться, а потому, увидев Кима в конце холла, громко позвал, правда альфа не услышал и продолжил направляться к выходу. Омега чертыхнулся, но кричать еще раз не стал, вместо этого прибавив шагам скорость. И чуть догнал Чонина на выходе, когда последний уже положил руку на плечо высокому парнишке, при этом счастливо улыбаясь, что заставило Лу отпрянуть и спрятаться за дверью. Он наблюдал за тем, как те двое оживленно разговаривали, не разжимая объятия, не переставая улыбаться. Потом Чонин с силой усадил на переднее сиденье своего авто парнишку, что так упорно упирался, и выехал на дорогу, совсем противоположную клубу...      Как это может быть? Ведь... ведь... Сехун? Альфа и альфа? А такое возможно? Это же просто... смешно. Разве нет? Сехун и Чонин?.. Лухань чувствовал себя прямо как Бэк, когда тот узнал об Исине. Было чертовски больно. Душа болела, сердце ныло, руки то и дело тряслись от негодования. И от холода. Спеша за альфой, он даже забыл взять курточку, в результате чего замерз и промок до ниточки из-за сильного дождя, что лил так невовремя в тот момент.

***

 — Алло, папа?... О, здравствуйте отец. А где папа?... Нет, ничего не случилось... Да... Я просто хотел сообщить, что, кажется, мое пребывание в Сеуле затянется надолго... Да, хорошо... До свидания.  — Ну, что? — Чонин нетерпеливо заерзал на стуле, следя за тем, как Сехун убирает телефон в карман куртки.  — Ничего. Сказал, что папа вышел в магазин. — Тот усмехнулся, - он думает, что раз уж я захотел тут остаться, значит сдружился с Тао.  — Но правда, Сехун, почему ты решил остаться?  — Конечно чтобы покончить с этим как можно быстрее, ты же знаешь.  — С чем? Со своей дерьмовой любовью?  — Нет. С отношениями Пака и Исина. А вообще слушай, зачем ты притащил меня в это место? — Сехун скептически осмотрел бедное помещение, морщась от запаха дешевого соджу.  — Чтобы ты, наконец, как следует отдохнул. И от городского шума, и от ненависти к Чанёлю, и от мыслей об Исине.  — И ради этого мы приперлись вот сюда? — О указательным пальцем показал вокруг себя, — в эту глушь за городом? Серьёзно? Я мог бы поразвлечься вполне отлично и в твоём клубе. Кстати, как раз таки отметил парочку хороших омежек.  — Нет, там... — Чонин не успел договорить свою речь, уронил стакан с соджу и застыл, как вкопанный, чем заставил Сехуна встрепенуться и испуганно провопить во весь голос, дергать за плечи бледного и весь дрожащего себя.  — Чонин! Чонин, очнись! — И после того, как он оклемался, О уже немного облегчённо продолжил, — Что случилось? Ты в порядке?  — Да, я... в порядке. Но Лухань... Лу... С ним что-то происходит...