Детективное агенство "Пик Надежды"

      «Бывало ли у Вас хоть когда-нибудь такое чувство, что от одного единственного поступка вы разрушили свою жизнь? Нет? А у меня было. Что я такого сделал? Лишь родился. Я разрушил не только свою жизнь, но уничтожил жизнь матери. А этот случай погубил мои еще несостоявшиеся отношения с отцом, которого я даже не видел. Это нормально? По моему да. Как я люблю говорить, сделаешь добро – причинишь зло. Но я даже не сделал добра, лишь создал ситуацию, из которой мне не выбраться. И по сей день я думаю, почему люди с самого рождения не могут управлять своим телом, умом? Ведь если бы так и было, то тогда я бы легко умер еще бы в утробе, моя мать бы осталась жива, а отец со счастливой улыбкой обнимал ее за худые плечи. Но, к сожалению, ничего нельзя поменять…»       Парень осторожно вставляет иголку в толстую ткань, что окутывает белую вату. Пуговица трясется на мягкой игрушке. В который раз она отпадает, он уже и не помнит: сбился со счета… Он аккуратно поддевает пуговицу и вынимает иголку из плюшевой игрушки.       « Осознание того, что я скоро буду пойман полицией меня напрягает. Но шитье меня всегда успокаивает. Наверное, если бы я не умел сдерживать свои эмоции, я бы специально отрывал пуговицы от этого медведя. Ха, даже думать об этом – смешно. Кстати, я тут недавно задумался над тем, что даже если я попаду в тюрьму, то особо то ничего не поменяется; все то же темное помещение, сырое, все покрытое паутиной, и я по среди комнаты… Никому не нужный, беспомощный, с этой старой игрушкой. Интересно, а мне ее позволят взять с собой? Все-таки, она - единственное, что у меня осталось от хороших воспоминаний. Странно… Куда же делись сами воспоминания?»       Еще один стежок. Вроде пуговица держится хорошо. Парень покрутил ее в разные стороны, но ее сдерживали прочные путы тонкой нити, что проходила через две дыры в пуговице. Он осторожно посадил медведя на край стола и положил перед собой свежую газету. Повезло, что самый близ лежащий магазин, куда завозят свежие новости, не заботиться о том, кто их клиенты. Шурша страницами, парень сложил газету по полам, рассматривая главный заголовок.       « Я снова на первой странице… И почему они так за меня цепляются? Я же хотел привлечь внимание лишь тех двух дурачков… Хотя если моя личная казнь будет предана публичной огласке, то в конце концов меня постигнет не только заточение, но и позор. Возможно, для меня это хорошее наказание, хоть и не самое справедливое. Честно говоря, я бы не дожидался шести лет*… Не хотел я, чтобы о моих страшных поступках знала вся Япония. Но не могу я остановится… Мне нравится играть с полицией и “Пиком Надежды”.»       Не осознанно парень улыбается, слегка вскидывая брови и прикрыв глаза. Он будто упивался своими мыслями. Но какими именно? О своей скорой смерти, об игре или о чем-то другом? Может он вспоминал агонию, которую он видел на лице каждой своей жертвы. Особенно ему понравилось…       « Странно, но мне нравится вспоминать все их выражения лиц. Я лишь хотел мести, но мне это дико понравилось. В итоге я убил в ни чем не повинного Ишимару. Было странно… Так же странно, как и сейчас? Нет… Я радовался его смерти, будто совершил что-то, что мне запретили. Как, например, нажал на красную кнопку. Или не лег спать после десяти. Это чувство называется … Я даже не знаю как его назвать. Возможно, у меня маленький словарный запас… М-да…»       Под заголовком красовалось фото с месте преступления, где легко можно было разглядеть Макото Наеги. Парень внимательно вгляделся в сосредоточенное лицо полицейской шавки, который даже не подозревает, что он попал в объектив камеры. Он вновь улыбнулся. Его смешило это все. Вся ситуация. Она была очень забавной. Будто бы Вы играете в покер с другом, который не понимает, что Вам выпал роял-флеш. А Вы знаете, что не сможете проиграть, так как все сильные карты у Вас. Такое ощущение, что поддаться Вы не можете, но хочется пожалеть своего соперника. Вы лишь можете дать ему намек на то, что сжульничали и Вас поймают на горячем… Хотя в покере вряд ли такая фраза уместна…       « У этих двоих голова хорошо варит, раз они могут разгадать мои загадки. А их достаточно трудно составлять… Хотя я удивлен, что кто-то из них помнит школьную программу; это была физика за восьмой класс. Эту тему редко включают в экзамены, так что ее очень трудно запомнить. Может, зря я их недооценивал? Нет… Они – лишь исключение. Если уж их подопечные берутся за дело лишь с их указания, то без них они не на что не способны. И эта Людинберг… Я помню, как ее дело гремело по всем телеканалам и газетам. Но этот сосунок смог ее отмазать… Мне такой отмазки от смертной казни не получить. Или же?..»       Он резко встал со скрипучего стула и прокричал на всю комнату:       – Давай! Удиви меня, Макото Наеги!       Вновь эмоции дали волю. Ему нельзя злиться, нельзя говорить… Ведь от того, что он слышит самого себя, свой хриплый, будто старика, голос, он злиться еще сильнее. Странно, правда? Он тоже думает, что это странно. Нет, это ненормально. Кто-то сказал, что дурак, осознавший, что он дурак, уже им не является. К нему это не относится… Он – дурак. Круглый дурак. Он глубоко дышал, восстанавливая свое внутреннее состояние. Ему нужно выплеснуть все… Все то, что набралось за этот промежуток времени. Нет! За всю жизнь. Но еще не время. Совсем не время. Он должен промучиться до самой кончины, должен чувствовать, как острые когти разрывают его совесть и душу. Он сам принял такое решение.       Он массировал вески, мотал головой, закрыв глаза и сосредоточившись. Он взглянул на потолок. Такой высокий для него. Что-то в этой жизни не меняется. Он хрустнул спиной, распрямив ее, вновь садясь на свой скрипучий стул.       « Осталось чуть-чуть… Совсем немного. Надо потерпеть.»       Он медленно перевел взгляд на плюшевого медведя, который весело улыбался. Даже не смотря на то, что эта игрушка была с ним все это время, - с самого рождения, - она чем-то ему не нравилась. Чем? Он сам не понимал. Она слишком добрая, слишком искренняя. Белая ткань, что покрывала всю поверхность этого плюшевого друга, черные глазки-пуговки и добрая улыбка, которую можно было разглядеть в еле приоткрытом рте. Парень слегка поморщился, задумчиво беря в свои руки игрушку. Он вновь взглянул на газету; заголовок был украшен его фирменным значком, что улыбался в самом краешке. Парень все время переводил взгляд то с медведя, то на значок, будто рассуждая: хорошая идея или нет? Он схватил ножницы и распорол швы на середине игрушки.       « Во всех сериалах, аниме или комиксах мелькала такая фраза: зло не может быть без добра. Я это осознал совсем недавно, можно сказать только что. Я не мог понять смысл этой фразы, пока не стал блюстителем этой темной стороны. Пока нет добра, людям не будет понятно, что такое зло. И пока не будет зла, добра не будет существовать, ведь бороться не с чем. »       Вата вывалилась на деревянную поверхность стола. Парень достал черную ткань и разрезал на несколько частей.       « Но я и до их появления был черным. До появления этих детективов я уже значился, как злодей. Это справедливо? Люди привыкли, что убийства – это зло. Но ни кого не колышет, что эти зверства могли произойти из-за мести. Раньше месть не считалась, чем-то запретным. Наоборот, это считалось обычным и даже обязательным. »       Он создал точную копию белой половины из черной ткани.       « А потом пришли они. Это стало даже веселее. Я вошел во вкус. Они разгадывали каждую мою загадку. После я стал лишь бросать вызов, не только им, но и себе. Это стало игрой.»       Он собрал всю вату и аккуратно вогнал в игрушку, не оставляя на столе ничего лишнего.       « А я обожаю играть…»       Он завязал узел на пузе медведя. Остался последний штрих; парень достал красный картон и вырезал странную фигуру. Нарисовав на плотной бумаге пару светлых кругов, он ниткой пришил фигуру к лицу медведя.       Время приближалось к ночи. Он не привык задерживаться допоздна: он – правильный мальчик. Он встал из-за стола и лег в маленькую кровать, что стояла рядом со столом. А на деревянной поверхности остался сидеть плюшевый черно-белый медведь с ехидной улыбкой и красным глазом, который будто мог светиться во мгле.

***

      Последнее собрание на сегодня в офисе детективного агентства. Анализы с места преступления ждать еще долго, а кроме них – никаких зацепок. Киригири помассировала переносицу, тихо вздохнула и подалась вперед, кладя руки на стол.       – Вы можете идти, - задумчиво произнесла она, осматривая четверых молодых людей, сидевших перед ней.       Тогами быстро собрался и вышел из кабинета. За ним выбежал Фудзисаке, учтиво поклонившись и поблагодарив за работу. В кабинете оставались лишь Макото и Кёко. Наеги всматривался в опущенные глаза девушки. Даже не видя зрачков, он чувствовал ее тоску, задумчивость и тяжесть, что исходит от ее тела. Она вогнана в угол. Впервые за свою карьеру она не знает, на что опираться. Парень тихо поднялся со скамьи подошел за спину девушки и осторожно прикоснулся к ее плечам. Она слегка дернулась, но тут же пришла в невозмутимое состояние.       – Вам надо отдохнуть, - с волнением в голосе произнес Наеги.       Девушка выпрямила спину, сделал головой круговые движения, закрыв глаза. Парень прав: ей надо отдохнуть. Слишком много свалилось на нее и при этом ничего не упало в руки. Киригири откинулась на спинку стула, упираясь затылком в Макото. Она расслабленно вздохнула, приподнимая голову и смотря в зеленные глаза молодого человека. Он осторожно сжал ее плечи и начал осторожно массировать. Кёко медленно скинула ладони парня с себя. Она встала со стула и начала собираться. Макото продолжал стоять возле стола начальницы, пока та удивленно не посмотрела на него. Они вышли из офиса.       – Киригири-сан, у Вас есть предположения насчет убийцы?       – С чего вдруг этот вопрос? – девушка заглянула в свой кошелек, который был почти опустошен за несколько недель. Она развернулась и начала идти вдоль проезжей части. Макото быстро нагнал ее.       – Просто, подумал, что уже надо задумываться над подозреваемыми.       – Тогда на твой взгляд, кто может быть маньяком?       Парень разочарованно вздохнул. Его усталое лицо освещали фонари и фары автомобилей, что проезжали мимо. Кёко на миг остановилась, смотря через плечо за своим спутником. Она устало вздохнула и повернулась всем телом к нему.       – Сейчас уже темно и ветер холодный. Твой дом находится дальше. Можешь переночевать у меня.       Наеги немного опешил. Он не ожидал подобного предложения от начальницы. Он смущенно почесал затылок и поправил воротник пиджака. Девушка увидела легкий кивок в ответ. Она медленно повернулась и вновь направилась к станции. Они могли успеть на последний поезд, что шел до их остановки. На станции оставалось мало людей; каждый уже вернулся домой, к своей семье, к детям, развалился на диване и, взяв в руки только что приготовленный ужин, смотрит последние новости дня. А они стоят и ждут. Наеги взволнованно смотрит в сторону, откуда должен прийти поезд. Но он волнуется не потому, что транспорта нет. Он нервно потирает ладонь большим пальцем, чувствуя, как рука становится влажной. Кёко задумчиво смотрит на рельсы, будто не видя своего спутника и его взволнованного вида. Киригири не слышит звук приближающегося поезда. Она смогла очнуться от своих мыслей лишь, когда её за руку потянули в вагон. Наеги присел на полностью свободный диванчик, утягивая за собой девушку.       Кёко жила в паре остановок от офиса. Ее квартира не выделялась роскошью или богатыми украшениям. Там было достаточно много книг, уютная мебель, приятная гамма. Наеги не мог пожаловаться на что-то, даже в мыслях. Он аккуратно снял обувь возле входа и прошел внутрь. Он с удовольствием рассматривал обстановку, будто бы открывал новую сторону любимой девушки. Все было выполнено вполне в стиле начальницы: холодные цвета, классическая мебель, картин и фотографий не было, зато были полки с большими томами в кожаном, твердом или мягком переплетах.       – Комната там, - девушка кивнула в сторону двери, что была плотно закрыта и находилась рядом с балконом.       – Я могу поспать и на полу или на диване, если хотите, - Наеги неловко улыбнулся, снимая с себя пиджак и не понимая, куда его деть.       Кёко медленно взяла у парня его верхнюю одежду и положила на спинку рядом стоящего стула. Она осторожно поправила воротник его рубашки, после спустила ладони на его грудь, остановив свой взгляд на них, будто бы не решаясь посмотреть в зеленые глаза возлюбленного. Он аккуратно прикоснулся к ее пальцам, чувствуя холод от них через перчатки. Может это материал пропитался уличной сыростью и влагой, а может действительно ткань была тонка и можно было почувствовать температуру рук девушки? Макото неуверенно подался вперед и остановился в паре сантиметров от губ начальницы. Киригири сократила расстояние, прижавшись всем телом к пареньку. Она перевела руки на его шею и подбородок, беря его лицо в ладони. Она покусывала его губы, чувствуя его нерешимость. Наеги обнял Кёко за талию. Девушка отстранилась, смотря в зеленые глаза коллеги.       – Кровать у меня небольшая, но там есть кресло, что разбирается. Можешь поспать там, - она отошла от парня, попутно расстегивая пуговицы на пиджаке и снимая его с себя.       – С-спасибо.