Повелитель снов

…постоянно настороже. Всё время в готовности. Неизменно ожидая. И всегда эта компания оправдывает худшие предположения. Причём мои. Ни с кем больше так белобрысый не обращается. И титулы тут дело десятое. Вот ЭлРиос, например, сын известного журналиста, он не относится к голубой крови как и ИллахиТер, у того отец вообще агроном. Правда, Илла математик, что называется, от Небес, с интегралом во рту родился… А ДьюриЛесс вообще к математике равнодушен, но папа у него экономист и жаждет вручить наследничку свою должность в небольшой фирме, поставляющей продукты в эту Школу. Да места не хватит перечислять, кого братия по спальне не задевает! Было бы легче, если бы я завёл приятелей, но как-то ни с кем не сложилось здесь: «привет», «сошлось с ответом?», «у тебя третий вариант есть?» - вот и всё. Народ с начала года сбился в компании, а кто-то и в пары, навязываться совсем неудобно, вот и проходят мои свободные часы за уроками в библиотеке (возможно, потому я в десятке лучших на потоке) или за задёрнутым балдахином с ноутбуком (никогда не оставляю без присмотра), или там же, на кровати, за вышивкой. ТеремДар обещание выполнил. Даже ни разу не отдёрнул полог, не то, чтобы зайти за него… Зато во время перемен… или как вот сейчас, на широком просматриваемом отовсюду мосту через мелкую, но быструю и жестоко холодную речушку. Речушка течёт к океану, а мост ведёт к платной столовой. Нет, эти там не едят. И не потому, что денег нет. Этого у них, как раз в избытке. Не хватает им времени. От этой столовой слишком далеко до тренировочного зала, да и идти через рощицу по пересечённой местности. Физподготовка, от которой я освобождён, у них обязательными уроками, и мне можно обедать и ужинать спокойно. А завтрак я лучше просплю – и устаю сильно, и денег на еду в обрез… Вчера же проходил неофициальный праздник Влюблённых, вот почему они пришли сюда! Мог бы догадаться. Во Влюблённый день принято присылать конфеты и серебряные украшения возлюбленным или тем, с кем отношения были, но сошли на нет, и осталась дружба. А ещё принято ходить на следующий день с друзьями в кондитерские, лакомиться всякой всячиной и рассказывать на ухо, как провели ночь. Накануне на уроках все перемигивались, напоказ носили серебро и ели шоколад, а ТеремДар ухитрился привести на ночь любовника. В полной темноте я проснулся от ритмичных хлопков и сладких, тягучих стонов. Кто-то что-то шептал белобрысому и через равные промежутки времени стонал и вздыхал так, что… да. У меня встал. В потёмках воображение разыгралось, и я… о Боги… Я так сильно боялся, что они услышат, как я… но невозможно удержаться. Мне казалось, что негромкий голос блондина говорит это мне: повернись на бочок, так тебе хорошо, лапушка? как тебе нравится, рыбка? а если я так? а вот так? какая сладкая у тебя попка… Я словно видел то, что слышал, так ярко представляя, как лицо парня, который никогда не посмотрит на меня как на равного, утыкается в ключицу любовника, как равномерно, словно поршень, двигается его член в том, кто сейчас прерывисто дышит и, не заботясь о какой-то там слышимости, время от времени вскрикивает от наслаждения… я переживал это с ними, я словно сам обнимал моего Терема ногами, а его волосы обвивали меня, я словно сам бился всем телом ему навстречу, а он ласково трогал моё лицо трепетными губами, и не было выше блаженства, чем отдать себя ему! ТеремДар ускорялся, сладостно вбивая в кровать моего соперника… боги, что я несу! Какой ещё… я зажал зубами уголок подушки и позорно сдался – обернул ладонью свой стояк и как можно бесшумнее постарался удовлетворить себя, кончив так бурно, словно у меня судороги, и долго не мог перевести дыхание, оглушённый наиярчайшим оргазмом за всю мою жизнь. Утром моё русоголовое Отдайся или Сам возьму обнаружился в постели один, спящий на спине, едва прикрытый. Мускулистый, с красиво-плоским животом, по которому шла светлая дорожка волос, теряющаяся под складками одеяла, с распущенными косами, свисающими с кровати на пол. И, конечно, невозможно отвести взгляд от утреннего бугра под одеялом, но я сделал усилие… А вот второй и третий сосед, как оказалось, не ночевали в своей спальне. Скорее всего, тоже хотели посидеть в дальней столовке за десертом и рассказать что-нибудь шёпотом. Стоят. Назад не свернёшь. Как покажешь страх - заклюют. Белокосый стоит спиной ко мне, ИхарТэас оперся на перила и внимательно его слушает, Кинк сложил руки на груди: поза, не предвещающая ничего хорошего. Ихар почти доброжелательно кидает взгляд в мою сторону, что-то говорит ТеремДару и вновь заинтересованно склоняет голову, внимая блондинистому оратору. - Здравствуй, ЭтиЛьет, – ветер трепет белые прядки, они слегка вьются и обрамляют невыносимо прекрасное лицо с двумя ямочками на щеках и одной на подбородке. – Смотрю, ты остался без сладкого вчера? У меня как раз есть пара неоткрытых коробок, может, за минетик заберёшь? Когда ещё доведётся попробовать! Что он там говорил, я даже не сразу разобрал. Больше всего меня беспокоило, не услышал ли он чего ночью, но в серых глазах нет ничего, подразумевающего это… Рубашка на груди небрежно распахнута, под ней на груди какой-то витой серебряный узел – ещё вчера его не было. - А серебро, Гений, ещё заслужить надо! - перехватывает мой взгляд КинКаар. – Минетом не обойдёшься… Серебряная вещь у меня одна – баронское кольцо, сделанное мне по мерке и надетое лично гиедраном при возведении меня в звание бингаса. Я не ношу его. Дома незачем, а здесь… тоже ни к чему. Хотя наши высокородные носят, дескать, родовое… малОе… не снимается… учителя делают вид, что верят. - Дайте пройти, – знали бы они, как нелегко говорить спокойно, когда Тот, что Почти Взял Меня Ночью, стоит рядом, и рука его, благородная рука потомственного лорда, лежит на перильцах моста, а ночью она ласкала кого-то, и это был не я. А мои руки все в пигментации: весна подступает… тьфу, мысли не в тему. - А тебя разве там кто-то ждёт? – Ихар улыбается, и улыбка у него недобрая. Кто меня может там ждать, кому я сдался… тоскливо смотрю на двери столовой. Думал поесть спокойно, а тут – на тебе! Я поправляю кожаную папку с головоломными задачками, над которыми хотел посидеть за своим столиком, поудобнее перехватываю ноутбук и шагаю в сторону, пытаясь обойти компанию. Куда там! Эти трое словно учились военному делу, слаженно берут противника в кольцо. - Я хочу пройти, – говорю спокойно, но сердце уже подстёгнуто вбросом адреналина, стучит в висках, даже верхняя рубашка слабо трепещет в такт частым ударам. - А я хочу, чтобы ты перестал изображать из себя неприступного, - внимательно изучает моё лицо ТеремДар. - Особенно после того, как разглядываешь его голого, – тут же вставляет свои пять грошей Ихар. - Понравился? – Кинк перекидывает назад свою чёрную косу и тоже вперяет в меня взгляд. Вот как. Видели. Но ведь они не в спаль… вот незадача. Вот я идиот. Он не спал. Молча делаю шаг впёред, скользкая папка с задачами съезжает по ноутбуку и падает, Терем ловко перехватывает её в воздухе, небрежно открывает её, кидает взор на содержимое и протягивает мне. Я благодарно тяну руку к своему имуществу, но белокосый сукин сын, улыбаясь и пытливо глядя мне в глаза, разжимает пальцы. Папка летит на доски моста, к его ногам, и не успеваю я за ней наклониться, как ИхарТэас делает лёгонькое движение ботинком, и папка мгновенно теряется в холодной воде стремительно мчащейся речушки, её я и названия-то не знаю. Размеры катастрофы я осознал не сразу. - Ой, – издевательские интонации Ихара не содержат ни капли сожаления. – Как неловко получилось. И тут до меня доходит, что произошло. Деньги. В папку я положил деньги на питание. До следующего перевода от папы осталось десять дней. Я пропал. Ещё не веря, что я мог так сглупить, смотрю на водовороты, в которых немыслимо отыскать потерянное, и перевожу взгляд на троицу. Видать, что-то всё же отразилось в нём. ТеремДар слегка хмурится и прижимается спиной к перилам, уступая мне дорогу. КинКаар чешет затылок, а Ихар пожимает плечами, дескать, подумаешь, утрата! В столовой делать теперь нечего. Бесплатно кормят в другой, но туда мне путь заказан… Резко разворачиваюсь, обеими руками крепко прижимая к себе ноутбук, и иду назад в кампус. Сколько человек может выдержать без еды? Почти месяц – так говорилось в сети, доступ к которой студентам бесплатен, хоть некоторые сайты и заблокированы, да и на разрешённых немало фильтров. Защиту легко обойти, но я запрещённым мало интересуюсь, мне бы на рекомендованных просмотреть всё нужное. Задачки я распечатал заново и сидел за ними в библиотеке до самого вечера, и даже чуть на ужин не дёрнулся по привычке. Первые два дня я ещё держался. Просто уходил с головой в формулы, разбирал примеры и читал, читал… Ночью было сложней. Всё время думал о еде. Представлял домашние каши, суп с пшеничной крупой, которую не любил, даже варёный лук уже не казался гадостью. И что в нём плохого находил, непонятно даже… Я старался переключить мысли на т’ЭйрХельма, но даже привычный придуманный возлюбленный вёл меня не в спальню, а на кухню… А потом даже есть не хотелось. Я просто стал сильно уставать. Особенно тяжко подниматься по лестницам. Пока сидишь без движения на лекциях – ещё ничего, но поднять сумку с ноутбуком и бумагами и перейти в другую аудиторию стало нешуточной проблемой. Несколько раз ловил на себе непонятные взгляды блондина, сжимал зубы и, стараясь идти не качаясь, кое-как доходил до следующего зала. Сложно и ходить мыться. После случая в душевой я стал купаться в комнатке с мини-бассейнами или мега-ваннами, уж не знаю, как назвать эти ёмкости, большие для одного и мелковатые для двоих. Дверей там нет, но неписанным законом Школы туда не зайдёт никто, пока не выйдет купающийся. Проблема оказалась в том, что после себя бассейн нужно помыть, готовя для следующего человека, и то, что раньше не вызывало никаких затруднений, вдруг превратилось в непосильную задачу. Выдержал и это. На девятый день даже не вечером, а к обеду, отец наконец прислал сумму, и я поспешил пойти в столовую сразу, как прозвенел звонок. - Лекция ещё не закончена, юноша, – молодой профессор остановил меня одним взглядом. Ох. Неудобно-то как… я покраснел и вернулся на место. - Я понимаю, как вам надоели непонятные значки на доске и мой нудный голос, но есть же какие-то приличия в нашем заведении. Вы и так немного времени проводите на занятиях, но у нас тут очная форма обучения и, знаете, я бы предположил, что свидания не самая важная составляющая учебного процесса. Что ж он так на меня сегодня… какие свидания, на меня тут никто и не смотрит, кому я тут нужен, кроме белокосого гада, у которого за последнюю неделю уже три ночи вздохов и смачных шлёпаний о ягодицы неизвестного мне парня. Да и Гаду-то только чтоб нагнуть и опустить… Много чего я выслушал, пока профессор взмахом руки не распустил студентов. Всё же упрёки не вполне заслужены. «Непонятные значки» мне кое-что говорили, как-никак я выбился в пятёрку лучших. Я, конечно, не ИллахиТер, и насмешливое, прикипевшее ко мне прозвище Гений – преувеличение, но… Одним из последних я вышел из аудитории, пропустив вперёд троицу, и начал путь к вожделенной еде. Препятствием стала всё та же лестница. Голод сделал своё дело – я остановился наверху и с тоскливой усталостью посмотрел вниз. Невозможно спуститься, меня ощутимо шатало. Я вцепился слабыми руками в перила и попытался шагнуть. Голова не кружилась, но была какой-то гулкой и пустой, и звенело что-то в ушах, и ноги подломились. Я видел, как стремительно приближаются к моей рыжей башке резные балясины и небольно ткнулся в них лбом и ухом. …беззвучно открывал рот профессор, отчитавший меня, а потом мне словно включили слух: - …так реагировать, это же ненормально! Ну что вы так расстраиваетесь, в самом деле! Никаких трагедий нет в том, что Вы устраиваете свою жизнь… О чём он там говорит, при чём тут личная жизнь, как мне плохо-то… болит за грудиной, меня тошнит, и всё кружится, кружится… …открываю глаза, потолок кружится и качаются стены. Отлично, граждане. Свалился в универе. Всё в лучших традициях моих очухиваний. Только на этот раз – с иглой в руке. Университетская медсестра, вызванная озабоченно держащим меня за руку Гертрудом, обнаружила у меня низкое давление, дефицит массы тела и общую усталость, вызванную, вероятно, упорной учёбой и КакПопалоЕданием, и тут же влила в вену убойный коктейль чего-то, застучавшего в висках. Нелюбимый препод оказался вполне нормальным человеком, даже нас с Михой до дома довёз и всё спрашивал, есть ли у меня дома еда и чего там со стипендией, на что Михей, не теряясь, в красках расписал, как бедный Женя Талевский «женеманжпасисжурился», готовясь к зачётам. Зачёт по двум дисциплинам у Гертруда я получил автоматом и даже мог рассчитывать на повышенную стипендию, но Мишку больше беспокоило другое. Что значит быть ролевиком? Это значит, что в твоих, если не друзьях, то в друзьях друзей наверняк найдётся нужный чел, который тебе поможет забесплатно починить мотоцикл или нетбук, довезти до деревни чью-нибудь тёть Нину или, вот как в моём случае, найти психотерапевта, чтоб анонимно пообщаться. Млин, Мишка, друг, я тебе по гроб жизни обязан, честно! Я ж уже с глузду съезжаю со снами своими реальными… ...кабинет был совсем не похож на медицинский: просто домашняя комната с нормальными занавесками, цветами в горшках, с обычным столом, двумя креслами и в фотообоях, а психотерапевт оказался вполне себе мировым мужиком по имени Владлен Игоревич. Невысокий, в строгом костюме и со ржачной такой эспаньолкой. Впечатление слегонца портили нехилые кустистые брови, под которыми почти не видно тёмных глаз, но это, как оказалось, обманчивое впечатление: после того, как он, вперив в меня взгляд, влёгкую вытянул из меня то, что я вовсю старался обойти молчанием, оторваться от его взгляда было практически невозможно. Я всё говорил, говорил, говорил, и с ужасом понимал, что не могу притормозить: и про обмороки, и про парня из кафе, и про танцы, и про свой постельный опыт выложил, как под скополамином, чесслово. Только когда уже про нас с Михой брякнул… ну тут уж замолчал. И не потому, почему вы подумали. А потому что слов не хватило объяснить, как мне с Мишкой... зато то, что мы не любовники, он просёк на раз. Я уже совсем выдохся языком ворочать, глотнул из стакана минералки, которую Владлен поставил у кресла, в которое меня усадил. Сижу такой, молчу, а сам думаю: всё, кабздец подкрался… теперь всё знает, а ну как… А он покусал изнутри губы (забавно выглядит – словно рожи корчит) и выдал: - У меня нет уверенности, но складывается впечатление, что твои сны - это отображение несвойственных тебе интересов и черт характера… книги, круг твоих знакомых, увлечения – всё это ясные образы, а во снах ты как-то кардинально меняешься. Тут крайне осторожно нужно говорить о наличии неприятных диагнозов, но покопаться в этом стоит. И прежде всего тебе самому. Вот что мы попробуем… Владлен предложил мне один нехитрый приём. Всё бы хорошо, только основан он на гипнозе. Изнывающий от нетерпения и любопытства Миха, вертевшийся за двойными дверями как кот вокруг стола с жареной курицей, выслушал мои сомнения, посерьёзнел, помолчал и тихо мне сказал: - Жек, он тебе тактично намекает на раздвоение личности. - Типа шизофрении, что ли? - Типа того… ты пока об этом не думай. Это всё, может, чепуха такая, что потом сам смеяться будешь. Вот тут, граждане, мне и поплохело по-настоящему. - Так чего, когда опять к нему пойдёшь? Всё лучше, чем психиатрам сдаваться. - На среду назначил… И в среду я опять сидел в знакомом кресле. Приём, который предложил мне психотерапевт, заключался в следующем. Я рассказываю свой сон, а потом мы разбираем предыдущий день. Поминутно. Смотрим, что могло натолкнуть на те мысли, что бродят в моей черепушке. Если ничего не найдём в этом дне, начнём смотреть глубже. Как показало время, Миха чертовски кстати нашёл мне Владлена. Не говоря уже о том, что и метод принёс свои плоды, и в кафе случилось то, что случилось…