Скажи мне "нет"

      Наш роман не принёс мне желанного покоя: мы оба чувствовали, что лжём сами себе, притворяемся, что всё хорошо; однако хорошо было только с виду. Мы больше не выясняли отношений, почти не ссорились, но чем дальше, тем больше я осознавал, что тянусь к совсем другому человеку, и Руи, я думаю, понимал это лучше меня. Впрочем, если отбросить данное обстоятельство… Но отбросить не получалось.       Я не упускал случая поцеловать его и уложить в постель: это было проще, чем разговаривать. Так мне не приходилось изображать из себя идеального бойфренда. Я закрывал глаза и погружался в пучину страсти, отбрасывая все мысли и муки совести. Если убрать из наших отношений определённый налёт драматизма, то нам было даже хорошо вместе. Иногда, просыпаясь среди ночи от какого-нибудь тягостного и неприятного сновидения, я обнимал его, утыкался лицом ему в спину, и он, разбуженный, поворачивался ко мне, крепко обнимая и прижимая меня к себе. В темноте я находил его губы, он сонно отзывался на поцелуй. Ему совсем не хотелось просыпаться, я знал это, но было какое-то изощрённое удовольствие в том, чтобы будить его таким образом и, несмотря на его довольно вялое сопротивление, добиваться своего. Он запрокидывал голову, подставляя шею поцелуям, шумно вдыхал носом воздух, прижимался ко мне всем телом, зарывался пальцами мне в волосы. В постели он всегда становился таким податливым, таким нежным, что я не переставал поражаться сильному контрасту между его поведением в повседневной жизни и в сексе. Он таял, становился мягким, как воск, в моих руках, легко отдавался мне. Мне нравилось слушать, как он выдыхает мне в ухо моё имя, как сильно бьётся его сердце. Пока я был с ним, я ни о чём не думал — так мне было хорошо.       «Ты знаешь, — как-то сказал я ему, — что занимаешься любовью, как девушка?» В ответ я получил только лёгкую улыбку. Мы лежали на его довольно узкой для двоих кровати. За окном уже начинался новый день, а мы не проспали и пары часов. Руи потянулся к тумбочке в изголовье кровати, нашарил сигареты. В полумраке я видел, как он прищуривается, когда прикуривает и делает первую затяжку. Он курил, откинувшись на подушки и глядя в потолок. Я смотрел на его профиль, на уходящий под потолок сигаретный дым. Мне было хорошо: я был слишком измотан тяжёлым трудовым днём и бурной ночью, чтобы позволять чему-то себя терзать. В подобные моменты я думал, что, пожалуй, при других обстоятельствах я мог бы влюбиться в него. Но.       Всё то недолгое время, что мы были вместе, меня терзало что-то вроде чувства вины. Я знал, что никогда не смогу ответить Руи взаимностью, и мне казалось, что я злоупотребляю его отношением ко мне. Я всё время боялся сказать или сделать что-нибудь не то, как тогда, в Нью-Йорке, но как я ни старался, мы не могли быть идеальной парой. Полное осознание происходящего и тщетности наших попыток изменить что-либо нависали над нами невидимой, но весьма ощутимой тенью. В глазах Руи иной раз мелькало что-то вроде тоски. Он ничего не говорил, но я чувствовал, что он лучше меня понимает истинное положение дел. Нас хватило на месяц или около того. Мы разошлись спокойно и мирно, без новой порции ссор и выяснения отношений. Это произошло как-то само собой. Наши отношения сошли на нет, и всё. Не думаю, что хотя бы один из нас сильно жалел об этом. Мы оба понимали, что наши желания не совпадают: Руи нужна была моя любовь, которой я не мог ему предложить; а мне нужен был Гакт.