Добро пожаловать в мир отчаянья, Двадцать седьмой.

Здрасте. А вот и третья глава. Беты нет, так что не обижайтесь. И пожалуйста, отзывы*умоляющий взгляд*       «–Джудайме! Прошу вас, очнитесь! Джудайме!        – Тсуна! Держись!        – Савада! Во имя ЭКСТРИМА! Не думай уходить!        – Тсуна! Ламбо-сан тебя не простит за это!        – Тсунаёши-кун. Если ты умрешь, я тебя на том свете достану.        – Босс… пожалуйста.        – Травоядное. Если ты не очнешься, я тебя забью до смерти. На том свете…        – Тсуна-кун! Тсуна-сан!        – Никчёмный Тсуна. Держись!»        – Ребята! – Савада подскочил на своей кровати, вытянув руку вперёд.       Эти знакомые, родные голоса всё ещё эхом звучали в его голове. Слёзы сами собой текли по щекам, стекая вниз по подбородку и каплями падая на тонкое одеяло. Тсуна огляделся по сторонам, надеясь обнаружить себя в своей комнате или, по крайней мере, в больнице.       Но он был не там, где хотелось. Перед ним находилась железная дверь с выпуклым и перевёрнутым числом 42. Серые стены, покрытые трещинами, излучали холод. Тёмный потолок, покрытый зелёными волдырями, казалось, давил на голову, усиливая состояние паники. Вокруг тишина. Никого.       Вонгола прижал колени к груди и уткнулся в них лицом. Комнату наполнили всхлипы и тихое рыдание. Хотелось снова уснуть и проснуться уже там, в том родном мире. Снова получать от Реборна, слышать это радостное «Джудайме!», видеть улыбку друзей, бегать от Хибари-сана после очередного опоздания. Но… Перед глазами всё та же комната, те же стены и слабый зелёный свет, проникающий сквозь окошечко на двери.        – Ребята…       Заснуть Дечимо больше не смог. Так он и просидел, уткнувшись лицом в колени, дрожа и всхлипывая. Слёз больше не было, а на лице остались дорожки от них. Сидел шатен минут пятнадцать, пока над головой не загорелась лампочка накаливания.       «Скоро подъём. Значит, сейчас шесть часов», – подумал Тсуна, не сводя глаз со света.       Второй говорил, что лампу включают в шесть часов, чтобы дать детям и подросткам раздражение на глаза и открыть их. Потом прийти в себя, встать и переодеться. Может, ещё и умыться успеть. Потом, через полчаса после света, включают колокол и зовут всех в столовую на завтрак. В столовой находишься полтора часа. Это потому, что детей много, а отдела для получения еды всего лишь два. Пока дойдешь, возьмешь, найдёшь свободный столик и поешь, уйдёт полчаса. Но это при обычных обстоятельствах. Есть многие другие факторы, отнимающие время. Потом, ровно через полтора часа всех выгоняют из столовой независимо от того, поел ты или нет.       Жестоко, но ничего не поделаешь. Тсуна скинул с себя одеяло и вытер ещё мокрые дорожки от слез. Потом стал снимать рубашку и штаны. Аккуратно положив их под подушку, он стал искать приготовленную вчера одежду. Свет не давал должного освещения, и поэтому тёмные вещи нашлись не сразу. Надев майку и джинсы, Дечимо пошёл к раковине и покрутил единственную на ней ручку. Из крана потекла тонкая, немного оранжевого цвета, струйка воды. Через пару секунд она увеличилась. Савада не собирался ждать, пока она станет больше и подставил руки под воду.       «Холодная»       Когда она набралась, Тсуна ополоснул своё лицо. Холодная вода сразу «оживила» парня и сделала его чуть бодрее, хотя, настроения не улучшила. Повторив эту процедуру пару раз, шатен принялся за зубы. Щётка была довольно старой, но на удивление чистой. Видимо, Двадцать седьмой всё же следил за чистотой. Почистив зубы и прополоскав рот, Джудайме покрутил ручку в другую сторону, останавливая воду. Вытерев лицо тряпкой, заменяющей полотенце, Вонгола направился к своей кровати.       Колокол зазвонил над головой спустя пять минут. Его звон сильно резал слух, от чего Тсуне пришлось зажать уши руками. После колокола зазвучал грубый, сонный голос.        – С добрым утром, отбросы! Надеюсь, проснулись все. Поэтому, встали и потопали в столовую жрать! Как только первый из вас зайдёт туда – начнётся отсчёт! Поэтому, всем на выход!       Тсунаёши немного поморщился от этого ужасного голоса и пошёл к двери. Обладатель этой речи не вызывал у него ничего, кроме отвращения. Повернув ржавую ручку, Дечимо вышел в коридор. Там уже начали собираться дети и подростки. Некоторые были ещё сонные в ночных рубашках, кто-то уже переоделся, но лицом не отличался. Умытых было единицы и то, они выражали недовольство своими кислыми выражениями лиц. Везде слышались голоса, ругательства, крики и прочее. Все двигались в сторону столовой. Она была в самом конце коридора.       Тсуна засунул руки в карманы джинс и двинулся следом за толпой. Некоторые, при виде недовольного лица Савады, начинали отходить в стороны. Другие начинали перешёптываться и испуганно глядеть на парня.        – Двадцать седьмой… это он? Неужели очнулся? Тихо ты, услышит! – слышалось отовсюду.       Тсуна старался не обращать внимания делая спокойное и безразличное выражение лица, правда, получалось не очень. Но копировать мимику Двадцать седьмого получалось довольно просто, будто он это делал много раз.       Вот коридор закончился, и теперь дети стояли перед большой дубовой дверью, ведущей в столовую. Её украшали причудливые узоры и капельки зеленой краски. Пока туда никто не заходил и все стояли, нервно оглядываясь по сторонам. Но вот двери открылись и все рванули внутрь.       Столовая была огромной. Нет, не так. Он была огромной. ЭКСТРЕМАЛЬНО огроменной, как сказал бы Реохей. Впереди, в стене были два небольших окошка, около которых стояли подносы для еды, и собиралась толпа детей. Всюду были столики на четыре человека. Сделаны они были из дерева непонятного происхождения с маленькими кривыми веточками по бокам и покрашены в тёмно-коричневый цвет. Правда, в некоторых местах краска облупилась, открывая вид на болотный цвет дерева. Стулья были со спинками, деревянные, подстать столикам. Освещали помещение пять больших люминесцентных ламп. Света было много, но все равно находились места, где царила тень.       Пока Тсуна стоял в очереди, ему приметился один столик, стоящий у стены, не попадающий под лучи ламп. Место сразу прониклось некой симпатией.       Очередь шла довольно быстро. Иногда тормозила, но ненадолго. Савада быстро дошёл до окошка, взял поднос и подал его женщине, стоящей за стеной. Она была немного полненькая, с рыжими, кудрявыми волосами, добрыми, тёмно-коричневыми глазами, искренней улыбкой и приятными чертами лица.        – О, Двадцать седьмой. Очнулся? – спросила она ласковым голосом.       Савада кивнул. Эта женщина определённо ему нравилась. В этом холодном месте она была как тёплый лучик. Обычно, с такими людьми приятно общаться и делиться своими проблемами. Так сказать, старшая сестра или тётя. На её груди был бейдж с именем «Элла».        – Вот и хорошо. Мы переживали, – кого она имела в виду, Дечимо не понял. – Сегодня каша, чай и плюшка, – говоря это, Элла клала еду на поднос.        – Спасибо, – Тсуна старался говорить спокойно, без каких-либо эмоций. Но получалось у него не блестяще.       Взяв поднос, он направился к намеченному столику. Странно, что ни разу по дороге не споткнулся. Все испуганно провожали его взглядом. Мало ли, что может учудить. Только очнулся ведь.       Джудайме поставил поднос на стол и сел за стул, стоящий около самой стены. Там парень «спрятался» в тени, наблюдая за присутствующими здесь. В самой столовой было довольно шумно. Все болтали, переговаривались, ругались, гремели ложками, чашками. Где-то даже послышался звон разбитой посуды. Многие столики были заняты компанией из четырёх-пяти человек. Лишние стулья забирали у столиков с наименьшим количеством сидящих. Были и одиночки, которые, как и Тсуна, сидели и наблюдали за толпой.       Есть, если честно, не хотелось, но Тсунаёши кое-как старался запихнуть в себя еду. Каша была безвкусной, с кусочками не пойми чего, которые неприятно хрустели на зубах. Половину Савада ещё мог съесть, но больше в него никак не влезало. Плюшка была более или менее вкусной, но в ней были неизвестные комочки тёмно-зелёного цвета, из-за которых есть расхотелось вообще. Радовал только чай. Хоть и без сахара, зато имеющий приятный привкус яблока и апельсина. Остальное Дечимо отодвинул от себя на приличное расстояние и продолжил наблюдать, попивая тёплую жидкость из чашки.       Чай был допит, столовая порядком поднадоела и спустя какое-то время в столовой раздался приятный женский голос.        – Спустя пять минут мы закрываемся. Просьба всем встать и пойти к выходу.       Тсуна сразу встал и один из первых направился к дубовой двери. Все сразу стихли, сверля спину Двадцать седьмого. Ему это естественно не нравилось. Не понятно, почему и как, но на Тсуну нахлынула волна раздражения и, как ему показалось, явно не его эмоции злости. Он повернулся к подросткам и окинул их холодным, безразличным взглядом и еле заметной усмешкой, которая не предвещала ничего хорошего.        – «Ну, точно Хибари-сан», - подумал Тсуна, поражаясь своими действиями. А дети быстро отвернулись, смотря куда угодно, хоть на свет лампы лишь бы не смотреть на шатена.       А дверь открылась, и Савада сразу юркнул в коридор. Быстрым шагом он направился к «своей» комнате. Открыв железную дверь Джудайме забежал внутрь хлопнув ею за собой.       Прислонившись спиной к холодному железу, шатен сполз по нему на пол. Взгляды в спину, слова в его сторону – всё это заставляло ноги подкоситься. А изображать полное безразличие не так уж и легко. Просидел Тсуна в таком положении около пяти минут. Потом встал и, покачиваясь, направился к кровати с намерением полежать часок другой, никуда не вставая.       Полдня прошло быстро. Савада из комнаты не выходил, только на обед. Он не отличался от завтрака ничем, кроме вида еды. Суп, котлеты и компот. Суп представлял из себя бульон с кусочками овощей и зелёного мяса. Котлеты были сделаны, не пойми из чего ещё и со странными красными комочками. Компот был из яблок, к тому же прохладным.       Сейчас Тсуна сидел за письменным столом и, положив на него локти, сложив пальцы в кулаки и положив на них голову, рассматривал книги. Они были разные: сказки и энциклопедии, учебники по истории и химии, ужастики и фантастика, была даже манга. Но больше всего привлекала книга в старом, поношенном переплёте. Она была о старых и новых легендах всего мира, а также фактов, касающихся их. Например, сейчас Тсуна читал о легендах Западной Европы. Одна из них была о «Докторе Фаусте». В данный момент, именно о ней он и читал.       «В начале XVI века по городам Германии разъезжал некий ученый человек по имени Иоганн Фауст, который выдавал себя за всеведущего доктора. О нем говорили, что на самом деле он чернокнижник, чародей, алхимик, астролог, короче, дьявол. Фауст не отрицал этого, похвалялся тем, что для него открыты все тайны природы. Он якобы может из свинца делать золото, вылечивать любые болезни, по звездам определять судьбу человека, а главное, знает секрет изготовления эликсира бессмертия», – с этого начиналась история легенды.       Неожиданно в дверь три раза постучали.        – Д-двадцать седьмой… – в дверном проёме появилась голова Второго.       Тсунаёши повернул голову в его сторону и наклонил голову на бок.        – Я это… Тебя проверить п-пришёл.       Дечимо кивнул. Он положил закладку шоколадного цвета на нужную страницу и закрыл книгу. Парень вдруг сглотнул.       – И это… Ещё… К тебе соседа р-решили подселить…       – Соседа? – Савада удивлённо приподнял правую бровь.        – Д-да… – Второй отошёл в сторону, пропуская парня стоящего позади него в комнату.       Он был довольно высокого роста, с бледной кожей и иссиня-чёрными волосами. У него был только один глаз цвета, напоминавшего морскую бездну. Второй был закрыт повязкой чёрного цвета. В руках у парня был небольшой потрёпанный мешочек. Одет он был в тёмно-синие джинсы и белую майку с коротким рукавом. Но Тсуну больше привлекала такая знакомая причёска под ананас. Выражая недовольство на плохое освещение, он направил свет настольной лампы на лицо соседа. Тот зажмурил глаз и, дрожа, отошёл на шаг назад, врезавшись в стену. А у Дечимо был шок. Его глаза округлились до размера пяти рублей, а рот приоткрылся. Благо, он стоял за лампой и из-за яркого света, скрывающего его, разглядеть парня было почти невозможно.        – «Не может быть… Это…»        – П-познакомься… Это Шестьдесят девятый…       «М-мукуро…»