Мы никогда не думаем о том, чего много в настоящем. Нас вечно тянет в противоположные стороны: иногда вперед, чаще — назад.
Утром, когда противному колючему солнцу удалось пробить тучи, левое веко Джерарда нервно задергалось, стоило ему приоткрыть глаза. Он резко вскочил с кровати, сбивчиво вдыхая спертый, тяжелый воздух, который всегда плотным серым облаком сгущался в комнате с плотно закрытыми окнами. Омега собрался бежать в ванную, принять душ, или за таблеткой успокоительного в аптечке, но его взгляд упал на календарь, неумело и криво приклеенный над столом. Последней зачеркнутой красным маркером датой была пятница. Значит, сегодня суббота — выходной. Омега с немалым облегчением вновь повалился в огромное мягкое гнездо, сплетенное во время сна из одеяла, подушек и простыни. Он некоторое время неподвижно лежал, зажав тыльной стороной колена подушку и глядя в потолок, просматривая вчерашние события как старую пленку. Утро мигом перестало казаться «добрым», стоило только вспомнить подробности прошедшего дня.Его опозорили.
Казалось, ничего страшного, на самом деле общественное мнение не стоит даже ломаного гроша, а особенно чьих-то слез и переживаний. Все эту болтовню, по большей части являющуюся клеветой, надо спокойно посылать на средний палец и презрительно плевать в тупые физиономии сплетников, ведь сплетнями почти всегда руководствуют зависть и скука. Джерард отлично понимал, что все это дерьмо, придуманное про него и обсуждаемое за его спиной — глупые выдумки человека, который по какой-то причине очень невзлюбил его. Да, он разведенный, но, блин, он не шлюха! Почему он обязан был терпеть побои и измены бывшего мужа? Расплачивается за ошибки юных лет? Однако ведь все склонны совершать ошибки, главное — это уметь учится на своих промахах и не совершать подобных в будущем. Но из прошлых отношений омега усвоил один основной урок — больше не влюбляться ни в кого и держать свое сердце под сотнями замков в огромном сейфе, скованном тяжелыми цепями. Чтобы никто не посмел покушаться на его чувства. Чтобы никто не посмел разбивать ему сердце. Если никто в агентстве не хочет общаться с ним всего лишь потому, что общество так приказало, то с этими ничтожными людьми и связываться не стоит. Они не люди, а стадо — всего лишь маленькие винтики огромного механизма, похожие друг на друга как две капли воды. Они проживают всю свою жизнь в громких или тихих, но одинаково безрезультатных попытках показать себя, обрести хоть какую-то цену своей никчемной жизни. Их попытки выглядят так же жалко, смешно и одновременно печально, как щенок, который безуспешно пытается разжевать ячменный сахар. Или физики, которые надеются изобрести вечный двигатель, зная, что это физически невозможно. Хочется, чтобы общественное мнение никак не влияло на тебя, не нависало огромной горой над твоими поступками, но… Человек не может бороться в одиночку против всего мира. Одной разумной личности не получится переубедить миллионы других тупиц. Толпа, будто огромная волна, придавит тебя к земле, будто хищник — сожмет глотку в железных тисках и яростно потребует принять свои нормы и законы. И никому не удастся навсегда уйти в полное одиночество, ведь человек от природы стадное существо, а многие попросту даже не способны позволить себе это желанное уединение, они связаны по рукам и ногам работой, повседневными делами, мнением других людей. Каждый нуждается хоть в толике любви, поддержки, понимания. А лишившись всего этого, человек может начать сходить с ума. И тогда общество появляется в его голове. В прихожей тихо щелкнул замок — это Томми с Кроули вернулись домой после утренней прогулки. Джерард смутно припоминал, как сын вчера вечером говорил о том, что собирается пойти куда-то с классом, но омега заснул, не дослушав. Как только его голова коснулась подушки, он мигом улетел в царство сна, а Томми, стоящий за дверью, видимо, еще долго говорил, не зная, что отец спит. Поэтому Джерард громко окликнул сына, в ответ раздалось неуверенное «ага», и что-то небольшое, но довольно грязное вновь шлепнулось ему на ноги. — Какого черта! — разозлился Джерард, ногой скидывая с кровати пса. — Томас Уэй, ваша собака испачкала мое постельное белье! Томми с виноватым видом прошмыгнул в комнату, застыв у дверного проема, потупив взгляд. Он за долгие годы успел усвоить, что отец называет его полным именем, когда злится, а добавляет к полному имени фамилию, когда перебывает в очень плохом расположении духа. Кроули, поджав хвост, выскользнул в коридор, своей собачьей интуицией догадываясь, что его присутствие нежелательно в данной комнате. Джерарду не раз говорили, что его сын самостоятелен и умен не по годам, омеге эти похвалы очень льстили. Но на самом деле, эта самостоятельность часто оборачивалась против Джерарда. Например, рано утром, когда все еще спали, а в хлебнице было пусто, Томми брал деньги с общей копилки и сам выходил за хлебом в ларек, расположенный на противоположной стороне улицы. Ни пешеходного перехода, ни светофора поблизости не было, поэтому, в основном, люди переходили дорогу на «если никого еще не сбили, значит, и меня не собьют», а Томми преспокойно лавировал среди снующих машин, пока отец, выглядывая из окна, едва с ума не сходил от беспокойства. Маленький альфа способен сам разогреть себе обед в микроволновке, выгулять собаку, включить стиральную машинку и выполнять маленькие повседневные дела, которые обычно кажутся такими сложными или невозможными для детей его возраста. Однако вся эта самостоятельность пугала Джерарда, ведь несмотря на взрослый образ мышления, Томми не осознавал всю опасность окружающего мира, в нем еще жила детская доверчивость и способность смотреть на все «сквозь розовые очки». Дети не ощущают того беспокойства, которые обычно преследует взрослых, когда они берутся за что-то новое: детьми часто руководствует любознательность. Ребенок может преспокойно выйти на рельсы, навстречу несущемуся на полной скорости поезду, ведь он не знает, что машинист не способен остановить огромную машину перед ним и его может легко разрезать на кусочки. Дети не могут осознать многого, не испытав это на своей шкуре. Например, почти каждый из нас, забывая предупреждения родителей, из любопытства пихал шпильку, иголку или даже спицу в отверстия розетки, обжигался горячей едой, переедал сладости. Или каждый хоть раз получал «тумака» от кошки или собаки, которые с первого взгляда выглядели очень пушисто и доброжелательно. Это неизбежно, пусть и неприятно. — Ты вчера говорил мне что-то о том, будто вы с классом собирайтесь куда-то на экскурсию. Вы идете с классным руководителем? Давай я доведу тебя до места встречи? — омега сел на кровати, скрестив ноги. — Но па-а-ап, мне уже семь, я сам могу дойти до школы. Да, мы идем с мисс Элисон в пале… поле… музей с динозаврами! — с некоторым благоговением воскликнул Томми, и в его глазах вновь зажглись нетерпеливые огоньки. — Там есть настоящий скелет тираннозавра! Джерард немного расстроился, что его предупредили в последний день перед экскурсией, ведь мисс Элисон обязана была позвонить ему. Он едва подавлял в себе настойчивый порыв оставить сына дома, боясь доверить своего ребенка столь молодой и безответственной учительнице. Но вспомнив свою последнюю экскурсию в палеонтологический музей, свое детское восхищение огромным скелетом тираннозавра, он все же согласился отпустить Томми. Но на самом деле в «музее с динозаврами» было очень много других интересных экспонатов доисторических животных и даже парочка Homo Sapiens, которые на самом деле были больше похожи на обычных чучел орангутангов. Но большинство взрослых, давно позабывших древнейшую историю, величали их «человеком разумным», даже табличку повесили. Омега смутно помнил, как много лет назад, еще шестиклассником, он долго пытался объяснить это работнику музея, но тот только курил сигарету и плевался. Ему неожиданно сильно захотелось вновь побывать в этом музее, но домашние дела не отпускали. Он, например, должен был найти хозяина собаки, убраться в квартире… Но на самом деле это была всего лишь отговорка самому себе. Ему просто не хотелось подниматься с кровати навстречу холодному осеннему дню и огромной куче проблем. Хотелось только пролежать всю субботу и воскресенье, предаваясь всепоглощающей лени и не выходя за пределы квартиры. И все же Джерард не сразу отпустил сына, омега очень долго рассказывал о правилах поведения на дороге (хоть сам частенько их нарушал), вручил ему телефон бабушки и карманные деньги, с просьбой звонить перед и после экскурсии. Томми, шутя закатив глаза, пообещал, что с ним ничего не случится и скрылся за входной дверью. Джерард остался наедине с Кроули, даже Донна ушла к соседке. Омега направился в ванную, беспрестанно напоминая себе позвонить хозяину собаки. А вдруг это такой же маленький мальчик, как Томми, и ему сейчас, наверное, грустно и одиноко без своего питомца. Тем более, никто бы специально не выставил такую добродушную и послушную собаку на улицу, она явно потерялась. Правда, Джерарду было жалко и Томми, ведь он успел за два дня сильно привязаться к Кроули. Удивительно, как быстро собаки привязывают к себе людей. Кроули следовало прежде искупать — он весь вымазался в грязи. Забавное свойство, но, почему-то собаки, заприметив дерьмо, спешат погрузиться в него с головой. Джерард с неким сарказмом приписал это свойство себе, заявив собаке, что у них много общего и понимая, что будет скучать по Кроули. Собаки часто умудряются внести в однообразную человеческую жизнь много радости своей веселой неуклюжестью и бескорыстной преданностью, пусть даже кошатники презрительно называли их подлизами. Джерард всю жизнь мечтал завести домашнее животное, но его муж запретил держать в доме что-то живое и требующее ухода. «Нам и Томаса хватает», — презрительно заявлял он, сморщив переносицу и нахмурив брови, отчего Джерарду становилось тяжелее на сердце. Альфа, даже не взглянув на него в тот день, скрылся за входной дверью, захлопнув ее прямо перед его носом. Джерард отчетливо помнил, как пусто стало внутри него после их разговора, холодного презрения и захлопнувшейся двери. Его бывший муж совсем не любил ни своего омегу, ни их общего ребенка. Но при этом, не испытывая к супругу никаких чувств, альфа считал Джерарда своим бессловесным рабом. Между ними всегда стояла какая-то толстая непробиваемая стена. Когда Джерард был влюблен, он не замечал этого. Он даже не подозревал, что этот спокойный, собранный мужчина окажется самым настоящим подонком. С самого начала, Джерард был для него чем-то вроде игрушки. Омега выполнял обязанности по дому, а его супруг экономил деньги на уборщицу и повара, альфа мог заняться сексом, когда захочет и как захочет, часто он, кончив, оставлял своего мужа неудовлетворенным. Его бывший напивался после работы и, возвращаясь домой, срывался на Джерарде по пустякам. И пусть омега был глубоко несчастен, он со всех сил, правда-правда, старался сохранить несуществующую семью. — Снова я о нем вспоминаю! — вслух упрекнул себя Джерард, закутывая пса в старую ветхую тряпку, служившую Кроули полотенцем. — Чем больше я стараюсь не думать о нем, тем чаще он всплывает в голове! Тотчас же ему вновь вспомнился Айеро, позор на работе и все эти неудачи, неуклонно преследовавшие его после развода. Хотя, на самом деле, все это дерьмо преследовало его с того самого дня, когда он, ослепленный юношеской влюбленностью, ответил «да» своему будущему мужу. Джерард аккуратно отстегнул черный ремешок, вертя в пальцах блестящий значок с номером телефона и инициалами «Ф.А». Почему-то всякий раз, когда он пытался отгадать фамилию, в голову настойчиво лезет Айеро? Ведь есть огромное количество фамилий на «А». Например, владельца могли звать Филипп Армстронг или Феликс Адамс… По крайней мере, Джерарду очень хотелось надеяться на это, когда на другом конце провода раздавались протяжные гудки. — Слушаю, — раздался громкий голос из трубки, ударив прямо по барабанным перепонкам, и Джерард от неожиданности больно укусил фалангу большого пальца, на котором секунду назад он нервно грыз ноготь. — Я… эм… — замаялся омега, не зная, что ответить. Голос казался смутно знакомым, но вот только он очень сильно коверкался в радиоволнах, становясь малоузнаваемым. Однако, Джерард не раз слышал эти немного ленивые нотки, похожие на мяуканье толстого и сонного кота. — Прошу, говорите скорее, кто вы и что вам от меня нужно! — разозлился хозяин собаки после двухминутного молчания, пока Джерард пытался вспомнить владельца похожего голоса. Гневный голос казался еще более знакомым. — Я, эм, по поводу вашей собаки, Кроули. Точнее ваш номер был указан на значке… — Кроули? — резко перебил его голос на другом конце провода, сразу изменив интонацию. — Не может быть, вы нашли Кроули! Где вы живете? Во сколько мне за ним можно заехать? Вы не представляете, насколько я вам благодарен! Джерард, как рыба, немо шевелил губами, стараясь как-нибудь влезть в бесчисленный поток благодарностей и продиктовать свой адрес. Хозяин собаки, видимо, был довольно приятным человеком, по крайней мере, он очень любил свою собаку. Судя по голосу, Ф.А (Джерард забыл спросить имя) оказался молодой энергичный мужчина в самом расцвете сил. Когда Джерарду все же удалось сказать свой адрес, хозяин собаки пообещал через минут пятнадцать быть у его дома. Омега надел на собаку ошейник, накинул на себя, прямо на домашнюю одежду, пальто и засунул ноги в старые, еще отцовские резиновые сапоги. Кроули нетерпеливо бегал со стороны в сторону у входа, будто предчувствуя встречу с хозяином. Джерарду вновь стало тяжело на душе, казалось, будто он предает единственное существо, способное его понять. Когда омега открыл входную дверь, Кроули попытался выскочить в подъезд. Но каким-то образом, Джерард умудрился на пороге поймать за ошейник собаку, мчавшуюся со скоростью света. В этот же момент, по иронии судьбы, из соседней квартиры выглянула его соседка, вынося мусор. А соседка ненавидела собак. Она с такой яростью посмотрела на Джерарда, что ему стало очень не по себе. Похоже, в течение следующих десяти лет он будет обнаруживать мусор у себя на пороге. Кроули рвался вниз по лестнице, а Джерард согнулся едва ли не пополам, удерживая его за ошейник. Он успел несколько раз хорошенько отругать себя за то, что забыл прихватить с собой поводок. На улице в нос резко ударил свежий аромат влажной земли, и можно поклясться — это самый лучший запах в мире. По листьям стекали дождевые капли, срываясь и падая в лужу, образуя круги на поверхности воды. Холодный ветер пробирал до мурашек, несмотря на выглянувшее солнце. Джерард переминался с ноги на ногу, спрятав руки в карманы и зажимая голову в плечи от прохладной сырости. Из-под зеленой лавочки, на которой обычно сидели маленькие, но острословные бабульки, выглянул невнимательный рыжий кот, и Кроули с веселым лаем загнал его на дерево. Кот забрался на самую высокую ветку и раздраженно зашипел, показывая глупому псу свое чистейшее презрение. Кроули заскреб лапами по коре дерева, будто угрожая, что рано или поздно он все-таки доберется до него. Но Джерард знал, что планам Кроули не суждено было свершиться — у подъезда припарковалась роскошный белый автомобиль. Слишком знакомый белый автомобиль. Настолько знакомый, что омеге легко удалось заметить и узнать длинную черную царапину вдоль дверцы. Этот автомобиль принадлежал человеку, который любил обливать людей водой из лужи. Этот автомобиль, несомненно, принадлежал мистеру Айеро. Сердце Джерарда, казалось, замерло, когда двигатель замолчал и щелкнул замок на дверце. Все будто происходило в замедленной съемке. Из салона на мокрый асфальт ступила нога в черных джинсах и красном конверсе. Далее показалась голова с растрепанными каштановыми волосами. Айеро принялся быстро озираться по сторонам, и омега окончательно убедился, что владельцем собаки все же оказался его начальник. Джерард отступил на шаг, надеясь быстро сбежать в свою квартиру, но вдруг Кроули с радостным лаем подлетел к Айеро. И альфа засмеялся. Это казалось странным и совершенно невозможным, но «это исчадие ада» искренне, по-детски, заливалось смехом, прижимая к себе не менее счастливую собаку. Кроули облизывал его лицо и беспрестанно шевелил хвостом, как мельница лопастями в ветреный день. Джерард не мог поверить своим глазам, поэтому удивленно потирал их, надеясь, что все это ему только приснилось, и сейчас он проснется в своей теплой постели, рядом будет храпеть его муж, а Томми с громким визгом ввалится в их комнату. Но нет, Джерард стоял обеими ногами в довольно глубокой луже, ветер лохматил и без того растрепанные волосы, а в шагах двадцати его злейший враг заливался радостным смехом, обнимая свою собаку. Немного приглушив свою бурную радость, Айеро осмотрелся по сторонам и, заметив Джерарда, резко поднялся с корточек, направляясь в его сторону. Омеге вновь стало не по себе. Все лицо начальника скривилось от ярости и отвращения, сразу перестав быть таким миловидным, как прежде. — Так вы и есть Ф. А? — начал издалека Джерард, видимо, надеясь остановить своими словами альфу, который твердым шагом направлялся к нему. — Фрэнк Айеро, — холодно ответил альфа. Джерард с такой же скоростью, с какой наступал Фрэнк, отступал назад, к стене, пока его затылок не уткнулся в холодный камень и все пути к побегу были перекрыты. — Можно было легко догадаться, что ты и на такое способен, Уэй. — На что я способен? А благодарить в детстве не учили? — язвительно поинтересовался Джерард, презрительно шмыгнув носом и из-под бровей глядя альфе прямиком в глаза, которые налились кровью от ярости. — Я не настолько тупой, и тебе не удастся меня так просто обмануть. Знаю я таких, как вы, офисный планктон. Ты специально украл мою собаку. Ты провернул все свои делишки, надеясь подлизаться ко мне и получить повышение, — Фрэнк почти вплотную подошел к нему, всем своим маленьким ростом налегая на худощавое и нескладное тело Джерарда. Тот хоть и успел изрядно перепугаться, все же не сдавал своих позиций. — Вы в своем уме, мистер Айеро? Зачем мне понадобилась ваша собака? Я даже не знал, кому она принадлежит, нашел ее в своем подъезде на лестнице. Это случайность! — Такие «случайности» бывают только в кино. Признайся, социальное дно, ты всего лишь добивался моего внимания, — Фрэнк скривил губы в подобии злой ухмылки, но у него получилось выражение лица злого садового гнома. Джерард вновь подумал о том, как же все-таки отвратителен этот альфа, в нем нет ни капли доброты и человеколюбия. И как только земля подобных носит? — Мне не нужны ни вы, ни ваша гребаная собака! — омега с силой оттолкнул от себя альфу. Фрэнк не удержал равновесия и повалился на асфальт, сильно содрав кожу на ладонях. Джерард не тратил времени даром и успел почти добежать до двери в подъезд, но Фрэнк оказался намного проворнее его: он схватил омегу за подол пальто и повалил на землю, нависнув над ним всем своим небольшим ростом. Альфа занес ногу над его носом, грязная вода с подошвы конверса капнула на лоб. Джерард плотно закрыл глаза, внутри все будто сжалось в дрожащий комок. Сейчас будет очень больно… — Папа! — неожиданно издали послышался незнакомый детский голос. Джерард приоткрыл один глаз, не понимая, почему Фрэнк остановился. Навстречу им бежал смутно знакомый омеге мальчик, которого он видел всего пару раз. Это, несомненно, был Майлз, сын Фрэнка. А за ним бежал — Джерард не мог поверить своим глазам — Томми, что-то выкрикивая и прося Майлза остановить своего отца. — Майлз, что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты после музея позвонил мне, я бы приехал за тобой на машине! — Джерард сделал попытку приподняться, но левая нога Фрэнка пригвоздила его к земле, наступив на грудь. Волосы промокли, а пижамные штаны и вовсе превратились в грязную тряпку. — Не трогай папу Томми! Ты говоришь, чтобы я не бил своих одноклассников, а сам избиваешь чужих родителей! Разве он сделал тебе что-то плохое? — Майлз говорил очень серьезно, глядя снизу вверх на отца, и Фрэнк, похоже, почувствовав, что показывает сыну плохой пример, немного виновато отступил назад. Джерард быстро вскочил на ноги и побежал к сыну, беспокоясь, как бы этот сумасшедший не сорвался на Томми. Родители и дети вновь стояли друг напротив друга, только Джерард на этот раз выглядел еще более жалко, а Майлз явно был на их стороне. — Майлз, ты хорошенько отхватишь у меня дома за непослушание. Эта тварь оскорбила твою покойную мать! Джерард почувствовал, как его щеки начинают гореть. Но он даже не подозревал, что она… умерла. Это многое объясняет в поведении Фрэнка, он, вероятно, безумно ее любил. Но все же, альфа сам виноват: не надо было изливать свое горе на других людях. Унижая Джерарда, он не вернет к жизни свою жену, а напротив, подпортит жизнь человеку, который и без того находился на грани срыва. И все же, Джерарду было стыдно за свои необдуманные слова. А ведь он и Майлза оскорбил. Омега виновато опустил взгляд на свои резиновые сапоги, не слушая разговор отца и сына, пока одна фраза не привлекла его внимания. — Томми теперь мой лучший друг, я ради него согласился пойти в музей! — стоически ответил Майлз на один из вопросов отца, который Джерард не расслышал. Фрэнк обернулся в их сторону, и на миг они встретились одинаково изумленными и непонимающими взглядами. — Идем домой, там поговорим, — отрезал Фрэнк и, схватив сына за руку, повел к машине. По пути он одарил Джерарда острым, словно лезвие, взглядом, но удивление так и не сходило с его лица. Джерард вздохнул, отряхнув пальто от грязи. Томми молчал и смущенно шаркал ногами, будто он вновь совершил очередную пакость. Получается, все их перепалки и драки были совершенно бессмысленны, потому что дети так непостоянны в своих отношениях, а взрослые умеют слишком остро резать словами в самое сердце.