Фальшивка

Стоя на покрытой плиткой крыше церкви Котомине, я машинально провожал взглядом удаляющиеся фигуры посланников Святой Церкви, пусть мыслями я и был сейчас несколько далёк от этой примечательной во всех смыслах пары. Из ступора меня вывели едва слышные хлопки крыльев. Голем, повинуясь заложенной программе, мягко сел на заблаговременно протянутую мной руку, и после установления зрительного контакта, передал интересующие меня образы о произошедшем в самом городе пока я развлекал гостей. Что тут можно сказать — всё прошло, как и ожидалось. Король Крыс без каких-либо подсказок или наводок с моей стороны нашёл оставленные Арчером на дне реки сокровища. При этом я сильно сомневаюсь, что он не заметил саму слежку моими «временными фамильярами», по крайней мере, если судить по глубокому поклону, что он исполнил, обратившись в свою человеческую форму, когда закончил с переправкой найденного. Признаться, сам факт способности демона отыскать в городе, недавно пережившем магическую катастрофу три утопленных артефакта — меня не сильно удивлял. Как и факт присутствия у него интеллекта достаточного, чтобы понять, кто за ним наблюдал. Нет, все это как раз было ожидаемо. Как ни странно, в доставленных образах меня позабавило кое-что иное... Сами попытки Демона достать найденное и перенести его в безопасное место. Да, картина «демон пытается достать со дна реки антидемонические Небесные Фантазмы», пожалуй, мной не забудется ещё долго. Здесь, как в том анекдоте, и хочется, и колется... Особенно учитывая, сколько «тёплых» чувств у меня осталось ещё от Гильгамеша по отношению к «Демоническим Зверям», которые очень уж любили побуянить рядом с людскими селениями во времена жизни Короля. Да... сколько... тёплых, пламенных воспоминаний об этих уб... прекрасных во всех смыслах существах. Покачав головой, я отогнал в сторону ворох непрошенных мыслей. А секундой позже, осознав, что именно сделал, едва сдержался от того, чтобы поморщиться. Гильгамеш всегда был очень экспрессивным человеком, который не видел смысла в том, чтобы сдерживать себя хоть в чем-то, и это одна из тех черт, что я так и не смог подавить в «нынешнем себе». Больше всего это доставляло проблем в вопросе сдерживания эмоций, а также в умении держать лицо. Казалось бы, чего страшного? Подумаешь — покачал головой, поморщился или улыбнулся своим мыслям в спокойной атмосфере... Маленькие и естественные для человека слабости, в которых нет ничего странного или предосудительного. В этом и была проблема, для всего мира, и даже для самого себя, я теперь нечто большее чем просто человек. Очень скоро даже стены вокруг отрастят глаза, а деревья, вполне возможно, что и по воле магии, обретут уши. Потому я не могу позволить себе иметь столь откровенную слабость как неумение держать свои истинные эмоции при себе. Я в принципе не могу себе позволить иметь слабости которые неподвластны моему контролю. Тем более столь разрушительные. Мне необходимо научиться держать лицо, и если во время серьёзных разговоров мои «маски» пока не давали осечки, то вот в более спокойной обстановке я решительно не привык следить за своим лицом. Ни я «человек», ни «я» «Гильгамеш». А ведь теперь играть роль придётся постоянно. Для всех вокруг без исключения, и скорее всего это не изменится. Никогда. Стоит завязывать с играми и полумерами. Если я хотел увеличить свои шансы — мне нужно было стать настоящим лицемером, для которого менять и удерживать нужные личины естественнее чем дышать. Но правда была в том что я... не мог. Не только из-за памяти Гильгамеша. Но и потому что я сам, в своей прошлой жизни, отнюдь не жаловал ложь и лжецов. И пусть был готов идти к своей цели сквозь определённый дискомфорт... были также вещи от которых я не собирался отказываться в процессе. Иначе то, что дойдёт до «финишной прямой» уже не будет мной. И тем не менее у меня была нужда вводить всех вокруг в заблуждение. Прямой ли ложью или нет — не важно. Я знал это с тех самых пор как открыл в этом мире глаза. Нормальной жизни у меня в этом мире не будет и быть не могло. От того, у меня не может быть и нормальных целей вроде «осесть в стране потеплее с грудастой красавицей и посвятить себя искусству». А всё потому, что я и сам нормальным больше не был. Как не был и человеком. Я больше не мог довольствоваться тем, чему был бы рад до того, как оказался в этом теле. Слишком много из недостижимого простым людям я имею просто по праву существования. Потому и достижения свои равнять на «простых людей» абсолютно бессмысленно. Я понял это ещё тогда. В самый первый вечер, когда я открыл глаза лёжа в гостиной подвала церкви. Потому я думал, размышлял, высчитывал... пока наконец не осознал, чего теперь хочу от себя, и от этого мира. У меня появилась цель. Нечто великое и грандиозное. Нечто к чему было не стыдно идти даже будучи Королём Героев. Практически недостижимая даже для нынешнего меня мечта, что тем не менее ярко пылала на горизонте, притягивая взгляд... Возможно, это глупо, придумывать себе цель в первый же день своего нового рождения. Но все мои желания, все стремления — уже были там, где-то в глубине моего же сознания... Мне оставалось лишь придать им форму, и принять решение. Ведь в тот момент я находился в очень шаткой ситуации, где действовать без плана было банально невозможно. В тот момент все перспективы зависли словно весы в хрупкой точке равновесия... Мне оставалось лишь выбрать в какую сторону качнуть судьбу. Моя цель требует многого. Очень многого. Влияния, союзников, личной силы, богатства, власти, известности в определённых кругах... Но все это пригодится потом. Спустя десять лет, когда я сделаю первый ход... Сейчас главным было чтобы о самом факте присутствия у меня столь «неуместных» с точки зрения большинства обитателей подлунного мира планов, не узнал никто. Вообще ни одна душа. И для этого мне в любом случае нужно было скрывать свой взгляд на многие вещи. Нужно было ввести других в заблуждение. Потому с моей стороны было бы глупо разбрасываться информацией о себе, или, вернее, информацией о Гильгамеше. Тем более если это касается его, или теперь уже моего, «истинного имени»... В сущности, именно по этой причине Мерем Соломон в конце концов забрал из Фуюки два клинка и копьё, которые после «битвы» с чудовищем Кастера выбросил Арчер. Мог ли я по-другому получить расположение этого Предка? Конечно. Но с самого начала этого разговора мне нужен был не только дружественный нейтралитет со стороны Церкви, нет, мне нужно было чтобы Мерем Соломон был не только мной заинтересован, но и чувствовал себя обязанным. Ну, «обязанность» это несколько натянутое определение в данном случае, скорее мне нужно было чтобы он был приятно удивлён нашим знакомством, и не хотел его портить даже потенциально. Именно он — не церковь. В конце концов только идиот будет считать, что все контакты Мерема ограничены лишь церковью и союзниками этой организации. Существа его возраста и природы обязаны иметь множество знакомств, врагов, друзей, соперников и единомышленников в самых разных сферах и слоях всей «иерархии» подлунного мира. И заставить Мерема молчать о моем Истинном Имени перед всей этой кабалой невозможно после всего лишь одной беседы, стоит лишь кому-то из его старых знакомых предложить что-то существенное взамен на информацию о новой интересной «фигуре». В этом плане на церковь, как ни странно, можно положиться чуть больше, знание о моем Истинном Имени, как и вообще информацию обо мне они попридержат до начала наших официальных переговоров. А также, пусть они этого ещё и не знают, после них. С Меремом всё было сложнее, ведь по факту от приказа «не распространяться» он может отмахнуться как от мухи, и спокойно слить информацию на сторону. Да и не отдаст ему никто такой приказ скорее всего, потому как в верхах Церкви не хуже меня понимают, что это будет бесполезно. Так уж заведено что сплетни в кругах более древних Мертвых Апостолов путешествуют быстрее ветра. Нет, полагаться на Церковь в плане сдерживания Мерема было бы глупо, как, впрочем, и на мой чарующий характер, или же вообще силу внезапно возникшей между полубогом и монстром дружбы. Здесь с самого начала свою роль должно было сыграть нечто более весомое чем слово... и учитывая, что эти двое пришли сюда скорее, как комиссия и проверка на мою «адекватность и желание сотрудничать», чем как реальные уполномоченные послы, этим «чем-то весомым» могло быть не так уж и много вещей. Да и дело было не в самих материальных дарах, их я скорее использовал потому как они и так валялись без дела, нет, основной целью была демонстрация моих намерений. Не просто положительно-нейтральный разговор, а наглядная демонстрация плодов возможного сотрудничества, как и моих ресурсов. Здесь даже отбрасывая в сторону мою роль «Короля» я не мог действовать открыто, что и заставило разыграть свои карты таким странным образом. Все же отставив в сторону все титулы и личные достижения, Мерем Соломон — Мёртвый Апостол. И любое по-настоящему положительное взаимодействие с Мёртвым Апостолом привлекает ненужное внимание. Слишком уж долго эти существа выступали в роли страшилок для половины мистической части мира. И первые, кто бы косо на меня смотрели попытайся я открыто договориться с Меремом — была бы сама Церковь. Для них Мерем — бельмо на глазу, полезная, но тем не менее раздражающая необходимость. Я же пытаюсь создать с ними более… нейтральные взаимные отношения, нежели те, что имел с Церковью Мерем. Потому как, откровенно говоря, в отличие от Мерема я не готов был становиться их мальчиком на побегушках, и мне ничего не было нужно от них, потому и наш будущий договор обещает напоминать «пакт о невмешательстве в дела друг друга» с рядом сторонних оговорок. Думаю, очевидно, что для создания таких договорённостей нужен определённый лимит доверия, и попытка «подружиться» с Мёртвым Апостолом, мягко говоря, доверия мне в их глазах не добавит. В результате сейчас я вполне в состоянии даже спросить некоторые услуги с Мерема Соломона. Пусть мой подарок ему и был лишён фанфар и красивой обёртки, мы оба понимаем, что подарком от этого он быть не перестал. Притом подарком воистину Царским. Пусть сам Вампир и мало представлял как мало конкретно этот жест значил для меня. Безусловно, моя сокровищница существует не для того, чтобы обменивать хранящиеся там чудеса хоть на что-то, будь то услуги или даже чья-то лояльность. Я прекрасно понимаю, что это за наследие, и чего Гильгамешу стоило его собрать. И я не собираюсь растрачивать его попусту. В данном случае я был не слишком огорчён пропажей, по большей части потому, что ничего и не терял. Те сокровища и так залежались на дне реки. Кто-то рано или поздно должен был их забрать, или они привлекли бы очень много ненужного внимания. В этом смысле Мерем отнюдь не худший кандидат. Соку ситуации добавляет то, что те клинки и копье проявляют свою силу по-настоящему лишь против демонов. Потому это даже по-своему иронично, что они попали в коллекцию к «Призывателю Демонов», который скорее всего и при всем желании будет не способен использовать их в бою. По этой же причине я совсем не опасался, что моё оружие будет использовано против меня. В конце концов несмотря на все мои прегрешения, демоном я не был. Не буду врать, что-то в глубине моей души также радовалось, что некогда принадлежащие Арчеру сокровища попали в руки того, кто может по достоинству их оценить. Во всех возможных смыслах. Это просто было... правильно. Пусть и несколько обидно, что света и настоящих боев эти произведения искусства увидят не скоро, ведь им место в самых глубинах чужой коллекции. Да, сокровища, чьё сияние не умаляло даже пятно от мерзости, которой они коснулись... Чудовище Кастера было одним из тех немногих феноменов, что были отвратительны со всех сторон и на всех уровнях. И возможность заглянуть в суть, делало отвращение лишь сильнее. Оттого ещё Гильгамеш отказался возвращать те Небесные Фантазмы в свою коллекцию, хотя ранее никогда не брезговал орудиями, что видели битву. Тем более что после исчезновения Демона на них не осталось никаких следов, говорящих о случившемся… проблема была лишь в том, что Арчер помнил. Помнил, чего они касались. И само это воспоминание заставляло бы вспомнить об этом омерзительном создании. Потому в тот самый момент, когда Арчер впервые ударил монстра Кастера, он, в своих мыслях, окончательно расставался с используемым оружием. Можно сказать он дарил его Токиоми что и попросил его тогда вступить в бой. Хотел бы я сказать, что не страдаю брезгливостью Гильгамеша. Хотел бы — но не могу. Его искреннее отвращение передалось и мне, по большей части именно потому, что я понимал его. Я был в городе несколько дней, но так и не смог заставить себя вернуть те три Небесных Фантазма назад в сокровищницу. Не буквально конечно же. Наверное, эта была банальная сентиментальность. Я знал, что стоит мне положить эти Фантазмы назад в сокровищницу, и они уже не увидят свет. Да и я не наслаждался их видом, а значит по логике вещей — какие из них сокровища? Потому оставлять их себе я считал глупостью. Лучшее, что я мог для них сделать — так это найти нового хозяина, в чьих глазах ничто не будет затмевать великолепия этих произведений искусств. Бросив последний взгляд в сторону двух давно уже скрывшихся в переплетениях городских улиц фигур, я, помассировав виски, молча двинулся назад, в здание церкви. Ночь только начиналась, и теперь, когда переговоры были окончены и любое последующее вторжение априори будет «незваным», мне нужно было как можно скорее озаботиться составлением приличной системы защиты для города. У меня уже было несколько идей, вопрос был лишь в том насколько они жизнеспособны. Покачав головой, я позволил Вратам Вавилона распахнуться передо мной, заливая церковный зал неровным светом, после чего шагнул в золотую хмарь, временно исчезая из этого мира...

***

— И что ты здесь делаешь? — Вопрос, прозвучавший у меня за спиной, отнюдь не был неожиданностью. Потому, как бы сама юная хозяйка особняка этого не хотела, я не дёрнулся и не спешил подавать никаких признаков удивления, а спокойно продолжил дожаривать омлет. — Готовлю тебе завтрак, — лаконично ответил я. Учитывая, что этой ночью я смог выкроить едва ли три часа на сон — отсутствие энтузиазма в моем голосе можно было понять. — Это я и так вижу... но это... ты так теперь каждый день?.. — Девочка вздрогнула и замолчала на полуслове, когда я перевёл свой взгляд на неё. Что было неприятно, но все же ожидаемо. — Я же сказал, что буду заботиться о тебе, Тосака Рин. А слово Короля должно чего-то да стоить даже в этой эпохе. Отвечая же на твой вопрос... нет, я не смогу готовить тебе каждый день. Как и убираться в этом доме, или стирать твои вещи. И не только потому, что опускаться до такого для меня — это слишком, а банально потому что у меня очень скоро будет не так уж и много свободного времени чтобы тратить его на подобное. — Я... понимаю, — кивнула девочка. — Не думаю, — не смог сдержать небольшой гримасы я. — От леди твоего возраста будет глупо ожидать умения жить и обслуживать столь огромное здание самостоятельно. Я поищу кого-нибудь, кто будет тебе помогать по хозяйству, пока я буду вне города. — Судя по лицу юной волшебницы она слушала меня внимательно, пусть и несколько настороженно. Но вот сами новости реакции не вызвали. — Ну и поскольку я также теперь твой «опекун», о твоём образовании мне придётся волноваться лично. Как о принятом в этой эре, так и о твоём знании мистических наук... если конечно ты пожелаешь идти этим путём и дальше. — Конечно, я стану магом, достойным семьи То!.. — под моим взглядом выкрикнувшая было слоган девушка несколько стушевалась. — Но А-Арчер, ты же... как именно ты можешь мне помочь?.. — В этом вся Рин. Она может сколько угодно накрутить саму себя относительно меня, после того как вчера ночью до рези в глазах вчитывалась в отцовские записки о Войне Святого Грааля и Системе Слуг, но все равно будет обращаться ко мне на «ты». Что вдвойне впечатляет для этой страны. — Ты решила разузнать обо мне побольше за моей спиной? Умно. — Глаза девочки удивлённо расширились, подтверждая и так открытую мне истину. Я не смог сдержать лёгкого смешка. — Не беспокойся, я отнюдь не сержусь. Ты поступила правильно. Пусть и не изучила материалы на должном уровне. — Закончив раскладывать омлет на тарелки, я неспешно направился к столу. — Класс Слуги это в первую очередь сосуд, вмещающий копии нашей сущности. Потому и сам Слуга, в какой бы класс он не был призван, будет в первую очередь отражением того, чем он был при жизни, а не просто «лучником» или «мечником». Призывая Слугу рыцаря — почти гарантированно получишь также Слугу, что знает как сражаться верхом, а также достаточно сносно владеет копьём, пикой, мечом и луком. Даже если сам Слуга был призван в какой-то конкретный класс, его личные умения от этого никуда не исчезнут... — Я окинул буквально впитывающую мои слова девушку насмешливым взглядом. — Ты, к слову, кушай пока не остыло. Так вот, я в этом плане — не исключение. Может при жизни я и не был «Магом» в привычном вам смысле, но, как и все люди моей эры, достаточно тесно контактировал с многими таинствами и мистическими практиками. Потому я также отнюдь не невежда в вопросе Магии. Конечно, моя природа Слуги, как духовного существа, намного более тонко ощущающего все воздействия на мир, также играет в моей способности тебе помочь кое-какую роль. — Рин все также слушала меня в оба уха, притом я видел, что девочка искренне осмысливает мои слова и даже делает какие-то выводы. Конечно, страдать из-за этого приходилось плоду моей готовки, который девочка отвлечённо ковыряла вилкой, но ожидать от ребёнка её возраста умения осмысленно вслушиваться в слова, параллельно занимаясь чем-то ещё — это все же слишком. — Интересно... — оторвало меня от мысли одно юное дарование. — А кем тогда ты был при жизни, Арчер? — Тут уж я не сдержался и рассмеялся. Заливисто и искренне. Нет, воистину, только дитя может с такой непосредственностью пытаться вызнать «тайну», у того, кого ещё минуту назад побаивалась. К тому же полностью осознавая, что это именно тайна. И зачем? Просто ради собственного сиюминутного любопытства. Как же это естественно! Как же по-человечески! Как же я скучал по этой праздной простоте последние несколько дней. — Ч-чт... почему ты смеёшься? — Теперь, когда на меня смотрят этими негодующими глазами мне становится ещё смешнее. Но я, стиснув зубы, героически держусь. Ага. — Да вспомнил кое-что забавное. Но на будущее, чтобы узнать Истинное имя Слуги нужно стараться чуть больше... кха-ха-ха... — Кажется нового витка моего веселья и так уже покрасневшая и думающая, что я смеюсь над ней девочка уже бы не выдержала, потому мне пришлось усилием воли отсекать эмоции и брать лицо под контроль. — Здесь дело даже не столько в моем недоверии к тебе, девочка, сколько в том, что ты не сможешь сохранить эту информацию в тайне при нужде. Кому-то будет достаточно просто наложить на тебя дурман и спросить нужный вопрос, и пока что ты будешь не в состоянии сопротивляться. Потому и просто рассказать тебе обо мне, не называя имени — недостаточно чтобы сохранить тайну. — Я не покривил душой. Конечно, учитывая магический потенциал этой девчушки, кому угодно такой фокус будет не под силу... но в этом и беда, заинтересованы во мне очень скоро будут не только безродные Магусы. — То есть ты расскажешь мне позже? Когда я научусь бороться с гипнозом? — Да, все же Рин была не простой шестилетней девочкой. Она вполне спокойно знала и понимала понятия которые пролетели бы мимо любых других детей её возраста. Да и аргументированные объяснения, которые обычный ребёнок бы не понял, она усваивала с лёту. По крайней мере если это касалось магии. Было ли это чем-то, чему стоило радоваться? Отнюдь. Ведь такое выборочное изменение в восприятии это отнюдь не здоровое поведение для ребёнка её возраста. — Нет. — Кажется мой ответ порвал бедному дитю шаблон. — Любые тайны хранятся по веской причине, к тому же ты и я — пока не знаем друг друга. Возможно, когда-нибудь я тебе и расскажу... — Свой ответ я умышленно сказал тоном, подразумевающим продолжение в стиле: «а может и нет». — Тогда... тогда я сама узнаю твоё имя! — Как и ожидалось юная магнесса воспылала. Хотя тут скорее задетая гордость, чем чистый энтузиазм... пусть и этого самого энтузиазма тоже было в достатке. — Если у тебя получится, то отлично. — Тут уже я откровенно ухмыльнулся девочке. — Но на твоём месте я не был бы столь самоуверен. Лёгкая подначка, но я чувствовал, что этого хватит чтобы задать правильное настроение. — Я-то справлюсь, даже не сомневайся! — В голосе девочки чувствовалось упрямство. — Посмотрим, — улыбнулся я ей. Дальше завтрак прошёл в относительной тишине. В этом не было ничего удивительного, все важные темы для обсуждения закончились, а сама Рин ещё не настолько привыкла ко мне чтобы болтать по пустякам. Самостоятельно же вести разговор «ни о чем» с девочкой так, чтобы она не поняла, что я банально пытаюсь её разговорить я не слишком хотел, пусть моя «Харизма» позволяла мне и не такое. Учёба в школах в городе должна была возобновиться достаточно скоро, но я не знал точных дат, потому и говорить об этом пока было рано. Ещё одна из тех вещей которыми мне придётся озаботиться, раз уж я взял на себя опеку о ребёнке. Впрочем, энтузиазм в глазах Рин зажегся и без всяких подначиваний, когда в окно особняка влетел один из механических фамильяров, передавая мне ряд образов с установленного мной периметра города. Тут то и пришлось, сдавшись под любопытным взглядом, пояснять девчушке, что множество таких красавцев теперь патрулируют город, выискивая всех необычных людей, что сюда приходят. Иными словами, если в город въедет какой-то Магус, я скорее всего узнаю об этом первым. Глаза големов были очень чувствительны к эманациям и колебаниям мистических энергий, потому отделить простого человека, даже с большим скрытым потенциалом, от кого-то, вокруг кого висит «воздух» «мистики», они смогут довольно легко. Если, конечно, визитёр не будет активно скрываться. Но эти фамильяры и действовали скорее как первый периметр, призванный чтобы дать мне знать о особо наглых или же банально нежданных гостях. Глаза девочки пылали, когда я объяснил ей все это. После чего ребёнку также пришлось вкратце и максимально понятно пояснять, что такое «Второй владелец» духовно-богатых территорий и что эти обязанности однажды возьмёт на себя уже она. Забавно, что именно это придало Рин больше энтузиазма, когда она отправилась назад в подвал, изучать великие тайны семьи Тосака. Я же только и мог что обречённо покоситься на оставленную после нашей с девочкой трапезы грязную посуду. Забавно. С самого начала я понимал, что, взяв на себя ответственность за ребёнка, да к тому же взвалив на себя её обязанности, пусть и лишь до её совершеннолетия, я также подписывался и на вот такие вот дела. Пикантно все это в первую очередь оттого, как подобное воспринимала моя психика. С одной стороны вся гордость, спесь и чувство собственного величия, что сформировались во мне благодаря памяти Первого Короля, буквально кричали на меня что подобная грязная работа уж точно абсолютно, без каких-либо компромиссов неприемлема для Короля. С другой стороны, весь опыт «другого» меня не видел ничего зазорного в том, чтобы помыть за собой посуду. Если бы это был вопрос статуса и поддержки моего имиджа — одно дело, другое же, когда единственный свидетель кто мог бы хотя бы потенциально рассказать о моем «выходе из образа» сейчас активно листала фамильный том по минералогии пытаясь понять, где выпала закладка. И мои моральные дилеммы в стиле «не достойно сие дело дланей царских...» этого ребёнка не заботят, и заботить не будут ещё лет десять, от слова совсем. Потому с некоторым мазохистским наслаждением вдавив поглубже собственное чувство важности, я пошёл мыть посуду. Конечно, оставлять подобный труд на себе на всё время — действительно неосмотрительно. Хотя бы для вида стоило нанять домработницу для девочки. Закончив с этим важным делом, я с чашкой предварительно заваренного чая сел за кипой доставшихся мне от Кирея бумаг. Чай позаимствовал из коллекции Токиоми, пусть сам этот кретин в предметах роскоши, не относящихся к магии, ориентировался лишь по цене, и у него попадались, пусть больше и в порядке исключения, очень качественные и просто великолепные диковинки. Конечно, даже самые впечатляющие предметы роскоши принадлежавшие Токиоми не выдерживали никакого сравнения с содержимым моей сокровищницы, но опустошать ту без веского повода не позволял себе даже Гильгамеш. А ведь я все ещё тешил себя мыслью, что моя избалованность пока не дотягивала до уровня Первого Короля. Потому пора мне прекращать по поводу и без выжирать бутылки божественных вин за каждую из которых можно купить половину Евразии. В попавшей ко мне из кабинета Кирея стопки, все что было связано с его обязанностями как представителя церкви я отложил в сторону. Уж что-что, а продвижения и без того абсурдной истории о «перевернувшемся нефтяном танкере в устье реки» я оставлю профессионалам, как и все остальные фальшивые истории, что они собирались, или уже пустили в СМИ, пытаясь прикрыть историю о войне Святого Грааля. Чистильщиком я не нанимался, да и наше с церковью соглашение формально ещё не заключено, потому все это даже приблизительно не мои проблемы. Благо все самые большие утечки уже давно были стёрты, а пара-другая свидетелей, из тех, что толком ничего и не видели, погоды не сделают. Мне вообще предстояло заняться более насущными проблемами, чем выполнением чужой работы. К примеру, переоформлением церквушки Котомине на себя (как-никак одно из самых крупных сосредоточений лей линий в городе), а также мне в целом не помешает отсортировать мое «бумажное наследство» от Кирея. И я сейчас говорю не про его задания и инструкции от Церкви, а про куда более… нормальные бумаги. В прошлой жизни у меня не было особого опыта с бухгалтерией, и я почти не разбирался в «праве» даже моей родной страны. Потому, за неимением иных альтернатив, я, с помощью «Всевидящей Звезды», чистого упорства, своего непревзойдённого интеллекта и богоподобной скромности, все же смог разобраться что к чему в японской правовой системе. В общих чертах... Да, пожалуй, впервые с тех пор, как я оказался в 1994-ом я по-настоящему начал скучать по технологиям моего времени. Ведь я потратил три часа только на то, чтобы понять, что к чему. Три часа! И это я, Слуга, который благодаря прямому вмешательству богов в формирование тела моего прототипа, могу в голове десятизначные числа в степени возводить. Печалило меня то, что существуй в этом году Википедия, и мне не пришлось бы тратить и треть этого времени на понимание не таких уж и сложных вещей. Но мне банально работать было не с чем. Если бы не древний как сама Древняя Месопотамия телефон в поместье Тосаки (Токиоми, как всегда, покупал вещи скорее ради престижа что они несли), а также несколько очень чутких леди в самых разных конторах куда я звонил консультироваться по разным вопросам — я скорее всего вообще с ходу ничего бы понять не смог. От чистого объёма разговоров, терминов на, считай, чужом лично мне языке, а также из-за кипы перечитанных по десять и более раз бумаг у нормального человека раскалывалась бы голова. И спасибо всем богам (даже Иштар), что я был кем угодно, но не обычным человеком, и мог спокойно продолжать попивать чай и работать даже после всей этой эпопеи. Большинство бумаг, как и ожидалось были бесполезны. Легальные дела церкви и самого Кирея меня мало касались, учитывая, что я в любом случае не буду ими заниматься. Нет, заинтересовала меня в основном копия завещания Тосаки Токиоми, что лежала где-то в самом низу стопки, а также бумаги самого Токиоми, что я извлёк из стола уже его рабочего кабинета. Благо тот располагался всего этажом выше. Что примечательно говоря о завещании, я имею ввиду как существующие для юридической системы Японии и Европы бумаги, так и завещание с не менее заковыристым языком для «Подлунного Мира». Второе, кстати, было написано на Немецком, и Ша Нагбу Имура давала смутный намёк, что написанная там белиберда брала своё начало из правовых законов Европы викторианской эпохи. И готов поклясться перед самим миром, что я никогда не ненавидел Тосаку Токиоми, как в тот самый момент, когда осознал, что мне придётся разбираться ещё и с этой бережно оставленной мне граблей. В итоге если упускать мои личные субъективные чувства по поводу оставленных завещаний, а также всю присущую им терминологию (кто-то явно писал завещание сидя напротив юриста) — суть бумаг была проста. Единственными кто наследовал имущество Токиоми в случае его смерти были Рин и Аой. Причём именно в таком порядке приоритетов. В этом самом приоритете наследования также значилась «Макири Сакура», но так, между делом, где ей наследство полагалось лишь в случае, если все остальные в очереди наследования будут мертвы, а сама Сакура будет совершеннолетней и согласится отречься от имени Макири в пользу Тосака. Скорее всего и сам Токиоми не верил, что его младшая дочь сможет вырваться из лап старого червя, а приписку о Сакуре оставил скорее, как последний отчаянный ход, на случай если вся его семья и правда погибнет. В легальной «для нормального мира» части завещания также описывалась череда заместителей и управляющих, которых он назначает к каждому из своих бизнесов и дел в том маловероятном случае если Аой и Котомине (который был претендентом на опекунство, а также, согласно этой бумажке, мог бы управлять всеми капиталами Рин до её совершеннолетия) погибнут. Во втором своём завещании он, по сути, излагал кому он готов доверить опекунство над своей дочерью, а также расписывал ряд мало интересующих меня деталей, касающихся обязанности рода Тосаки, и как Рин, а также её возможный опекун, будут оные обязательства распределять. Мало меня они интересовали именно потому, что Токиоми озаботился тем, чтобы перед войной оплатить все имеющиеся у него долги, как физические, так и «услуги» всех сортов, а то, что там осталось, скорее можно причислить к союзным договорам и семейным обязательствам, что семья Тосака имела перед другими семьями уже долгие десятилетия. Тут не было ничего удивительного, обязательства и долги в кругу Магусов тянулись на поколения, потому я бы скорее удивился если бы Токиоми умудрился оставить Рин в принципе без обязательств перед хоть кем-то за морем. Но да, откровенно говоря, лично меня эта часть завещания не касалась, да и самой Рин было рано беспокоиться о подобных вещах, потому хоть часть этой убийственной макулатуры я прочитал бегло, и пошёл дальше с чистой совестью. Тем не менее, ситуация выходила... сложной. В сущности, сейчас все наследство Рин находилось на попечении дюжины разных людей, которых Токиоми считал достаточно честными, компетентными или обязанными ему, чтобы в самом крайнем случае доверить им эту роль. Поскольку о великом умении Токиоми разбираться в людях можно слагать легенды — достаточно лишь взглянуть на его самого доверенного ученика - Кирея, или на опекуна его младшей дочери, то я искренне и вполне обоснованно сомневался, что хотя бы десятая часть наследства Рин доживёт до её совершеннолетия. Что, к слову, учитывая направление её семейного ремесла, и цену постоянно используемых этим ремеслом самоцветов, очень скоро оставит мою опекаемую без гроша в кармане. Самое обидное, что вся ситуация, в сущности, возникла из-за смерти Кирея. Если бы не она, то все эти уполномоченные управленцы не могли бы даже пальцем тронуть принадлежащее Тосаке имущество. Сейчас же руки их были развязаны и легально остановить их не мог никто. Кроме, собственно, самого резко воскресшего Котомине младшего. Откинувшись на кресле, я, усилием воли заставив своё лицо оставаться равнодушным, глотнул ещё зелёного чая. Похоже во время следующего полёта в Европу мне придётся навестить пару интересных мест. Пусть мне и казалось странным что предыдущие главы семьи Тосака так одержимо скупали имущество и доли в предприятиях европейских стран. Особенно учитывая какие возможности для предпринимателей и инвесторов в их времена лежали в Японии. Нет, кое какие дела они вели и здесь… пусть скорее и по остаточному принципу. Неприятная все же ситуация. Мне вот совершенно несподручно заниматься всей этой текучкой, но тут действует старый как сам мир принцип: «Назвался груздем — полезай в корзину». Раз уж я в курсе грозящего кризиса, что ниспадёт на мою подопечную и её имущество, а также способен его предотвратить — я, соответственно, обязан принять меры. Ведь сам же за завтраком с гордым видом тыкал себя пальцем в грудь, называясь опекуном. Да и чего я сам себя-то обманываю, всего этого я ожидал ещё когда впервые пришёл в этот особняк. Пусть тогда я и не думал, что мне придётся столько времени убить, вникая в никого толком не интересующие формальности. C ощутимым удовольствием я закинул гору макулатуры в золотой портал. После чего с наслаждением вновь пригубил живительный напиток. Да, все же великолепный попался чай.