Лабиринты ума: Яд памяти

Окно с белыми металлическими жалюзи, успевшими покрыться тонким слоем пыли, которую игнорировал рабочий персонал,невзрачный пейзаж за ним - да и все кафе "В гостях у Урахары" был, мягко говоря, так себе. Бледно-серое унылое небо, будто сигаретой прожженный лист, темно-свинцовыми тучами, словно глазами дикого животного пялилось прямо на посетителей, что доставляло им некоторый дискомфорт. Холодный мокрый асфальт, как и угол какого-то кирпичного здания так же навевал тоску. Все было скверно, сыро, бледно, скучно и самое главное, мерзко. До дрожи... Именно такое состояние, словно в глади идеально чистого озера, отражалось глубоко в душе Роуза. После быстрого шага до больницы, его эмоции немного переменились: после падение в самую бездну, после того, как он был сбит с ног бездушной огромной волной, все сменилось полной отрешенностью, он будто резко перестал чувствовать и испытывать огромную давящую боль. Серость успокаивала. Она была подходящим фоном для передышки. Да, Оторибаши успокоился, именно. Почему-то, смотря в даль чего-то блеклого и скучного, наплывает волна безмятежности. Роуз позволил себе эту секунду расслабления. Его безразличные, словно кусочки тающего шоколада, глаза устремились куда-то вдаль, гораздо дальше, чем позволяло ему видеть окно. - Что будете заказывать? - раздался прямо перед его ухом тоненький женский голос, от которого Роуджиро едва заметно вздрогнул. Он резко повернул свою голову в строну исходящего шума, нагло нарушающего его безмятежный покой, и удрученно заправил локон за ухо. Перед ним стояла невысокая худенькая девушка с ярко-зелеными волосами и зелено-белой панамкой. Немного завиваясь, по длине локоны были примерно до ушей. Светло-карие глаза официантки метались по залу, что-то озабоченно выискивая, а вся ее поза давала понять, что устоять на одном месте она просто физически не может. Одетая в белую блузу с зеленым бантом на шее и в тон ему короткую юбку, она прижимала к груди блокнот и ручку. Царапнув каблуком оливковых лаковых туфлей пол, она было хотела задать вопрос повторно, но ее опередил холодный тихий ответ. - Мне как обычно, - даже не повернувшись в ее сторону сказал Бьякуя, о присутствии которого Роуз уже было позабыл. - Только, Маширо-сан, не забудьте о моих предпочтениях. - Хорошо. Значит, Ла́тте маккья́то, а вам, молодой человек? - обратилась официантка к блондину. - А, это... Ну, просто чай, наверно, - неуверенно промямли Оторибаши. - Какой именно? Черный, белый, зеленый, желтый, улун, пуэр? С мятой, бергамотом, жасмином, ромашкой, душицей, каркаде? - тараторила без умолку Маширо. - Да, да, зеленый с жасмином, - наугад сказал Роуз. - Хорошо. Официантка легкой, танцующей походкой направилась на кухню со своим заказом, одаривая кокетливым взглядом сероволосого бармена, которому, к слову было как-то до фени. Когда Роуз и Бьякуя остались наедине, Кучики, выдержав небольшую паузу, все же поднял свои глаза на соседа и тихо, словно каждый в этом небольшом помещении хочет подслушать его слова, обратился к блондину: - Что ж, Оторибаши-сама, продолжим наш разговор. Позвольте мне повторить свой довольно некорректный и грубый вопрос: что же вы все-таки делали на территории психиатрической больницы? Роуджиро обреченно вздохнул и потянулся к карману своего плаща. Достав оттуда почти пустую пачку сигарет, он перевел взгляд на своего собеседника, которые прямо не отрывал от него глаз. - Бьякуя-сан, позволите, я закурю? Брюнет ничего не ответил, только небольшой кивок и прикрытые глаза уверили Роуза в его согласии. Пододвинув к себе зеленую стеклянную пепельницу с логотипом этого кафе - черной кошкой, Роуз неторопливо поджег сигарету и выдохнул дым. - Вы так обеспокоены, что я увидел вас тут? - отворачиваясь от струйки табачного дыма, спросил Кучики. - Ох, вовсе нет. Это скорее к вам относится, Бьякуя-сан. Я, кажется, понимаю причину вашей озабоченности. Я пришел в клинику, чтобы навестить своего... кх, знакомого, - ответил на это блондин, стряхивая пепел. - Вот оно что. Не Изуру ли часом? Хотя... Простите, не мое это дело. - Ваш заказ. Ла́тте маккья́то и зеленый чай с жасмином! - вдруг из ниоткуда появилась Маширо с широкой улыбкой на лице и небольшим зеленым подносом. Поставив чашки, она, так же как и появилась, быстро ушмыгнула вглубь зала. Вновь наступило молчание. Докурив сигарету, Роуз отхлебнул из белой фарфоровой чашки чай и вновь уставился в окно. Кучики к кофе даже не притронулся, он продолжал сверлить взглядом своего собеседника. Все же когда ему это надоело, он снова почти шепотом спросил блондина: - Оторибаши-сама, с вами все в порядке? - Простите, я ,кажется, задумался. Да, в этой больнице лежит Изуру - самый дорогой человек для меня. И... Он уже больше никогда не выйдет оттуда. - Вот оно что... Я вас очень хорошо понимаю. Скажу честно, в этой же клинике лежит моя сестра Рукия. Вы, возможно, не помните ее. Когда вы переехали, наверное она уже не жила со мной, - голос его становился все тише и превращался в шипение змеи. - Я помню эту девочку. Мне очень жаль, что с ней, такой молодой, это произошло... - сказал Роуз, стараясь не смотреть на своего соседа. Их разговор прервал неожиданный звонок телефона. Бьякуя неохотно взял трубку: - Да, Ренджи. Я тебя слушаю. - Да, я сейчас в кафе неподалеку. - Забери меня где-то через час, хорошо? - Да. - Нет. - Хорошо. Захвати документы. - Хорошо. - До встречи. Когда Кучики все же закончил свой телефонный разговор, Роуз, отпив пару глотков, обратился к нему: - Можно и мне задать некорректный вопрос? - Попробуйте. - Этот парень, Ренджи, кто он для вас? -Законный муж моей сестры. В данный момент проживает со мной в одной квартире по стечению обстоятельств, - холодно процедил Бьякуя, прикрывая от усталости глаза. Роуза такой ответ вполне устроил, и он, откинув мешающую челку, достал новую сигарету. - Вы когда-нибудь думали о ее будущем? Что с ней станет? - Знаете, Оторибаши-сама, мысли о выздоровлении и о счастливом будущем можно сразу выбросить из головы. Этого не произойдет, не тешьте себя надеждами, все тщетно. Это говорю вам я, человек, сталкивающийся не раз с такой напастью, - ответил, будто сам себе на вопрос Бьякуя. "Этого не произойдет... Не тешьте себя надеждами... Все тщетно... Что он только сказал?! Эти... слова?! Повтори их! Нет! Лучше бы ты молчал! Изуру... Ты... Ты не можешь просто так исчезнуть! Изуру, Изуру!..." Сидевший до сего спокойный, Роуз резко встал из-за стола. Сжав кулаки до побеления костяшек, он, даже не взглянув на собеседника, пошел прочь. Бьякуя спешно схватил его за рукав куртки, но тот отмахнулся от Кучики, как от назойливой мухи. Правда при этом брюнет чуть не потерял равновесие. - Оторибаши! Стойте! Но художник уже не слышал его. Погруженный в свои мысли, он без остановки бежал прочь от этого места. Прочь от этих слов, сорвавшихся с губ его соседа. Бежал от потери. От самого себя. Он чувствовал, что его ноги вот вот подкосятся, и он падет в темную бездну отчаяния. Но он все бежал, пытался опередить волну скорби и боли. Глаза наполнялись горячими слезами, и Роуз уже смутно видел, куда он мчится. Но он не успел. Следующая волна накрыла его прямо с головой. Он остановился. "Это и есть конец". Отдышавшись от такого стремительного бега, Роджиро встряхнул головой. Золотистые локоны упали на глаза, впитывая в себя горячие горькие слезы, безумным потоком катившиеся с его глаз. "Ведь и правда, это и есть конец" *** Бьякуя был сильно поражен таким поведением Роуза, ведь аристократ знал своего соседа как уравновешенного и хладнокровного человека. А его неожиданная выходка рушила все стереотипы, сложившиеся в голове брюнета. Но в этом он, пожалуй, винил только себя, ведь говорить подобное не следовало. Но и оставлять надежду было нельзя. Повертев еще несколько минут чашку с кофе и расплатившись, он, взяв с собой оставленную сумку Роуза, полагая, что вернет ее позднее, неспешной походкой направился в больницу. Неделю назад Кучики получил неутешительный прогноз насчет состояния его младшей сестры, лечение инсулином — бесплодно. Следовательно, состояние Рукии ежеминутно ухудшается. Зная некоторыеособенности заболевания девушки, Бьякуя не мог сказать с уверенностью, сколько она еще проживет. А в голове молодого человека все по-прежнему кружились, словно легкие ажурные бабочки, яркие воспоминания, которые ни на минуты не давали покоя. Бьякуя вновь и вновь окунался с головой в океан прошлого, тянувшего его на самое дно. С болью и скорбью он перелистывал картинки из своей жизни и вспоминал тот день, когда впервые увидел Рукию в приюте, когда привел ее домой... Ей тогда почти стукнуло восемнадцать... Она была так похожа на свою старшую сестру и одновременно так отличалась. А через полгода она вышла замуж за своего лучшего друга, поставив Бьякую перед фактом. Он не мог забыть тот день, когда она так счастливо улыбалась и плакала от радости, день ее свадьбы. И, к сожалению, не мог стереть из памяти тот день, когда ее увезли на карете скорой помощи... Кучики боялся поднять глаза, ведь в этот момент его маска могла дать трещину и тогда его репутации идеально выдержанного аристократа пришел бы конец. И сейчас, прокручивая в голове каждую малейшую деталь, каждую постановку в его шоу, именуемую жизнью, он осознал, что не стоило лишать надежды человека, так нуждающегося в ней. Но... Погрузившись в свои мысли, Бьякуя не заметил, как оказался буквально в двух шагах около психиатрической больницы. Он был готов идти дальше, если бы не... - Извините! Прости, пожалуйста! - раздался совсем рядом звонкий женский голос. Кучики скорее рефлекторно, нежели осознано успел схватить аккуратную худенькую женскую фигурку, так стремительно падающую на него. В его руках застыла невысокая брюнетка. Ее черные волосы были аккуратно заколоты сзади, а длинная челка зачесана на правую сторону. Нежные и плавные черты лица, гладкая бледная кожа, аккуратные черные брови, пухлые губы. Казалось, даже соскользнувшие по тонкой переносице очки выражали испуг и виновато поблескивали... Бьякуя замер, будто что-то неведомое кольнуло его в грудь, но это что-то было очень теплым и.... Кажется, знакомым и родным... Он, не отрываясь, смотрел на нее и все пытался понять: что произошло? - Извините, - еще раз молвила она, пристально вглядываясь в лицо Кучики. - Мы ... - Бьякуя едва удержался он от банального "мы с вами знакомы?" Он все продолжал вглядываться в ярко-синие, как чистое небо, глаза, будто ища в них то, что зацепило его холодное сердце. Что так больно укололо его душу. Растерянная, девушка не могла оторвать взгляда от своего спасителя. Напуганная происходящим, оглушенная гулом, звучавшим в её ушах, она слышала громовое биение своего сердца. Кучики тоже слышал его, и кажется, он все ближе подходил к разгадке.... - Простите, я такая нерасторопная! Кучики будто не слышал ее голос, он все же не хотел отпускать эти хрупкие женские плечи... Он чувствовал всем своим существом, что когда-то касался их, давал клятву, что никогда не отпустит. Казалось, будто его руки помнят это тело, помнят эту девушку. А ее сердцебиение было знакомо до боли. Но все же пересилив себя, Бьякуя заставил себя убрать руки. - Вы в порядке? - сухо спросил аристократ, прикрывая маской свое секундное удивление. - Благодаря вам — да! Я Исе Нанао, - представилась брюнетка, поправляя съехавшие очки. - Кучики Бьякуя. Простите, но мы случаем не... - начал было брюнет, все еще ощущая тепло на своем сердце. - Кучики? А-а, эм, вы Кучики?! - ошарашено спросила Нанао, сжав рукой ткань куртки на своей груди, на месте своего сердца. «Кучики, Кучики?!» только и могла думать бедная девушка. - Значит, вы меня знаете? - спросил Бьякуя. - Не-нет, простите, - тихонько ответила Исе, пятясь назад. - Нанао! Это вы? - словно черт из табакерки появился прямо за ее спиной Акон. Он нервно теребил сигарету, пытаясь стряхнуть с нее пепел. - Д-да, вы Акон? - испуг в ее голосе только увеличился. - Пройдемте со мной, Нанао — сан, - ответил врач и, развернувшись, последовал к воротам. - Извините, мне пора, Кучики-сан, - только и вымолвила Исе. Взглянув последний раз на брюнета, она отправилась вслед за Аконом. Бьякуя проводил ее молчаливым взглядом. Нанао уходила все дальше и дальше, а вместе с ней это теплое и родное сердцу чувство, объяснения которому он не мог найти... «Хисана?»