Двенадцать дней и одна ночь

Джон проснулся от телефонной трели, ворвавшейся в его сон самым беспардонным образом, точно нацисты в Польшу. Мысленно выругавшись, Джон дотянулся до телефона. — Мш-мш… — прохрипел он в трубку и тут же снова выругался про себя: голоса не было. Откашлявшись, он предпринял вторую попытку: — Алло… — Джон? Что у тебя с голосом? — послышался в трубке озабоченный голос Руи. — Ничего, — хрипло отозвался Джон, проклиная всю холодную воду в мире, — я только проснулся. В трубке помолчали. Было слышно, как Руи вздохнул, как вздыхал всегда, когда ему что-то категорически не нравилось, но озвучивать свои претензии он не считал нужным или уместным. — Ясно, — сказал он. — Ты все-таки заболел. Ты хотя бы заметил, что опоздал уже на два часа? Я звоню тебе уже третий раз… — Прости… — Прощаю. — Снова вздох. — Ладно, делай что хочешь, но чтобы завтра голос был! — Yes, sir… — Джон усмехнулся. — До завтра. На этом разговор закончился. Руи, как всегда, словами не разбрасывался. По опыту Джон знал, что приказ вернуть голос «к завтра» следует понимать буквально; и Джон был совсем не против снова обрести способность петь и говорить, но ситуация осложнялась тем, что, помимо больного горла, он получил еще и высокую температуру. В перспективе концерта уже завтра простуда была особенно досадным событием. Оставив бесплодные попытки встать, Джон снова провалился в сон; а когда проснулся, обнаружил, что кто-то старательно лижет его лицо. Первая мысль была о слишком настойчивой фанатке, что являлось, в общем-то, логичным продолжением полусна полубреда, в котором он пребывал до этого, но у «фанатки» плохо пахло изо рта и почему-то были усы. — Съебись в туман, Келли! — пробормотал Джон, отворачиваясь. — Келли, фу! — послышался голос Руи. Джон разлепил глаза. — Что вы тут делаете? — спросил он. — Ну, я подумал, что ты тут один… А концерт завтра… Вот… Пей! Джон поморщился при виде какого-то незнакомого лекарства и покорно его выпил. Спорить с Руи было бесполезно, он знал это. Лекарство оказалось мерзким на вкус, и Джон скорчил недовольную гримасу. — Не хнычь, — холодно сказал Руи. — Я и не хнычу… Сам бы попил эту гадость… — Ты знаешь, что ты невыносим, когда болеешь? — Просто не надо меня пичкать всякой гадостью… — Молчи и пей! Не выздоровеешь к концерту — я тебя сам добью. Джон сделал страдающее лицо и залпом допил лекарство. — Всё, выпил. Можно теперь спокойно по болеть? — Нет. Марш в душ. — Хорошо, мамочка. Когда ты заболеешь, я тебе все это припомню… — Я не болею. Почти никогда. — Это я тебе сам обеспечу… И не смей курить на моей кухне! Джону было вовсе не так уж и плохо. Он, конечно, чувствовал слабость, и кости немного ломило, горло вот тоже… Но он был вполне в состоянии сам о себе позаботиться, и наглое вмешательство Руи его немного раздражало: все-таки неуютно, когда тебе приходится чувствовать себя слабым и бесполезным. Руи это было все равно, конечно: у него на первом месте группа, на втором она же, а Джон где-то на десятом — это в лучшем случае. Для Джона такая позиция была вполне понятна, но вот сейчас несколько обидна: он все-таки взрослый мужик. И если уж кое-то взялся так его опекать, то пусть тогда все будет по полной программе. Болеть — так с комфортом! Где, спрашивается, положенный больному горячий бульон, подоткнутое одеяло и сказка на ночь? Это, пожалуй, было бы довольно странно, но зато… Джон не стал додумывать, что «зато». Ему хотелось спать. И поправиться к утру. И хоть что-нибудь съесть. Уже выключив воду, он услышал шум на кухне: похоже было, что кто-то пытается там готовить. Представить себе Руи у плиты он мог с большим трудом: за годы знакомства он ни разу не видел, чтобы Руи готовил что-то, кроме бутербродов или лапши быстрого приготовления. Руи, действительно, был на кухне и, игнорируя все запреты, дымил сигаретой, а на плите что-то варилось и вкусно пахло. Джон вынул у Руи изо рта сигарету, потушил ее и швырнул в мусорное ведро. Руи невозмутимо достал новую сигарету и снова закурил. — Даже не думай повторить этот трюк, — проговорил он сквозь зубы. — Между прочим, на мой голос это тоже плохо влияет, — проворчал Джон. — На твой голос плохо влияет отсутствие у тебя мозгов! Ты что, не знаешь, что от холодной воды голос садится?! — А ты что, не знаешь, что на улице плюс тридцать пять в тени? — Туше, — миролюбиво улыбнувшись, сказал Руи. — Обедать будешь? — Не откажусь. Не знал, что ты умеешь готовить… — Ха! Ешь. Варево оказалось самым обыкновенным удоном, вполне съедобным и даже вкусным. Джон, однако, одолел примерно треть порции и, отодвинув от себя тарелку, заявил, что отправляется обратно в кровать. Он встал, зашатался и чуть не рухнул. Руи поддержал его, не говоря ни слова, и проводил до комнаты, укрыл одеялом и даже зачем-то погладил Джона по волосам. Джон улыбнулся и вспомнил свои недавние рассуждения. — Для полного счастья сказки не хватает… — пробормотал он. Руи фыркнул и ничего не ответил. *** Джон проснулся и обнаружил, что за окном уже темно, Руи спит в кресле, а Келли свернулась клубком рядом на полу. Часы показывали одиннадцать вечера. Джон попробовал что-нибудь сказать и обнаружил, что голос его почти слушается. Все-таки не зря глотал притащенную Руи гадость. Он вылез из кровати, осторожно растолкал Руи. — Эй!.. У тебя еще осталась та горькая гадость? — Осталась, — сонно пробормотал Руи. — Вон там, на столе. Джон включил свет, нашел лекарство, выпил, снова сморщившись. Все-таки гадость, хоть и помогает. Покосился на Руи. Тот пытался устроиться в кресле поудобнее, но получалось у него плохо, да еще и Келли забралась к нему на колени и пыталась тоже устроиться поспать. Ни раскладушек, ни футонов для гостей Джон не держал, но сыграть роль гостеприимного хозяина следовало, и он снова потряс Руи за плечо: — Ложись в кровать. — М? А ты? — Ну… И я… Руи проснулся окончательно и вытаращился на Джона, пробормотав что-то про двух мужчин в одной кровати. — Не хочешь — не надо, — проворчал Джон. — Спи в кресле. Оно же такое удобное! С этими словами Джон выключил свет и улегся спать. Через несколько минут послышался шорох, потом Джона не очень вежливо попросили подвинуться. Руи лег спать, не раздеваясь, и явно стараясь занимать как можно меньше места. — Если кто-нибудь узнает… — прошептал он. — Да кто узнает? — Джон усмехнулся. — Разве что Келли расскажет. — Скажи еще что-нибудь… — М? Зачем? — Пытаюсь понять, вернулся ли к тебе голос. Джон в ответ пропел пару строчек из популярной песенки. — Звучит лучше, чем утром, — одобрительно сказал Руи.