Человек и время ~ Тень вампира

      …Пачули тщетно пыталась угадать ответ на загадку Скраймира, а песок всё сыпался и сыпался.       Неужели на неё нет ответа? Волшебница вновь и вновь прокручивала в голове все битвы, в которых она участвовала. Взять хотя бы Свартальфхейм: тролли, линдвормы, дверги, свартальфы… Пачули отчего-то вспомнила, как они сидели с Ремилией, опершись друг на друга спинами у лестницы в Нидавеллир…       И когда уже последняя песчинка в часах летела вниз, Пачули выкрикнула, что есть сил:       — Усталость! Это усталость! В скольких бы битвах ты ни победил, ты всегда проиграешь битву собственной усталости!       Скраймир, уже тянувший руку к опустевшим песочным часам, с удивлением посмотрел на волшебницу.       — Ответ верный. Ты победившая. Признание тяжёлое: мудрость свартальфова не недостижимая.       И Скраймир ушёл.       Пачули еле успела дать руку Ремилии и вытащить её из ямы — почему-то магия, которая позволяла девушкам парить в воздухе, как во время битв, здесь не работала, как Скраймир вернулся снова, на сей раз с огромной палицей в руках.       — Ух-ох… — издала испуганный вздох Пачули.       — Загадка решена. Бессилие недопустимо. Победа в битве. Доказательство права нахождения в Нидавеллире.       — Ну что ж… — Ремилия приготовилась и кивнула Пачули, пока Скраймир раскручивал палицу над головой. Она вытянула руки, чтобы направить на Скраймира какое-нибудь заклинание помощнее, как…       — Мукю! — Пачули с криком отлетела к стене. Ни одна из девушек даже не успела заметить, как Скраймир невероятно быстрым движением направил палицу вниз и нанёс Пачули ужасающий по мощи удар в плечо. Ремилия на всякий случай отскочила — и не зря: её взгляд едва уловил движение палицы на том месте, где она стояла. Не подумав об этом, она бы, вероятно, сейчас лежала там же, где Пачули.       Магия полёта здесь не работала. Скраймир был невероятно быстр и тягаться с ним в скорости было невозможно. Пространства для битвы было немного — да ещё и, оступившись, можно было бы угодить обратно в яму, что вряд ли было бы хорошим исходом поединка.       Ремилия сыпала в сторону Скраймира заклинаниями, которые, похоже, не наносили ему вреда — и все поглощались или отражались его бронёй. Пачули была не в том состоянии, чтобы оказывать Ремилии магическую поддержку. Что же оставалось делать?       Ремилия воспользовалась своими способностями видеть судьбу — и кое-как это её спасало от быстрых и точных движений палицы Скраймира. Пусть даже она использовала их подсознательно, бегая вокруг свартальфа, почти не двигающегося с места — но надолго бы её не хватило…       — Ре… милия! Загадки… — хрипела что есть мочи Пачули, лёжа у стены, — за… гадки — это подсказки… подсказки к бит…ве!       Грохот взрывов огненных шаров, свист палицы и топот шагов по камню — всё сливалось в гул, который даже перекричать было тяжело, но Ремилия всё равно услышала то, что хотела сказать ей Пачули.       Своей мыслью она может избегать ударов Скраймира. Но она неизбежно проиграет битву собственной усталости — если только не использует огонь, который может уничтожить всё, что горит…       Сосредоточившись, насколько это было возможно, Ремилия каким-то подсознательным чувством поймала момент.       «Сейчас!» — подумала она. Резко затормозив — так, что из-под её ног брызнули мелкие камешки, отколотые от плит пола, она, что есть силы, подпрыгнула вверх — попытавшись перелететь прямо через Скраймира. Палица сбила с её головы шапочку, а мгновением позже прошла в дюйме от её ног, что она заблаговременно поджала. И пролетая прямо над головой Скраймира, она вытянула руки вниз и что есть мочи закричала:       — Знак ночи: Бомбардировка!       И будто остановившись в прыжке, она обрушила на незащищённую голову Скраймира такое количество красного огня, что даже Пачули, лежавшая у стенки, зажмурилась.       Ремилия понимала, что это её единственный шанс, поэтому не очень заботилась о том, что произойдёт после того, как она воплотит свою задумку в жизнь. Упав на каменный пол вместе с сотворённой ей волной огня, она откатилась вбок и стала ждать, чем всё закончится.       Скраймир заревел и выпустил палицу из рук — она, спустя мгновение, ударилась в стену вдали от девушек и, выбив из неё искры, упала вниз. Силясь спастись от огня, он быстро создал водяной шар в воздухе над собой — и дал ему упасть вниз, потушив огонь. Когда вода растеклась по полу, Ремилия быстро взобралась на кучку камней у стены и подобрала ноги.       Скраймир оглядел сидящих у стены Пачули и Ремилию, и подумав мгновение, произнёс:       — Пришельцы победившие. Разрешение дано. Передвижение по Нидавеллиру допустимо.       И снова ушёл — но на этот раз уже совсем.       — Ты в порядке? — Ремилия подползла к Пачули и поинтересовалась.       — Что не убивает меня, то делает меня сильнее, скажем так, — Пачули, держась рукой за плечо, куда пришёлся удар палицы, поднялась.       Они осторожно выглянули из двери здешней «тюрьмы» и скорее побежали обратно ко входу в пещеру, у которой до сих пор витал путеводный огонёк. Ведь неизвестно, на сколько времени выдал им «разрешение» Скраймир…       Следуя за огоньком, они углублялись всё дальше и дальше в пещеру. По мере того, как они шли, река ушла под землю, а пещера начала расширяться всё больше и больше. Пачули, казалось, постепенно приходила в норму после удара, а вот Ремилия — наоборот. Она все больше бледнела — хотя казалось, куда уж бледнеть вампиру.       В конце концов, пещера закончилась массивной стеной изо льда. И когда девушки подошли к ней, Ремилия, не в силах больше сопротивляться, сжала голову руками и упала на колени.       — Ремилия! Что с тобой?       — Это… это чрезвычайно тяжело… Здесь что-то очень жуткое, здесь… Слишком тяжёлая судьба, Пачули, я… я не могу…       — Но нам надо двигаться, мы почти у цели!       Пачули наложила какое-то огненное заклятие на ледяную стену, и пока оно работало, постаралась хоть немного успокоить Ремилию — если их там поджидает какая-то опасность, то в таком виде Ремилия сражаться всё равно не может.       Когда ледяная стена превратилась в лужу воды, девушки увидели огромный круглый зал, тускло освещаемый свечами, что стояли в нишах стен, и казалось, горели тут целую вечность.       По краю зала шёл уступ, в точности такой ширины, чтобы по нему без особых сложностей могла пройти пара человек, но дальше от стены он обрывался в бездну, чьи глубины были окутаны вековой тьмой. А в центре этого зала из бездны поднималась скала, к которой был прикован человек. Над ним с острого конца скалы свисала змея, а на уступе рядом стояла женщина в обветшавшем платье и держала над мужчиной чашу.       Казалось, они все, словно окаменев, стоят так целую вечность — и только изредка то еле заметные движения воздуха чуть-чуть колыхнут подол платья женщины, то капля сорвётся изо рта змеи и с гулким звуком упадёт в чашу…       Пачули уже было отвела взгляд от этой картины, как женщина шелохнулась. Волшебница на всякий случай приготовилась отразить атаку, как только та последует от женщины, но та лишь мазнула Пачули по лицу взглядом, в котором сплелось многовековое отчаяние, смирение и безразличие — и отвернулась, сделав несколько шагов к краю уступа. Она выплеснула содержимое чаши в бездну — и уже почти повернулась обратно, как со рта змеи сорвалась очередная капля, и пронесшись мимо чаши, что женщина не успела подставить, упала на прикованного к скале.       Жуткий крик разнёсся по залу, сотрясая стены. Камни посыпались сверху, норовя попасть Ремилии или Пачули по голове.       — Быстрее, Ремилия! Нам скорее нужно пройти этот зал, наша цель должна быть прямо за ним, нельзя медлить! — Пачули закашлялась, пытаясь перекричать грохот камней.       Но Ремилия, казалось, её не слушала.       — Я уничтожу причину этих бед, — она, сощурив глаза, направила руку на змею…       И Пачули еле успела рвануть её руку на себя. Череда ярко-красных шаров пролетела мимо, попав в свод зала и выбив из него ещё камни и пыль.       — Нет! Ты сошла с ума, Ремилия! — Пачули в ужасе посмотрела на вампиршу, глаза которой уже горели неукротимым красным огнём.       — Я прекращу эти страдания, чего бы это мне не стоило…       — Нет, ни в коем случае! Если ты это сделаешь, нам некуда будет возвращаться! — она, развернув Ремилию к себе, трясла её за плечи. — Ты понимаешь, что сейчас над тобой властвует их проклятие, а не ты сама? Ремилия, опомнись!       — Если ты мешаешь мне это сделать — то сначала я разберусь с тобой, а потом…       Но Пачули знала: подобные фразы перед боем произносит обычно тот, кому суждено быть побеждённым. И она не медлила, сразу послав в Ремилию оглушающее заклинание. Та, даже не попытавшись увернуться, упала на уступ — и Пачули, кое-как, с трудом смогла дотащить её до противоположного выхода из зала сквозь ливень падающих камней — и счастье, что ни один из камней не достиг девушек.       И только когда гигантский валун рухнул за ними на пол коридора, в который Пачули втащила Ремилию, и рассыпался, перекрыв проход назад и оставив их в ещё одном зале, чуть поменьше первого, пол которого был усеян костями, а на стенах горели такие же свечи — Ремилия очнулась и, наконец, смогла отдышаться.       Кажется, ей немного полегчало.       — Я вспомнила, кто это, — заявила Пачули. Это Локи и его жена Сигин, она обречена до конца мира собирать яд змеи в чашу и выливать его, и если бы ты вмешалась — то угадай, что произошло бы?       — Наступил бы… этот самый конец мира, да?       — Именно. Неужели ты этого хочешь? — начала отчитывать её волшебница.       — Но… Их судьба настолько тяжела, что мне казалось, судьба целого мира не может с ней сравниться… Моё чувство говорило мне, что я должна прекратить это любой ценой.       — Не ты ли говорила, что вмешательство в судьбы приводит к несчастьям? Их печальная судьба — результат действий Локи, но неужели ты хочешь обратить их судьбу на судьбы жителей целого мира — каждый из которых ни в чём не виноват?       — Пачули…       — Их не спасти. Не спасти никакой разумной ценой. Да, я понимаю, что доводы разума здесь бессильны, но прислушайся, пожалуйста, к этому самому разуму… — волшебница взяла Ремилию за плечи и, попытавшись спрятать волнение, строго, но снисходительно посмотрела ей в глаза.       — Пачи…       — Реми, ты…       Ремилия, не сказав ничего, уткнулась в плечо Пачули и заревела. Та же лишь обняла её одной рукой, а другой стала поглаживать по волосам, стараясь успокоить.       — Реми, ты… Какой же ты всё же ещё ребёнок! — улыбнулась волшебница. И лишь кивок головы Ремилии, что всхлипывала, прижавшись к рукаву платья Пачули, был ей ответом.       — Но что же дальше? — спросила Ремилия, когда нашла в себе силы успокоиться, отлипнуть от Пачули и вновь собраться с силами.       — Приветствую тебя, властительница судеб, — проговорила появившаяся будто из воздуха старушка в чёрном балахоне с фиолетовой оторочкой. Пачули обернулась и вновь на всякий случай приготовилась к битве.       — Дальше ты должна будешь показать, способна ли ты покорить судьбу — или лишь плыть по её течению, — раздался глубокий басовитый голос высокой женщины в красном платье, появившейся со старушкой рядом.       — И для этого тебе придётся приложить все усилия, или ты проиграешь, — тоненьким голоском добавила девочка в белой рубахе до колен, возникшая с другой стороны от женщины.       Пока Пачули удивлённо смотрела на материализовавшуюся троицу, Ремилия задала первый пришедший в голову вопрос.       — А вы… Вы кто вообще такие?       — Я Урд, владыка прошлого, — сказала старушка.       — Я Верданди, моя вотчина — настоящее, — добавила женщина.       — Я Скульд, в моих руках — будущее, — девочка завершила фразу.       — Мы — норны, те, кто управляет судьбами — и те, кто станут одновременно твоими самыми важными союзниками и самыми серьёзными врагами, — сказали норны одновременно. — Так покажи нам свою силу!       Сзади подошла Пачули, готовая поддержать Ремилию, но вампирша лишь мотнула головой.       — Нет, Пачи, это — только моя битва.       И Пачули, почувствовав, что сейчас, действительно, так и есть, отошла к заваленному входу в зал. Именно Ремилия отправилась за Мьёльниром, именно с ней был заключён договор — и именно она должна доказать своё право на него.       Ремилия, встав в центр, поманила норн пальцами — как некогда её саму Ацерола.       И битва закипела. Вампирша, послушав совета норн, выкладывалась на полную. Мощнейшие заклинания сотрясали стены зала, снаряды, что посылала Ремилия в норн, и сами норны в неё — крошили стены и сшибали с них свечи. И вот один из снарядов Ремилии наконец угодил в Урд — и та со звенящим звуком исчезла. Минутой позже была повержена Верданди, и Скульд, оставшись одной, тоже не удалось продержаться долго.       Ремилия только собралась передохнуть — но три норны появились перед ней снова.       — Что ж, ты смогла справиться со всем, что могло бы быть для тебя препятствием. Но самое главное препятствие для того, кто наделён разумом, это… — норны сделали паузу…       И слились воедино.       — Это он сам, — завершила та, кто оказался на месте норн.       Ремилия.       Ремилия, стоявшая с другой стороны, посмотрела на своего двойника широко раскрытыми глазами — но время не ждало, и она ринулась в бой.       Две Ремилии носились под сводами зала, поливая друг друга вихрями снарядов, обрушивая друг на друга мощные заклинания — но прогресса не было. Обе словно предугадывали действия друг друга, и когда одна посылала в другую кипу огненных шаров — вторая уклонялась, и наоборот.       Обмануть себя — невозможно, это игра, что может завершиться лишь тогда, когда обе Ремилии падут от изнеможения…       Или всё-таки?..       Всё-таки Ремилия себя обманывала. До визита во дворец Ацеролы она же знала, что её цель недостижима — и тем не менее тщетно пыталась двигаться к ней. Она уверяла себя, что всё получится — хотя отдавала себе отчёт, что все возможности уже упущены. И что, если…       Обе Ремилии синхронно остановили атаку — и подлетели к центру зала.       — Ты ведь знаешь свою судьбу, верно? — спросила первая Ремилия вторую.       — Конечно, как и ты.       — Ты ведь знаешь свои цели?       — Конечно, как и ты.       — Ты готова бороться за них до конца?       — Конечно, как...       — Что ж, это твой выбор, — перебила её первая Ремилия и завершила за неё фразу: — Но я готова отступиться, если цель глупа: ведь разум отличает гибкость, а обещания хранят силу лишь тогда, когда выполнимы.       Вторая Ремилия посмотрела на первую с ужасом: нет, она не была её копией. Она не была способна на одно.       Обмануть себя.       Первая Ремилия вздохнула, и взяв вторую за воротник платья, притянула её к себе.       — Так узри же знак Скарлет: Алая Дьяволица! — первая Ремилия махнула рукой, и тотчас же ослепляющий столб красного огня поглотил двойника, рассеяв его в пыль.       Ремилия, оставшись в одиночестве, опустилась на пол. Пачули подбежала к ней.       — Реми, ты в порядке?       Ремилия, тяжело дыша, кивнула.       И норны вновь появились перед девушками.       — Ты отлично показала себя, жительница Мидгарда, — сказала Урд.       — И тебе было бы место в Вальгалле, если бы ты погибла в этой битве, — продолжила Верданди.       — Но раз ты осталась жива, то достойна награды, — добавила Скульд.       — Что же ты хочешь, гостья? — все три норны спросили хором.       — Я… Я обещала достать Мьёльнир, — начала Ремилия. — Это был договор между…       — Твоё желание услышано.       — И эта награда достойна тебя.       — И поскольку твои помыслы чисты, награда будет и для тебя лично.       В руках у каждой из норн появилось по предмету, окутанному призрачным свечением.       — Мьёльнир. Это то, что ты должна отдать, чтобы исполнить договор, заключённый в прошлом, — Урд проковыляла к Ремилии и положила перед ней небольшой молот с короткой ручкой.       — Гунгнир. Это то, что с настоящего момента твоё — до того, когда не ты, но твоя честь будет повержена, — Верданди вручила в руки Ремилии ярко-красное короткое копьё.       — Лэватейн. Это то, что ты должна передать тому, кто будет тебя сопровождать в бесконечном будущем, — Скульд положила перед Ремилией странного вида изогнутый посох.       — Возвращайтесь в Мидгард с победой, — хором сказали норны, и в мгновение ока Ремилия и Пачули очнулись на той же площадке, откуда они попали в Свартальфхейм.       И рядом с ними, наполовину утонув в снегу, лежали Мьёльнир и Лэватейн, а в руках Ремилии покоился Гунгнир.       — Поздравляю с победой, Реми, — улыбнулась Пачули.       А Ремилия вновь нашла силы лишь кивнуть.       Вскоре они уже вновь были во дворце Ацеролы. Для слуг их прибытие было, словно триумф какого-нибудь римского императора: встречали их с такими почестями, что даже вечно безразличная ко всему Пачули смутилась, не то, что Ремилия. Когда Пачули, стоявшая рядом с Ремилией, что держала в руках Гунгнир и Лэватейн, как символ их победы, передала в руки встречающей их Ацероле Мьёльнир — та лишь сбросила с него ткань, в которую он был завёрнут, и подняла высоко над головой. Собравшиеся посмотреть на это слуги — похоже, все без исключения слуги дворца, бурно зааплодировали.       Это действительно был триумф.       Ацерола не преминула и посмотреть, чему научилась Ремилия за время их совместного с Пачули путешествия.       Как обычно, собравшись вечером во внутреннем дворе, они вышли на площадку и начали новое состязание. Ремилия намного лучше уходила от атак Ацеролы — не хуже, чем та от снарядов Ремилии. Битва была куда более энергичной и интересной, и подгадав момент, Ремилия хитро улыбнулась и, подняв руку вверх, вскричала:       — Копьё богов: Гунгнир!       В руке её тотчас появилось кроваво-красное копьё — без сомнения, это было то самое копьё, что она привезла с собой из Свартальфхейма, и ошеломлённая Ацерола едва успела поставить перед собой самый мощный щит, на который была способна — как копьё, которое метнула Ремилия, ударило в него, расколов щит на кусочки, что тут же растаяли в воздухе, и отбросив Ацеролу к краю площадки.       Ремилия подошла к графине и улыбнувшись, подала ей руку. Та поднялась — и, сняв защитный купол с площадки и положив ладони на плечи Ремилии, тоже улыбнулась:       — Теперь я наконец-то вижу твою истинную мощь. Используй её с умом — и тебе не будет равных в бою.       Ремилия кивнула и поклонилась.       — Я безмерно благодарна тебе, графиня Хартандерблейд, и скажу прямо: вряд ли я могла бы мечтать о такой силе — если бы не твоё поручение.       — Я принимаю твою благодарность, и… — Ацерола задумалась. — И я хотела в качестве того, кто научит тебя законам битвы, порекомендовать Пачули, но…       — Но я уже успела её научить многому из того, что могла, — завершила фразу как раз подошедшая волшебница.       Как обычно, после этого Ацерола, Пачули и Ремилия устроили совместное ночное чаепитие. И лишь на востоке неба начала разгораться утренняя заря, новоявленная Алая Дьяволица отправилась спать.       — Лола, у меня к тебе будет странная — ну, для меня странная просьба, — предупредила Пачули Ацеролу, оставшуюся с ней.       — Да?       — Когда Реми отправится домой, я хочу с ней, посмотреть, как она живёт. Всё-таки, наверное, мы с ней… стали, пожалуй, подругами, и она мне интересна… — Пачули отчего-то покраснела и уткнула глаза в пол.       — Ого. Ну что ж, раз ты выполнила мою просьбу, то я не могу не выполнить твою. Надолго? Что с собой возьмёшь? — Ацерола засыпала вопросами волшебницу.       Осень, зима и весна прошли для Ремилии во дворце Хартандерблейдов. Она за это время с удивлением для себя узнала много нового: от манер высшего общества, что были необходимы для той, кто назовёт себя наследницей Цепеша, до секретов приготовления чая. А ближе к лету из лондонского порта во Фландрию отправился корабль. Как ни странно, значительную часть его трюма заняли книги, причём каждая из них была заботливо упакована так, чтобы поездка по морю ни в коем случае ей не повредила.       Пачули даже в поездку к подруге не смогла не взять значительную часть своей библиотеки.       Проход к каютам, расположенным у кормы корабля, был весьма тускло освещён, да и те, кто изредка ходил по этому проходу, были слишком уставшими, чтобы заметить, как в одной из стен появилась узкая тёмно-фиолетовая щель, из которой высунулась голова в белой шапочке с бантиком.       Голова проводила взглядом двух девушек, что прошли к себе в каюты, после чего задумчиво произнесла, будто разговаривая сама с собой.       — Ох уж эти двое ходоков по мирам… Судя по всему, опять куда-то направляются. Что ж, интересно, интересно.       Голова исчезла в щели — и та затянулась, будто её и не было.