Человек и время ~ Тень вампира

      Храм Хакурей был уютным тёплым местом среди зимы, что вновь укрыла Генсокё мягким снегом. Почти год назад будущее этой страны было определено — и сейчас Рейму, выйдя на крыльцо, наблюдала результаты своего труда.       Глубокое звёздное небо, не испорченное искусственным освещением, уже растворило в себе отсветы зари, сопровождавшей сияющий диск солнца, что не так давно скрылся за западными горами. Яркой полосой это небо пересекал Млечный путь. Ренко что-то говорила о том, что это всего лишь миллионы и миллиарды звёзд, таких же, как остальные звёзды на небе, но Рейму, сколько ни силилась, не могла различить их в этом сверкающем поясе.       Редкие снежинки, в которые превращалось дыхание Рейму, укутавшейся в длинное красное пальто и шерстяной шарф, оседали на перила крыльца. Где-то сейчас Летти радуется вновь пришедшей в эти края зиме, а Сырно, судя по всему, ещё не скоро заглянет в гости в храм — её задачей было проконтролировать, как замёрзнет на зиму Туманное озеро. Впрочем, когда оно действительно покроется льдом, ей там больше особо нечего будет делать, и она, конечно, направится в храм, чтобы не скучать самой — да и развеять скуку Рейму, поскольку с Суйкой, что уже давно обитала в храме, хозяйка редко когда могла побеседовать: óни умудрялась всю свою жизнь проводить в мертвецки пьяном состоянии. Особенно теперь, когда Ренко рассказала Пачули и Марисе о такой вещи, как многоступенчатая перегонка, и они собрали в институте какой-то странный магический аппарат с двумя колбами и змеевиком. Суйка тут же поняла, что с его помощью можно легко получать не только очень сильные магические зелья, но и крепчайшее саке, и теперь пользовалась этим на полную катушку.       Впрочем, сегодня Рейму ждала других гостей, и вскоре они показались на дорожке, ведущей к храму. Два небольших, почти детских силуэта и взрослая фигура: будто мать с двумя детьми. Впрочем, крылья за спиной «детей» не давали ошибиться. Таких существ в Генсокё было не так уж и много.       — Привет, Ремилия, Флан-тян, Сакуя!       — Доброй ночи, Рейму.       — Привет, сестрёнка Рейму!       — Приветствую тебя, Рейму.       Они прошли в тёплую комнату внутри храма и уселись вокруг небольшого столика, освещаемого небольшой масляной лампой. В тишине, окружающей их, пожалуй, можно было услышать только пьяный храп Суйки за стеной.       Рейму поставила на стол тарелку с печеньками и пошла поставить греться воду для чая, пока гости раздевались.       — Миледи, вам надо внимательнее относиться к одежде, на улице холодно, — не преминула сказать Ремилии её служанка, когда снимала с её плеч тёплую накидку. Зимой это было достаточно сложно, потому что крылья не всегда хотели пролезать в вырезы, сделанные в накидке, поэтому вампирша часто относилась к этому спустя рукава: в конце концов, она не мёрзла, и Сакуя это знала, хоть и не упускала возможности поухаживать за госпожой.       Вскоре чай был готов, и все четверо, наконец, смогли спрятать ноги под тёплый котацу и взять чашки в руки.       — Хе-хе, совсем как тридцать лет назад, когда вы напустили на нас красный туман, а мы с Марисой вас немножко утихомирили, — улыбнулась Рейму.       — Тогда ещё мы пришли с Пачули-сан и с Мейлин, — заметила Сакуя. Да и было это ранней осенью, а не зимой.       — Это да, но и сейчас это навевает воспоминания. Как же время-то летит!       — Ну, для вас двоих это, действительно, должно быть заметно, — тихо проговорила Ремилия, кинув многозначительный взгляд на Рейму и Сакую из-под своей шапочки.       — Угу, то-то я того же Ринноске ещё тогда считала настолько взрослым, а сейчас он выглядит даже моложе меня, — нахмурилась Рейму. — Полуёкай, чего с него взять…       — Да и с Юкари вы тоже нынче как сверстницы-подружки выглядите, — Ремилия усмехнулась, показав в улыбке свои клыки. — Хе, Рейму, что ты такая невесёлая? Не любишь разговоры о возрасте?       — Тебе-то легко говорить, кровопийца, ты уже почти пять с половиной сотен лет выглядишь, как какая-нибудь из школьниц, что учит Кейне.       Ремилия удовлетворённо улыбнулась.       — У школьниц нет таких красивых крыльев, как у нас, правда, Флан?       Обе вампирши одновременно мило улыбнулись и слегка махнули своими крыльями, всколыхнув воздух в комнате.       — А впрочем, чего стесняться, — пожала плечами жрица. — Я-то всё равно помоложе этой интриганки на сколько-то там тысяч лет буду, так что мне тоже есть, чем похвастаться. Хотя, хе-хе, в чём-то ты права, старость — не радость: мне в последнее время что-то надоело этими вот храмовыми заботами заниматься изо дня в день. Когда тридцать пять лет сидишь на одном и том же месте — скучно становится. То и дело хочется податься в какое-нибудь путешествие, ну или там бросить всё и заняться какой-нибудь новой работой, например открыть закусочную или магазинчик. Я даже названия придумала: «Reimu Burger» или «Miko Mart». Как, звучит?       — Хи-хи. Ну, магазинчиков и в деревне людей хватает, а путешествия… Разве ты не путешествуешь, когда инциденты решаешь? — Ремилия вновь усмехнулась.       — Ну, разве же это путешествия… Несколько дней не считается. Вон, я максимум месяц гостила в Лунной столице, но разве ж это отдых, когда ты там чувствуешь себя подопытной крысой?       — Хи-хи, Рейму, может, и правда, тебе пора отдохнуть, а то ты тут обидные вещи начинаешь про меня говорить, про эти вот тысячи лет, не так ли?       Все повернулись на внезапно возникший голос. Конечно же, так появиться мог только один из всех жителей Генсокё.       — Юкари, ты опять подслушивала? Какая же ты…       — О, ну подслушивать ты мне не запрещала. К тому же, я пришла помочь тебе решить твои проблемы, ты ведь не экстерминируешь меня за это? — Юкари, появившись из щели в пространстве, в притворном умоляющем жесте сложила ладони, и Рейму только усмехнулась над актёрским мастерством ёкайки.       — Что же ты мне можешь предложить, старушка?       — От старушки слышу, хи-хи. Всего ничего: новую жрицу храма Хакурей.       — Новую жрицу? — с удивлением переспросили Ремилия и Сакуя, и даже Фландр, увлечённо обкусывающая печеньку, остановила это своё занятие, подняв глаза на Юкари.       — То есть… То есть ты меня уже отправляешь на пенсию, так что ли? — запротестовала Рейму.       — Нет, до этого ещё далеко. Если уж ты решила оставить в Генсокё существующий порядок навечно, то тебе нужно будет обучить её всем премудростям храмового дела, чтобы потом она смогла принять руководство храмом Хакурей от тебя, а это займёт не так уж и мало времени. Заодно она будет помогать тебе в храме и на время твоего отсутствия брать твою работу на себя. Разве не этого ты хотела?       Рейму, не зная, что сказать, смотрела на Юкари. Та, тем временем, продолжала:       — Ты же помнишь, сколько ты учила Санаэ? А ведь она уже была достаточно опытной жрицей. Тебе я тоже привела ученицу не совсем без опыта работы, но всё же ей ещё многое предстоит узнать, — Юкари открыла ещё один портал, и через него в комнату вошла невысокая девочка в наряде жрицы, хоть и не совсем того фасона, что был принят в Генсокё. — Что ж, познакомься: Рика Фурудэ.       — Приветствую тебя, Рейму! — поклонилась девочка.       — Ну… э-э… Привет, — выдавила из себя удивлённая жрица.       Гости же сидели молча, раскрыв рты от такого неожиданного поворота судьбы.       С тех пор в храме появился ещё один житель — ученица Рейму. Юкари рассказала, что это лучший кандидат на должность жрицы храма Хакурей, ради которого ей пришлось организовать поиски даже во Внешнем мире, и Рейму, хоть и была недовольна первое время, что её так вот бесцеремонно отставили в сторону, вскоре привыкла, что теперь ей не приходится самой заниматься всем тем, на что она раньше тратила кучу времени. Убрать снег, засыпавший дорожку, приготовить чай, разобрать одежду, сваленную в углу, перетащить не реагирующую на внешние раздражители Суйку из одной комнаты в другую, нагреть камни для котацу — Рика выполняла всё без вопросов, со знанием дела. Рейму мысленно благодарила Юкари за такой царский подарок, хоть и стеснялась это озвучивать — ей не хотелось, чтобы хитрая ёкайка опять всё подслушала.       Постепенно Рейму даже начала испытывать к до ужаса милой, хоть и со странностями, девочке даже что-то вроде материнских чувств — и нередко позволяла себе побаловать её какими-нибудь вкусностями, принести какой-нибудь подарок из деревни людей, а то и вообще, увидев, как она почти уснула после тяжёлого дня, устроившись в уголке комнаты, отнести её на футон, попутно напевая ей нечто вроде колыбельной:       — Ночь пройдёт, наступит утро ясное,       Знай, счастье нас с тобой ждёт,       Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная,       Солнце взойдёт…       Рейму уже действительно хотелось, чтобы над Генсокё скорее взошло солнце новой служительницы храма Хакурей. Вот только не будет ли это закатом её самой, Рейму?..       Зима постепенно подходила к концу. Слухи об ученице и, по сути, наследнице Рейму, вопреки ожиданиям жрицы, не спешили расползаться по Генсокё, хоть, конечно, как только Ая прознала про это, она тут же выпустила газету с ней на первой полосе. Но, учитывая то, что популярность «Бумбуммару» в Генсокё была ниже некуда, если не сказать худшего, об этом почти никто так и не узнал.       Даже Пачули услышала эту новость только месяц спустя, во время одного из очередных чаепитий в особняке по утрам.       — А-а-а, — зевая, Пачули вышла на балкон в своёй пижаме, что, как обычно, выполняла для неё в том числе и роль повседневного платья: тратить время на переодевание было не в её стиле. — Доброе утро, Реми, — поприветствовала она устроившуюся в тени навеса хозяйку особняка и уселась с ней рядом.       — Что ж, я смотрю, весна уже скоро наступит. Интересно, кто в этом году первым увидит Лили Уайт, как думаешь, Реми?       — Хе-хе, Пачи. Это непредсказуемо — вот кто, к примеру, в прошлом году думал, что она первой покажется на переправе Комачи? Все говорили: Муэндзука или поле подсолнухов, ну, может, Кориндо. А она появилась там. В её действиях нет логики, это же фея…       Ремилия и Пачули только успели перейти в разговоре от фей к жрицам и обсудить смену для Рейму, как Сакуя появилась в дверях.       — Ваш чай, миледи, и ваш кофе, Пачули-сан.       — Что ты сегодня такого особенного добавила в мой чай, Сакуя? — улыбнулась ей Ремилия.       — О, об этом можете не беспокоиться, миледи. Попробуйте угадать, — Сакуя слегка улыбнулась Ремилии. Горничная и её госпожа любили друг над другом иногда беззлобно подшучивать, и похоже, обе понимали, что именно в этом и кроются маленькие радости повседневной жизни.       Сакуя поставила поднос на стол. Чашки неприятно звякнули — в последний момент руки Сакуи слегка дрогнули.       — Пойду, посмотрю, как там Мейлин, — слегка поклонилась она.       На стол рядом с подносом упала капелька. Дождь? Странно… Балкон же находится под крышей. Глупости какие-то…       Ремилия подняла глаза на Сакую — и увидела, как у неё на лбу поблёскивают капельки пота.       — Сакуя? С тобой всё хорошо? — заволновалась Ремилия.       — Да, лучше и быть не может, миледи. Приятного вам аппетита, — горничная вышла.       Ремилия задумчиво посмотрела на дорожку в сторону ворот — но Сакуя там не появилась. К тому же странно, зачем она пошла через особняк, ведь наикратчайший путь к воротам — это напрямую с балкона. Сакуя забыла, как летать?       Что-то дёрнулось в груди Ремилии, пробуждая давно забытые неприятные чувства. Она выскочила из-за стола и бросилась за Сакуей — но не нашла её ни в зале, ни на лестнице, ни в холле у выхода. Бросив взгляд вдоль коридора и вновь не найдя её, она рванулась прямиком в комнату горничной.       Сакуя оказалась там.       Сидя на коленях около своей кровати, она тяжело дышала, уперев одну руку в подушку, а другой придерживая себя за левый бок.       — Сакуя! Что с тобой такое? — Ремилия подбежала к ней и схватила её за руки.       — Н… Ничего страшного, миледи. Я шла проверять ворота особняка, вот, по пути зашла сюда, просто забыла кое-что…       — Сакуя, но выход же в другую сторону! Что с тобой происходит-то, в самом деле?       — Миледи, прошу прощения, я сейчас же выполню то, что обещала…       — Сакуя, перестань! Отвечай мне честно, как ты себя чувствуешь?       — Миледи, не беспокойтесь…       — Отвечай! — Ремилия крикнула так, что зазвенели стёкла в окнах комнаты.       — Я… Ну, да, вы правы, миледи, мне слегка нехорошо, но это…       — Я немедленно отправляюсь за Эйрин. Пачи, присмотри за ней! — вампирша крикнула подруге, что уже летела по коридору, и понеслась к выходу.       Первое, что она почувствовала, когда рывком распахнула двери особняка — как солнечный свет мощным потоком ударил по ней, нещадно обжигая её кожу. На улице был почти полдень, и солнечный зонтик был жизненно важной необходимостью. Ремилия быстро метнулась за ним — и спустя минуту выбежала из особняка, полетев в сторону Бамбукового леса: сегодня в институте был выходной, и Эйрин должна была находиться в Эйентее. Лететь под зонтиком было страшно неудобно: набегающий спереди воздух качал его из стороны в сторону, то и дело бросая солнечные лучи то на ноги, то на кончики крыльев, то на лицо Ремилии. Но она не обращала на это внимания — быть может, счёт сейчас шёл на минуты…       Поплутав по Бамбуковому лесу и в конце концов каким-то образом найдя дорогу к Эйентею, она понеслась туда.       — Эйрин! — тяжело дыша, Ремилия ворвалась внутрь ограды особняка и крикнула, что было мочи.       — Ремилия? Что ты здесь делаешь посреди дня? И почему ты так кричишь? Принцесса спит, ты можешь её разбудить… Э? Что-то случилось?       — Сакуя… там… — она показывала руками куда-то назад, пытаясь, вероятно, сказать про дорогу к особняку, но Эйрин поняла её без слов.       — Летим, — она быстро забежала к себе, схватила какую-то сумочку с инструментами и вспорхнула в воздух. Ремилия еле поспевала за ней, пытаясь справиться с зонтом.       — Специально для таких случаев же телефон есть. Набираешь «03», это наш номер. Зачем было сюда лететь?       — Телефон… У нас только Сакуя умела им пользоваться… А именно ей сейчас и нужна помощь…       Когда они ворвались в особняк, Пачули их уже ждала.       — Я уложила её на кровать, она у себя, вроде бы, ей немного лучше, но…       — Ясно, спасибо. Показывай дорогу, — бросила Эйрин Ремилии, и та, отшвырнув более ненужный зонтик в сторону прямо тут, в холле, пустилась по коридорам особняка в направлении комнаты Сакуи.       — Успела. Ладно, Ремилия, можешь пока погулять, я тут разберусь, — махнув рукой, Эйрин отослала вампиршу прочь, а сама раскрыла свою сумочку и начала доставать оттуда какие-то инструменты…       Где-то через час Эйрин вышла из комнаты к собравшимся под дверью жителям особняка.       — Ну как? — Ремилия тут же подскочила к ней.       — У меня получилось, — выдохнула Эйрин. — Это был тяжёлый инфаркт миокарда, спровоцированный эмболией левой коронарной артерии, и без моей помощи ей оставалось бы не больше нескольких минут, но мне удалось с ним справиться…       — Огромное тебе спасибо, Эйрин! — Ремилия, расчувствовавшись, обняла её за талию, но та осторожно высвободилась.       — Я и так сделала очень многое для неё, то, что обычно не делаю для других. Тем не менее, Ремилия, есть нечто, где даже я не смогу помочь.       Вампирша, которую мгновение назад переполняла бурная радость, внезапно встала, как вкопанная.       — То есть…       — У людей есть одно принципиальное отличие от ёкаев типа тебя, Ремилия. Вы — существа, чьё существование поддерживается духовными или магическими силами. Люди же — существа материальные, и их тело не вечно. Они имеют свойство умирать от старости, и с этим никто ничего не может сделать. Несмотря на то, что ей сейчас пятьдесят лет, по факту её тело гораздо старше, быть может — из-за её способностей. Не знаю, сколько у неё ещё есть: год ли, месяц, неделя… Прости, Ремилия, но тут я бессильна. Таково бремя людей Земли, которое несут все они без исключения.       — Но неужели нет способов? Неужели… Например, если я её сделаю вампиром, может быть, она…       — Нет, — Эйрин прервала её движением руки. — Это по воздействию на тело сродни ритуалу отказа от еды, с помощью которого люди получают похожий результат, становясь ёкаями. Даже для здорового и сильного человека это очень тяжело, и он может просто не дожить до конца ритуала. Да и кому, как не тебе знать, что многие из укушенных вампирами вроде тебя просто умирают, а не становятся твоими сородичами. Ты, конечно, можешь попытаться, но я тебе даю гарантию, что ни твой укус, ни «отказ от еды» Сакуя в таком состоянии не перенесёт. Они просто убьют её, более того, поскольку ритуал сорвётся, очень возможно, что её душа не сможет просто так покинуть тело или этот мир, и она станет призраком, что вечно будет скитаться без шанса на обретение покоя. Я уверена, что ты не хочешь такого своей служанке, правда?       Из глаз Ремилии потекли слёзы, и в попытке её успокоить, Эйрин прижала её к себе.       — Да, Ремилия. Сейчас лучшее, что ты можешь сделать для Сакуи — это сказать ей всё то, что, быть может, хотела, выслушать её и попрощаться.       Ремилия знала, что когда-нибудь их счастливые дни с Сакуей закончатся, но когда этот момент действительно наступил, она не смогла с этим смириться.       Лишь только Эйрин покинула особняк, Ремилия кинулась в библиотеку Пачули. Не обращая внимания на протестующую волшебницу и порхающую вокруг неё в панике Коакуму, она летала между полками, выискивая книги, что хоть как-то, по её мнению, могли помочь Сакуе. К сожалению, мало где Ремилия встретила что-то полезное.       Отправив Пачули ухаживать за Сакуей и истратив почти сутки без сна и отдыха, она нашла лишь несколько гримуаров со странными ритуалами, к которым не было доверия и какую-то книжку по наномедицине из Внешнего мира. Именно увидев её, вампирша первый раз пожалела о том, что они тогда победили Юкари и Ренко.       Но помимо этого Ремилию отчего-то привлекла ещё одна книжка — про какого-то змеиного царя и его невесту, что благодаря его силам, навечно осталась рядом с ним. Поначалу вампирша хотела было отбросить её на пол, что в процессе поисков и так покрылся полуметровым слоем книг, признанных бесполезными, которые придётся потом долго разгребать несчастной Коакуме…       Но что-то в этой книге показалось Ремилии интересным.       Воспользоваться силой змей, чтобы оставить кого-то рядом?..       Что же, это идея! Ни слова не говоря, Ремилия кинулась вон из библиотеки. Взяв все сбережения, что скопились в особняке, она, бесстрашно схватив зонтик, выбежала из здания и полетела в сторону храма Мория.       На глазах удивлённых Канако, Сувако и Санаэ она всыпала в ящик для пожертвований всё, что у неё было — пожалуй, таких щедрот храм даже близко не видел с момента своего основания. Сложив в молитвенном жесте руки, Ремилия опустилась на колени и проговорила плачущим голосом:       — Сделайте… Хоть что-нибудь…       Санаэ, не понимающая, что происходит, в панике озиралась по сторонам, ища поддержки у своих богинь. Сувако вытерла навернувшиеся на глаза слёзы:       — Сестрёнка Ремилия… Так сильно хочет помочь своей подруге?..       Канако молча склонила голову и закрыла глаза. Немного погодя она заговорила:       — Ремилия, я, конечно, постараюсь сделать всё, что могу, но боюсь, это всё-таки за гранью наших возможностей. Насколько бы сильно ты в нас не верила и насколько большие пожертвования бы ты не оставляла, наши силы тоже ограничены. Прости меня, если у нас не получится…       Редко когда могущественным богам приходится просить прощения у обычного вампира, но если бог осознаёт своё бессилие, несмотря на возложенные на него надежды…       — Как бы я хотела вернуть время назад… — причитала Ремилия, сидя у кровати своей горничной, когда Канако, бессильно опустив руки, стояла рядом.       — Увы, Реми, это невозможно, этого даже Сакуя не могла. Для этого нужно нарушить CPT-инвариантность, а это было бы аналогично исчезновению причинно-следственных связей в мире: тогда одно событие могло бы приводить к двум разным исходам — прямому и обратному во времени… — как обычно, занудствовала Пачули. — Конечно, говорят, двадцать лет назад где-то во Внешнем мире, в Акихабаре, с помощью микроволновки, телефона и большого телевизора это кому-то удалось, но они поплатились за это сменой поля событийного аттрактора, что привело…       — Хватит, Пачи, я всё поняла, — отмахнулась Ремилия, держа часы Сакуи в руках и глядя на то, как секундная стрелка неумолимо движется вперед. Хоть порой слова Пачули было трудно понять, суть оставалась ясна: в Генсокё нет ни одного шанса обратить движение времени вспять, не поплатившись целостностью мира.       Ремилия даже подумала, что разрушить мир ради того, чтобы спасти Сакую — не такая уж и большая цена… Но не становится ли она похожа на эгоистичную Юкари в таком случае?       — Держи. Я не могу на это смотреть, — вампирша отдала часы Мейлин, что стояла рядом.       — Но если ты не забыла, есть ещё один шанс, — намекнула до того молчавшая Канако.       Ремилия непонимающе посмотрела на неё… Но вскоре догадалась, о чём она.       Пусть в Генсокё это считается преступлением, и Эйки будет крайне недовольна таким решением, но какое это имеет значение, если речь идёт о жизни Сакуи?.. Ремилия была готова понести наказание за любой грех.       И, лишь диск солнца скрылся за горизонтом, безумная вампирша вновь направилась в Эйентей.       На этот раз ей оказали не такой тёплый приём.       — Мне нужен Хорайский эликсир! — выпалила она, когда Теви возникла у неё на пути.       — Эйрин-сама больше не делает эликсир, — независимо сообщила крольчиха.       — Неважно. Я заставлю её его сделать.       — А я заставлю тебя отсюда уйти!       Наивная Теви, кажется, уже забыла, на что была способна Ремилия, и проиграла, даже толком не начав бой. Схватив крольчиху за уши, вампирша ворвалась внутрь поместья, где Рейсен уже ждала её: в страхе разбежавшиеся земные кролики уже успели сказать ей о нашествии Ремилии.       — Отпусти Теви, ты, кровопийца! — потребовала Рейсен, выставив палец в направлении вампирши.       — Отпущу, когда ты пропустишь меня к своей хозяйке, наркоманка.       — Это не наркомания, а способность изменять сознание! И не только своё, но и чужое! Ты хочешь испытать его на себе? — уши Рейсен встали торчком: она уже понимала, что битва неизбежна.       И Ремилия не стала медлить.       — Красная магия! — она применила свою первую спелл-карту, чтобы оценить, насколько готова к схватке противница. Быть может, зная, что Теви — заложница Ремилии, она не будет атаковать в полную силу. И возможно, тогда вампирша сможет сохранить свои возможности, если с Эйрин придётся драться. Но Рейсен была настроена серьёзнее некуда.       — Волна иллюзии: Взрыв мозга — гипноз красных глаз!       Ремилия почувствовала, как у неё в глазах вся мешанина снарядов, тут же выпущенных Рейсен, будто бы раздваивается. Какие из них опасны, а какие — всего лишь иллюзия? Гарантий не было. Чтобы сдержать крольчиху, она запустила в неё ответную волну:       — Проклятие Влада Цепеша!       Вдруг это сможет её дезориентировать?       — Взгляд безумия: Искатель иллюзии! — раздалось в ответ.       Кажется, Ремилия сама теперь была сбита с толку. И гораздо сильнее: снаряды Рейсен возникали из ниоткуда и, выстраиваясь в ровные линии, образовывали безумный узор, сметая всё на своём пути.       — Скарлет Мейстер! — вампирша в ответ, находя спасительные пути между линиями узора, швырялась кроваво-красными огненными шарами разных размеров во все стороны: она не видела Рейсен и надеялась попасть хотя бы наугад.       — Апатия: Остановка разума!       Теперь со всех сторон в Ремилию полетели очередные волны снарядов, то останавливающиеся, то вновь продолжающие свой путь. Быть может, Сакую подобное не смутило бы настолько сильно, но Ремилии было не дано этого понять, и она, инстинктивно лавируя между ними, всё ещё на что-то надеялась.       — Кара небес: Звезда Давида! — она очертила вокруг себя сияющую звезду, с концов которой в сторону Рейсен полетело множество синих огненных шаров.       — Знак рассеяния: Невидимая луна! — в ответ реальность будто бы раскололась надвое, и несчастный разум Ремилии начал неистово перескакивать то в одну, то в другую половину. И в обеих из них мир был наполнен сотнями опасных снарядов, только, казалось, и ждущих того, чтобы поймать Ремилию, как только её разум сдастся, и она сделает первое же неверное движение…       «Я безумна — ну так что же, не безумнее, чем Рейсен. Поздно, думать здесь негоже — мне нужна одна победа…» — пронеслось в голове у вампирши, и сохраняя последние крупицы здравого смысла, она призвала своего незаменимого помощника, не подводившего её ни в одной битве.       — Копьё богов: Гунгнир!       Словно гром разрезал ночное небо, вновь соединив обе реальности, и алое копьё метнулось в сторону Рейсен, пригвоздив ту к земле.       Схватка была окончена.       Ремилия, швырнув несчастную Теви в кусты, откуда тут же послышался недовольный писк, гордо прошла мимо побеждённой лунной крольчихи внутрь поместья, одарив ту взглядом презрения. Копьё растворилось в воздухе, и, встав и отряхнувшись, Рейсен лишь проводила взглядом своих безумных глаз настолько серьёзно настроенную гостью.       — Эйрин! — с порога заявила Ремилия, распахнув дверь. — Мне нужен эликсир бессмертия!       — Я могла бы задать вопрос, зачем он тебе — ты ведь и так способна прожить вечность, — не оборачиваясь, произнесла Эйрин в ответ. Её коса, что была, как обычно, безупречно заплетена — и напоминала уже почти забытые косички молодой Сакуи, лишь недовольно колыхнулась, когда создательница эликсира, отвлекшись от дел, которыми она занималась, сложила руки на груди. — Но я знаю, для кого он тебе нужен. Тем не менее, это исключено. Изготовление Хорайского эликсира — страшнейшее преступление, на которое я не могу пойти ради кого бы то ни было.       — Тебе легко говорить! Ты, Кагуя и даже Моко — бессмертны! Почему то, что позволено Юпитеру, не позволено быку? Чем Сакуя хуже вас?       — Успокойся, Ремилия, ты ничего не добьёшься. Ты и так устроила здесь беспорядок, а кроликам ещё убирать за тобой. Так что, пожалуйста, покинь Эйентей.       Эти слова, сказанные Эйрин, взбесили Ремилию.       — Знаешь что, — она подошла к ней и, схватив её за воротник, подняла со стула, — если ты дашь Сакуе умереть, когда ты могла бы ей помочь, я буду тебя убивать столько раз, сколько смогу. Как Моко твою Кагую. И всю ту вечность, которой ты не захотела поделиться с Сакуей, ты будешь страдать. У меня тоже, как ты верно заметила, срок жизни не ограничен.       — Вообще-то, — прошептала сдавленным голосом Эйрин, — вампиры умирают, если их убить. Мне стоит хоть раз сделать это по-настоящему, чтобы избавиться от твоих угроз. В то же время, окончательно убить меня невозможно. Мы изначально в неравных условиях. Ты правда этого хочешь?       — Мне плевать на неравенство условий, — Ремилия отпустила девушку, и та плавно приземлилась на пол. — Для начала, я требую битвы на спелл-картах, и в случае моей победы ты сделаешь для меня Хорайский эликсир.       — Тогда в случае моей победы для тебя и для всех жителей твоего особняка двери Эйентея будут навсегда закрыты. Мы не будем прилетать к вам на вызовы, что бы ни случилось, если вы к нам так относитесь. Я, в отличие от врачей Внешнего мира, никому клятв не давала, так что последствия ты сама понимаешь. И поскольку я в одиночку не имею возможности сделать Хорайский эликсир, принцесса Кагуя тоже будет участвовать в битве. Такой расклад тебя устраивает?       Ремилия понимала, что ей придётся пережить тот же ужас, что и много лет назад, когда люди и ёкаи Генсокё решали инцидент с бесконечной ночью. И тогда Кагуя и Эйрин выступили против восьмерых представителей Генсокё — и продержались весьма долго, а сегодня Ремилии в одиночестве предстоит принять на себя всю мощь этих двоих.       Но ради спасения Сакуи Ремилия была к этому готова, и откинув все сомнения, кивнула.       — Значит, в качестве благодарности за то, что я для тебя немного продлила жизнь Сакуи, ты вызываешь меня на бой, так?       — Пусть будет так, Эйрин!       — Что же — я прекрасно тебя понимаю. Другого я от Алой Дьяволицы и не ожидала.       Эйрин взяла свой лук и стрелы, что стояли в углу скромной комнатушки, обставленной, как врачебная лаборатория, и отправилась вглубь здания — вскоре вернувшись с сонной принцессой.       — Э-хе-хе… Опять кто-то пришёл пытаться выполнить мои невыполнимые просьбы, да? — поинтересовалась она.       — Не совсем, принцесса. От нас требуют вновь создать эликсир, и нам нужно разобраться с самоуверенной гостьей. Благо, после того, как они навели шороху с луной, которую мы всего лишь от них ненадолго спрятали, мы их повадки хорошо изучили… Вы же поможете мне, принцесса?       — Ох-ох-ох… Отчего же не помочь, Эйрин? — зевая, она прикрыла рот рукой.       Лунная принцесса, казалось, была расслаблена и отрешена, но в её словах чувствовалась непокорность — и ужасная сила, та сила, которая способна изменить привычный ход событий и не только убрать луну с небосвода, но и стереть границу между душой и телом, между жизнью и вечностью. Но именно в этой силе отчаянно нуждалась Ремилия.       Вновь всё та же картина, что и год назад. То же весеннее ночное небо, тот же Бамбуковый лес, около которого происходила битва битв, определившая будущее Генсокё. Те же звёзды, молчаливо разглядывающие с высоты просторы Генсокё, и висящий в небе круг луны — той Луны, откуда были родом Кагуя и Эйрин. Той, с которой первая из них была изгнана за создание эликсира бессмертия, а вторая добровольно последовала в ссылку, отказавшись от всех привилегий, что она имела на Луне, даже от собственного имени. И ведь, по мнению Ремилии, эти лишения были не слишком большой платой за возможность жить вечно: сейчас вампирша готова была пожертвовать гораздо большим, чтобы даровать эту жизнь Сакуе.       Вновь всё та же картина, что и год назад. Но противники, как и цели — другие. Тогда на кону стояло будущее Генсокё, и на стороне Ремилии были могущественные союзники. Сейчас — Алая Дьяволица боролась за своё заветное желание, одна против двоих неимоверно сильных противников. Насколько она готова защищать свою мечту? Сколько невыполнимых просьб она способна выполнить? Сколько лунных проклятий сможет выдержать?       Отступать было некуда, и опробовав свои силы, Ремилия объявила первую свою спелл-карту:       — Алый знак: Кровавый магический квадрат!       В попытке скрыть себя, Ремилия загородилась цепочками из своих магических снарядов и стала ожидать ответного действия от пары лунных жителей.       — Что ж, первая невыполнимая просьба: Лунный ильменит! — пожала плечами Кагуя. На пару с Эйрин они начали поливать Ремилию настолько плотным огнём, что она сразу поняла: пережить это будет очень тяжело — хоть и необходимо. Осколки лунных камней пролетали всё ближе и ближе к Ремилии, порой задевая её платье или крылья.       — Судорожный кошмар! — у Ремилии был ответ на это. Всё быстрее и быстрее кружась на месте, она стала посылать во все стороны огненные иглы, так похожие на ножи Сакуи.       — Знак лекарства: пилюля «Сон бабочки»! — по мановению руки Эйрин зеленые и красные лепестки полетели во все стороны, перемежаемые голубыми жемчужинами.       — Вторая невыполнимая просьба: Красный камень Эйдзи! — Кагуя, использовав силу упомянутого ею камня, ответила Ремилии магией её же цвета.       — Знак дьявола: Всемирный кошмар! — Ремилия направила во все стороны тучи летучих мышей, сотворённых её магией — они должны были хотя бы слегка сбить с толку противниц, после чего их настигла бы мощная огненная атака, последовавшая за этим. Ей показалось, что встретившись с первыми же из созданий вампирши, принцесса и её подруга отскочили назад, и Ремилия почувствовала призрачный шанс.       — Эликсир: ртутное море! — Эйрин начала разбрызгивать вокруг себя сверкающие капли металла. К счастью, для Ремилии, создания ночи, ртуть была не страшна, в отличие от воды или серебра.       — Третья невыполнимая просьба: неделимый потолок Кинкаку-дзи! — Кагуя сжала свои снаряды в плотные, словно золотые, листы и постаралась прихлопнуть Ремилию ими.       — Алая летучая мышь: Ночь вампиров! — ответила она на это. Почувствовав слабое место Эйрин и Кагуи, Ремилия вновь плотным потоком направила на них целый ворох летучих мышей. Мыши складывали крылья и острыми клинками пролетали почти рядом с противниками, выталкивая их туда, где они были бы доступны для атаки вампирши.       — Тайный эликсир: Лунный ладан! — тонкие, но опасные струи полетели во все стороны от Эйрин, и Ремилия поняла: та настроена серьёзно. Неизвестно, оказывает ли лунный ладан на вампиров такое же воздействие, как земной, но Ремилия решила не испытывать судьбу и слегка посторонилась.       — Четвёртая невыполнимая просьба: Мистериум! — Кагуя тоже перешла к решительным действиям и заполнила всё пространство вокруг себя плотными волнами снарядов. Ещё секунда — и первая волна настигнет Ремилию, вновь сделав недосягаемыми эту парочку…       Что ж, тогда пришло время. Сейчас или никогда. Её последняя атака обязана сработать. Это ставка, в которой на кону стоит жизнь — и не её, Ремилии, а той, кто эту жизнь посвятила ей: Сакуи.       — Бог-дьявол: Стокер Ремилии! — сконцентрировав всю свою магическую силу, она направила во все стороны яркие лучи света. Гигантский багровый цветок распустился в ночном небе, накрыв своими лепестками и Кагую, и Эйрин.       — Неужели… Неужели сработало?.. — не могла поверить Ремилия, спустившись вниз, к лежащим у обломков бамбуковых деревьев, испытавших всю её ярость, Эйрин и Кагуе. Одним, пусть последним, ударом — победить таких суровых противников?       Только то, что Ремилии вновь было, что защищать, могло объяснить это.       — …Сакуя! Ты спасена! Я победила саму Эйрин и принесла тебе Хорайский эликсир!       Горничная удивлённо привстала с кровати, посмотрев на Ремилию.       — Как… Как вы смогли это сделать, миледи?       Ремилия победно улыбнулась и показала пробирку с плескавшейся в неё тёмно-коричневой жидкостью.       — Но… Миледи… Зачем вы так?       — А?       — Если я выпью эликсир, то я навеки останусь больной и немощной, и пусть моя жизнь будет вечна, она обернётся для меня лишь страданием. Конечно, вы, миледи, можете мне приказать — и я его выпью, но хотите ли вы этого? Я — честно скажу, не очень…       Ремилия, поражённая до глубин души, открыв рот, смотрела на Сакую. Вот об этой простой вещи она так и не подумала. Эликсир дарует Сакуе вечную жизнь, но сделает и её страдания вечными.       Но Ремилии стоит лишь приказать — и ради того, чтобы разделить со своей госпожой вечность, Сакуя сделает это.       Только одно слово отделяет госпожу от исполнения её самого заветного желания — и её служанку от вечных мук.       Всего лишь приказать… Ведь госпожа имеет полное право на это…       — С… Сакуя… Пожалуйста…       Служанка покорно закрыла глаза, и перестав улыбаться, протянула ладонь…       Ремилия выставила свою руку с пробиркой над ладонью Сакуи. Оставалось только разжать пальцы — и пробирка упадёт в руку Сакуи, и та обретёт вечную жизнь, как и желает Ремилия…       И готова ли она после этого всю предначертанную им вечность нести это бремя — бремя того, что она воспользовалась преданностью Сакуи?       Того, что она предала преданность Сакуи?       — Нет! — отчаянный крик вырвался из груди Ремилии, и что есть силы, она сжала пробирку в руке. Стекло сверкающими осколками разлетелось в стороны, и драгоценная жидкость окрасила своими каплями постель Сакуи.       Сакуя несколько секунд смотрела на это, после чего улыбка вновь засияла на её усталом лице.       — Спасибо, моя дорогая Ремилия. Прости, что заставила тебя отказаться от твоей мечты… Спасибо, что дала мне почувствовать, что я для тебя настолько важна.       — Сакуя… — Ремилия всхлипнула, — Сакуя, неужели наконец-то ты назвала меня на «ты»?..       Ничего не ответив, она вновь улыбнулась и погладила Ремилию по голове. Та лишь вцепилась в одеяло, что укрывало служанку.       — Сакуя, но ведь ты не можешь вот так бросить меня здесь, в этом мире! Мы же всегда были вместе… Мы должны быть вместе! Как инь и ян, как Орихиме и Хикобоши, как Сид и Нэнси, как Джей и молчаливый Боб, тьфу, нет, как Акеми Хомура и Канаме Мадока! Как я могу тебя отпустить?..       Сакуя лишь горько усмехнулась. Когда Ремилия сбрасывала маску аристократки, она вела себя как ребёнок — и Сакую всегда это умиляло.       — Все мы гости в этом мире. Пора домой… — прошептала в ответ Сакуя. — Прости, что не смогла быть с тобой дольше. Но я счастлива, что смогла дать тебе то, что получилось. Будь сильной и живи дальше, миле… Ремилия Скарлет.       — Я… Я рада за тебя, Сакуя…       Ремилия отвернулась. Ей не хотелось показывать своей служанке заплаканное лицо. Пусть хотя бы последние минуты в её жизни она будет думать, что Ремилия сможет с этим справиться…       — Часики Сакуи остановились? Странно… — внезапно проговорила Мейлин, всё это время простоявшая в глубине комнаты, когда посмотрела на часы, что она держала в руках. Но Ремилия ничего не ответила.       Она не могла ни с чем спутать это до боли знакомое ей чувство, что мгновением назад скрутило ей душу. Именно с этим ощущением, ставшим вечным проклятием Ремилии, как она знала, нить чьей-то судьбы обрывается — и лишь только это происходит, больше ничего сделать нельзя.       Ремилия обернулась к постели Сакуи и взяв её руку, уткнулась ей в бок. Она перестала сдерживать свои слёзы — первый раз за уже неизвестно сколько лет. Могущественная Алая Дьяволица, что была одним из самых сильных созданий в Генсокё, теперь чувствовала себя настолько брошенной, настолько покинутой, что казалось, ничто уже не сможет залечить эту рану в её душе. Пусть говорят, что незаменимых людей нет, но замены для Сакуи она не найдёт во веки веков. Сколько она себе говорила, что не стоит привыкать к людям, сколько она пыталась не думать о расставаниях — она слишком устала от этого. И потеря Сакуи была для неё тем, что она не сможет возместить за всю вечность, отпущенную ей.       Ремилия не жалела слёз, и некому было её успокоить, ласково погладив по голове или рассказав что-нибудь, что могло бы её отвлечь от этих грустных мыслей. Пусть формально Сакуя была для неё всего лишь служанкой, как и многие её слуги, которых она встречала на своём длинном жизненном пути, и с которыми неизбежно прощалась — где-то глубоко в своём сердце Ремилия понимала, что именно Сакуя всегда была для неё кем-то большим. Заботливой подругой, утешением в горе, примером для подражания, заменой матери… Нет, Ремилия не находила слов, что действительно обозначили бы роль Сакуи в её жизни. Только с ней Ремилия могла позволить себе быть собой.       В эту ночь яблони в саду особняка цвели особенно буйно.       Наутро тело Сакуи вынесли в сад и положили на большую гранитную плиту, что находилась в его центре. Лепестки яблонь, летящие с деревьев, засыпали всё вокруг — дорожки, траву, скамейки, даже саму Сакую, так что пришедшим с нею проститься начинало казаться, будто она одета в воздушное платье персикового цвета из этих белых, розовых и желтоватых лепестков. Конечно, её наряд горничной был привычнее для многих, но сейчас казалось, что именно таков должен был быть её истинный облик…       Фландр предпочла переживать это горе в одиночестве, сидя у себя в комнате в подвале. У плиты стояли Пачули, Ремилия и Мейлин, что держала над ними зонтик от солнца. Вскоре подошли Рейму, Мариса и многие другие обитатели Генсокё.       Нитори пыталась успокаивать Ремилию, рассказывая о каком-то человеке, что в незапамятные времена увидел её, влюбился, подарил ей несколько счастливых десятилетий, после чего точно так же состарился и умер — но вампиршу не трогали рассказы о других: её саму сейчас переполняли такие же чувства. Ююко говорила, что если она встретит Сакую в своём мире, то передаст ей привет, хоть это и не наверняка: в конце концов, её дорогая Айко так и не попала в Мейкай. Но Ремилия лишь пожала плечами в ответ на тираду принцессы мира мёртвых. Рейму пыталась успокаивать свою подругу, но Ремилия точно так же пропустила её слова мимо ушей: она и так могла предугадать, что ей скажет жрица. И только когда в её поле зрения появилась Эйрин, Ремилия подошла к ней — и поклонившись, произнесла:       — Прости меня. Всё было зря.       — Я знаю. Я была уверена, что она откажется от эликсира. Ведь так и произошло?       Ремилия со слезами на глазах кивнула — и Эйрин вновь прижала её к себе, давая понять, что конфликт между ними теперь в прошлом.       И когда все ушли, и Ремилия, забрав у Мейлин зонтик, осталась в одиночестве рядом с покинувшей её служанкой, она сжала кулаки.       — Как ты могла… — прошептала вампирша.       Этой ночью она позволила себе зайти в комнату Сакуи, когда той уже не было в живых, и нашла её дневник. Она не читала записи — она прекрасно знала о жизни своей горничной, ведь это был человек, с которым Ремилия проводила больше всего времени. Нет, её внимание привлекла лишь одна надпись сзади обложки дневника.       Там была краткая цитата:       «Последний же враг истребится — смерть».       Но иероглиф «смерть» был зачёркнут, и над ним стояло два других:       «Время».       Сакуя променяла возможность сделать свою жизнь вечной, которую она, без сомнения, могла бы получить в Генсокё, имея столько могущественных союзников, на возможность потратить то немногое время, что выделило ей мироздание, на тех, кто был ей дорог. На обитателей особняка — Фландр, Пачули, даже Мейлин — несмотря на бесчисленное количество ножей, что она втыкала в нерадивую привратницу, когда та не выполняла свои обязанности. На друзей — Рейму, Марису, других людей и ёкаев. И конечно же, на неё, Ремилию.       Вампирша не смогла удержать себя в руках, увидев это: выронив дневник из рук, она осела на пол и вновь дала волю рыданиям.       Конечно, она простит свою горничную за это. Она не может не простить её в эту ночь чудесного цветения яблонь. В такую же ночь, в которую судьбы Сакуи и Ремилии впервые сплелись вместе. В первую ночь, что укрыла мир, в котором больше нет того человека, что стал для Ремилии не просто служанкой, защитницей, подругой — а неотступно следующей за ней тенью, с которой Ремилии никогда не доводилось чувствовать себя одинокой.       На небосклоне над вершинами западных гор догорала луна, которой уже никогда не придётся отразиться в стекле циферблата часов, тех, что их владелица звала лунными часами — ещё с тех пор, как давным-давно они помогли ей обрести свою силу.       Это была пятьдесят первая весна с тех пор. И если бы хоть в одну из пятидесяти предыдущих Сакуя поделилась бы своими переживаниями с Ремилией…       Что ж, Сакуя оставалась собой до конца.       …Когда кладбище рядом с деревней людей, на котором появилось новое надгробие, начали покидать собравшиеся, Ремилия ушла вместе со всеми. Только вернувшись в особняк, она поняла, насколько же непривычна ей жизнь без Сакуи. Когда Мейлин несла над ней зонтик, она то и дело дёргала её за руку, возмущаясь, что солнечный свет на неё всё равно попадает.       — Нет, зонт определённо должна носить Сакуя, ты слишком высока! — выговаривала она ей.       Когда она, проплакав полчаса над чашкой с чаем, что сделала для неё китаянка, отпила наконец глоток и чуть в сердцах не швырнула чашку в стену, и Мейлин пришлось убирать разлитую по столу и полу жидкость, Ремилия лишь упёрла локти в стол, и положив голову на ладони, задала вопрос в пустоту:       — Знаешь, Сакуя, чай такого солёного вкуса ужасен, не правда ли?..       И ночью она вновь пришла к знакомому надгробию, на котором было написано «Сакуя Идзаёй. 1985—2035».       — Копьё богов: Гунгнир! — прозвучало в ночной кладбищенской тишине.       Ремилия опустилась на колени перед надгробием и багровым остриём копья написала на камне несколько слов на своём родном языке:       «Mai mult decât atât, sǎ ne întâlnim».       Ни один из языков, что она выучила потом, не мог выразить всех её чувств.       И если за границей жизни и смерти тоже нет языкового барьера — то Сакуя её, несомненно, поймёт.       Ремилия в последний раз прижала к груди часы своей служанки, что она взяла с собой. Стрелки на них указывали всё так же на два с небольшим часа ночи, на тот момент, когда они остановились одновременно с сердцем Сакуи. Постояв так несколько минут, вампирша молча наклонилась и положила их на камень. Выпрямившись, она кинула последний взгляд на надгробие, и развернувшись, пошагала прочь.       Проходя через деревню людей, она не обращала никакого внимания на испуганные или заинтересованные взгляды редких в этот час прохожих. Она вышла на Срединную дорогу, и будто пытаясь угнаться за душой Сакуи, прошла весь путь вплоть до переправы Комачи. Поднявшись на один из небольших холмов, она кинула взгляд на запад, где в небе плавно снижалась гигантская луна, будто бы силясь разглядеть Хиган за бескрайней рекой Сандзу.       На мгновение ей овладело необъяснимое искушение прекратить свои страдания, просто бросившись в эти воды — было известным фактом, что всё, что поглотила река, навеки пропадает из цикла жизни и смерти, и обречено на полное забвение. Но Ремилия остановила себя: не для того Сакуя, с начала и до конца верная своей госпоже, потратила без остатка всю свою жизнь на служение ей, чтобы теперь раздосадованная вампирша так бездарно её закончила.       Ремилия стояла на вершине холма и смотрела, как луна медленно уплывает за горизонт. Скоро будет рассвет, а она не взяла зонтика от солнца, так что оставалось совсем немного времени до того, как нужно было лететь обратно в особняк, чтобы не попасть под палящие лучи утреннего светила. Но это казалось Ремилии такой мелочью по сравнению с тем, что творилось у неё в душе.       Сакуя, где ты, Сакуя?       Качаешься ли ты на волнах Сандзу бесплотным духом в лодке Комачи?       Бредёшь ли ты в одиночестве по пустошам Хигана средь бескрайнего моря цветов?       Гостишь ли ты у Ююко в Мейкае?       Останешься ли ты навечно во владениях Гекатии?       Может быть, Тенши примет тебя в гостях у себя на небесах?       Где бы ты ни была, Сакуя, о чём бы ты ни думала, мне бы хотелось только одного: чтобы ты хотя бы изредка вспоминала свою жизнь в Генсокё и меня — твою скромную госпожу. Ведь и мне никогда не суждено забыть тебя.       Надеюсь, ты простишь мне это последнее эгоистичное желание…       Подул слабый ветерок, и Ремилии показалось, будто кто-то положил руку ей на плечо. Она резко обернулась — но не увидела никого, лишь утренний туман, что клубился у земли. И на мгновение ей показалось, что в тумане мелькнул такой знакомый ей силуэт…       Но наваждение пропало так же быстро, как и возникло, и только шорох деревьев, казалось, сложился в слово, которое Ремилия ожидала услышать больше всего.       — Спасибо, Сакуя, — прошептала она в ответ, прикрыв глаза, и её рот растянулся в улыбке облегчения.       Вздохнув, она расправила крылья и, оттолкнувшись от земли, взяла курс на особняк.