Мафия под прикрытием

      Влад никогда не мог похвастаться тем, что очень хорошо, крепко спит и всегда высыпается. Скорей уж наоборот — завалившись в кровать часов в одиннадцать вечера, или, того хуже, ещё раньше, он вполне мог беспокойно ворочаться до четырёх утра, потом только уснуть и встать в восемь совершенно разбитым, чувствуя себя так, будто всю ночь провёл на ногах без единой возможности присесть. А уж если кто-то случайно будил парня, например, звонил на мобильный или, как любил одно время делать папа, хватал за плечо и начинал с силой трясти, невыспавшийся и из-за этого злой, как чёрт, Влад мигом взрывался и начинал истерику со швырянием в возмутителя спокойствия разных предметов. Когда он был помладше, Андрей именно так поднимал его в школу, подкрадывался тихонько и с силой встряхивал сына, но после того, как разок во время такого действия пятнадцатилетний Влад разъярился и с громкими матюками швырнул в него оставленную на столе книгу, угодив точно в глаз, и отец, получивший в результате здоровенный фиолетовый «фонарь» вокруг зрительного органа, с опозданием сообразил, что парнишка в моменты ярости может быть опасен, грубые пробуждения с его стороны прекратились. Андрей стал просто напоминать парню завести будильник, свои нервы и здоровье были ему куда дороже.       Хорошо хоть сейчас необходимость вставать в восемь утра отпала, можно было спать столько, сколько захочется, ведь у парня из дел-то теперь — поход по магазинам, к стилисту, в фитнес-клуб, изредка какая-нибудь тусовка, на которую непременно следовало явиться с отцом, и всё. Но Влад, естественно, поутру ни о чём этом не помнил, обычно сам просыпался в районе десяти и судорожно хватался за блокнот, уверяясь, что не проспал ничего важного, после чего облегчённо выдыхал и валился обратно в подушки.       Сегодня утро не заладилось с самого начала. Парня разбудил настойчивый звонок мобильного, оставленного в брошенной в прихожей сумке. Его отдалённая мелодия всё же донеслась до Влада; громко запыхтев, как рассерженный ёж, парень повернулся на живот и сунул голову под подушку. Но музыка ухитрялась и сюда долетать. Влад со стоном раскрыл глаза, увидел незнакомую спальню с белыми узорчатыми, словно сахарными, обоями и запылённой мебелью, подскочил и на мгновение прижался к стене, глазами злобного, загнанного в угол зверя оглядывая обстановку. Трясущаяся рука уже на автомате потянулась к блокноту. Влад быстро перелистал странички и на последней увидел пометки:       07.10.2009 — День рождения папы, ресторан.       08.10.2009 Квартира мамы. Подать объявление в интернет о найме домработницы.       Влад облегчённо выдохнул, поняв, что находится в безопасности, убрал блокнот, выбрался из-под одеяла и отправился искать мобильный. Вытащил его из сумки, и, не посмотрев на определитель, поднёс трубку к уху.       — Кого хрен принёс в такую рань? — рявкнул он.       — Неужели проснулся, — раздался с той стороны провода раздражённый голос отца. — Ничего себе рань. На часы давно смотрел, Всеволод? Обед скоро.       — Мне срать, что обед скоро, сколько хочу, столько и сплю, — выплюнул Влад и потёр рукой лоб. — Тем более, помнится, это по твоей, папа, милости я спать лёг часа в три ночи.       — Ну понятно, опять не с той ноги встал. Впрочем, у тебя по-другому не бывает, — Андрей тяжело вздохнул. — И не матерись, бога ради, по ушам бьёт. Где ты только слов таких набрался?       — Твоя школа, — хмыкнул Влад, вернувшись в спальню и присев на край кровати. — Пап, чего случилось?       — Пока ничего, слава богу. Просто я забеспокоился, когда не нашёл тебя в квартире. Я понял, что ты ещё с половины торжества свинтил, разозлился даже, а домой приехал — бац, тебя нет, — протянул отец.       Влад на мгновение задумался. Папа опять показал, как ему наплевать на сына — вспомнил о нём, лишь приехав домой и не обнаружив парня сладко сопящим в своей кровати. А что там вообще случилось вчера в ресторане? Почему Всеволод и правда не домой поехал, а сюда, в мамину квартиру? Он опять потянулся за книжкой, пошуршал листочками и зло сказал:       — Меня просто халдей косорукий водой окатил. Я так обозлился, что сбежал и велел таксисту отвезти меня по первому адресу, который попался на глаза в блокноте…       — Так, и что же это за адрес оказался? Надеюсь, не какого-нибудь борделя. Мне не хотелось бы сейчас услышать, что ты там натрахался до звона в ушах с местными красотками и теперь дрыхнешь, забыв обо всём.       — Ты за кого меня принимаешь?! — взвыл Влад. Андрей задел его гордость. Как только может родной отец делать такое отвратительное предположение? — Я, и с какими-то дорожными блядями в борделе?! Фу, мерзость какая!       — Не матерись, — устало повторил Андрей.       — Если сам грешишь чем-то подобным, не хер и меня под свою гребёнку ровнять! — завизжал Влад, трясясь и свирепо поводя сверкающими глазами, как бешеная собака. — Я даже щипцами не притронусь к какой-нибудь шлюхе!       — Всеволод, ты можешь хоть раз не орать как резаная свинья и говорить спокойно? — рявкнул Андрей. — Чего ты взбесился?       — А как мне реагировать на твоё предположение о том, что я трахался с какими-то там дорожными шлюхами?! — Влад треснул кулаком по одеялу. — Ты прекрасно знаешь, что я слишком брезглив, и вообще, меня сейчас девки волнуют меньше всего, без них проблем навалом!       — Я всего лишь предположил, не утверждал же, — Андрей укоризненно цокнул языком. — Знаешь, что я тебе скажу? По-моему, зря ты бросил успокоительные пить. Совсем уже своим гневом не управляешь. Сделай одолжение, успокойся. Я готов даже помолчать, пока ты не утихнешь и не будешь способен нормально воспринимать мои слова. Ну?       Влад только громко пыхтел, пытаясь прийти в себя. Его глаза постепенно потеряли лихорадочный блеск и опять стали мёртвыми и пустыми. Дыхание выровнялось. Приступ истерики пронёсся совсем близко, но почти не задел его. Видимо, ресурсы ещё после вчерашнего бешенства не восстановились.       — Успокоился? — раздалось из трубки.       — Ты задел мою гордость… — обиженно протянул парень, морщась и потирая пальцами висок — голова от собственных воплей разболелась. — Не смей больше делать таких предположений, никогда, слышишь?       — Какая тебе разница? Всё равно через пару часов уже об этом забудешь, — Андрей вздохнул. — Мой отцовский тебе совет — попей успокоительные. Я знаю, что ты почти никогда меня не слушаешь, но это всё же лучше прими к сведению, поверь, легче станет, тебе ведь и самому паршиво от этих истерик, верно? Так где ты сейчас?       Влад огляделся по сторонам и прикрыл глаза.       — По-моему, в маминой квартире. Помнишь, ты мне рассказывал?       — Помню. Понять только не могу, какого чёрта тебя понесло в эту глушь.       — Я же тебе сказал… Меня так эта хрень с пролитой водой выбесила, что я велел таксисту увезти меня куда угодно, только подальше от ресторана… Но он настаивал, и мне пришлось назвать первый попавшийся адрес. Ну, так, по крайней мере, в блокноте записано, сам я, как ты понимаешь, ни фига не помню, — Влад подобрал под себя ноги, покачиваясь из стороны в сторону, как маятник. Привычка, оставшаяся у него с детства — в минуты особого напряжения маленький Сева принимал такую же позу и качался, стараясь успокоить себя, абстрагироваться от того, что раздражало или пугало.       — Точно пей успокоительные. Взрываться из-за пролитой на одежду воды — это перебор даже для тебя, — пробормотал Андрей.       — Ну конечно. Мне рубашку испортили, да ещё какой-то официант косорукий, а я должен был утереться и промолчать? — зло ответил Влад. — Маленькое уточнение: это был «Спрайт», он капец какой липкий, на рукаве теперь жёлтое пятно от него останется.       — Да забудь ты эту рубашку дурацкую, десять таких завтра купишь. Нашёл проблему, — фыркнул Андрей. — Значит, ты в квартире Ирины? А домой возвращаться собираешься?       — Да, конечно. Только, пап… Я хочу нанять кого-нибудь прибраться здесь, — Влад прикусил губу. — Мало ли, вдруг мне захочется побыть одному, эта квартира в таком случае самый лучший вариант убежища…       — А там что, грязь такая? — искренне изумился отец. — Вроде я кого-то посылал туда убираться, когда Ира умерла…       Влад быстро полистал странички, открыв самое начало блокнота.       — Пап, — равнодушно протянул он, — мама четырнадцать лет назад умерла. Я так понимаю, в квартиру никто не заходил столько же времени…«Грязь такая» — слишком мягко сказано. Пылища слоем сантиметров десять, кое-где паутина на стенах, кровать жутко неудобная… Я половину ночи уснуть не мог, чихал, как ненормальный, боялся уже, что вот-вот мозги через нос вылетят.       — Пыль ты и сам вытереть способен, не безрукий, — отрезал Андрей.       — Издеваешься? — зашипел Влад, опять начавший закипать. — Это работа прислуги!       — Ну что за изнеженное существо. Я в твоём возрасте в таком дерьме копошился, что сейчас даже и представить себе трудно, а ты пыль вытереть не можешь. Вырастил, блин, нежную фиалку себе на голову, — Андрей издал стон изнурённого страдальца. — Ладно, хочется тебе, чтобы по квартире чужой кто-то шастал — нанимай, только смотри внимательно, как бы не стырили чего.       — Думаешь, я в курсе, что тут есть? Я и о существовании квартиры вспомнил только вечером, когда приехал сюда. До этого и думать о ней забыл…       — Хочешь, я пришлю кого-нибудь? Могу позвонить в хорошее агентство, туда же, где всю нашу прислугу нанимал.       — Нет… — вяло отказался Влад. — Я сам с этим разберусь.       — Ну, как хочешь. Квартира ведь твоя, вот и решай, как быть, — из трубки донеслись хлюпающие звуки, Андрей, похоже, сидел у себя в кабинете и прихлёбывал свой любимый чернющий кофе, от одного запаха которого у Влада обычно голова кружиться начинала. Пах-то напиток приятно, очень даже, как считали бы многие люди, натуральный кофе и не может иначе, но парень его на дух не переносил, мигом зубы от горечи сводило. Влад вообще не любил кофе, предпочитая зелёный чай без сахара. Он даже не пил цитрамон во время мигрени, потому как организм не очень хорошо реагировал на кофеин, голова от этого, как правило, начинала болеть ещё сильней. — Кстати, как ты собирался искать эту домработницу?       — В Интернет объявление написать, — пожал плечами Влад. — А что, собственно?       — Не скажу, что это самый лучший вариант, Всеволод. Рискуешь на ворьё какое-нибудь нарваться. Может, мне всё-таки лучше позвонить в агентство? Поверь, там и специалисты выше классом будут, и всё-таки проверенные люди…       — Пап, сказал же, сам разберусь, — вспыхнул Влад.       — И долго ты ещё планируешь страдать комплексом пятилетних детей «я сам»? — язвительно спросил Андрей. — Ты не думаешь, что отец жизнь прожил, и ему виднее, как лучше поступить?       — Ага, а мне потом придётся расплачиваться за эту твою помощь по высокой цене, — фыркнул Влад. — Знаем, плавали. И вообще, чего это ты сегодня такой дружелюбный? Даже не наорёшь на меня, не назовёшь «маленьким придурком» или «выродком» ни разу?       — Ты что, помнишь? — Андрей закашлялся, в ту же секунду из трубки раздался громкий звон, такой издаёт разбивающаяся посуда. Влад ухмыльнулся. Ну надо же, так удивился, что сын помнит какие-то детали общения с ним, что аж чашку со своим кофе мерзким уронил. Так ему и надо, а то привык, что всё с рук сходит, потому что Влад мигом забывает все оскорбления.       — Ты же знаешь, что болезнь у меня странно течёт, что-то я могу через пять минут забыть, а что-то только на следующий день, — издевательски отозвался парень, ероша рукой и так встрёпанные, торчащие в разные стороны русые волосы. В голубых глазах возникла садистская искорка. Отец, похоже, не понимает, что у сына есть его гены, и если Влад захочет, он запросто покажет свои острые зубы.       — Она у тебя по своей природе странная. И делает тебя сумасшедшим, — раздражённо проговорил Андрей. — Упрямство до добра не доводит. Ты и тогда, с этим фотоаппаратом дурацким, упёрся, как баран!       — Фотоаппарат не тронь, — окрысился Влад. — Я тебе уже говорил, что не перейду на цифровой, никогда! И мне по фигу, что тебя раздражают звуки, которые он издаёт!       — Эгоист чёртов.       — Я в курсе, что я эгоист, не хер мне об этом напоминать каждый раз, — ядовито протянул Влад. — И, право, боюсь тебя удивить — совершенно не страдаю от данного факта. Наоборот, я им наслаждаюсь. А знаешь, как круто — думать только о себе и совершенно не беспокоиться о других людях?       Андрей примолк. Из трубки доносилось лишь громкое сопение.       — Слышу себя, — протянул он наконец дрогнувшим голосом. — Как ты там сказал — моя школа?       — Что я сказал? — растерянно переспросил Влад, хлопая опять ставшими пустыми глазами.       Отец чертыхнулся сквозь зубы. Пожалуйста, получите и распишитесь. Он уже забыл начало разговора.       — Неважно. Так когда ты домой приедешь?       Влад опять потянулся к блокноту и перевернул странички на последнюю.       — А… Напишу объявление и вернусь. Если никто не откликнется прямо сразу, конечно.       — Размечтался, прямо сразу ему откликнутся. Хорошо, если откликнутся вообще, — презрительно фыркнул отец. — Знаешь, какие сейчас люди пошли? Ещё выбирать придирчиво будут, к какому из работодателей пойти.       — Посмотрим… Ладно, пап, пойду писать объяву. Позвоню, как соберусь выезжать, — Влад быстро свернул разговор и, попрощавшись с отцом, привалился к стене, открывая браузер на телефоне и набирая в поисковой строке интересующий его запрос. Следовало ещё придумать, что именно написать в этом объявлении, чтобы желающий подработать таким образом нашёлся как можно быстрее. Неизвестно ведь, когда в следующий раз эта квартира понадобится. Вдруг стукнет в голову в ближайшее время сюда приехать, внезапно, как вчера, например… И что, опять спать в этой пылищи?       Спустя час объявление было готово. Влад весь взмок, пока набивал его. Набирать большие тексты парень предпочитал на ноутбуке, он вообще терпеть не мог пользоваться своим мобильником для каких-то иных целей, кроме как звонить с него или принимать звонки. Фотографировал он своим неизменным полароидом, книги читал в бумажном варианте, а музыку, если вдруг пробивало желание, что было редкостью, слушал через дисковый плеер, принадлежавший в своё время ещё его матери. Лет до семнадцати Влад вообще категорически отказывался от телефона, который пытался впарить ему отец, взрывной подросток мигом впадал в буйство и топал ногами, крича: «Не желаю чувствовать себя псиной на коротком поводке, который в любой момент могут дёрнуть!» С огромным трудом Андрей уговорил его купить мобильный, увещевая парня, что ему и самому будет лучше — если он, например, заблудится, что, учитывая его плохую ориентацию в пространстве, будет совсем неудивительно, то сможет позвонить отцу или, на крайний случай, шофёру, чтобы его забрали. Влад с кислым видом покорился и получил трубку, которую вообще старался лишний раз в руки не брать. А не далее как месяц назад, за неделю до восемнадцатилетия сына, Андрей уехал по каким-то своим делам в Штаты, и в день икс торжественно положил парню на подушку маленькую коробочку с надписью «iPhone 3GS», в которой лежал новый и жутко дорогой телефон. Он к тому времени и в России поступил в продажу, но Андрей предпочёл привезти техническую новинку с её родины, по непонятной причине считая, что она лучше той, что продаётся в его стране. Глупо, учитывая, что во все страны поступают, по сути, одни и те же мобильники. Отец надеялся таким образом примирить упёртого парня со средством связи, через которое человека можно достать почти где угодно. Влад вежливо поблагодарил папеньку, но долго не притрагивался к чуду техники, а потом всё-таки взял его в руки и внезапно залип — ещё бы, мобильник, на котором надо пальцами тыкать не в кнопочки, а прямо в большущий экран, и он реагирует на эти прикосновения, это же что-то невероятное. Однако парень всё равно мало им пользовался для каких-то посторонних целей. А вот сейчас техническая новинка со здоровенным экраном пригодилась — ноутбука-то под рукой нет, а объявление набрать хотелось прямо в данный момент, чтобы как можно быстрее договориться с кем-то и привести эту берлогу в порядок.       Держа телефон в руке, Влад сделал соответствующую пометку в блокноте и отправился в ванную, умываться. Пустил в раковину тёплую воду и принялся плескать ей себе в лицо, протирая кулаками глаза. Встряхнув головой, он медленно поднял взгляд на своё отражение в замызганном зеркале. Ну, всё как обычно — белки глаз красные, как у наркомана или человека, который не спал уже лет десять подряд, под ними не очень яркие, но заметные сероватые синяки, волосы без должной укладки торчат в разные стороны, будто их током шарахнуло, и вовсе не кажутся такими гладкими и красивыми. Недаром всё же говорят маленьким девочкам, что не следует завидовать неземной красоте супермоделей из журналов, всё их великолепие достигается армией стилистов, гримёров и специалистов по обработке фотографий. И Влад сейчас это видел на собственном примере. Без своего обычного стиля, глухой, застёгнутой на все пуговицы рубашки — Всеволод почти не принимал других разновидностей верхней одежды, только рубашки, либо обычные, шёлковые или шифоновые, либо клетчатые, либо джинсовые, лишь иногда, если становилось очень уж жарко, мог, скрипя зубами, надеть футболку — галстука, зауженных брюк и укладки он вовсе не казался напыщенным ребёнком богатого папочки. Обычный бледный парнишка со встрёпанными волосами, ничем особо не примечательный, увидишь такого на улице — даже взгляда на нём не задержишь. Влад показал своему отражению язык и сдвинул брови. Устрашающе не получилось, это было больше похоже на мокрого несчастного щенка, который скалит зубки в надежде казаться большим и страшным. И всем с этого только смешно. Всем, кроме него самого.       С тяжёлым вздохом Влад вернулся в комнату, вытащил из сумки маленькую расчёску, которую всегда носил с собой, и принялся водить ей по волосам. Следовало хоть попытаться немножко привести себя в порядок. Сегодня нет необходимости тащиться к стилисту, можно выглядеть обычно, всё равно папе его «красота» до лампочки. Внезапно зазвонивший в кармане телефон испугал его чуть не до обморока; юноша подскочил на кресле, в которое присел, чертыхнулся сквозь зубы и вытащил воющую трубку. Номер, высветившийся на экране, ни о чём ему не сказал. С другой стороны, Влад и в знакомых номерах не ориентировался без записной книжки, его мозг не был способен удержать столь сложную информацию, как различные комбинации цифр. Парень передёрнул плечами, провёл пальцем по экрану вправо и поднёс его к уху.       — Да, алло…       — Здравствуйте, — послышался в ухе мягкий, словно бархатный, красиво окрашенный баритон. Почему-то у Влада мигом создалось впечатление, что на том конце провода находится роскошный мачо, объект мечтаний почти всех объектов женского пола. А впрочем, с таким голосом даже и внешность не особо-то и важна, будет влюблять уже своей этой интонацией. — Я по объявлению. Вы помощника по хозяйству искали?       Влад чуть не уронил телефон. Меньше всего он ожидал услышать мужской голос, произносящий такую фразу. Он привык, что те, кто убирается в помещении — обычно тихие молчаливые женщины, которые лишнего слова не проронят, приберутся, получат свою плату и испарятся.       — Да, — густо сглотнув, сообщил Всеволод. — А что, вы хотите предложить свою кандидатуру?       Прозвучало, наверное, не сильно вежливо, но Влад не знал, как следует разговаривать с совершенно незнакомым ему человеком. Хоть он и забывал почти всех тех, с кем не общался на постоянной основе или не виделся какое-то время, стоило им лишь представиться и вкратце рассказать, как они ранее общались с парнем, и всё, Влад уже не чувствовал себя таким зажатым в разговоре с ними. Сейчас же он беседовал с человеком, которого никогда не знал. И от этого становилось немного не по себе.       — Да, а зачем же ещё, по-вашему, я звоню? — неожиданно развеселился собеседник. — Условия, которые вы написали в объявлении, меня устраивают.       — Вы умеете убирать квартиру? — Влад закашлялся. — Серьёзно?       — А что, собственно, вас так удивило? — изумлённо спросил незнакомец. — Я и готовить могу, но за отдельную плату, разумеется.       — Простите. Просто немного странно об этом слышать от представителя мужского пола… — Влад сумел взять себя в руки, поборов удивление.       — Ничего страшного, я уже привык. Некоторые и пожёстче, чем вы, реагируют. Так как насчёт обговорить всё поподробней?       — Я только за… Когда вам будет удобно подъехать?       — В любое время после трёх часов дня. Я без работы сижу, и в её предвкушении готов хоть ночью на самый край света поехать, — он вдруг тихонько засмеялся. — Адрес мне только скажите, и примерное время, когда вам самому будет удобно.       Влад схватил блокнот, полистал странички и как можно твёрже ответил:       — Сегодня, часов в пять вечера, сможете приехать?       — Да, вполне. Скажите только, куда, — повторил голос.       Парень продиктовал адрес квартиры и, услышав утвердительный ответ, что потенциальный помощник по хозяйству будет ровно в семнадцать ноль-ноль, напоследок спросил:       — Извините, у меня последний вопрос. А как я могу к вам обращаться?       Собеседник опять весело рассмеялся.       — Дмитрий. Можно без отчества, я не настолько старый, чтобы требовать формального обращения от работодателя.       Влад лишь передёрнул плечами и занёс имя в книжку. Без отчества — так без отчества, ему же легче, меньше запоминать придётся.

***

      Парень оказался точен, как часы — ровно в пять вечера раздался громкий звонок в дверь. Влад, успевший съездить домой, переодеться и немного привести себя в порядок, оторвался от рассматривания сделанных за вчерашний день фотографий, аккуратно разложенных сейчас на столе, и отправился в прихожую. Предусмотрительно посмотрел в «глазок» и на мгновение растерялся. В целях вечной экономии электричества на лестничной площадке был отключён свет, и парень мог видеть только силуэт, больше похожий на девичий; тоненькая длинноволосая фигурка, замотанная, похоже, в кожаную куртку, модную вещь, но слишком холодную для пасмурного октября. Решив, что ошибся, потенциальный помощник опаздывает, а в дверь сейчас звонит перепутавшая номер квартиры девушка, Влад открыл дверь и попятился.       — Добрый вечер, — услышал он всё тот же глубокий баритон. Из темноты выступил хрупкий молодой человек на вид лет двадцати, одетый в пресловутую чёрную кожаную куртку, узкие голубые джинсы и ботильоны. Шею его обматывал огромный клетчатый шарф из мягкой шерсти; он прочно укрывал нижнюю часть лица и шею.       — Вы Дмитрий? — спросил ошарашенный Влад, меньше всего ожидавший, что обладатель низкого хрипловатого голоса окажется щуплым парнишкой, который, судя по виду, ненамного старше самого Всеволода.       — Да, — кивнул тот и слегка округлил необычные, миндалевидной формы зелёные глаза. Взглядом он ощупывал Влада, поправляя тонкой бледной рукой длинные белокурые волосы. И парень уже видел в глазах удивление. Похоже, Дмитрий удивлён не меньше его самого, не готовился к тому, что увидит мрачного парня с мёртвыми глазами. Наверное, представлял Влада таким замученным жизнью сорокалетним холостяком, который окончательно разочаровался в своём существовании, погряз в бытовых хлопотах и решил нанять помощника, чтобы, во-первых, квартиру в порядок привести, а во-вторых — чтобы хоть кто-то был рядом, чтобы не было так грустно и одиноко.       Первое впечатление оказалось ошибочно для обоих.       — Входите, — Влад посторонился, пропуская его в прихожую. Дмитрий тихонько проскользнул внутрь и завертел головой, хлопая длинными ресницами. — Извините за беспорядок. Наверное, вам не приходилось ещё такие замызганные квартиры видеть…       — Да вы знаете, нет… Бывало и хуже, — весело прочирикал паренёк и повернулся к Владу, сверкнув глазами. — Тем более, будь в квартире полный порядок — вы бы и не стали нанимать уборщика, правда?       Он засмеялся, явно надеясь, что Влад тоже улыбнётся, но лицо парня оставалось непроницаемым, как маска. Влад не умел улыбаться. Он просто не знал, как это делается. Дмитрий смущённо кашлянул и принялся разматывать толстый шарф. Его лицо показалось полностью: белая, как элитный фарфор, кожа, гладкая и красивая, без единой царапинки или родимого пятна, высокие острые скулы, такие, что казалось, только дотронься до них — и палец обрежешь; вздёрнутый нос, чем-то напоминающий клювик маленькой птички, полные губы, высокий лоб, почти незаметные брови и светлые ресницы. При этом волосы явно крашеные — если приглядеться, можно увидеть начавшие отрастать тёмные корни. Влад невольно подумал, что интересный у этого парня типаж: волосы свои тёмные, а брови, ресницы и глаза светлые. Из особых примет, которые можно было бы посчитать некрасивыми, только широкий белый шрам на нижней губе — похоже, красавчик обо что-то рассёк её, и происшествие оставило ему на память не слишком приятную глазу деталь. А Владу нравились люди, у которых были такие вот шрамы, напоминавшие о какой-либо ситуации; это всегда давало такой простор для размышлений, позволяло отвлечься от чепухи, которую несли эти люди, и заставляло думать о том, каким же образом могла быть получена такая вот отметина.       Не смущаясь пристального взгляда Влада, парень снял куртку, осторожно пристроил её на вешалке и присел на маленькую скамеечку, стягивая ботильоны.       — Да можете не снимать обувь, всё равно грязища такая, — Влад привалился к дверному косяку, складывая руки под грудью.       — Ну нет. Не приучен к такому, — спокойно, но весьма конкретно отрезал Дмитрий и встал, уперев ладони в поясницу. Его глаза на мгновение прищурились. — Только есть одна деталь. Вы-то моё имя знаете, а вот как мне к вам обращаться — для меня тайна. Не посвятите меня в неё?       Влад вздрогнул. А ведь правда, он даже не представился.       — Влад, — угрюмо сообщил он и отвёл в сторону глаза. Забыл о необходимости сказать полное имя.       — А по батюшке? — Дмитрий наклонил набок голову.       — Андреевич, — парень машинально назвал своё отчество.       Дмитрий отступил на шаг назад, похлопывая себя по щеке подушечками пальцев.       — Так… Значит, Владислав Андреевич, — медленно повторил он. — Надо будет запомнить… А ещё лучше записать.       — Не Владислав, — Влад сдвинул брови. Ну вот, ещё один, попавший в вечную яму. И вот почему, услышав сокращение «Влад», все сразу соотносят его с именем «Владислав»? Хотя, если подумать, не очень-то логично так сокращать «Всеволод», куда больше бы подходило «Сева». Когда-то, как рассказывал Андрей, он тоже называл сына Севой, но потом решил, что «Влад» будет звучать куда красивее, и стал обращаться к ребёнку так. И Влад привык, откликаясь только на такое сокращение. — Всеволод.       — Бога ради, простите, — Дмитрий побледнел и обхватил себя руками за плечи. Его явно испугало, как переменился каменно-спокойный парень, услышав неправильное полное имя.       Влад шумно вздохнул, стараясь успокоиться. В конце концов, Дмитрий ни в чём не виноват, парню следовало сразу сказать своё полное имя. Кто ж знал, что память именно в этот момент его подведёт.       — Ничего. Я сам виноват, не сказал своё полное имя, а сокращение «Влад» все автоматически соотносят с «Владиславом».       — Я запомню, — Дмитрий блеснул глазами и огляделся по сторонам. — Так я могу приступать к работе?       — Вот так, сразу? — Влад вскинул брови. — Даже не хотите условия поточнее обговорить?       — А что поточнее обговаривать? — парень растерянно захлопал длинными ресницами. — Как я понял, вам от меня нужна лишь уборка квартиры, без готовки?       — Да. И, скорее всего, не на постоянной основе, а в единичном случае. Я в этой квартире не живу, просто хочу привести её в порядок, чтобы, если что, она была в боевой готовности, — кивнул Влад.       — Понимаю. Оно и видно, что здесь не живут, — Дмитрий упёр руки в поясницу.       Влад вздохнул и решил, что следует сразу предупредить его о собственной пропадающей памяти. Прислуга в доме отца уже давно к этому привыкла и потому не дёргалась, когда Влад, встретив её утром в коридоре, щурил глаза и с подозрением спрашивал: «А вы кто? Что здесь делаете?» А этот и перепугаться может.       — Что ж, в таком случае, если вас мои требования устраивают, хочу сразу кое о чём вам сообщить, — Дмитрий опять выжидательно уставился на парня. — Вы это… Не пугайтесь, если я буду каждые полчаса удивляться, кто вы такой и что делаете в моей квартире. Просто спокойно говорите своё имя и что я нанял вас для уборки, ладно?       — Ну… Ладно, — слегка удивлённо ответил Дмитрий. — А что, такая ситуация имеет место быть?       — Да. У меня проблемы с памятью, я постоянно всё и вся забываю, когда спустя несколько часов, а когда через пять минут. Просто говорю, чтобы вы не пугались, это нормально, — Влад приложил пальцы к виску, слегка прищурившись.       Дмитрий покосился на блокнот и маленький карандаш, которые парень держал в руке. Понятно теперь, откуда эти мёртвые глаза. Куда им быть живыми, если в голове в прямом смысле ветер гуляет?       — Альцгеймер? — сочувственно спросил паренёк.       — Что? — не понял Влад.       — Ну, у вас болезнь Альцгеймера? То, что вы сейчас описали, очень на неё похоже. Странно только, я думал, что она обычно у пожилых людей бывает, а вы вроде не старый ещё, далеко до пенсии, — серьёзно ответил Дмитрий.       — А, вы об этом. Нет, не Альц… — Влад запнулся и закатил глаза, мучительно вспоминая сложное название. Но оно не закрепилось в голове. — В общем, не то, что вы сказали. Фиксационная амнезия.       Влад сказал это нехотя, в нём боролись желание сделать так, чтобы этот парнишка не посчитал его сумасшедшим, и воспитание отца, вбившего в парня установку никому не говорить о болячке. Но ведь Дмитрий не входит в те высшие круги, где вращается Андрей, он даже не знает, кто Влад такой, следовательно, на него этот указ не распространяется. И парень успокоился.       — Не слышал даже о таком никогда… Впрочем, не важно, не буду лезть в душу, — Дмитрий сцепил руки в замок за спиной. — Я приму к сведению ваше предупреждение.       — Благодарю, — почти с облегчением сказал Влад. И вдруг вспомнил о самом важном — документы. Отец ведь утром говорил не впускать в квартиру абы кого, нужно хоть мельком глянуть на данные этого человека, мало ли что. — Извините, а могу я увидеть ваш паспорт?       — Да, разумеется… Простите, забыл.       Дмитрий повернулся к вешалке, достал из кармана куртки тоненькую бордовую книжечку и с готовностью протянул её парню. Всеволод раскрыл документ и стал листать странички. Так, вот штамп о московской прописке, и, что самое интересное, прописан он совсем рядом, на том же Проспекте Мира — о том, что эта улица очень длинная, и её название отнюдь не означает, что парень живёт прямо совсем уж близко, Влад, естественно, не помнил — уже радует. Дойдя до главной странички, Влад уставился на фотографию. С маленького снимка на него смотрело лицо мальчика-подростка. Гладко причёсанные, кажущиеся чёрными волосы, слегка шишковатый лоб, аккуратный вздёрнутый нос, довольно узкий разрез тёмных глаз и крупный рот. Меньше всего парнишка, запечатлённый на фотке, напоминал собой Дмитрия. Лишь шрам на губе и разрез глаз говорили о том, что это тот же человек, просто снятый довольно давно, он похудел, волосы покрасил, сделал другую причёску. Ничего удивительного. Влад порой и себя на фотографии в паспорте не узнавал, качество этих фоток, как правило, ужасное, да ещё они чёрно-белые, что добавляет жути. И имя. Дмитрий Олегович Берг. Влада укусил какой-то червячок сомнения, фамилия более чем необычная для жителя средней полосы России, но он лишь нахмурился и мотнул головой, решив не придавать этому особого значения. В конце концов, какая ему разница? Главное, что на фальшивку, отпечатанную на принтере, паспорт не был похож, Влад знал, как выглядит поддельный документ, даже держал его в руках и фотографировал.       Всеволод вытащил из кармана рубашки блокнот с карандашом, переписал на всякий случай данные, вернул парню документ и равнодушно бросил:       — Можете приступать к работе.       Дмитрий развил бешеную деятельность. Парень даже моргнуть не успел, как он пошарил по всем пустующим шкафам, нашёл кучу тряпок, резиновые перчатки и жутко старый пылесос, который по возрасту на вид был ровесником Влада, если не старше его. И по нему за версту было видно, что сделан в России, так и веяло пластиком низкого качества. Парень даже удивился, как отец, с такой брезгливостью относящийся к дешёвым вещам, особенно местного производства — не далее как вчера вечером Влад стал свидетелем неприятной, но вполне обычной сцены, когда отец послал горничную в ближайший магазин за новым стационарным телефоном, на замену тому, что стоял у мужчины в кабинете и за пару часов до этого сломался, а когда девушка, запыхаясь, притащила ему коробку с надписью «Rolsen», Андрей устроил дикий скандал, едва не уволив глуповатую прислугу, решившую сэкономить, и напоследок запустил в неё этой самой коробкой, чудом промахнувшись и не травмировав без того перепуганную девчонку — мог позволить любимой жене убирать квартиру таким допотопным аппаратом. Да Андрей вышвырнул бы его с балкона, лишь увидев. Только если это не остатки маминой ещё прошлой, допапиной жизни.       — Откуда у вас сей раритет? — изумлённо спросил Дмитрий, с грохотом вытащив старинное чудо техники на середину коридора и уперев палец в подбородок. — Таких пылесосов уж лет пятнадцать не выпускают.       — Ему, наверное, столько и есть, если не больше… — пробормотал Влад и с опаской покосился на исцарапанный, кое-где обломанный, похожий на пластиковый бочонок с проводом и ручкой корпус отвратного зеленовато-голубого кислотного цвета. — Он рабочий вообще?       — Не знаю, сейчас и проверим.       Дмитрий с кряхтением размотал толстый провод, дотянул его до розеток, вделанных в стену в коридоре, и включил. Аппарат мирно загудел. Влад приоткрыл рот. Надо же, живой. Впрочем, чего удивляться — его фотоаппарат, наверное, не намного моложе этого чуда техники, а пашет исправно, лучше нового.       — Так. Ну, надеюсь, хоть часть пыли он в себя втянуть сможет. Хотя вытряхивать, наверное, каждые пять минут придётся.       Дмитрий рассмеялся, его явно не испугала такая перспектива. Он натянул на тонкие руки резиновые перчатки, схватил одной рукой тряпку, другой трубку от пылесоса, и с жаром взялся за дело. У Влада от него уже спустя пять минут в глазах зарябило; парнишка мухой летал по квартире, жонглируя влажными кусками ткани и с огромной скоростью двигая пылесос. Уже спустя полчаса мебель опять стала рыжей и блестящей. Ковёр на полу оказался светло-бежевым, а не грязно-серым, как думал Влад. Полированный паркет, едва с него смыли пыль, стал выглядеть так, будто его только-только положили. Через вымытые окна в помещения стало проникать куда больше света, даже на стёклах оказался толстый слой грязи. Всеволод только глазами хлопал и даже сделал себе пометку в блокноте, что надо намекнуть папе, как следует заставлять горничных убирать: вот так же, чтобы они рукой стены и мебель тёрли, а ногами пылесос пинали. Если парень не забудет, конечно же.       Влад машинально перебирал толстую стопочку фотографий, стараясь отвлечься от гула пылесоса. Он уже не помнил в деталях, что именно происходило, не понимал, что за люди запечатлены на маленьких карточках. Немножко помнил только Риту; почему-то в память врезалось её ярко-голубое платье и цветочный запах духов, который её сопровождал. Одновременно он пытался сосредоточиться на мыслях об этом парне, явившемся к нему. Влад не мог считать себя твёрдо уверенным в том, что хорошо разбирается в людях, ведь он почти со всеми каждый раз знакомился заново, но почему-то сейчас думалось, что он родом далеко не из тех низов общества, которые так цепляются за подработку уборщиками. А с другой стороны — явно и не из высот. Речь интеллигентная, сам весь такой чистенький, ухоженный, хотя и очень худой, но при этом тряпкой орудует так, будто уже родился с ней в руке. Интересный человек этот… Как его там? Поняв, что память начинает стремительно сбегать в небытие, Влад вздрогнул и потянулся к блокноту. А, ну да — Дмитрий.       — Можно задать вам вопрос? — поинтересовался он, когда Дмитрий спустя час отключил наконец пылесос, с ручкой которого носился по квартире, и уставился на парня, опустив руку, в которой держал мокрый лоскут ткани, сдувая с носа растрепавшиеся волосы. Он весь раскраснелся, бледные запавшие щёки пламенели розовым огнём, и от этого Дмитрий казался Владу ещё более симпатичным, чем с начала. Совсем как девочка. — А чем вы занимаетесь? Вы ведь не работаете таким образом на постоянной основе, верно?       — А вы догадливый. И любопытный, — тот усмехнулся краешком рта.       — Если не хотите, не отвечайте, — Влад насупился. — Не настаиваю.       — Да нет, почему же. Как будто это секрет уж такой. Я учусь, на стипендию нормально не прожить, вот и приходится подрабатывать.       — Странный вы, однако, вариант подработки выбрали. Мне кажется, это больше бабское дело — уборка, — Влад покачал головой и сжал ладонями свой фотоаппарат, взятый со стола.       — Мне тоже так казалось, но я кроме как готовить и убираться ничего и делать-то особо не умею, — Дмитрий прикусил губу. — Вот и приходится выкручиваться. И не могу сказать, что недоволен происходящим… Платят неплохо, да работа не сильно тяжкая.       — Копаться в чужой грязи — не сильно тяжко? — Влад округлил глаза.       — Не-а, — по-детски ответил парень, мотнув головой, и смущённо улыбнулся. — А можно встречный вопрос вам, раз уж заговорили об этом?       Влад осёкся. И что ему говорить? Честно признаться, что нигде не учится и не работает, потому что мозгу это не по силам, сидит на шее у отца, которого безумно раздражает и который готов что угодно сделать, только бы больной сын не лез к нему лишний раз? Наверное, лучше не врать, Влад не умеет это делать, по крайней мере, отец мигом видит, когда парень пытается в чём-то его обмануть, вроде говорит, что у него то ли уши краснеют, то ли кончик носа, точно парень не помнил.       — Дома сижу. В своё время из кучи школ выгнали, потому что я не могу программу освоить, с этой амнезией даже пересказ текста из разряда «миссия невыполнима». Работать, соответственно, тоже не могу, образования никакого нет, даже девяти школьных классов, живу пока что с отцом, он… — Влад захлопнул рот. Опять забыл. Ведь только что крутилось в голове, и всё, за секунду вылетело в неизвестном направлении. Парнишка же продолжал буравить его зелёными глазами, явно ожидая ответа, и Всеволод равнодушно добавил: — Он бизнесмен… Вроде. А вот чем занимается, не помню.       Дмитрий опёрся рукой на высокую трубку от пылесоса, стараясь, чтобы лёгкая гримаска презрения не исказила лицо. Везёт же ему на работодателей — который раз уже попадаются мажоры, ни фига не делающие, сидящие на шее родителей и привыкшие, что все домашние хлопоты за них выполняет прислуга. Все они, как под копирку. Обычно к таким людям парень испытывал лишь злобу, его бесили эти изнеженные богатые деточки, у которых была куча бабла и ещё больше самомнения. Но этот парень не такой, явно. Пусть по нему видно, что тоже нежный и избалованный, привыкший жить на всём готовом, он хотя бы не держит себя в стиле «на свете есть два вида мнения, моё и неправильное». И вообще, какой-то он слишком угрюмый, даже не улыбнулся ни разу за то время, что они разговаривают. То ли из-за болезни такой, то ли просто характер сам по себе тяжёлый. Да и сам факт о том, что Всеволод совершенно спокойно, почти что на равных, общается с тем, кого нанял для грязной работы, кажется несколько странным. Создаётся ощущение, что у него совсем нет друзей, поговорить даже не с кем, вот и ведёт себя так.       — Ну, если отец бизнесмен, то и нет такой уж необходимости получать образование и работать, в особенности если такие проблемы с запоминанием, — протянул Дмитрий.       — А мне временами так хотелось бы быть, как обычные ребята моего возраста… Я слышал, что такой период, студенческий — самая счастливая пора в жизни, когда много сил, хочется всё попробовать, всё посмотреть… И студенты живут весело, гуляют большими компаниями, ходят на дискотеки…       Влад прикусил губу, сдвинул брови и отвернул в сторону голову. Пальцы, сжимавшие стопку карточек, задрожали. Чтобы не уронить с таким трудом упорядоченные фотографии, Влад осторожно положил их на стол и сложил руки на коленях.       — К сожалению, не у всех эта пора выдаётся весёлой… Особенно когда ты усиленно учишься, потому что хочешь в дальнейшем хорошо устроиться, и времени на тусовки элементарно не остаётся, — Дмитрий покачал головой. — Это ведь жуткий стресс — когда ты не высыпаешься, постоянно нервничаешь, боишься не сдать что-то вовремя или получить плохую оценку… На словах глупо звучит, я знаю, пока сам не поживёшь в таком режиме, не поймёшь, что студенчество — далеко не пора одного веселья и бесконечных тусовок.       — Да? — непонимающе протянул Влад, наклонив набок голову.       — А вы не знали? — Дмитрий вскинул брови. Этот парень ввергал его во всё большее и большее недоумение — он не знал даже о самых очевидных вещах. Кажется, в нынешнее время даже маленькие дети в курсе, что учёба — та ещё головная боль и проверка нервов на прочность.       — Если и знал когда-то, то забыл.       Влад тяжело вздохнул, потянулся за лежащим на столе фотоаппаратом, взял его, сжав ладонями, и поднял на парня пустой равнодушный взгляд.       — Дмитрий, можно попросить вас кое о чём?       — О чём же? — парень опёрся локтем на ручку пылесоса, наклоняя голову и хлопая светлыми ресницами.       — Вы разрешите… Сделать мне воспоминание о вас?       — Воспоминание?       Взгляд зелёных глаз остановился на полароиде, и опять во взоре зажглось непонимание. Влад только усмехнулся самым краешком рта — он уже представил, какие мыслишки сейчас крутятся в голове Дмитрия. Сын, по его словам, бизнесмена, и при этом в квартире отыскался только жутко древний пылесос, которому самое место в музее, и парень ещё держит в руках старый фотоаппарат, которому уже тоже как минимум лет десять, сейчас фотоаппараты мгновенной печати выглядят несколько иначе, они маленькие и куда более компактные. У Влада же в руках оказался легендарный полароид, здоровенный, громоздкий и наверняка жутко тяжёлый. Наверное, Дмитрий уже считает неожиданного работодателя если не психопатом, то заправским вруном.       — Ну… Сфотографировать вас, — пояснил Влад, разложив камеру и приподняв её. Как он помнил по вчерашнему вечеру, люди обычно реагировали на такое предложение со смехом и позволяли ему сделать одну-две карточки, но Дмитрий внезапно попятился, испуганно распахнув глаза.       — Лучше не надо, — дрожащим голосом проговорил он, теребя пальцами края светло-серой футболки.       — Почему? — вяло удивился Влад.       — Я…Я не люблю фотографироваться, — залепетал Дмитрий, медленно, шаг за шагом отступая от него подальше, — и я жутко, просто жутко нефотогеничный…       — Да не беспокойтесь вы так. Дальше меня эти фотографии не пойдут, я снимаю только для себя, чтобы была возможность поподробней вспомнить всё, что происходило, складываю потом в альбомы и никому не показываю, — Влад вдруг поставил брови домиком и наклонил набок голову, в пустых голубых глазах внезапно задрожали блики. — Ну пожалуйста. Никто эти фотки не увидит, обещаю.       — Все так говорят. А потом самые неприглядные снимки оказываются в Интернете, — Дмитрий поджал губы.       — Какой Интернет? Они же бумажные, — Влад показал ему стопку карточек со вчерашнего вечера.       — Всё равно. Не надо, — тихо, но решительно ответил парень и опустил глаза. — Если честно, я просто не хочу, чтобы у вас остались мои фотографии. Это будет уже вам не воспоминание, а пародия на него, кривая такая и бесталантная.       Влад обиженно насупился, сложил камеру, повесив её на шею, и изо всех сил постарался не дуться. Избалованный вниманием к своей персоне, он всегда так реагировал, когда кто-либо ему в чём-то отказывал. А уж с такой реакцией на просьбу сделать воспоминание он и вправду столкнулся впервые. По крайней мере, за эти два дня, что он помнил.       Дмитрий, увидев такую реакцию, слегка порозовел, сделал ещё шаг назад, развернулся и улетел на кухню. Оттуда незамедлительно понеслось журчание воды, он, похоже, решил, что хватит уже этих странных смущающих разговоров, пора бы и продолжить уже то, зачем он сюда явился. Влад тяжело вздохнул и опять достал стопку карточек. Вот и недостатки общения с почти что не знакомыми тебе людьми: они понятия не имеют о твоих интересах или желаниях и могут вот так легко послать куда подальше. Вчера в ресторане всё-таки были в основном близкие друзья отца, все они знали Влада, хотя Влад не знал никого из них, и они, видимо, уже наслушались рассказов об исключительности парня и его творческой натуре, которую очень легко задеть, и поэтому легко соглашались на «воспоминания». Или же они просто были людьми без комплексов. Взять, например, того человека в совершенно не подходящем ему серебристом костюме и очках, запечатлённого на карточке, которая была подписана как «Константин» — Влад только презрительно кривился, глядя на эту фотографию, ну урод уродом, но на фотку согласился очень легко. А Дмитрий, наоборот, такой красивый, что ему бы в фотомодели можно было идти, если бы рост не подгулял — и отказывается фотографироваться, ссылаясь на свою нефотогеничность. Ну что поделать, Всеволоду придётся мириться с тем, что отнюдь не все люди такие, как богатые приятели его отца, у которых пальцы веером и самомнение высотой с Останкинскую башню, у некоторых самооценка вообще находится на нулевой отметке, даже если окружающие считают их симпатичными.       Сзади послышались лёгкие шаги, тонкая прохладная ладонь дотронулась до плеча парня, он вздрогнул и повернул голову.       — Я закончил, Всеволод Андреевич, — отрапортовал незаметно подкравшийся к нему Дмитрий, заведя вторую руку за спину. Он так и светился от счастья и гордости, хотя и выглядел уставшим, вон глаза как блестят, и лоб влажный. — Проверяйте работу.       Влад был готов и на слово ему поверить, но решил всё же убедиться, что всё сделано на высшем уровне, и отправился на кухню. Прошёлся для вида по всем комнатам, проводя ладонями по мебели, не обнаружил ни одной лишней пылинки, остался доволен, но, как обычно, не улыбнулся, вернулся в спальню и обнаружил Дмитрия присевшим на стул и внимательно оглядывающим разложенные на столешнице карточки.       — Понравились? — парень повернул голову и мягко улыбнулся.       — Вы очень здорово фотографируете. Сразу видно, что действительно увлечены этим делом.       — Если бы не беда с памятью, не увлёкся бы, — Влад подошёл поближе и положил ладонь на стол, наблюдая, с каким интересом он разглядывает фотографии. — Да и не считаю я это увлечением… Скорей уж суровая необходимость.       — А можно спросить, почему вы предпочитаете фотографировать таким старым фотоаппаратом? — Дмитрий поднял на него лихорадочно блестящие глаза. — Я подобные полароиды видел только на фотографиях в интернете, не подумал бы, что у кого-то ещё сохранились такие, мало того, что рабочие, но ещё и задействованные по полной программе.       — Если честно, я не помню, откуда у меня взялся этот фотоаппарат и когда… И как я вообще пришёл к мыслям о том, чтобы снимать всё при помощи него, — Влад покачал головой. — Мне не раз предлагали на цифровой перейти, но я не хочу… Это же надо на компьютер перегонять фотографии, распечатывать их, заново сортировать, подписывать… Неплохой способ, качество выше, и дешевле выходит, я понимаю, но это не вариант для человека, который всё постоянно забывает. А здесь фотка сразу печатается, я тут же её подписываю, и потом дома просто в альбом их складываю. Удобно.       — А кассеты? Фотоаппараты мгновенной печати — дело недешёвое. А уж такие старые — и подавно, — протянул Дмитрий.       — Не знаю… Мне их отец откуда-то притаскивает. Иногда, кажется, злится, что дорого выходит… — Влад наморщил лоб. — Но цену ни разу не называл.       Дмитрий осторожно потянул было руку к самому полароиду, но тут же отдёрнул её. Влад увидел это его движение и спокойно сказал:       — Можете посмотреть, мне не жалко.       Фотоаппарат оказался в тонких бледных руках. Они держали камеру так бережно, словно парень боялся случайно что-то задеть пальцем и сломать. Дмитрий, похоже, до этого никогда не держал подобный аппарат в руках и был уверен, что если он старенький — значит, хрупкий и может очень легко повредиться.       — Хотите, покажу, как он работает? — Влад присел на корточки, внимательно глядя в красивое лицо. Дмитрий растерянно поглядел на него и протянул полароид владельцу.       — Если не трудно…       — А чего трудного? Система почти та же, что в обычных аппаратах… Блин… А какая в них система?       Начавшие было блестеть голубые глаза в момент опять стали пустыми, как зеркала без отражений.       — Нажимаешь на кнопочку, и фотография оказывается в памяти устройства… Только не спрашивайте, каким образом, я сам не разбираюсь в этих процессах, — Дмитрий смущённо улыбнулся. Кажется, с этим парнем не так уж и сложно общаться — надо просто привыкнуть к тому, что он может в разгар беседы забыть какую-то деталь, и спокойно напоминать ему об этом.       — А…Спасибо, — кивнул Влад. — Надо будет записать. Так вот… Смотрите, тянете вот эту часть вверх, — он отработанным движением поднял часть серого корпуса, — потом смотрите вот сюда, в окошко, — Всеволод повернул камеру, демонстрируя небольшой выступ сзади, — наводите на то, что хотите сфотографировать, — прищурив один глаз, он приложился к объективу и поудобнее обхватил полароид, — и нажимаете вот сюда, на рычажок.       Фотоаппарат громко щёлкнул, из него вылез серый квадрат в белой рамке. Влад живо выдернул его, обмахнул и уставился на получившийся снимок. Глаза на мгновение расширились. И это он называет «нефотогеничным»? Дмитрий здорово получился, эта искренняя смущённая улыбка и блестящие глаза сделали снимок по-настоящему живым, не то, что со вчерашней вечеринки, где были сплошь наигранные выражения лиц, от которых за километр несло фальшивостью и пониманием, что заснятые люди всего лишь позируют.       — Покажите, — прошептал мгновенно побледневший Дмитрий. Влад моргнул и протянул ему карточку. Парень внимательно оглядел изображение и горестно вздохнул.       — Боже мой, и почему вот у меня всегда такой обалделый вид на снимках? Понимаете теперь, почему я не хотел фотографироваться? Это ужасно.       — Вы слишком несправедливы к себе. Очень милый снимок получился… — Влад покачал головой. — Вы не против, если я его себе оставлю? Как воспоминание.       — Ну ладно. Всё равно, похоже, вы от своих намерений не отступите, — Дмитрий тихонько засмеялся. — Упрямый, однако. Хоть я и отказал вам в создании, как вы говорите, воспоминания, вы всё равно ухитрились меня сфотографировать. Небось и работу фотоаппарата поэтому мне решили продемонстрировать?       — Нет… Просто мне показалось, что вам это интересно, — Влад осторожно положил карточку на столешницу. — И, кстати, не будьте так критичны к себе, вы очень даже фотогеничный. Давайте я вам покажу, что такое по-настоящему нефотогеничный человек.       Он отыскал снимок Константина и протянул парню. Бледные пальцы осторожно взяли фотографию. И Дмитрий вновь засмеялся — но уже не так смущённо и тихонько, а вполне звонко и весело.       — Да уж. Этому мужчине вообще фотографироваться нежелательно. Выглядит как с бодуна.       — А я о чём? — Влад передёрнул плечами. — И, между прочим, он себя считает мачо, по крайней мере, даже не кривлялся, когда я попросил разрешения его снять. Понимаете?       — Да, понимаю. Но все люди разные… Встречаются личности без комплексов, которые даже самую ужасную свою фотографию будут считать произведением искусства, поставят её в рамочку и станут любоваться, приговаривая «Какой же я красивый». А я сам как один сплошной комплекс.       Влад сложил камеру и упёр локоть в колено, поддерживая голову и внимательно глядя на его лицо.       — Знакомо… Я по себе знаю, что с комплексами очень непросто приходится. Но вы, на мой взгляд, вполне можете преодолеть свои. Поверьте, вы очень симпатичный, и на фотографиях будете хорошо получаться. Просто поверьте в это.       Дмитрий отвёл в сторону глаза, стараясь не встречаться с парнем взглядом.       — В меня, например, с детства вбили, что отсутствие долговременной памяти — это показатель ущербности. В итоге я ни с кем, кроме отца и прислуги, не общаюсь, стараюсь держаться подальше от посторонних людей, чтобы они не поняли случайно, что у меня беда с головой. Комплекс ведь, в чистом виде. Но я никуда уже от него не денусь, так уж меня воспитали. Мне самому сейчас удивительно, что я вот так свободно разговариваю с вами, обычно из меня лишнее слово хрен выдавишь, могу даже молчать много дней подряд.       Влад и вправду сам мог только диву даваться, какой он сегодня болтливый. Он за сегодня, наверное, сказал больше слов, чем за последние две недели. Дмитрий опять повернул к нему голову, зелёные глаза расширились, в них тревожно скакали блики.       — И что… Вы совсем один? Ни одного друга нет? — растерянно спросил он. Стало окончательно понятно, чего этот парень так в него вцепился.       — Ни одного, — равнодушно подтвердил Влад. — Вообще-то временами я люблю поговорить, но не с кем, вот и всё. И я, если честно, благодарен вам уже за то, что представилась возможность вот так с вами поболтать. Правда. Ну и за уборку квартиры, конечно… — он осёкся. — Кстати, совсем забыл. Сейчас вернусь.       Он быстро сходил в прихожую, вытащил из сумки бумажник, достал оттуда пять зелёных стодолларовых купюр, вернулся в комнату и протянул парню деньги.       — Вот, возьмите.       Дмитрий осторожно забрал у него бумажки, окинул их взглядом, густо сглотнул, отсчитал три купюры и подал их обратно.       — Вы ошиблись, отсчитали три лишние сотни.       — Нет, не ошибся, — Влад решительно пресёк его попытки откреститься. — Они ваши. Заслужили, какова работа — такова и оплата.       — Вроде в объявлении про двести долларов было сказано, — Дмитрий покраснел, — и меня это устраивает.       — Правильно, так и есть. А остальное — это добавка за приятную беседу, — парень сложил руки под грудью. — Сделайте одолжение, заберите деньги. Иначе я буду чувствовать себя последней сволочью.       Одновременно в его глазах загорелся злой огонь, брови поползли к переносице, и Дмитрий мигом понял, что лучше бы ему не противиться. Влад всё равно всучит ему эти проклятые бумажки, ситуация с фотоаппаратом ясно показала, что он всегда добивается того, чего хочет, незачем его злить. Но парень решил всё-таки привести последний аргумент:       — Думаю, вашему отцу бы не понравилось, если бы он узнал, что вы так безалаберно разбрасываетесь его деньгами.       — Моему отцу в жизни не придёт в голову проверять, сколько я трачу денег и на что, — Влад скривился. — Он просто от меня откупается, чтобы я к нему не лез.       Дмитрий тяжело вздохнул и убрал мзду в карман джинсов.       — Счастливый вы. Мало кто может похвастаться таким положением… В любом случае, спасибо большое. Лишние деньги мне очень не помешают.       — Ну, вот и договорились.       Влад проводил его до двери и, наблюдая, как парень обвязывает вокруг шеи толстый клетчатый шарф, несмело сказал:       — Хотите — приезжайте сюда завтра, поболтаем ещё. Я привезу из дома пару альбомов с фотографиями, вместе посмотрим.       — Незачем вам так хлопотать из-за меня, — Дмитрий улыбнулся, наклонив голову. — Тем более, вам, наверное, не сильно интересно, вы небось эти фотографии уже в сотый раз будете пересматривать.       — Если честно, я каждый раз эти альбомы листаю как впервые, — Влад покачал головой. — Я же всё забываю… Как раз интересно будет повспоминать, что я фотографировал. А особенно в приятной компании. Естественно, я ни к чему вас не обязываю. Просто если вдруг станет интересно…       Дмитрий тронул ладонью его плечо.       — А вы милый… Даже самому как-то хочется ещё с вами пообщаться, — протянул он, хитро прищурившись. На лице тут же появилась некоторая грусть. — Впрочем, насчёт завтра я обещать точно ничего не могу, дел очень много… А вот послезавтра — с удовольствием.       Влад, не удержавшись, коснулся его руки. Даже удивился, какая нежная кожа — показалось странным, что у парня, подрабатывающего мытьём полов у посторонних людей, настолько ухоженные руки. Не красные, не потрескавшиеся, кожа совершенно гладкая, со слегка огрубевшими подушечками, и ногти не обломанные… Влада опять кольнуло в груди. Что-то здесь было не так…       — Тогда до встречи, — прошептал он, прикрыв глаза. — Я буду ждать.       И вновь Дмитрий ответил ему такой светлой и счастливой улыбкой, что парню показалось, что он отчётливо слышит, как внутри него обрушилась часть ледяной брони, которую он выстроил вокруг своего сердца, чтобы не допустить туда посторонних, способных ранить. Не иначе как сама судьба вчера вечером открыла ему страницу блокнота с этим адресом, чтобы он попал в эту квартиру, нанял кого-то прибраться и встретил человека, с которым можно спокойно пообщаться, не боясь выболтать что-то недозволенное. Глядишь — так Влад и улыбаться научится. Хотя это навряд ли. Характер у него не тот.