Когда нет другого пути

POV Снейпа. Я начал преподавать в Хогвартсе, когда мне едва исполнилось двадцать лет. Вопрос о педагогической этике Альбус со мною не поднимал. Он знал, что смерть Лили кастрировала меня с похвальной беспощадностью хирургических инструментов. Девичьи прелести моих учениц стали просто досадным фактором, отвлекающим моих взрослеющих учеников мужского пола от усвоения хотя бы элементарных азов зельеделия. Что касается самих особ мужского пола, чьи томные вздохи я тоже иногда слышал у себя за спиной, и на чьи откровенные взгляды я изредка, но всё же натыкался во время лекций, то эти особы ничего, кроме естественного отвращения, у меня не вызывали. Мой целибат разрушил Люциус Малфой. Случилось это прекрасным зимним днем во время рождественских каникул. Нарцисса с маленьким Драко гостили на юге Франции у своей родни. Люциус терпеть не мог своих французских родственников, к тому же министерские интриги требовали его неусыпного надзора. Коротать дни рождественских каникул в обществе одних домовых эльфов было как-то не по-малфоевски, поэтому Люциус позвал меня пожить неделю в своём поместье. Наша дружба в то время перестала быть чем-то формальным. Темный лорд после нападения на Поттеров уже несколько лет как впал в небытие. Исчезли взаимные подозрения и недоверие. Оказалось, что можно просто жить. И даже иногда радоваться этой жизни. В первый же вечер мы с Люциусом отправились «инспектировать» погреба Малфой-мэнора. Надо сказать, что эти погреба больше напоминали мне бесконечные Парижские катакомбы, по которым мы с Пожирателями Смерти прошагали немало миль, разыскивая уродливых подземных существ и вербуя их в армию Тёмного Лорда. Люциус начал с вина нового урожая. Молодое вино, легкое, как пёрышки феникса, сбило нас с ног после первой же выпитой бутылки. Люциус зацепился носком домашней туфли за незначительную выбоину в полу. Он разбил бы колени, если бы я не успел схватить его за халат. В итоге Люциус оказался полураздетым, а я, потеряв равновесие, уронил нас обоих на пол. Сидя на холодном полу, мы смеялись минут пять, словно под заклятием щекотки. Потом Люциус сказал, что подвал – не лучшее место для дегустации, и, прихватив с собой дюжину бутылок, мы поднялись в его апартаменты. Апартаменты Люциуса состояли из гостиной, кабинета, спальни, библиотеки, гардероба, оранжереи, бассейна, музыкальной комнаты и небольшой лаборатории. Апартаменты Нарциссы Малфой были зеркальным отражением комнат мужа, но находились в другом крыле Малфой-мэнора. Только вместо лаборатории у неё был второй гардероб. Без сомнения, архитектура Малфой-мэнора была основным залогом семейного счастья четы Малфой. Люциус так и не удосужился исправить непорядок в своём гардеробе после падения. И каждый раз, поднимая глаза от бокала с вином, я упирался взглядом в открытую шею и ключицы Люциуса. Я отводил глаза, рассматривая кабинет своего друга, буквально набитый разными интересными вещами: от стола, вырезанного из цельного куска лабрадорита с хрустальными жилами, исчертившими столешницу узором самой природы, до золотой каминной решетки работы Челлини. Но каждый раз мой взгляд упрямо возвращался к белой шее и ключицам. — Северус, — Люциус задумчиво крутил в руках бокал, — скажи мне, почему у тебя до сих пор нет семьи? Жены, детей? — Я не хочу быть обязанным. И не хочу никому принадлежать, кроме как самому себе. — Вот как? А я как раз думал о том, чтобы присвоить тебя себе. — Присвоить себе? Зачем тебе такая странная и некрасивая вещь? — Потому что все вокруг такое красивое, что просто режет глаз своим совершенством. Мои глаза на тебе отдыхают, Северус. Признаться, я не нашелся, что мне на это сказать. Предмет разговора, и без того не слишком-то ясный, ускользал совсем. — О чем, ты, Люциус? — Об этом, – Люциус встал с кресла и развязал пояс. Лёгкий шелковый халат соскользнул с его плеч и упал на пол. Белые ступни выскользнули из остроносых бархатных туфель и утонули в длинном ворсе персидского ковра. Ну, что ж, прекрасная классическая статуя, ни одного изъяна. Ни малейшей диспропорции. Всё идеально сбалансировано и математически выверено. За исключением одной детали. Совсем не маленькой. И очень заметной. Потому что эта деталь располагалась как раз посередине тела. И портила античную сверхкрасоту Люциуса, как портит ночная роса…. молодую зеленую листву. То есть, можно сказать совсем наоборот. Не портила. А словно делала Люциуса хоть немного похожим на человека, а не на античного бога. Только вот я здесь причем? У моего друга был ответ и на этот вопрос. Он наклонился и поцеловал меня в губы. До меня, наконец, дошло. — Так это на меня у тебя так встал? — На тебя. Пойдём в спальню! – таким мягким тоном Люциус разговаривал только с Драко, пока тому не исполнилось четыре года. Я был польщен, что такой красавец, как Люциус Малфой, тратит на меня драгоценные ноты своего голоса. Но… Моё вечное «но». Моя вечная боль. Моё мертвое сердце. Моя память, в которой всё черным-черно. Люциус снова перебил поток моих горьких мыслей. — Мне не нужна твоя любовь. Мне нужно только твоё согласие. А любить буду я. В спальне он раздел меня и небрежно толкнул на высокую кровать. Я был достаточно пьян, чтобы воспринимать происходящее философски. Люциус собирается получить удовольствие, используя моё тело. Почему я должен мешать этому? Ведь он мой друг. Я буду только рад, если ему будет хорошо. Я закрыл глаза. Огромное ложе ощутимо прогнулось под весом двоих взрослых мужчин. Это было новое ощущение для меня. Не успел я ему удивиться, как почувствовал влажный поцелуй на своей шее. Нежный поцелуй, дарящий прохладу разгоряченному вином телу. Мокрая клякса на коже. Потом Люциус ласкал мои соски, и мне было щекотно. Но то, что он сделал потом, мне не понравилось. Это было слишком… хорошо. — Не надо, Люциус. Он выпустил изо рта мой член и поднял голову. — Я сделал больно? Не нравится? — Нравится. Но не надо. Люциус резко сел на кровати. — Ах, вот в чем дело. Ты боишься получить удовольствие? Считаешь, что недостоин его? Или просто боишься потерять свой хваленый самоконтроль? — И то, и другое и третье. Ты как всегда прав, Люциус. Люциус засмеялся. — Следуя твоей логике, я должен сначала отстегать тебя кнутом до полусмерти, а потом засадить тебе без смазки. Но я ненавижу подобные физические усилия, а без смазки мне тоже будет больно. Я ведь не железный. И даже не серебряный. А ты девственник. Ты ведь девственник, да? Во всех отношениях? — Я… да, девственник. — Очень хорошо. Перевернись на живот и раздвинь ноги. Шире! Я не понял, что тут хорошего, но покорно лег на живот и раздвинул ноги. Он подсунул под мои бедра небольшую подушку, задев при этом мой член массивным браслетом, который болтался у него на запястье. Я вздрогнул. — Мой хороший, тебе будет так больно, что тебе будет не в чем себя обвинить. Пару секунд его палец, увлажненный чем-то скользким и холодным, гладил меня между ягодиц, а потом осторожно проник внутрь. От неожиданных ощущений я вновь вздрогнул. — Мой маленький девственник, больно? — Нет, – я с любопытством прислушался к себе сквозь пелену опьянения. Но сказать, что мне больно, значило погрешить против истины. Люциус просунул палец глубже, мне хотелось раздвинуть ноги шире, но я сдержался. Однако мой член начинал реагировать на происходящее. Люциус просунул в меня второй палец – это уже больно. Настолько, что мне хотелось немедленно прекратить. Но я старался ничем не выдать своих ощущений. Я ведь собирался идти с Люциусом до конца? Мне совершенно не хочется его разочаровывать. — Я знаю, это больно. Кричи. Здесь чары. Никто не услышит. Голос Люциуса был хриплым от возбуждения. Его горячее дыхание коснулось моего уха. — Покричи немного, Северус, не то я потеряю голову. Ты такой тихий. Я будто покойника собираюсь вы…поиметь. — Продолжай, не отвлекайся, - прошипел я ему сквозь стиснутые зубы. — Мой дорогой профессор зелий, вы ужасно тесный, — зашептал он мне на ухо, и к двум пальцам прибавил третий. Я уже не анализировал свои ощущения, а просто впился зубами в подушку, сдерживая стон. Зачем я это делал, я не понимал. Звук моей слабости, наверное, доставил бы Люциусу массу удовольствия. Когда я уже привык к боли, он вдруг вытащил из меня пальцы. Я понял, что за этим последует. Но Люциус резким движением перевернул меня на спину. — Я хочу видеть твоё лицо. — Я ждал большего. — Не волнуйся, мало не будет. Люциус раздвинул мои колени и приподнял мне бедра, облегчая себе доступ. Едва он засунул в меня головку своего члена, как я протрезвел окончательно. Следующий дюйм заставили меня вспомнить Ветхий Завет: «Не ложись с мужчиной, как с женщиной, ибо это мерзость». Должно быть, писавший это был не понаслышке знаком с процессом. Во всяком случае, я был с ним согласен. А мой член нет. Ему происходящее нравилось. И он был не прочь поучаствовать, предатель. Я так долго пренебрегал его нуждами, что даже безобразная боль кажется ему возбуждающей лаской. Люциус, не теряя ни капли своего аристократического достоинства, загнал, наконец, свой член в меня на всю длину. Его пах, покрытый платиновыми курчавыми волосами, прижат к моей…эээ…заднице. Я перевел дыхание. — Постарайся расслабиться. Почувствуй меня. Не свою боль. А меня. В себе. Люциус наклонился и поцеловал меня в уголок левого глаза. Потом в висок. Коротко чмокнул кончик моего носа, чем смутил меня неимоверно. Провёл влажным языком невидимую линию по щеке, едва задев уголок рта. Куснул кожу на линии подбородка. Припал губами к моей шее, пощекотал языком ямочку между ключицами. Я хотел сказать, чтобы он прекратил это немедленно, но не мог произнести ни слова. Я очень даже хорошо чувствовал все его восемь дюймов в себе. Природа щедро одарила этого человека. Не обделила ничем. — Ты такой худой, Северус, я, наверное, смогу потрогать свой член через кожу твоего живота. — Это анатомически невозможно, - хриплю я. — Скажи еще что-нибудь. Или лучше не надо, а то я кончу просто от твоего голоса. Слегка качнувшись сначала вперед, Люциус начал двигаться во мне. Его член почти полностью выходил из меня, потом снова погружался в мое тело до самого основания. Подушки не оказалось под зубами, и из моего горла вырвался хриплый стон. Не знал, что Люциуса так заводит чужая боль. Его лицо превратилось в звериный оскал. — О, боже, Се-еверус! В следующую секунду Люциус схватил меня за лодыжки и закинул их себе на плечи. Ничего более унизительного я в своей жизни не испытывал. Но эта моя поза, зависимое положение и член Люциуса в моей заднице возбудили меня до помрачения рассудка. Мой член стоял как каменный. Он - это я. А я - никто. Я пытался вспомнить свое имя, и не мог. Люциус крепко держал меня за ягодицы и размеренными движениями входил в меня раз за разом. Его влажные от смазки и от пота руки соскальзывали с моего тела, но он лишь ещё сильнее впивался в мою плоть своими изящными пальцами. Неожиданно Люциус наклонился ко мне, пытаясь поцеловать в губы. Я быстро отвернулся, а он в отместку укусил меня за ухо. Я вскрикнул. В ответ он буквально зарычал и с удвоенной силой начал вбиваться в меня. В какой-то момент он задел очень чувствительную точку внутри меня, и на секунду я выпал из пространства и времени. Мой член этим нагло воспользовался и излился белым фонтанчиком мне на живот. Член Люциуса пульсировал внутри меня, из моего растянутого ануса сперма вытекала на простыни. Он вытащил из меня опавший член и упал рядом со мною. Грудь Люциуса вздрагивала. Я повернул голову. Он смеялся: — Северус! Как же хорошо иметь такого друга! *** Я думаю, Люциус, всегда такой предусмотрительный, специально не напоил меня болеутоляющим и не свел синяки с ягодиц. Он хотел, что бы я запомнил всё, что произошло. Рассматривая синяки в зеркало, я понемногу восстанавливал свои ощущения от своей первой в жизни близости. Или правильнее назвать это «просто секс». Потому что «близость» - это не только близость тел, настолько, что одно находится в другом. Это соприкосновение душ... Взаимопроникающая теплота. Гармония. А какая у нас с Люциусом гармония? Впрочем, наверняка, есть какая-то, раз он меня хочет. Пожалуй, я доволен тем, что случилось. Я не изменил. Не изменил своей памяти. Своей боли. Своей единственной в жизни женщине. Назвать то, что испытал я с Люциусом, удовольствием было бы, по крайней мере, преувеличением. Однако возбуждение, пробившее меня, словно стрела из арбалета, дало разрядку, которой у меня давно не было. Наутро моё тело пусть и испытывало боль в определенных местах, но это было тело бойца, готового к ещё одному поединку. Что ж… Люциус сказал, что будет ждать меня в следующую пятницу. Я ответил, что приду…