Пытки для короля

      На следющий день Серебряная Маска снова пришел.       — Ты же помнишь наш разговор в крепости Пешавар? И ты точно должен помнить обещание, что я тебе дал.       Арслан помнил. Этот день он точно не забудет. Ведь тогда он и попал сюда. Именно тогда его и… принесли в жертву?.. Или он сам, добровольно, стал этой жертвой. Ответа он не знает. Да и знать уже не желает.       — Вижу, что помнишь, — безумно ухмыляясь, проговорил генерал, — тогда… смотри, Андрагорас, на мучения собственного сына! Он должен умереть из-за тебя!       Даже слишком медленно вытащив свой меч, он взмахнул им и ударил по руке. Правой, если Арслану не изменили остатки здравых ощущений. В следующую секунду юноша просто потерял способность хоть немного мыслить. Боль была настолько сильной, что он не осознавал произошедшего. Краем глаза он увидел, что на одной цепи осталась его рука с ещё подрагивающими пальцами, а бесполезная теперь культя безвольно опустилась, заливая бок кровью. Арслан не помнит точно, кричал ли он, или это боль его так сильно ослепила.       Зато он точно помнил, что отключился после слов: «Несите факел. Не хватало, чтобы он сейчас умер.»       А примерно через день, судя по ощущениям, к камере подошёл страж. Он не заходил внутрь, видимо, боясь ярости павшего короля Андрагораса.       — Его Величество король Иннокентий III издал приказ, в котором говорится, что через неделю состоится казнь парсианского короля Андрагораса и коронованного принца Арслана. — на этом он закончил и, чеканя каждый шаг, ушёл.       На Арслана внезапно нахлынуло таке сильное облегчение. Ему хотелось умереть. К чёрту такую жизнь, где то, что ты являешься чьим-то сыном, карается пытками и смертью! К чёрту эту королевскую семью с их разногласиями! К чёрту всё. Ему хотелось только спокойствия.       Юноша выдохнул почти с облегчением: ещё чуть-чуть и конец. Такой долгожданный.

***

      — Что? Через неделю?       Весть Элама о дате казни не шокировала, но дала повод задуматься. Ведь через семь дней…       — Я поеду туда сейчас же! — безапеляционно заявил Дариун, резко вставая и хватая лежащий рядом меч.       — Да, Дариун, вперёд. Мёртвый ты нам поможешь гораздо больше, чем живой, — едва сдерживая необъяснимую ярость, сказал Нарсас, — ты должен спасти принца, а не умирать за него! Неужели ты не понимаешь?       Дариун понимал, что Нарсас не знает чувств, которые испытывает сам мечник, и не может его в этом винить. Но сейчас жутко хотелось сорваться отсюда и ворваться в Экбатану и вырезать оттуда всю лузитанскую падлу, которая покусилась на его принца. Даже если ради этого придётся умереть.       Пока стратег обдумывал текущее положение, рыцарь не мог найти себе места. Сейчас надо было остынуть и думать на свежую голову. Но не получалось. Ведь там, в столице, находится тот, кому он поклялся в верности. Его ждут. Его, Дариуна, ждут. И хотелось оправдать эти надежды. Хотелось спасти и извиниться за то, что было в тот день.       — Дариун, подожди немного. Просто нужен подходящий момент. — начал говорить Нарсас, — и вполне возможно, что этот самый момент наступит ближе к казни.       И ведь он прав, как, впрочем, и всегда. Только вот заставь сердце чуть-чуть подождать? До странной боли в груди и непонятного холода в конечностях.       …всего лишь неделя.