Человек и время ~ Тень вампира

      Время. Кто задумывается над тем, что это такое? Кто может почувствовать, как летят мгновения, складываясь в часы, а те день за днём кружат солнце по небосводу, отмеряя недели и месяцы? Зима сменяется летом, за которым вновь приходит зима, годы складываются в десятилетия, а те — в века…       Даже Ремилия воспринимала время как данность. Она могла позволить себе глядеть на него сквозь пальцы: из близких ей персон рядом с ней были лишь её сестра и подруга-волшебница, и время не было властно над ними так, как над людскими телами и душами.       Люди же в поисках лучшей жизни тратили отведённые им жизнью моменты на многочисленные авантюры: борьба за власть, войны, передел государственных границ. Кто-то занимался наукой и техникой, кто-то придумывал новые философские идеи и государственные строи. Кто-то топил в крови целые государства — как свои, так и чужие. Вот Наполеон прошёлся по Европе в надежде создать новую мировую империю. Вот пароходы наводнили реки и моря, сменив медленные парусные суда, по земле побежали первые паровозы, а в небо взлетели дирижабли. Телеграф связал окутанные угольным дымом бесчисленных машин и фабрик быстро растущие города.       Спокойной жизни Европы приходил конец: люди вступали в века науки и технологии.       Но Ремилию до некоторого момента мало волновало то, что происходит вокруг. Франция, Нидерланды, Бельгия — какая разница, какой стране принадлежит та земля, на которой стоит особняк? Автомобили ли ездят по дорогам или конные повозки? Летают ли в небе птицы или дирижабли?       Пачули тоже не сильно волновалась. Её позиция была простой:       — Люди овладели своим типом магии. Они называют её технологией, а любая развитая технология — всё равно, что магия. Наука — это способ познания мира, и какая разница, каким образом они делают это?..       Однако, чем дальше развивалась технология, тем мастерство и так живущих недолго людей убивать себе подобных становилось изощрённее. Ремилия начала серьёзно бояться, когда не прошло ещё десяти лет после её четырёхсотого дня рождения, а на бельгийскую землю посыпались немецкие бомбы. Люди с помощью не магии, но технологии тоже овладели техникой даммаку — и с помощью самолётов-бомбардировщиков обрушивали её на своих неприятелей.       К счастью, такие снаряды не имели ни одного шанса пройти сквозь защитный купол, которым Пачули укрыла замок. Этот купол был сродни тому, которым Ацерола защищала их с Ремилией импровизированную арену у себя во дворце, и как оказалось, он был стоек не только против вакханалии, творящейся внутри, но и отлично выдерживал попытки вторжения снаружи.       Впрочем, позже ситуация стала исправляться. Война закончилась, ввергнув Германию и её союзников в хаос, а в чуть более далёкой России вообще коренным образом сменив общественный строй; но тихих уголков Бельгии это не коснулось. Мир, казалось, на какое-то время вернулся — и Европа смогла, наконец, отдохнуть.       Но не сказать, что это выглядело, как окончательное решение всех европейских вопросов. Тучи сгустились над Европой достаточно скоро — меньше, чем через два десятилетия.       В один из таких же пасмурных, что и будущее Европы, дней Ремилия прогуливалась по саду, раскинувшемуся около особняка. И краем глаза заметила, как в ворота вошла девушка в старомодном фиолетовом платье, перчатках и шляпке почти такого же фасона, что и у Ремилии, на которой красовался изящный бантик из ленточек.       Это было странно. В последнее время особняк был не очень людным местом: посетители его не жаловали, так как он находился на частной территории, укрытой в небольшом лесном массиве, что после многочисленных вырубок вокруг Брюгге остался на месте лишь благодаря надлежащему оформлению прав Ремилии на землю. А что касается работников — отстранённость Ремилии от мирских дел сыграла с ней злую шутку. Люди, что занимались чем-либо в особняке, постепенно старели и покидали эту работу, а новые не приходили: человек первой половины XX века предпочитал службу в городе работе в странном поместье с хозяйкой, что в городе видели крайне редко. В итоге у Ремилии осталось немногим более десятка слуг, и их еле хватало, чтобы поддерживать хоть какую-то видимость порядка. Конюшня давно пришла в запустение — содержать лошадь стало непосильной задачей. Сад зарос сорняками — садовник, старый Бенни, так и не вернулся с полей Первой мировой. Берта, что пришла в особняк в середине прошлого века, теперь уже не могла мести дорожки — старческие проблемы со спиной давали о себе знать, и теперь пыль, опавшие листья и мелкие камни покрывали некогда ухоженную брусчатку. Дух запустения витал над особняком, и было странно видеть здесь гостей, тем более незнакомых.       Ремилия направилась девушке навстречу. Та вскоре заметила хозяйку и низко поклонилась.       — Добрый вечер, мисс. Чем могу быть полезна? — задала вопрос Ремилия.       — Добрый вечер, госпожа Скарлет, — девушка прямо посмотрела на хозяйку.       Откуда она знает фамилию владелицы особняка? И почему она уверена, что стоящая сейчас перед ней девятилетняя девочка — это и есть эта самая владелица?       Ремилия почувствовала неладное. Если эта девушка — кто-то по земельным или имущественным вопросам из города, то она не должна знать, как выглядит хозяйка: все сделки в городе Ремилия вела через немногочисленных оставшихся юридически подкованных слуг, поскольку саму хозяйку с её юной внешностью вряд ли кто рискнул бы рассматривать как полноценного партнёра. А если это кто-то, кто знал Ремилию раньше…       Тем более это странное чувство, что что-то с этой девочкой не так.       Вампирша подавила вырвавшийся было возглас удивления, и прохладным тоном спросила:       — Вижу, мне представляться не нужно, мисс… — Ремилия сделала паузу.       — Хёрн. Зовите меня так. Марибель Хёрн.       — Итак, мне интересна цель вашего визита, мисс Хёрн. Не соизволите ли зайти?       — С удовольствием, — кивнула девушка, и они вдвоём отправились в особняк.       — Итак, что же привело вас сюда? — начала Ремилия, когда они уселись в одной из комнат за традиционным для особняка чаепитием.       — Я хотела бы сделать вам весьма выгодное предложение…       — Если вы о продаже земельного участка или особняка, то вынуждена вас разочаровать.       Девушка звонко засмеялась, закрыв лицо руками.       — О, что вы, у меня предложение совершенно другого масштаба, — она поправила сбившуюся шляпку. — И я отчего-то уверена, что вам оно понравится. Скажите пожалуйста, говорят ли вам что-нибудь такие слова, как Валинор, Сид, Шамбала, Авалон, страна Оз?       Ремилия покачала головой.       — Про Авалон я что-то слышала, остальные — что-то не припомню…       — Значит, вы не очень в курсе моей деятельности. Зато, — Марибель внимательно посмотрела на Ремилию и выдала: — Вы уже частично готовы к тому, чтобы поучаствовать в моём новом проекте. Вы ведь проходили через Междумирье в Свартальфхейм несколько сотен лет назад.       Ремилия округлила глаза и наклонилась к девушке.       — Откуда вам это известно?!       — Дело в том, — девушка, проигнорировав вопрос Ремилии, разрезала рукой пространство и достала оттуда стопку бумажных листов, после чего под удивлённым взглядом Ремилии разрез снова затянулся, — что я занимаюсь, ни много ни мало, созданием подобных миров, и хотела бы пригласить вас поучаствовать в моём новом проекте, — девушка разложила листы на столике.       Ремилия переводила взгляд то на девушку, то на листы. Про остывающий в её чашке чай она, кажется, вообще забыла.       — Вот, посмотрите, например, мой предыдущий проект, «Эквестрия». Край дружбы и магии, которым управляет могущественная принцесса Селестия, — Марибель повернула к Ремилии цветную картинку, на которой было изображено много мелких лошадок. — Особенность этого мира в том, что большинство разумных существ в нём воплощаются в таком вот виде, правда вопрос их трансграничного перемещения между мирами пока не решён. Или вот совсем недавний проект — «Н-поле», правда, он ограничен по ёмкости: персонажей, которые могут овладеть его законами, в нём может быть лишь семеро. Его я сотворила в соавторстве с Гансом Розеном — он живёт тут недалеко, в Дрездене. Правда, там же я встретила свою конкурентку — мисс Шинки Маргатройд с дочкой Алисой… Хотя, как сказать конкурентку: она пока что смогла создать только один мир, но у неё там что-то пошло не так, и… в общем, я не советую туда соваться. О, или вот, — она достала из очередного разрыва в пространстве толстую книгу, — я дам вам эту книгу, она про ещё один мой проект, в котором мне пришлось поучаствовать аж на Луне. На досуге, думаю, почитаете.       — Это, — нерешительно начала хозяйка, — всё хорошо, но я-то тут при чём?       — О, я хотела бы вашего участия в моём самом последнем проекте: «Восточная земля», или Генсокё. Я думаю, вам там понравится. Я постаралась сделать этот мир максимально удобным для всех, так что вы не будете разочарованы.       — Подождите, а зачем мне это?       — А вы разве не чувствуете?       — Что я должна чувствовать, извините?       — Мда, — Марибель откинулась на спинку кресла и, выдержав паузу, отпила из своей чашки. Ремилия, глядя на это, вспомнила про свой чай, и когда они обе поставили чашки обратно на столик, гостья продолжила:       — Я надеялась, что вы и так понимаете, но ладно. Дело в том, что за последние сотни лет в мире людей многое поменялось: теперь они почти уже не верят в магию, и потому магические силы, которые находятся в прямой взаимосвязи с верой в них, из мира стали пропадать. Я удивлена, что вы это не почувствовали, определённо. Если не верите — можете спросить у вашей подруги, что посещала с вами Свартальфхейм, а сейчас находится здесь в библиотеке. Она точно должна была это понять.       Ремилия не уставала поражаться тому, сколько гостья знает об их жизни в особняке. Порой она хотела возмутиться, но речи гостьи возбуждали в ней неподдельный интерес, и она сдерживала себя.       Когда служанка подошла с новым чайничком, Ремилия, с позволения Марибель, попросила её позвать Пачули.       — Между делом, меня очень интересует ещё несколько вопросов, уж извините за бестактность, — Ремилия посмотрела в сторону и, как бы невзначай, произнесла: — Кто вы на самом деле, сколько вам лет, кого вы ещё знаете из моих знакомых и что за цели вы преследуете?       В ответ Марибель ещё более звонко рассмеялась.       — Вы задаёте очень интересные вопросы. На второй вопрос я, как любая приличная девушка, предпочту не отвечать, замечу только, что с тех времён, когда вы были ещё младенцем, для меня прошло лишь несколько мгновений. Насчёт последнего — всё просто: я всего лишь считаю себя обязанной сохранить то, что от магии в этом мире ещё осталось. Ну, и по поводу первого вопроса — думаю, его задавать некорректно. Сегодня с вами мне нравится общаться так, но для разных миров и времён у меня разные имена и обличья. Скажет ли кто-нибудь, какое из них настоящее? Меня ненавидели и превозносили под кучей разных имён. В незапамятные времена можно было услышать обо мне как о Элберет или Дану, немножко позже — я брала себе ненавязчивые имена типа Морганы или Лурлины, а совсем недавно я решила развеять скуку, сделав одному товарищу предложение, от которого он не смог отказаться, явившись перед ним белым кроликом. О, как это было весело… — Марибель мечтательно закатила глаза, в то время как Ремилии постепенно приходило осознание того, с кем она имеет дело. Кажется, она сейчас не удивилась бы, даже если бы гостья с ехидной улыбкой сообщила бы, что это она создала этот мир и всё внутри него.       — Нет, не думайте, что я всесильна или являюсь первопричиной всего, — будто угадав мысли Ремилии, сказала Марибель. — Если бы это было так, то я бы не занималась этим вот, — она похлопала по стопке бумаг со своими «проектами», — но, если не здесь, то в моих мирах к этому близко. Но нет, это я не к тому, чтобы вы меня боялись. По натуре я добра, иначе бы я вам не делала такого предложения, верно же? — и гостья приветливо улыбнулась вампирше.       Ремилия постаралась собраться с мыслями и что-то ответить, но в этот момент в комнату вошла Пачули.       — Что такое, Реми?       Но Марибель не дала Ремилии открыть рот:       — Проходите, присаживайтесь к нам, у меня к вам тоже есть разговор…       Волшебница, как Марибель и говорила, подтвердила то, что магические силы мира ослабели, причём Пачули так и не смогла докопаться до первопричины этого явления. Гостья же предложила ей план по переносу особняка в её «дивный новый мир». Будучи экспертом в магических делах, Пачули задала ей много сложных вопросов, но оказалось, что практически над всеми этими вопросами гостья успела подумать заранее — будто бы специально готовилась к этому разговору.       А может быть, она действительно готовилась — и интересно, сколько лет?..       …Впрочем, несмотря на все увещевания Марибель, ни Ремилия, ни Пачули не согласились на её предложение. Всё же, этот мир для них был родным, а бросаться куда-то без возможности вернуться — ведь магические силы в этом мире почти иссякли, и на возвращение их точно не хватит, это будет билет в один конец — опрометчиво даже по меркам успевшей заскучать за четыре сотни лет вампирши и волшебницы, которой не важно, где жить, главное, чтобы там была хорошая библиотека.       Но Марибель, кажется, не была этим расстроена.       — Я вас прекрасно понимаю, — поклонилась она, прощаясь. — Если вы всё же передумаете, то дайте мне знать — вы поймёте, каким образом это сделать. Книгу я оставлю у вас, когда решитесь — тоже отдадите, — между делом заметила гостья. Пачули с Ремилией переглянулись: с чего бы гостье быть настолько уверенной в согласии? Только ли из-за угасания магических сил в мире, или есть что-то ещё, чего не знают жители особняка?       Марибель, лишь завернув за ворота особняка, без единого жеста открыла щель в пространстве и шагнула в неё. Оказавшись по ту сторону, она с уставшим видом потянулась и шепнула самой себе:       — Ну что ж, на сей раз почти удалось.       Зевнув, она выглянула в окно и окинула взглядом окрестности. Видимо, так и не найдя того, что ожидала там увидеть, она позвала:       — Ран! Ран, ты где? Я хочу спать, что с моей постелью?..