Двенадцать дней и одна ночь

Джон сдержал обещание и «отвалил». И в этот раз все было гораздо серьезнее. Джон держался так, будто Руи он едва знал. Это напоминало давние уже времена, когда их совместная работа только начиналась, и Джон чувствовал себя чужим, да и доставалось ему, честно говоря, сильно — и за белую кожу, и за раздолбайство, и за частичное несовпадение с лидером в некоторых вопросах. Тогда они только привыкали друг к другу, и Руи долго не мог побороть желание надавать новому вокалисту по шее — не с целью выгнать, а с тем, чтобы научить уму-разуму. Длился этот период недолго, пару недель или месяц, но Джон прекрасно все помнил и периодически припоминал это Руи и остальным — и в интервью тоже. Сейчас все было почти так же: Джон глядел исподлобья так, словно в любой момент готов был уйти насовсем, — но тогда все только начиналось, а теперь рушилось то, что столько лет строилось. Руи никогда раньше не задумывался об этом, а теперь он думал, что их с Джоном связь была гораздо глубже и при этом тоньше, чем ему всегда казалось. Где тонко, там и рвется. Понять, что именно порвалось и разрушилось, Руи не мог. Какая оса ужалила этого белого долговязого типа? Какого рожна ему надо? А спросишь, опять обзовет идиотом… Руи скрипел зубами, злился на себя и на Джона, но виду не подавал: если Джону охота играть королеву драмы, то пусть, — он, Руи, в этом не участвует. За весь день Джон обмолвился с Руи всего лишь несколькими словами, и Руи рад был бы как-то исправить ситуацию, но чем больше он об этом думал, тем больше злился — злился и тоже молчал. Остальные тоже помалкивали, хотя по бросаемым на него и Джона взглядам он видел, что произошедший раскол всем прекрасно виден, — но никто ничего не говорил, не без оснований опасаясь попасть под перекрестный огонь. Руи было тоскливо. Хотелось подойти к Джону, взять его за плечи, посмотреть ему в глаза и… и сказать что-нибудь… или сделать… Хоть что-нибудь. Но при попытке понять что «что-нибудь» можно сделать, а в голову лезла такая ерунда, что Руи не знал, куда деваться от стыда. Утешало только то обстоятельство, что Джон пел чисто, и потому можно было не начинать лишних разговоров. Под конец репетиции заявился Юдзо и напомнил о вчерашнем приглашении на день рождения к какому-то чуваку. Имя чувака Руи выяснить так и не удалось, но судя по всему это было не столь важно. Юдзо настаивал и божился, что их там ждут и что отказаться никак нельзя. Уговаривать, впрочем, никого и не пришлось. Руи, правда, подумал про себя, что лучше бы, например, выспаться для разнообразия, но отказываться он тоже не хотел. Праздник, как Юдзо и обещал, удался на славу. Местом действия стал недавно открывшийся бар — как Руи понял потом, его хозяин как раз и отмечал свой праздник, — и выпивки было до черта, девицы какие-то тоже были, но халявное пиво в тот день привлекало Руи гораздо больше — чего никак нельзя было сказать о Джоне. Самый высокий из всей толпы веселящихся, да еще и иностранец, да еще и с такой улыбкой, женским вниманием он обделен не был. И куда, спрашивается, девалась вся его хандра? Никаких тебе хмурых взглядов, никакой мрачности. Аж светится, сволочь, от счастья. Кобель. Руи никогда не сетовал на недостаток личной жизни — при том, что главным своим занятием он почитал музыку, она был скорее помехой, — но успехи на этом поприще Джона вызывали у него смутное и неприятное чувство, какое бывает у детей, когда они видят, что кто-то ест шоколад и не спешит их угощать. Большинство этих девиц были не в его вкусе, но… Народу было много, выпивки хватало с лихвой, и веселье шло полным ходом. Руи сидел, пил, молчал и слушал в пол-уха очередную пространную речь Кансея о том, как оно что-то там в очередной раз ненавидит. Напротив него сидел Джон, пьяный, раскрасневшийся, а на его коленях примостилась потасканного вида, но довольно симпатичная девица. Джон лениво обнимал ее за талию и что-то говорил ей, иногда целовал за ухом или в губы. Руи почему-то было противно на это смотреть, но он не отводил взгляда, успевая заметить и довольную физиономию Джона, и то, как его рука пробралась под блузку девицы — спасибо, что пока со спины, и что девица всем своим видом показывает, что ей уже мало поцелуев… Руи все-таки отвернулся, подавив вдруг вспыхнувшее желание попросить дамочку уйти. Он порылся в карманах в поисках сигарет, выудил пачку — та оказалась пустой. Кансей молча подвинул к нему свою. Курить на самом деле уже не хотелось — просто надо было куда-то деть глаза, чтобы не смотреть на любящуюся парочку. Но невозможно же прикуривать вечно. Когда он поднял глаза, Джон уже целовал девицу вполне по-взрослому, а рука девицы находилась у него в штанах. Руи почувствовал, как что-то внутри него разорвалось. Нет, это уже слишком! Руи никогда не отличался высокоморальным образом жизни и ханжой тоже не был, но… Но нельзя же вот так вот же! — Может, в love-отель пойдете? — спросил он у Джона, закуривая вторую сигарету подряд. Джон отвлекся от девицы, посмотрел на Руи потемневшими глазами и ничего не сказал. Руи снова отвернулся, а когда снова поднял взгляд на Джона, обнаружил, что тот ушел вместе с девицей — наверное, решил последовать совету. От этой мысли почему-то стало еще противнее, чем было, когда действо разворачивалось прямо тут. Черт бы его побрал, этого Джона! Все время их знакомства так. Весь этот его выпендреж, манера дрыхнуть на любой горизонтальный поверхности, девицы эти его, лень, дурацкие шутки — бесит все это до жути, а стоит ему смыться, и… И как будто чего-то не хватает. И думаешь: ну, пусть спит, пусть женщины, пусть выпендривается… Руи поглядел на часы. Ночь уже начинала превращаться в утро. К счастью, это было утро выходного дня, но все-таки поспать бы не помешало. Тем более что ему было скучно и тоскливо, и даже бесконечная забавная болтовня Кансея его не развлекала. По счастливому стечению обстоятельств, место праздника было всего в паре кварталов от дома, и Руи решил пройтись пешком — заодно и протрезветь. Неплохо было бы еще перестать думать о Джоне… С кем он сейчас и где, чем занимается… А! Можно подумать, тут что-то неясно! Эта чертова девица впилась в него, как пиявка. Руи бы вот только понять, какого черта он так на нее за это злится. Она ему даже не нравится. А Джону нравится? Такая вульгарная, пошлая? Неужели действительно нравится? Он что, настолько неразборчив? Или так упился? За такими мыслями Руи даже не заметил, что оказался около дома, где жил Джон. Свет в его окнах не горел. Руи остановился. Сел на ступеньки и закурил. Он даже не заметил, как на него упала длинная тень. — Что ты тут делаешь? — спросил Джон.