Человек и время ~ Тень вампира

      — Доброй вам ночи, миледи.       — Спокойной ночи, Сакуя, — Ремилия завернулась в одеяло и, укутавшись им, словно гусеница в своём коконе, глядела из него на свою горничную двумя хитрыми глазами, слегка переливающимися красным в неярком свете немногочисленных свеч, закреплённых на стенах.       Сакуя уважительно, как и всегда, поклонилась, и выйдя, закрыла за собой дверь.       Как ни странно, на сегодня работы в особняке были завершены. Ну, или если не завершены — то близки к этому: припоздавшие феи-горничные то и дело попадались Сакуе на пути. Одна из них заканчивала протирать окно, которое сегодня, после неожиданного… хотя что греха таить, вполне ожидаемого визита Марисы в библиотеку «проведать Пачули» вне зависимости от желания последней, было запачкано грязью, результатом неудачных попыток волшебницы защититься от этого разгрома на метле с помощью магии земли. Другая фея, напевая себе что-то под нос, беззаботно летела с чашкой, наполненной чаем, с кухни. Знакомый запах, что уловила Сакуя, дал ей понять: эти горничные-непоседы, похоже, нашли мешочек со смесью из чая и разных трав, которой Сакуя собиралась завтра с утра порадовать госпожу. Поначалу главная горничная хотела было отчитать нерадивую фею, но пока та самозабвенно пролетала по коридору, Сакуя всё-таки решила, что одна фея вряд ли смогла употребить всё, что было приготовлено на завтра, а если чего-то будет совсем не хватать — то Сакуе в любом случае придётся искать компоненты заново. А феи… Объясняй или не объясняй им — они всё равно всё делают по-своему.       Сакуя пропустила беззаботную горничную мимо себя и продолжила свой путь по коридору. Сквозь высокие окна особняка, что располагались по одной из сторон этого коридора, было видно звёздное небо, распростёртое над ночным Генсокё. Вечерняя заря уже почти исчезла на западе, и ветер, что каждый вечер дул с широкой глади Туманного озера, сейчас шелестел кронами яблонь в саду.       Ночь в Генсокё — время, когда властвуют ёкаи, и люди вынуждены уступать им главную роль до тех пор, пока не наступит утро. Но Сакуя не боялась почти никаких ёкаев, что водились в окрестностях — она играючи могла образумить большинство из них, и лишь некоторые могли бы сравниться с ней в силе. Среди тех, с кем она бы сперва задумалась, стоит ли ввязываться в драку, была, разве что, Юкари, Кейне, жители Эйентея, да и сильные мира сего в самом буквальном смысле — Суйка, да её подруга Юги. Хотя, впрочем, с последней у Сакуи были свои счёты. Она не признавалась себе, но всё же чувствовала некую обиду, что эту наглую óни природа не обделила фигурой, в отличие от неё — и порой из-за этого горничная больше симпатизировала Суйке, чем её подруге.       Впрочем, нечего зря поминать тех, кто даже мыслями о них портит настроение. Сакуя прошла почти весь особняк насквозь и дошла до своей комнаты. Открыв дверь, она присела на кровать и сладко потянулась: сейчас рядом никого не было, а позволить себе такое в чьём-то присутствии главная горничная не могла.       Достав из кармашка передника часы, она кинула взгляд на циферблат, и умиротворённо проследив за движением секундной стрелки, положила их на столик около кровати. К счастью, особой работы до утра не было, и Сакуя могла позволить себе поспать, не останавливая время для этого.       Маленькая Фландр в подвале, вероятно, уже давно смотрит свои сны, успев устать после сегодняшней вылазки на природу. Старшая госпожа только что была уложена Сакуей в кровать. Мейлин, разумеется, укладывать не надо — она и так спит, пожалуй, всегда, и хоть это совершенно негативно сказывается на охране особняка, этой безответственной ёкайке объяснять что-то бесполезно. Теперь наконец-то и хранительница этого особняка тоже имеет право на заслуженный сон…       Сакуя развязала передник и накинула его на спинку стула, что стоял рядом с кроватью. Расплела свои косички и повесила ленточки рядом. Сняла ободок, что придерживал её волосы, и положила на столик рядом с часами, после чего с облегчением сняла с себя платье. Да, это Генсокё, магический мир, но даже здесь ходить весь день в одной и той же одежде немного утомляет, несмотря на то, что тут, по-видимому, так заведено: проснувшись, ты в своём платье спокойно пьёшь утренний чай, готовишь завтрак, прислуживаешь госпоже за столом — а вечером берёшь свои верные ножи и отправляешься усмирять взбунтовавшихся ёкаев, например. Воистину, здешняя жизнь непредсказуема — но этим и интересна.       Генсокё… Этот мир для всех значит что-то своё. Для кого-то это один из многих подобных магических миров, мало чем отличающийся от других. Для кого-то — это родной дом, и вряд ли ему возможно представить своё существование где-то ещё. Бывали и такие сумасшедшие пришельцы из внешнего мира, которые приветствовали своё попадание сюда бурным приступом радости, пытались познакомиться со всеми вокруг (они называли это странными непонятными словами «собрать гарем из тохоняшек»), и кажется, что-то знали о здешних жителях. По крайней мере, они очень активно приветствовали Рейму и пытались что-то спрашивать про её подмышки — правда, парочка офуд, запущенных в их сторону, быстро охлаждала их пыл; просили, нет, требовали от Марисы показать им, как выглядит мастер-спарк, а то и пытались отправиться в одиночку «объяснить Сырне, что она — бака» или даже замахивались на то, чтобы нанести визит Ремилии в особняке или Юке в её домике у подсолнухового поля. Впрочем, все попытки их вразумить тем, что не стоит шутить с ёкаями, наталкивались на странные ответы в стиле «да ты чё, я настоящий праймарь, я EoSD на лунатике прошёл, я тут щас всем покажу…» — и результат не заставлял себя долго ждать: как правило, этим же вечером у Люмии был сытный обед.       В общем, всякие разные люди появлялись в Генсокё. Да и сама Сакуя, как и все обитатели особняка, не была исключением — когда-то они все жили во Фландрии, местечке во Внешнем мире. Они сохранили многие привычки оттуда, свой стиль жизни, своё поведение — несмотря на то, что здесь всё было устроено совсем по-другому. Архитектура здесь, по мнению обитателей особняка, была слишком простая и непрочная — что уж говорить, если во время инцидента с испортившейся погодой даже сам храм Хакурей превратился в кучу щепок? С особняком бы такого точно не случилось бы, его явно строили на века. Местные жители вели слишком аскетичный образ жизни, мёрзли в своих продуваемых всеми ветрами домах, в то время, как Ремилия, например, могла не обращать ни малейшего внимания на зимнюю вьюгу за окном, сидя в кресле у камина в одном из залов особняка. Сакуя была рада в эти моменты укрывать её пледом и носить ей тёплый чай — и это было явно лучше того, чтобы пытаться согреть её всеми возможными методами в типичном здешнем доме, напоминающем, пожалуй, какую-то летнюю веранду. Ах да, её госпожа же не чувствует холода и не мёрзнет, но… какое, в конце концов, дело, если речь о том, чтобы поухаживать за ней?..       И вот это вот: они обставляли свою жизнь так, что у них, похоже, была совершенно не в почёте какая-либо мебель. Они даже спали на полу, засунув ноги под свой столик, что стоит посреди комнаты — котацу… Не то, что здесь, в особняке, в котором не только госпожа и её сестра, но даже их служанка может вволю раскинуть руки и ноги на своей собственной, большой и мягкой кровати…       Сакуя задула свечи, что освещали её комнату, и забралась под одеяло, даже не заметив того, как быстро вскоре погрузилась в сон.       Расцвеченный яркими точками звёздный купол медленно делал свой оборот над Генсокё по дороге от заката до рассвета. Где-то в дебрях Бамбукового леса Кагероо молча наблюдала за редкими звёздами, что просвечивали сквозь листья, заслонявшие небо. По гладкому зеркалу реки Сандзу, не издавая ни звука, медленно прокладывала свой путь лодка синигами — Комачи везла очередного покинувшего этот мир в сторону Хигана. Деревья Муэндзуки шелестели своими кронами под еле заметные порывы ветра, казалось, прилетевшего из другого мира. Где-то в глубинах подземного мира кипела бурная жизнь — гремели задорные голоса вечно пьянствующих óни, Парси ходила взад и вперёд по своему мосту, поглощённая недовольными мыслями по отношению к веселящимся, Рин молчаливо катила свою тележку по булыжной мостовой, Уцухо, бормоча себе под нос «Унью?», задумчиво чесала свою голову в попытках разобраться в многочисленных лампочках на пульте управления реактором, а в тёмных пещерах далеко отсюда осторожно плела свою паутину Ямаме. В бескрайних садах Хакугёкуро Ёму, уложив спать свою госпожу, в тысячный раз без устали отрабатывала свои приёмы, вырисовывая Роканкеном в воздухе замысловатые фигуры. Из глубины Туманного озера за поверхностью молча наблюдала Вакасагихиме, а на берегу, укутавшись в шар темноты, пыталась, хоть и безуспешно, рассматривать окрестности Люмия. Неподалёку от храма Мёрена нетвёрдыми шагами прокладывала свой путь по кладбищу Ёшика, а в самом храме, несмотря на все увещевания не то, что Ичирин и Сё, но даже самой Бякурен, Мураса, усевшись прямо на лестнице, ведущей к храму, всматривалась в ночное небо и воображала себя капитаном корабля «Энтерпрайз», что бесстрашно бороздил бы под её командованием эти звёздные просторы — совсем как в той книжке с комиксами, что давеча она нашла, прогуливаясь по деревне людей.       В Генсокё была обычная, ничем не примечательная ночь…       Ремилия пыталась заснуть уже около получаса, но в её голове неспокойно роились разные мысли. Ночь — время, когда каждый один на один с природой, будь это человек, ёкай — да кто угодно.       Вздохнув, она откинула одеяло и встала с кровати. Выйдя в коридор, она подошла к окну и всмотрелась в укрытый ночной темнотой сад.       Даже как-то странно: несколько сотен лет назад в её собственность перешёл этот особняк, и с тех пор многое, как вокруг, так и внутри него, изменилось — но всё равно чувствовалось, что он хранит в себе память о многочисленных прошедших годах. В этом особняке Ремилия начала свою осознанную вампирскую жизнь, а её младшая сестра, Фландр — начала жизнь вообще. Сколько лет прошло с тех пор…       Теперь рядом с ней были верные подчинённые, соратники, друзья. Не сказать, что к ним не было претензий — начиная от Мейлин, что редко когда несла службу нормально, и заканчивая Пачули, которая вечно была себе на уме и рассматривала Ремилию лишь как номинальную хозяйку особняка, не очень-то прислушиваясь к её словам, а иногда и ругаясь с ней. Тем не менее, Ремилия привыкла к их обществу, и хотелось думать, что так будет всегда…       Однако, нет.       Так не может продолжаться вечно, хотя бы потому, что один из её подчинённых — человек…       Ремилия, поддавшись внезапному порыву, отошла от окна и направилась вдаль по коридору. В свете звёзд её силуэт отбрасывал неровную тень на стену. Её босые ноги еле слышно шуршали по каменному полу, крылья за спиной поднимались и опускались в такт дыханию, а глаза в темноте поблёскивали красноватым светом. Пожалуй, увидев такое создание ночью в тёмном коридоре, едва освещённым звёздным светом, кто угодно бы испугался. Однако, для жителей особняка это не было чем-то странным, да и никто не встретился Ремилии по пути.       Она прошла в другое крыло особняка, к комнате своей служанки. Осторожно она вошла внутрь и опустилась на колени перед кроватью Сакуи, так, чтобы получше разглядеть её лицо.       Сакуя спокойно и умиротворённо спала, подложив руку под голову. Её ровное, размеренное дыхание изредка покачивало волосы Ремилии, что так заинтересованно изучала её. Странно: столько лет прошло с того момента, как вампирша нашла её у дороги неподалёку от особняка, но с того момента ни разу Ремилия вот так не задумывалась о той, чью жизнь и чью судьбу она, по сути, определила от начала и до конца — хотелось бы надеяться, не скорого…       Сакуя уже давно выросла, из маленькой весёлой девочки превратившись в элегантную, серьёзную и, пожалуй, скромную горничную, чья профессия была, похоже, настоящим её призванием. Что двигало Сакуей в тот момент, когда она выбрала для себя этот путь? Не обошлось ли тут без способностей Ремилии? Быть может, это она обрекла её на эту роль — а та и рада стараться?..       Так или иначе, в сердце хозяйки особняка появилось стойкое желание выразить всю благодарность Сакуе за то, что она делает для неё, за такую самоотверженную службу и преданность, за желание быть лучше — не для себя, а для неё, Ремилии. Странно, но днём это выглядело бы странно. Всё же они играли социальные роли служанки и её госпожи, хоть Ремилия и давно поняла, что Сакуя ей очень важна. Ещё в ту злополучную ночь, когда она, опьянённая могуществом, обретённым в Генсокё, в битве с Юкари чуть не потеряла Сакую, Ремилия поняла одно: они обе давно стали друг для друга чем-то большим.       И это несмотря на то, что пятисотлетняя вампирша когда-то пообещала себе не привязываться к людям.       Запретный плод слишком сладок, так, что ли, это следует понимать?..       Ремилия осторожно, чтобы не разбудить Сакую, коснулась рукой её щеки. Она была тёплой — не то, что Ремилия, чья вампирская сущность давно потеряла эту черту. Сакуя же не отказывалась делиться своим душевным теплом со всеми вокруг. Порой это было сложно сказать, например, когда она кидалась ножами в Мейлин, спящую на посту, молчаливо стояла у стола с невозмутимым выражением лица, ожидая указаний Ремилии, или бросалась в самую гущу битвы — защищая Ремилию ли, особняк ли, а то и всё Генсокё. Но тем не менее, вампирша знала, что внутри Сакуя, наверное, самый добрый человек из тех, кого она встречала.       Ведь её чувства не могут врать: только поистине добрый человек может быть настолько преданным.       Ремилия вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Она прокручивала в голове события сегодняшнего дня, когда Фландр, в очередной раз решив дать волю своим художественным навыкам, посреди яркого солнечного дня вытащила Ремилию, Мейлин и Сакую на некое действо, что она назвала «пленэром». Когда они, скрывшись под зонтиками, проделали долгий путь до цветочных полей, где жила могущественная Юка Кадзами, Ремилия уже начала невольно задумываться, не захотела ли Фландр «поиграть» с ёкаем цветов, а зная, чем заканчиваются подобные игры, можно было бы ожидать худшего…       Впрочем, нет, Фландр действительно намеревалась здесь заняться живописью. И когда она, разложив на расстеленном на земле покрывале свои принадлежности, развернув мольберт и натянув на раму заранее приготовленный холст, с довольной улыбкой взяла Сакую за руку и усадила на подходящий камень, дав ей в руки несколько сорванных тут же цветов, горничная поначалу было запротестовала, мотивируя это тем, что она, по её мнению, не настолько интересный объект для увековечивания, нежели что-нибудь другое… Эти слова неприятным чувством отозвались в душе Ремилии, и тогда она отогнала их, впрочем, молчаливым кивком всё-таки дав понять Сакуе, что остальные из присутствующих не считают, что Сакуя недостойна главной роли на картине.       Теперь же эта картина, что Фландр сотворила всего за несколько часов, не преминув воспользоваться воплощением своих трёх воображаемых подруг, точь-в-точь похожих на неё, в красивой рамочке висела на стене в спальне Ремилии — и хозяйка особняка поняла, что её потревожило тогда.       Вполне вероятно, что эта картина переживёт Сакую.       Тогда, когда человека, изображённого на ней, уже не будет в этом мире, с этой картины всё тем же пробирающим до глубины души, преданным, уважительным, любящим взглядом она будет продолжать смотреть на Ремилию.       …Не сказать, что настроение вампирши совсем испортилось, но даже собственный особняк стал казаться ей каким-то неуютным, остановившимся во времени местом. Порой она хотела вернуться в этот безудержный поток времени, жить и умирать так же, как и люди, и сейчас, кажется, на неё вновь нахлынуло это ощущение. В подобные моменты она ясно понимала чувства Моко — и была уверена, что ещё через восемьсот лет она, скорее всего, настолько же устанет от жизни.       В эти моменты у неё было лишь одно средство, которым она могла воспользоваться.       В раздумьях она сама не заметила, как очутилась на крыше.       Да, она, как обычно, вернётся к утру, и Сакуя будет её долго будить, глядя на неё сердитым взглядом. Да, потом она весь день будет ходить сонная, особенно в середине дня, когда солнце так и печёт, и даже в тёмных залах особняка становится жарко. Да, днём опять случится какая-нибудь мелкая ерунда, и разбираться с ней, конечно же, опять придётся уставшей и невыспавшейся Ремилии.       Но это всё мелочи по сравнению с тем, что терзало её пятисотлетнюю душу в этот момент.       Ремилия, неспешно обведя взглядом окрестности особняка, подошла к краю крыши, и расправив крылья, шагнула вниз. Лишь только пропитанный магической силой воздух мягко подхватил её, и она, взмахнув своими крыльями пару раз, устремилась вперёд, в безудержный полёт над ночным Генсокё — набегающий ветер словно унёс из её головы грустные мысли, и Ремилия отдалась во власть этих несущих свободу потоков, постаравшись забыть обо всём.       Слева тёмной громадой поднималась Ёкайская гора. У её подножия пушистым зелёным покрывалом расстилался лес, у опушки которого зеркалом поблёскивало Туманное озеро. Где-то вдали, с другой стороны леса сейчас ждали рассвета нового дня цветочные поля, в которых обитатели особняка Ремилии вчера провели большую часть дня. Прямо впереди светились немногочисленные огоньки деревни людей, а за ней уснул беспокойным сном Бамбуковый лес. И пожалуй, никто не обратил внимания на то, как над всеми этими местами, чувствуя лишь скорость и ветер, купаясь в свете звёзд, проносится маленький крылатый силуэт.       …Это была красивая ночь.