Когда ты загнан и забит Людьми, заботой иль тоской; Когда под гробовой доской Все, что тебя пленяло, спит; Когда по городской пустыне, Отчаявшийся и больной. Ты возвращаешься домой, И тяжелит ресницы иней…
Джерард шел быстрым шагом, поглощенный яростью и обидой. Во рту было сухо, ноги не слушались, а тучи поглотили последний участок голубого неба. В воздухе застыл запах воды, запах океана. Сильный ветер хлестал холодные высотки, словно гигантский воздушный кнут. Внезапно, прямо над его головой, сверкнула ослепительная вспышка, будто Господь, насмехаясь, сфотографировал его, чтобы потом демонстрировать «фотографию» в неприятных воспоминаниях. Вдалеке прогрохотал гром, эхом блуждая по опустевшим улицам. Небо глубоко вздохнуло, превращаясь во что-то живое и трепещущее. Тяжелые редкие капли размером с горошину застучали по мостовой, оставляя после себя маленькие темные пятна. Гром уже грохотал беспрерывно, будто кто-то решил устроить на небе грандиозный обвал. Джерард прикрыл голову сумкой, понимая, что она ему совсем не поможет, когда наступит то, чего так ожидала земля, иссушенная летом.И тут разверзлись хляби небесные, и начался всемирный потоп…
Ливень обрушился на город огромной мокрой занавесью, хлеща под углом и стуча барабанной дробью по стеклам, капли подхватывал ветер. Молния почти каждую минуту озаряла темное небо, будто электрический разряд испорченного провода, грозившего вот-вот поджечь весь дом. Джерард громко шлепал по лужам, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете. Что же это мокрое было на его лице? Слезы или дождинки? Вода потоками стекала вдоль асфальта и скапливаясь у бордюров, образуя небольшие ручейки. Деревья, высаженные вдоль проспекта, взволнованно шелестели, желтые листья срывал ветер, а дождь, точно множество мелких молоточков, прибивал их к земле. Иногда быстро проезжали машины и автобусы, разрезая потоки воды и забрызгивая случайного прохожего. Джерард поначалу хотел переждать дождь на остановке, но нет смысла сидеть мокрым на холоде в двух шагах от дома. Альфы всегда имели безграничную власть. Омеги всегда подавлялись. Развод считался позором, особенно для омег, и воспринимался другими таким же «пятном» на репутации, как отсидеть срок в тюрьме. Разведенного и одинокого омегу «с прицепом» будут пинать и бить со всех сторон, пока он не найдет себе нового альфу, но разве кто-то положит глаз на козла опущения? В итоге, все это заканчивалось или петлей на шее, или работой в борделе. И Джерард, и Айеро понимали эту закономерность, поэтому последний не помедлил воспользоваться этим, чтобы унизить первого. Альфа действительно выставил его шлюхой в нечестной игре, но омега в первую очередь корил себя за слабую выдержку. А если бы Айеро не удалось его возбудить? Возможно, тогда альфа проиграл поединок и, может быть, забросил бы попытки унизить Джерарда. «Нет, — ответил Джерард на свой же заданный вопрос, дрожащими руками открывая дверь в подъезд. — он наверняка бы нашел другой способ сделать мне еще хуже». Теплота и неприятный запах мокрой собаки мигом окутали Джерарда, немного снимая напряжение. Из-под лестницы на него печальными глазами смотрела брошенная небольшая дворняга, поджав черные с каштановыми вкраплениями уши к острой морде. Джерард остановился и присел на лестницу возле пса, который чуть вильнул хвостом в глупой надежде получить лакомство. Омега посмотрел в его большие и доверчивые карие глаза. — Шел бы ты отсюда. Соседка с первого этажа ненавидит собак и прогонит тебя веником. Или вызовет службу отлова бездомных животных, — предостерег Джерард пса, с непонятным упорством продолжавшего вилять мокрым хвостом. — Везет же тебе, не теряешь уверенности себе. Мне бы такую самооценку. Любые бы оскорбления выдержал. Пес наклонился и понюхал лестницу: ему показалось, что омега угостил его вкусностями. Джерард встал со ступеньки и направился на свой этаж, оставляя на лестнице влажные следы, попутно отжимая мокрые пряди волос. Обернувшись на быстрое дыхание, он заметил, что собака следует за ним, весело виляя хвостом, ее морда будто превратилась в огромную счастливую улыбку. Омега ускорил шаг, надеясь, что дворняга отстанет. — Я, между прочим, не люблю собак, — заявил Джерард, остановившись на пороге своей квартиры и глядя сверху вниз на повеселевшего пса. — Тем более, у меня был плохой день, я не в настроении с тобой играть. — Собака! — заверещал Томми, распахнув перед отцом дверь и глядя за его спину. — Пап, ты привел мне собаку? — радостно завопил мальчик, бросаясь отцу на шею. — Никого я не приводил, сама навязалась. Томас, ты сейчас же идешь делать уроки. Собака, отправляйся на улицу, — Джерард захлопнул дверь перед мордой счастливого и переполненного надеждой пса. — Ну, па-а-ап, — заверещал Томми. — это же всего лишь собака! — Бабушка будет против. Ей и так нас двоих хватает! — попытался сопротивляться Джерард, включив режим «строгого родителя». — Никто не против! — послышалось из гостиной. — Главное, чтобы не гадила по углам. А если будет гадить, то пусть Томас сам за ней убирает! Томми счастливым взглядом посмотрел на отца, а тот мог бы поклясться, что в светло-серых глазах сына засияли тысячи звезд едва сдерживаемой бурной радости. — Ладно, но ты слышал бабушку, — Джерард безоговорочно капитулировал и, закатив глаза, приоткрыл входную дверь, впуская пса в квартиру. «Детям так везет, им для счастья нужно совсем немного, — с толикой грусти и ностальгии думал Джерард, наблюдая, как сын тащит пса в ванную. Он только сейчас заметил, что на собаке был ошейник со сверкающим значком. — И, кажется, у пса есть хозяин». Омега ввалился в спальню, закрыл за собой дверь, забросив мокрое пальто и штаны в самый дальний угол комнаты. Он повалился на кровать, уткнувшись лицом в подушки, чувствуя, что усталость была намного сильнее, чем он предполагал. В соседней комнате слышался смех Томми, веселый лай собаки и причитания Донны. «Надо сводить пса к ветеринару или поскорее найти его хозяина», — решил Джерард, медленно засыпая, убаюканный шумом дождя за окном. Капли мерно стучали по крыше балкона, отсчитывая свой собственный ритм музыки дождя.***
Джерард проснулся оттого, как что-то весьма тяжелое и лохматое уселось на его ноги, своим весом вдавив в матрас. Он перевернулся на другой бок, сонно пробормотав: — Мм, Майки, сними мамин халат… Нет, еще рано просыпаться, будильник не звенел… — Гав, гав! — ответил Майки и Джерард понял, что это совсем не его брат. У Майки никогда не получалось пародировать крики животных, потому что он заикался в детстве. — Томас, убери свою псину! — закричал омега, еще не в силах открыть глаза, а уж тем более встать с постели, чтобы спихнуть с себя собаку. — Его зовут Кроули! — послышалось из соседней комнаты, а потом что-то тяжелое на кухне с громким дребезгом повалилось на пол. — Ты шутишь? Кроули Два Револьвера? Самый опасный преступник Нью-Йорка? Откуда ты о нем знаешь? Подозрительное имя для собаки. Теперь, глядя на ее морду, я вспоминаю знаменитое высказывание 30-х годов: «Кроули убьет и глазом не моргнет», — Джерард встретился взглядом с псом, который всем своим видом выражал горячую влюбленность в новоиспеченного хозяина. — Нет, этот Кроули слишком добрый. Тем более, не я дал ему эту кличку, она была написана на ошейнике, — голос перекочевал из кухни в соседнюю комнату. Джерард приподнялся и притянул пса ближе за лохматые уши. И действительно — на блестящей бляхе большими буквами было выведено «Кроули». А внизу номер телефона с инициалами «Ф.А». Омега принял решение отложить поиски хозяина Кроули на потом, сегодняшний день казался ему явно не одним из лучших и даже не хорошим или удовлетворительным. Сама мысль о том, что ему предстоит пережить вчерашнее, делала утро отвратительным. А погода, похоже, совсем не придерживалась его мнения, гадкий рассвет был слишком красив, отражаясь в стеклах соседних многоэтажек. Джерард чувствовал себя величайшим неудачником, принимая утренний душ и завтракая, ощущал на плечах всю тяжесть наступившего дня. Томас, как ни странно, был в приподнятом расположении духа, быстро поглощая свою порцию, точно огромный краснощекий пылесос. Джерард, в силу своего эгоизма, именуемого «если мне нехорошо, то пусть всем будет плохо», кисло поинтересовался: — Как у тебя дела в школе? — Все отлично, у меня появились друзья, и Майлз со своей компанией наконец-то оставили меня в покое. Мисс Элисон вчера несколько раз пыталась подкатить к папе Майлза, но он ее мягко «отшил». Он был явно не в духе, такой злой. Он так зыркнул на меня, что мне стало не по себе. Он как будто хотел из меня отбивную сделать. — Томми сконфуженно уставился на свою тарелку, немного виновато сжимая левой рукой цветастую скатерть. Джерард яростно скрипнул вилкой по дну тарелки. Похоже, у него все же есть одно слабое звено — это Томми. Кто знает, что придет в голову этому Айеро, а его сын может попасться под горячую руку. — Все же держись подальше от отца этого твоего Майлза. Он плохой человек. И к его сыну тоже не приближайся. — Ну чего ты, пап, я к Майлзу и за милю не подойду. Ой, а можно мне Кроули покормить? Джерард взглянул на часы, понимая, что уже опаздывает на работу. Быстро накинув пальто и обув ботинки, он побежал вниз по лестнице, не забыв напоследок попрощаться с сыном, потрепав его по лохматым черным волосам и пожелав хорошего дня. Поглощенный своими проблемами он мчался по мостовой, предчувствуя неладное, над ним будто нависла тяжелая черная тень. Когда из-за поворота выглянуло кривое ядовито-салатовое здание, Джерард поправил подол пальто и, набрав в грудь больше воздуха, твердым шагом направился к нему, приглаживая волосы на голове, которые как обычно стояли торчком, потому что омега не утруждал себя причесыванием. Окна холодно взирали на него черными стеклами, машина Айеро была припаркована неподалеку. Джерард, по привычке оглянувшись, распахнул стеклянную дверь, неловко вваливаясь внутрь, споткнувшись о порог. Едва омега зашел в помещение, ему стало не по себе. Казалось, все присутствующие не сводили с него глаз, и стоило ему отвернуться — слышался приглушенный шепот. Его шаги эхом раздавались по коридору, даже весело болтающие группки, которые обычно кучковались у кассы, мигом замолкали и глядели на него с каким-то непонятным отвращением. Джерарду не удалось разобрать их яростный шепот, поэтому это немало беспокоило всю дорогу до нужной ему двери. Даже его новый знакомый Эл не откликнулся на приветствие, упрямо игнорируя омегу и вырывая свое предплечье из его руки. Расстроенный Джерард нажал на золотистую ручку, и дверь легко поддалась, тихо скрипнув. Он скользнул в кабинет, облегченно вздохнув, потому что даже Айеро казался лучше, чем напряженное молчание коллег и их взгляды, полные едва скрываемого презрения. Альфа даже не взглянул, когда Джерард присел на стул напротив документов сваленных в кучу на его столе. «Похоже, Айеро уже много лет не брался за счета, считая это „грязной“ работой, — решил Джерард, приступая к работе. — Все же, какое счастье работать в тишине!» Тихо цокала мышка, тикали настенные часы и шуршала бумага. Иногда Айеро включал принтер, делал копии счетов и договоров, аккуратно раскладывая их по папкам. Джерард не понимал, почему же Айеро не доверяет ему распечатывать документы и отвечать на звонки клиентов. Альфа глумился над Джерардом, явно представляя его тупым и неспособным ни на что, кроме заполнения документов. Когда в кабинет по звонку Айеро заглянула секретарша с чашкой чая, она презрительно скосила взгляд в сторону омеги, чуть сморщив свой аккуратный нос и нахмурив черные нарисованные брови, портившие ее круглое, миловидное личико. Джерард, не выдержав ее присутствия, решил сбегать в забегаловку за ланчем. Айеро его не остановил, наоборот, сопроводил до двери улыбкой, значение которой омега так и не разгадал. Едва Джерард успел выйти за порог, как по коридору проплыла целая волна шепота, словно порыв холодного ветра, сметая все другие разговоры. Тело омеги мгновенно покрылось мурашками. Все вновь уставились на Джерарда, жестикулировали в его сторону, тыкали пальцем, но сейчас никто особо не старался скрывать тему обсуждений, до него отголосками доходили обрывки разговоров: — Да, разведенный… — …шлюха. — …и он соблазнил мистера Айеро? Фу, как только можно с таким? Позорище… — Вы уже смотрели видео? Включил утром компьютер, а там такое… Цензурных слов нет. — …кошмар, почему его не уволили? Его Джерард зовут, да? — Господи, даже имя его знать не хочу. Джерард почувствовал, как его щеки начинают наливаться отчаянным колючим румянцем, а в уголках глаз скапливаются стыдливые слезы. Он низко склонил голову, чтобы его черные волосы скрывали лицо, медленно передвигая ноги, будто преступник, направляясь на казнь. Со всех сторон его окружили холодные и осуждающие лица, кто-то поджимал губы, кто-то презрительно морщил лоб, а кто-то и вовсе с демонстративным отвращением отворачивался. Омеге из обрывков разговоров удалось частично понять, что же так резко изменило отношение коллектива к нему, и что так наглядно отразилась на его репутации. Похоже, в их с Айеро кабинете стояли камеры видеонаблюдения, и когда альфа прижал его к стене, каждая минута его позора записывалось на видео. А потом, похоже, альфа нашел эту видеозапись, обрезал некоторые фрагменты и вуаля — Джерард — шлюха, которая ради повышения виляет задницей перед шефом. А ведь он даже собственной репутацией пожертвовал, чтобы нагадить Джерарду. Горло сдавила неприятная горечь. Как только входная дверь за спиной захлопнулась, Джерард побежал вдоль по тротуару, подальше от этого проклятого места, сослепу сбивая по дороге прохожих. Он летел вперед, что есть духу, не обращая внимания на холод и несущиеся потоком машины — тяжелые, грозные, металлические гиганты, которые могли с легкостью раздавить его в лепешку. Ветер уносил его слезы вдаль и больно резал глаза, будто тысячи стеклянных осколков. Омега не знал, куда ему идти — было холодно, домой не хотелось: он не желал грузить родных своими проблемами. В итоге, Джерард направился в сторону автовокзала. Он медленно шел, шатаясь со стороны в сторону, обняв самого себя за талию, замерзший и одинокий, сердце сбивчиво колотилось от быстрого бега, а легкие обжигало ледяным воздухом. Никто вокруг не обращал на него внимания, пару раз его сильно толкали, а один раз какой-то огромный альфа сбил Джерарда с ног. Галстук развевался за его спиной красной молнией, а лохматые кончики недлинных волос намокли от слез. Омега остановился, прильнув спиной к холодной бетонной стене, не в силах бежать дальше от острой нехватки воздуха в легких. Он съехал на корточки по стене, пряча горячее лицо в окоченевших руках. Мимо на скейтах проехали два подростка, громко хохоча и передразнивая его всхлипы, но Джерард даже не взглянул на них. Тихо шелестели осенние листья под ногами, редкие капли, срываясь с голых веток, падали на плечи, пуская по телу волны мурашек. Джерард нашел в себе силы встать, хоть сейчас ему больше всего хотелось остаться здесь и замерзнуть насмерть, как девочка со спичками из сказки Андерсона. В детстве, перечитывая эту маленькую историю, он всегда тихо плакал по ночам, пока Майки с соседней кровати возмущенно просил всхлипывать потише. Вот только у Джерарда не было спичек, пламя которых помогло бы ему встретить его покойную бабушку. Едва передвигая замерзшие ноги, Джерард все же добрался до автовокзала, ныряя в долгожданную теплоту, тихий гул голосов, запах краски и старых газет. Ему стало немного легче, омега с улыбкой отметил, что ему все же рановато умирать. Он устроился на самой дальней скамейке, откинув голову на спинку, и его медленно захватила в свои объятия мягкая пушистая дрема. Омега проснулся, чувствуя, как кто-то настойчиво дергает его плечо. Приоткрыв веки, Джерард немного непонимающе похлопал ресницами, пока не разглядел в лице стоящей над ним девушке знакомые черты. — Сильвия? — Джерард Уэй? Какими судьбами! Двенадцать лет не виделись! Что ты тут делаешь? Ждешь свой рейс? Бомжуешь? — Сильвия походила на рыжий ураган. Ее волосы были цвета апельсина, а щеки ярко-красные и пухленькие. Она относилась именно к тому типу людей, которых называют «ходячая вечеринка». Девушка всегда громко говорила, была гиперэнергичной, с ее губ не сходила жизнерадостная улыбка, и она беспрестанно жестикулировала. В школе Сильвия умудрялась увлекаться огромной кучей вещей, начиная от музыки и заканчивая разведением комнатных рыбок. И, похоже, сейчас она ни чуточку не изменилась, пусть даже в четырнадцать лет Джерард перешел в другую школу и не встречал ее долгое время. Каждый человек, который хоть раз общался с Сильвией, больше никогда не мог ее забыть. И все без исключения немного влюблялись в эту девушку-фейерверк, но никому не удавалось полюбить ее по-настоящему. — Нет, вот зашел немного передохнуть здесь… — голос Джерарда казался ему самому бесцветным и тихим на фоне голоса и всей яркой натурой Сильвии. От нее всегда исходил легкий и приятный фиалковый аромат, словно дымок, окутывая ее собеседника, сбивая голос и сознание. — О, как удачно получилось, я как раз искала, кого бы такого мне пригласить на вечеринку! Ты обязательно должен прийти! Буду тебя ждать! Вот, кстати, адрес! — Сильвия, сунув ему в руку небольшую визитку, чмокнула воздух возле его правой щеки и убежала к своему автобусу. Джерард еще некоторое время сидел в ступоре, Сильвия исчезла так же неожиданно, как появилась, оставив после себя легкий аромат парфюма и непонятную пустоту в душе. Омега с немного глупой улыбкой перевел взгляд на визитку. Она была явно самодельной, так как Сильвия очень любила рисовать. Вокруг телефонного номера и адреса красовались простенькие, но яркие узорчики в виде разноцветных шариков и цветочков. У Джерарда почему-то стало намного теплее на душе: Сильвия будто принесла в своих парфюмах частичку весны. Он встал со скамейки, отряхнул помятые, но подсохшие брюки и направился к выходу. Вечер встретил его сильными заморозками, но Джерард, обнаружив мелочь в своем левом кармане, которую он захватил, уходя на ланч, решил проехаться на автобусе. В салоне толпилась целая прорва народу, летом бы тут царил полнейший ад, но осенью, в холода, невольно радуешься теплым телам, греющим, как стоваттные лампочки. Автобус медленно покачивался, Джерард сонно зевал, глядя в окно, за которым раскинулась прозрачная ночь, когда звезды были видны особенно хорошо. Он так устал, что мысли о сегодняшнем унижении выветрились из головы или уснули под мягкой подушкой приятной утомленности. Люди вокруг тоже выглядели сонными, покачиваясь со стороны в сторону, чуть прикрыв усталые глаза. А все проблемы уплывали в далекое «потом»…Тогда — остановись на миг Послушать тишину ночную: Постигнешь слухом жизнь иную, Которой днем ты не постиг; По-новому окинешь взглядом Даль снежных улиц, дым костра, Ночь, тихо ждущую утра Над белым запушенным садом, И небо — книгу между книг.