Ночные фиалки

Рынок гудел еще с утра, люди шустро проносились мимо прилавков, уставленных всякой всячиной. Первый ряд – мясной, вокруг него крутятся и заботливые хозяйки, и голодные уличные псы. Второй – для овощей и фруктов, которых весной почти не найти, а третий и последующие – для всякой дребедени, смешанной в одну большую кучу. Глиняная и деревянная посуда, столовые приборы, заморские сладости, ковры из Новиграда, масла из Зеррикании… В четверг разрешали устраивать «птичий» день, продавать в пятом ряду домашнюю скотину, различную живность, пахшую скверно, но выглядящую вполне себе прилично. Ирена же стояла с самого краю, не принадлежа ни одному из рядов. Ее корзинка полнилась цветами, аккуратно связанными в маленькие букетики. Полевые ромашки, васильки и цикорий, лютики и мыльнянка, смешанные воедино в огромном красочном пятне. Девчонка неплохо в них разбиралась, облазила все местные луга и поля, пытаясь собрать самые лучшие. Она помогала семье, ища подработку в разных местах. К концу лета Рен пойдет собирать виноград, туда, где всегда нужны рабочие руки, осенью будет помогать связывать тюки сена, собирать второй урожай, а зимой будет подавать выпивку в харчевне за гроши, брошенные пьяницами. Сейчас же, весной, пока есть возможность работать на саму себя, собирая цветы и ягоды, нужно ею пользоваться. Чаще всего клиентами Ирены становились молодцеватые щеголи или рыцари в летах, но без гроша в кармане. Они выбирали лучший из одинаковых букетиков, вертели его в руках, пристально посматривая на миленькую продавщицу, и кидали ей пару медных монеток, столько, сколько им позволяла совесть. Затем счастливые мужчины шли вручать свои дары дамам сердца, дамам, которые полевых цветов не ценили, а своих дарителей осмеивали и гнали прочь. Но до этого скромной продавщице цветов дела не было. Купил – ушел, дальше сам разберешься. Дело не слишком прибыльное, но в день можно наскрести половину серебряника, даже больше, если попадется особенно щедрый клиент. Но Рен хватало и пяти медных монет, чтобы поесть, двух на какую-нибудь безделушку вроде колечка со стеклянным камешком, а остальное девушка вручала матери, чтобы та потратила вырученные деньги по своему усмотрению. Иногда, конечно, Ирена отдавала пару монет и младшим братьям, но с каждым годом делала это все реже. Потому что Дариуш – старший из сыновей кузнеца – теперь помогал отцу на работе. Он управлялся с мехами, зажимал щипцами кусок подплавленной стали, пока отец остервенело колотил по железке молотком. Домой оба приходили красные от жара, соленые от пота и довольные от выполненной работы. Младшие сыновья – близнецы Зибор и Лешек – помогали беременной пятым ребенком матери по дому, пока что не могли работать в кузне с отцом, хотя очень этого хотели. Мальчишек так воспитывали, в лучших кузнецких традициях. В корзинке девушки было еще много непроданных букетов, когда часы на площади показывали три часа дня. Она помнила о том, что должна забрать кораблик у странного человека в порту, потому что Дари сегодня будет занят на работе. Нельзя сказать, что девушка шла в сторону его дома с большим воодушевлением. Нет. Ноги волочились плохо, тащиться в пропахший рыбой район желания не было. Кивнув на прощанье знакомым торгашкам, дочь кузнеца поплелась прочь с площади. Поплелась. Потому что ноги ее шаркали по вымощенной камнем дорожке, взметая под собой клубы пыли и песка. Шла она лениво и медленно, оглядываясь по сторонам. Вокруг шумел город, шумели его жители, шумели громкие детишки, что шныряли вдоль улиц без дела. Когда девчонка проходила мимо знакомой помойки, на нее зашипела вчерашняя кошка. Трехцветная, старая и больная. Ободранная котами и крысами, она возвышалась над горой мусора из объедков и рыбьих голов, царила над помоями, внушая страх всем местным тараканам. Ирена прибавила шагу, когда кошка недобро ступила в ее сторону, намереваясь прогнать незваную гостью обратно, к рыночной площади. Ее когтистые лапы напряглись, походка напружинилась. – Пошла от меня, – шикнула девушка, подбирая юбку, чтобы не наступить на нее. – Брысь отсюда! Но кошка осталась на месте. Ушла Ирена. Она оглянулась, заворачивая за угол, чтобы убедиться в том, что дикая тварь сидит в своей помойке, не бежит вслед за ней. Хорошо. Мать напугала Рен однажды, рассказав ей страшную историю о том, как в муках умирала ее младшая сестренка, укушенная помойной крысой, какой уродливый у нее был шрам и как плохо он выглядел потом. Сначала укус ее, сделанный около трех недель назад, начал снова чесаться, хотя давно затянулся и почти исчез. Он начал ныть и тянуть, девочка плакала от боли и крутилась во сне, видя под опущенными веками что-то страшное. После она перестала есть, боялась пить, потому что вода не проходила в ее глотку, носилась по комнате, не чувствуя усталости… Пока наконец не покраснела так, словно увидела что-то жуткое, пока не начала хватать ртом воздух, все упуская его и упуская… А затем она закрыла свои красивые голубые глаза навсегда. Бабки говорили, что это порча, мол, на красивую девочку наговорили соседи из зависти перед пышностью ее волос да розовостью щек. Только знахарка признала у умершей бешенство. Рен такой судьбы для себя не хотела, потому к диким животным всегда относилась с прохладцей. Девушка осторожно глянула вперед, на воду, разлившуюся далеко перед ней. Синева сливалась с небесами, превращаясь в бесконечную даль. Интересно, что там, за пределами бесконечного Туссента? То же небо, та же вода, зелень? Ирена мечтала, что когда-нибудь ей выпадет оказия это выяснить. Она постучала в дверь так же, как делала это вчера. Три раза. Кулак ее коснулся дерева двери, к пальцу прилип маленький кусочек отслаивающейся краски, и девчонка шустро смахнула его на землю. Она пнула ногой камень, заметила неподалеку от дома старика-попрошайку, что тянул руки к какому-то прохожему. Вампир не спешил открывать дверь, спускался вниз медленно. Кораблик терпеливо ждал ее внутри. Ирена кивнула мужчине, когда тот открыл. Она просто не нашла слов для приветствия. Богач звал мастера сломанных игрушек «милсдарем», но Рен это обращение совсем не нравилось. Она использовала его крайне редко, понимая, что так богачей и людей искусства приветствуют только самые серые обыватели провинции, не знающие элементарных правил. – Готово? – не громко и не тихо спросила девушка, проходя вперед. – Готово, – таким же тоном ответил ей мужчина. Детлафф увлекся чтением, не почуял приближения девчонки. Кораблик он сделал еще вчера, отложив его на верхнюю полку, чтобы не забыть потом вернуть хозяевам. Дети иногда приносили ему свои игрушки, но за ними не возвращались, находя занятия поинтересней и забывая о потере. Вампир от этого не расстраивался, относил безделушки туда, где они были нужнее или оставлял их при себе. – Подожди немного, я сейчас, – прохрипел он безразлично, останавливая девушку за широковатые плечи. Когда его руки мягко коснулись ее тела, когда холодный палец мазанул по оголенной части ключицы, девушка вздрогнула. Ее вырез не был слишком откровенным, но и монашеской скромности наряд девчонки не излучал. Тугой черный корсет, темно-синяя юбка и белая рубаха, накрахмаленная до легкого хруста. Ирене было немного холодно здесь, в этом жутковатом доме, но она молчала, не смея пожаловаться хозяину на дискомфорт. Вампир отошел от гостьи, развернувшись к лестнице. Он спешно поднялся наверх, оставив девушку в одиночестве. Свечи, зажженные вдали комнаты, за стеллажами, шевельнулись, словно в дом пробрался сквозняк. Ирена любопытно заглянула за полки, прошлась вперед. Деревянные стены были освещены ярким солнечным светом, проникавшим в окно. Зачем мужчине мог понадобиться еще и свет свечей, таких желтых и противных? Они стояли на столе, удерживая свой теплый огонек. Девушка увидела перед собой какие-то бумаги, лежащие в беспорядке, она улыбнулась краем своих тонких губ. Рисунки. Подобравшись ближе, Ирена рассмотрела перед собой карандашные наброски. И со всех трех на нее смотрело одно и то же женское лицо. Слегка полноватые щеки с нечеткими скулами, тонкие мимические морщинки, что только-только залегли под глазами. На двух рисунках незнакомая женщина улыбалась, но на третьем, незаконченном и размытом, она плакала. Рядом с набросками валялся карандаш, погрызенный, многострадальный. Ирена осторожно наклонилась вперед, к столу, пытаясь рассмотреть все детали. Картины она видела крайне редко, их иногда продавали на рынке, но мелкие аристократы все сразу же скупали, чтобы увешать ими все стены. В харчевне, в которой девушка иногда подрабатывала разносчицей, на стенах висели только расшитые гобелены, потрепанные гербы знатных домов и щиты, оставленные славными некогда рыцарями. Ничего общего с большим искусством. – Я велел тебе ждать, – холодно заметил вампир, внезапно появившийся прямо за спиной гостьи. Рен развернулась. Она не слышала ни одного его шага, не смогла понять, что хозяин дома приближается. Девушка виновато сложила ладони, наклонив голову и поджав тонкие губы. Но вину она совсем не чувствовала, просто пыталась показать мужчине, что совсем не хотела его обидеть. – Я и ждала, – ответила она тихо, но решительно. – Красивая женщина, – заметила Рен, поднимая голову. – Да, красивая, – подтвердил мастер. – Забирай свою игрушку и уходи. Он протянул ей кораблик, крепко сжимая его в своих бледных руках. Ирена взяла его, но мужчина не разжал ладони, не отдал игрушку, хотя сам ее и предложил. Девушке пришлось поднять взгляд к его недоброму теперь лицу. На лбу залегла пара морщинок, брови нависли над красивыми голубыми глазами, а рот обратился тонкой нитью плотно сложенных губ. Детлафф хотел отпустить ее с миром, но в один только миг изменил решение. – Она не моя, – зачем-то произнесла девушка, словно обидевшись от предположения незнакомца. – Можно, я… – Зачем ты сюда зашла? – спросил вампир, решив пристыдить любопытную девчонку. – В эту часть комнаты тебя не приглашали. – Я ничего не трогала, – оправдывалась она, не понимая, к чему эти вопросы. – Просто хотела глянуть на… – Это очень невежливо, – заметил мужчина, крепче сжимая в ладони кораблик. – А если бы я вломился в твой дом и стал рассматривать твое добро, девочка? – Ха, я никуда и не вламывалась. Вы меня к себе сами запустили. Ирена второй своей рукой пыталась разжать цепкие пальцы мужчины, убрать их прочь, но тот только улыбнулся, точно смеясь над ее жалкими стараниями. Девушке пришлось подойти к незнакомцу поближе, встать удобнее, чтобы вложить в руки все силы. Но пальцы его не поддавались никаким уговорам, сжимались только крепче. Похоже, что вампира вся эта сценка даже забавляла. – А ты наглая девчонка. – А от вас противно пахнет, – шикнула та в ответ. – О, похоже, что Ее Высочество предпочитает другие ароматы? – слабо улыбнувшись, спросил хозяин дома. – Как же смел я, простой человек, пренебречь ее вкусами? От смущения Ирена зарделась. Не стоило грубить ему, не нужно вести себя так дерзко с незнакомыми мужчинами, по крайней мере, пока находишься на их территории. В конце концов, расстроив его в этом страшном доме, пропитанном сыростью, Ирена рискует здесь же и остаться. Она же не может справиться даже с пальцами мужчины, а если он решит применить к ней всю свою силу, девчонка отбиться не сумеет, докричаться до помощи – тем более. В этой части порта никого нет, кроме трусливых попрошаек и пьяных моряков, только-только сошедших на берег. – Да, предпочитаю нечто изысканней. Ароматы ночных фиалок, – возмутилась она, отвечая. – Сколько я вам должна заплатить, чтобы вы отдали мне кораблик? И тут вампир наигрался. Он нехотя разжал пальцы, деревянная конструкция выскользнула из его ладони, а девушка пошатнулась, резко теряя точку опоры. Ирена посмотрела на Детлаффа с вызовом в глазах, словно решая, влепить ему затрещину или не стоит. Не стоит. Вампир нехорошо убрал руку за спину. Рен отступила на шаг назад, напоровшись на острый край стола. Тот шатнулся под ее напором, пара капель воска соскользнула со свечи, приземлившись всего в паре сантиметров от разрисованных листков бумаги. На этот раз девчонке повезло, вампир совладал с собой. – Фиалки… Матиола двурогая, – уже без улыбки поправил «знаток полевых цветов». – Ты что-то принесла в корзине, да? – спросил мужчина, кинув на нее беглый взгляд. – Я вчера сказал тебе, что мне ничего не нужно. Бери его, все свои шмотки и выметайся отсюда, пока я не разозлился. – Краски стоят денег, – пробубнила девушка, рассматривая восстановленный им подарок отца. – А вы денег не хотели. Я принесла с собой домашнюю брынзу. – Я ее не люблю, хватит, – честно сознался вампир, опасаясь, что совсем скоро потеряет остатки терпения. – Теперь уходи. Давай… Он шагнул вперед, чтобы подхватить девчонку за плечи и вывести самому, но та поспешно ретировалась. Ирена подпрыгнула на месте, снова качнув несчастный стол, подалась вперед, минуя преграду – раздосадованного таким окончанием беседы мужчину. Наверное, Детлафф ждал, что норовистая гостья ответит ему, но та не пыталась. Молча шла к выходу, вертя в руках сине-красный кораблик с высокими белыми парусами. Ей отец таких щедрых подарков никогда не делал, потому что всегда мечтал иметь сына, не дочь. Нет, он не совсем ее бросил, заботился и интересовался жизнью малютки. Ирене как-то досталась старая кукла без глаз, но ее девочке вручила заботливая мать, понимавшая чувства дочери. Половицы скрипнули, когда девушка остановилась у двери. Она резко обернулась, темные волосы, заплетенные в косу, подпрыгнули вместе с ее свободной юбкой. Слишком свободной: платье было девушке не в пору. На таких тощих шьют только на заказ, потому что девушки в этом краю худобой не страдали. Эта выбивается из ряда, портит общую картину легкой сутулостью плеч, остротой ключиц. Ирена знала, что ей необходимо набрать вес, но сделать этого не могла. Одного осознания – мало. – А если я принесу вам фиалок? – спросила она тихо. – Это сгодится за плату? Я выберу самые лучшие. – Тебе так важно, чтобы от меня пахло цветами, девочка? – спросил мужчина словно нехотя. – Нет. Ты все равно видишь меня в последний раз. – Я принесу вам фиалок, – ответила Ирена бегло. – Хорошо. Я тебе не открою. – Хорошо. Я вам в окно их закину. Детлафф тихо хмыкнул. Недоброе выражение с его лица убежало, оставив от себя только неприятный осадок в душе уходящей гостьи. И чего он так завелся из-за этих портретов? Ну посмотрела она, что с того? Рен даже похвалила его работу, назвала женщину красивой, а он так... Интересно, кто она незнакомцу? Жена, любовница, мать, сестра умершая давным-давно? Кто? Вопрос теперь болтался в пустой голове Ирены. И почему дочку кузнеца вдруг так это взволновало? Не дождавшись, Детлафф сам открыл девушке дверь, перетянувшись через нее вперед. Он застыл в крайне неудобном положении, пропуская ее на пропахшую солью и рыбой улицу. Ирена вышла неспешно, испугавшись отчего-то высокой ступеньки. На пороге она обернулась, вспомнив о том, что не отблагодарила мужчину за работу, но тот уже захлопнул за ней дверь. Громко захлопнул, чтобы наверняка. Кораблик был прижат к ее плоской груди, девушка неспешно шла вперед. Она снова миновала ту самую помойку, где кошка шипела на нее в порыве злости, прошла мимо площади, опустив игрушку в свою корзинку с оставшимися цветами. Какой-то пьянчуга просвистел девушке вслед, и она поморщилась от отвращения. Таких знаков внимания Ирена никогда не желала, как и любая женщина, имевшая в душе своей хоть каплю гордости. Дома ее ждала мать, ждали два младших брата. Они кидали друг другу старую картофелину, ловили ее в воздухе, пока та не касалась пыльного деревянного пола. Хату семья занимала большую. Когда-то родня отца получала большой доход, мужчины выполняли сложные заказы для рыцарей, ковали доспехи и щиты с гербами именитых родов. Теперь же они считали гроши, терпели постоянные перепады уровня дохода. Деньги то водились в избытке, то пропадали совсем. Семья старалась всегда держать пару золотых на черный день, на всякий случай, но случаи эти происходили с завидной частотой, возвращая их к началу. Кораблик девушка оставила у кровати Дариуша, он спал с ней в одной комнате. Весь интерьер ее составляли две кровати с соломенными матрасами, пыльный ковер на стене, а еще более древний – на полу, две старые тумбы и большое окно, выходящее в сторону пустой улицы. Часть комнаты, что принадлежала Ирен, от части брата отделяла ширмочка, в которой все равно были прорези. В целом, вполне неплохо для семьи их класса. Порывшись в своих запасах в поисках фиалок, Ирена ничего не нашла. Ни сухих, ни свежих у нее не было. Она скривила губы, вспоминая о своем обещании. Нужно сходить, нужно достать их, чтобы проклятый мастер не принял ее за брехунью. Рен поймала себя на мысли о том, что перед ним она таковой казаться не хочет. Почему? Этого девчонка уразуметь никак не могла. Наверное, гордость играет свои шутки. Как только Рен спустилась вниз, пытаясь пройти мимо матери, чтобы отправиться на излюбленный луг за цветами, ей преградили дорогу. Беременная женщина с тряпкой в руках остановилась у входной двери, ласково глядя на свою единственную дочь. Жалко, что Ирена вся пошла в отца, забрав себе цвет его розоватой кожи, черных волос и темно-синих глаз, что во мраке кажутся угольными. Русовласая матушка с голубыми, как небеса глазами, полными руками и грудями слыла в Боклере одной из первых красавиц. – Ты не поможешь мне, Рен? Я что-то совсем разогнуться уже не могу. Поясница болит, руки, ноги – отекли. Ужас. Срок подходил, живот набухал, словно бутон, готовый вот-вот раскрыться. Ирена улыбнулась матери, забирая у нее половую тряпку. Она поможет, а та пускай пока приляжет, разомнет опухшие ноги. После у девушки еще найдется время для легкой прогулки, дело быстрое.