Железная Империя

Некоторое время София молчала. Молчал и Инквизитор. Ему нечего было добавить к сказанному, а ей — нечего возразить. Такие обвинения не опровергают словами, слова — ничто, когда речь заходит о смерти. — Хорошо, — сухо ответила София, пряча яростные глаза от насмешливого взгляда Инквизитора. — Вам удалось пристыдить меня. В самом деле. Я заигралась в несчастную жертву обстоятельств, и вам удалось меня убедить, что моим шагам не место рядом с вашей блестящей поступью. На данный момент это так. Но так будет не всегда, — в ее голосе послышалась такая настоящая, живая угроза, что Инквизитор невольно улыбнулся, отшатываясь от нее, как от опаляющего, раскаленного опасного дыхания Мустафара. — Вы в меня не верите; так вот, я попытаюсь исправить это положение. Вы многому научили меня, ваши уроки бесценны; и я смогу вам доказать, что я не менее опасна, чем вы. — Отлично, — ответил Инквизитор, и глаза его смеялись. — Если вам удастся удивить меня... что же, если вы удивите меня, я в ответ рискну и воспользуюсь вашей помощью, когда решу убить этого... человека. Я даю вам слово. — Отлично, — эхом за ним повторила София. **************** По приказу Инквизитора Имперские войска обложили орбиту планеты, приютившей на себе академию Дарта Берта, и, казалось, ни одна пылинка не смогла бы пролететь незамеченной. Элегантный и грозный, флагман "Затмение" тяжелой угрожающей тенью нависал над светящимся в космосе шаром, и его авиагруппы постоянно патрулировали орбиту, высматривая хотя бы малейшее движение, хотя бы намек на чье-либо присутствие, но планета молчала. На поверхности планеты, в районе академии, было установлено несколько баз быстрой развертки, и вся местность прочесывалась патрулями, состоящими из штурмовиков и Сил Имперской Разведки под командование Леи Органы. Сканирование местности на предмет пустот и скрытых потайных ходов велось непрерывно, и обнаруженные тайные крысиные лазы тотчас обследовали, отыскивая беглецов. Лея, лично присутствуя на этой операции, сама обследовала все вновь и вновь открывающиеся тоннели, ведущие прочь из академии, хмурилась и ругала почем зря Лору Фетт, чье ранение остановило ход операции и заставило Лорда Фреса отступить, оставить забившихся под землю Повелителей Ужаса. Если бы он не тратил в тот день свое время на возню с этой незадачливой девицей! Если бы он со штурмовиками продолжил погоню! Возможно, ему удалось бы добраться хотя бы еще до одного ситха, а при большой удаче — и до обоих, но Лорд Фрес славился удачливостью. Теперь же... Осматривая тоннели, прикасаясь Силой к дрожащему холодному воздуху, Лея не ощущала ничьего присутствия в каменных мертвых лабиринтах, и гнев закипал в ее груди. Возможно, было слишком поздно. Возможно, они уже ушли, ускользнули, они слишком далеко, и имперские войска никого не найдут в каменном мертвом подземелье. Неуклюжая Лора Фетт!.. Лея в досаде кусала губы, раз за разом получая отчеты, и, всматриваясь в кислые лица офицеров в серой форме, приносящих ей сведения, физически ощущала их подавленность и страх. Атмосфера академии угнетала людей, каменной тяжестью ложилась на их плечи, душила темнотой тесных каменных мешков с низкими потолками, в которых словно не хватало воздуха. Одного присутствия ситхов, блеска их заалевших в гневе глаз было бы достаточно, чтобы разорвать, прогнать прочь эту страшную жадно ворочающуюся темноту, наполненную тенями и вздохами древнего зла. Вместе с уверенной твердой неумолимой поступью Лорда Фреса, которая одинаково угрожающе звучала и в залах Императорского дворца, и в пустынях Коррибана, и в любом другом месте, коридоры академии наполнились бы его жизнью, слишком громкой и сильной, чтобы ее можно было игнорировать и заглушить душной тяжелой тишиной академии. Цокот каблучков Леди Софии звонкой дробью разбил бы страх, прятавшийся по всем углам, ее неистовство сорвало бы покровы с прячущихся тайн. И одно только тяжелое присутствие Императора мгновенно напомнило бы людям, чего поистине нужно бояться... да, а не выдумывать себе пугающих призраков! Но это было бы слишком — если бы правящим самим приходилось гоняться за врагами Империи, слишком. Но ситхов не было; а свет силы Леи тонул во всепожирающем мраке темной цитадели, и она, отчаянно борясь с наползающим на нее вкрадчивым ледяным ужасом, упрямо сцепив зубы, вновь шла и искала... Поиски тянулись долго; и пока результатов давали мало. Время от времени, словно путая следы, сбивая с толку, в подземельях объявлялись небольшие отряды ассасинов, возникая из ниоткуда, так, словно земля рождала их, исторгала из своего темного древнего нутра, и завязывали бои с имперскими силами, словно отвлекая внимание на себя от чего-то другого, важного. Ассасинов было совсем мало; по три, по два человека. И штурмовики практически мгновенно их нейтрализовывали, но эти быстрые победы не радовали Лею, совсем. Одержимый фанатизм этих людей, сознательно идущих на смерть — ради чего? — пугал и угнетал ее не меньше атмосферы академии. Казалось, что эти люди, еще миг назад бывшие живыми, мыслящими существами, были просто чьими-то вещами, которые рука владельца как мешки с песком выкидывала под ноги имперским штурмовикам, желая немного замедлить их наступление. И ассасины шли на это; без сожалений и колебаний они выходили из прячущего их мрака, выпадали, как камешек, гремящий в пустом каменном коридоре, который кидают в противоположную сторону, чтобы отвлечь внимание преследователей от себя. Этот слепой самоотверженный фанатизм был непонятен Лее, она видела, что это самопожертвование скорее всего не настоящее. Оно словно было вложено в их головы кем-то, и их горящие впотьмах глаза напоминали вспыхивающие датчики на работающем дроиде. Но еще больше пугала ее пустота, которой наполнялись самые нижние уровни лабиринта, уходящего под землю так глубоко, что дыхание земли там было обжигающе-холодным. Вакуум, ничего, тишина. Сила словно оставила это место, оставив гулкое черное пространство, странно звенящую ничем, абсолютной пустотой, лишенной жизни, Лея, вступая за невидимую жуткую границу, сама ощущала себя пустой, как иссохший сосуд, и мертвой. Эта странная аномалия, объяснения которой Лея никак не могла найти, завораживала и пугала, но девушка отважно шла туда, в гулкую звенящую мертвую пустоту, отыскивая попрятавшихся монстров, которых время от времени исторгала эта древняя страшная земля. В скором времени ее настойчивость увенчалась успехом; инквизиторский отряд, снабженный энергетическими ловушками, в одном их коридоров запер кого-то, отрезал ему путь к отступлению, и алый сайбер пойманного в клетку хищника напрасно с визгом и искрами рубил гудящие ячейки энергетических сетей. Золотая маска, надетая на голову пойманного монстра, поблескивала в электрическом свете разрядом, оплетающих запертого человека внутри образовавшейся энергетический клетки, и, казалось, вес этого золотого убранства, распределенного по голове и плечам человека, был чрезмерен и давил, заставляя бессильно опускаться его натруженные борьбой с опутавшими его сетями плечи. Сила оставила золотолицего Повелителя Ужаса, и его странный и страшный помощник, кричащая мертвыми голосами маска, пьющая Силу темной стороны, была тоже мертва и бесполезна, тяжелым грузом лежа на его теле, сковывая его движения. Услышав о таком богатом улове, Лея лично поспешила убедиться, что пойманный именно Повелитель Ужаса, а не ассасин, желающий в порыве фанатического экстаза отдать свою жизнь за своего повелителя, чтобы дать ему шанс уйти. Ее белый брючный костюм мелькал в темноте подземного коридора, покуда она хладнокровно и умело проверяла свое оружие, и семенящий рядом офицер из числа ловцов-инквизиторов, сопровождающий ее к месту поимки, при всем его преимуществе в росте, еле поспевал за ее поспешным решительным шагом. — Госпожа Лея, — бубнил он, неловко поправляя фуражку, словно бы смущаясь оттого, что принцесса решила лично подойти к такому опасному зверю, а он не имеет ни полномочий, ни достаточно веских аргументов, чтобы отговорить ее от этого необдуманного шага. — Может, не стоит подвергать себя опасности? — Я должна посмотреть, — голосом, не терпящим возражений, отрезала Лея, и в ее голосе было столько упрямства, словно она на время позаимствовала его у всей семьи Скайуокеров, забрав все, до последней капли. От Инквизитора она слышала, что один из Повелителей Ужаса ранен — тот самый, что едва не убил Лору Фетт, — и она лично хотела убедиться в том, того ли человека она настигла в лабиринтах подземелья. Отчаянно хотелось разбить ублюдку его поганую рожу, прячущуюся под уродливой маской, за это скитание впотьмах, но еще больше хотелось убедиться в том, что это тот самый засранец и пустить ему выстрел в лоб, добить сволочь. Также Инквизитор говорил что-то о силе золотой маски, этого уникального артефакта, и очень четко дал понять, что маску с задержанного надлежит снять, и Лея хотела лично убедиться в том, что эту рекомендацию Инквизитора ее люди выполнят в точности. Дарт Вейдер велел доставить всех пойманных повелителей Ужаса к нему, и это тоже злило Лею; она считала это желание отца опасным, лишенным всякого смысла. Куда логичнее было бы прикончить каждого пойманного тут, да и прикопать среди обломков камней и старой плесени, как вшивого пса. Но приказы Императора следовало выполнять, и Лея, в душе чертыхаясь и поливая весь Орден Повелителей самыми забористыми ругательствами, повиновалась. Маску с монстра никто снять не посмел, и Лея гневно скривила губы, про себя выругавшись на ловцов, которые, вероятно, отчего-то спасовали перед странным, пустым взглядом артефакта. Черные провалы глазниц смотрели невыразительно и одновременно с этим внимательно, и Лея, ощущая неприятный липкий холодок, пробежавший по ее спине, упрямо закусила губу, отгоняя тень страха перед рассматривающим ее человеком. Зверь за гудящей сетью сидел смирно, и Лея, практически не сбавляя шага, прошла к его клетке. Быстро осмотрев плененного, Лея едва смогла удержать стон разочарования; это был не тот человек, которого так искала она и встречи с которым так жаждал злопамятный Инквизитор. Одежда пойманного была цела, хотя и поношена, и его свободная, раскованная поза, плавные жесты, небрежное расположение рук, сложенных на груди, говорили о том, что на его теле нет ранений. Решительно вскинув бластер, прицелившись в ухмыляющееся золотое лицо с танцующими по нему голубыми сполохами, сверкая темными упрямыми глазами, она произнесла как можно громче и отчетливее, не допуская в свой голос даже тень неуверенной дрожи: — Снимай маску. Живо. Не то снесу тебе голову. Золотолицый, до этого момента сидевший на каменном неровном выступе, прислонившись к стене, оттолкнулся спиной от кладки и неторопливо встал. Его темные странные одежды чуть зашуршали жесткими складками, и под ногами, сделавшими несколько шагов к принцессе, затрещал мелкий мусор. — Стреляй, — вкрадчиво произнес он бархатным, прекрасным голосом, полным чарующей музыкальной красоты, настолько глубокой и гармоничной, словно сама Сила говорила с женщиной устами этого странного и страшного человека. Лея вздрогнула, на миг задохнувшись от обволакивающего обаяния этого голоса, оружие в ее руках дрогнуло настолько явно, что Повелитель Ужаса едко хихикнул, вновь ввергнув Лею в смущение звуком своего голоса. — Ты кто такой? — звонко выкрикнула Лея, маскируя под бравадой свое смятение. — Дарт Берт, — чарующе пророкотала тьма. — Я сказала, — повторила Лея, снова тушуясь, но все же кое-как справившись с собой и точнее направляя дуло своего оружия на пленника, — снимай свою маску. Я выстрелю, и моя рука не дрогнет. — Уверена? — насмешливо произнес пленный, словно нарочно зля принцессу, однако повиновался. Его руки, затянутые в странные перчатки, похожие на чешуйчатые лапы какой-то рептилии, потянулись к шее, в потрескивающей разрядами тишине звонко щелкнул замок маски, и повелитель Ужаса, откинув металлическое лицо, бережно снял с головы свой артефакт, тряхнув волосами, и Лея, позабыв обо всем, раскрыв удивленно рот, просто отшатнулась от гудящей клетки, выпустив оружие из рук. На нее, из-под упавших на ровный гладкий лоб золотых тонких прядей, глянули необычайной, нечеловеческой красоты глаза, чернее бархатной ночи, ярче расцвеченного светилами космоса, в которых будто бы отражалась вся существующая во Вселенной гармония и благодать, и Берт, глядя на изумление девушки, еще раз тряхнул головой, рассыпая по плечам светлые золотые пряди волос. В чертах человека, называющего себя Повелителем Ужаса, не было ничего ужасного, отталкивающего или просто некрасивого, и даже порок, жестокость и кровожадность, запертые в теле и наполняющие его разум, не посмели бросить даже тени на умиротворенную гармонию черт его лица. Казалось, Берт был ангелом, спустившимся с небес. В полутьме его склоненное лицо словно светилось, как горящая восковая свеча, освещая все кругом золотым прекрасным светом, вся мягкость и нежность мира словно замерли в его улыбке, а черные глубокие глаза в оправе богатейших темных ресниц смотрели удивленно и немного печально, словно у этого божественного создания на душе были только горькие сожаления о судьбах мира и творящихся в нем несправедливостях. Такой чеканный профиль, такие чувственные губы и прекрасный нос Лея, наверное, видела только у статуй из нежного розового мрамора, такую чистую кожу и нежную мягкость, наверное, можно было увидеть только вскрыв раковину морского моллюска, обнажив его розовую мякоть под сияющим перламутром. Лея вдруг ощутила непреодолимое желание шагнуть к нему ближе и положить свою ладонь на тонкую кожу его щеки, так просто, чтобы убедиться, а так ли она на самом деле нежна, как кажется, и заглянуть в кроткую мудрость его глаз... даже если это будет последнее, что она увидит в своей жизни. Однако, несмотря на то, что природа искусно выписала его образ самыми чистыми, самыми светлыми и нежными красками, лицо Берта не было лишено мужественности, и на его фоне остальные люди, самые обычные, казались просто грязными мусорными и неряшливыми пародиями на него, словно его красота освещала вдруг все их мелкие недостатки, раздувая их до уровня неприятных уродств. Лея вдруг со стыдом вспомнила, что где-то на лбу у нее с утра чесался маленький красный прыщик, который теперь вдруг представлялся ей едва ли не раздутым, воспаленным зловонным вулканом, а руки от холода покраснели и кожа на них потрескалась, словно у курицы лапы. Сопровождающий ее офицер показался ей тощим жалким серым сизеносым головастиком с крохотной головой, с неприятным лицом, черты которого были угловаты, резки и мелки, и Лея тряхнула головой, избавляясь от чудовищного наваждения. "Как же обманчива внешность, — с остервенением думала она, мучительно краснея под взглядом Берта и кое-как приглаживая своими огрубевшими, замерзшими красными ладонями вьющиеся на висках волосы, выбившиеся из сложенной на затылке косы. — Такая красота — и такая мерзость одновременно... Впрочем, в природе часто самые опасные и жуткие твари раскрашены очень ярко и привлекательно... чтобы легче было подманивать и пожирать свои жертвы!" — Где тот, второй? — деловито поинтересовалась Лея, и на лице Берта выписалось тонкое, очень искреннее и вежливое недоумение. — Я даже не знаю, о ком ты говоришь, — произнес он своим чарующим голосом. — Раненый, — жестко произнесла Лея. — Ты знаешь, о ком я говорю. Где он? Берт развел руки в стороны, словно, издеваясь, показывал, что в складках его одежд нет ничего тайного и никто не припрятался под полой его длинного старинного наряда. — Я не знаю! — очень искренне произнес он, одаривая Лею самым горячим взглядом, который способен был убедить кого угодно в чем угодно. — Даже если бы я знал, о ком ты говоришь, в этом месте, лишенном Силы... разве ты сама не видишь, не чувствуешь? Здесь невозможно отыскать кого-либо. На мгновение в его прекрасных глазах промелькнуло адское жуткое пламя, словно зло прорвало тонкую пленку притворства и проглянуло наружу, и Лее вдруг показалось, что Берт — это очередное чудовище, порожденное и выплюнутое тьмой, принесенное в жертву этой землей, укрывающей главного монстра... — Маску сюда, живо, — сухо скомандовала Лея, кивая на зазор между полом и трещащей энергетической сетью. — Или я вышибу тебе твои мозги к черту. Берт, все так же кротко глядя на девушку и отрешенно улыбаясь самой мудрой, самой ясной из своих улыбок, присел, опустив свою маску на пол, и ногой подпихнул ее под гудящие синие сети. — Поднимите, — Лея кивнула на артефакт сопровождающим ее военным, не осмеливаясь даже тут, в этом лишенном Силы месте, прикоснуться к золотому опасному лицу, дышащему злобой. — Уберите в инквизиторский ящик. Этого в клетку! Доставить лично к Императору! ***************************** Это был первый удар, нанесенный Империей по Ордену Малакора Строга. Полное разорение академии, уничтожение всего, что годами, десятилетиями и даже веками собиралось и изучалось. Пламя вылизывало начерно все внутри каменного храма, и тьма, словно расползаясь с информационных носителей, растекалась по стенам и полам, покрывая их толстым слоем мертвой и бесполезной сажи... Весть о том, что Лее с отрядом инквизиторской гвардии удалось пленить Дарта Берта, распространилась по императорскому дворцу намного быстрее, чем опасный пленник был доставлен по приказу Вейдера во дворец. Для аудиенции был выбран зал приемов, тот самый, в котором совсем недавно появилась Алария, в котором началась эта история, это странное противостояние. Вейдер и Фрес лично обошли всю охрану, расставленную Люком Скайуокером, и убедились, что выбраться из этого зала с боем кому-либо будет трудно... Но возможно. Если он начнет выбираться... Это читалось в отчаянных сосредоточенных глазах Фреса, который словно для себя намечал пути к отступлению, и как будто бы считал, сколько ранений можно заработать, пробиваясь на свободу... и остаться при этом в живых. По всему выходило, что он смог бы дойти до внешних лестниц, ведущих в город, и даже спуститься. Он даже делал так однажды. Но в то далекое время у него было веское преимущество - он отлично знал здание, и о его решении покинуть Императора навсегда стало известно слишком поздно. И он ушел... Берту так повезет навряд ли. И все же... Вдруг он пойдет не прочь из дворца, а наоборот — вдруг в его задачи входит как раз пройти внутрь, поглубже, и уязвить Вейдера в самое сердце, нанести смертельный удар даже ценой своей жизни? — Напомни мне потом вызвать Карата, — в голосе Вейдера, шагающего по коридору чуть впереди Инквизитора, послышалось легкое раздражение и сожаление о том, что он не подумал об этом раньше. — Нужно оборудовать этот зал... нужно установить над ним энергетический купол и установить запоры так, чтобы выйти из него было невозможно... Фрес кивнул, следуя за своим Императором, и оба ситха, обойдя последний пост, вошли в зал. Они были не первыми, кто решил своими глазами глянуть на плененного Берта. На ступенях у подножия трона их с нетерпением ожидала леди София, чуть постукивая ножкой. Тонкий каблучок ее сапожка металлической набойкой цокал о натертый до зеркального блеска пол, в котором ситх-леди отражалась во весь рост, и алые шелковые одежды казались разлившейся по полу темной кровью. Словно нарочно, словно поддразнивая Инквизитора, она вновь оделась подобно ему — в длинное алое шелковое нижнее платье, поверх которого ее тело жестко стискивало черное кожаное, словно узкий корсет, от груди и до середины бедер. Струящийся алый шелк мелкими складками спускался из-под жесткого края верхнего платья и напоминал распускающиеся лепестки какого-то опасного цветка, распустившегося на черной ядовитой ветке... Лицо леди Софии ничего не выражало. Даже приветствия Императора и Инквизитора словно прошли мимо ее ушей, не смутив ее неестественного покоя, и взгляд Инквизитора на ее скрытую широкой повязкой шею не заставили двинуться ни на сантиметр. Только когда Император опустился в свое кресло, а Инквизитор уселся рядом с ним, на сидение чуть менее роскошное, София вздрогнула, словно проснувшись, и заняла свое место рядом с мужчинами. Фрес, располагаясь удобнее, положив локти на подлокотники кресла и строя замысловатые фигуры из своих длинных пальцев, в задумчивости глянул на Дарта Вейдера. — Не проще ли было отдать приказ убить его? — с некоторой долей неудовольствия произнес Инквизитор. — Привозить его во дворец... Это опасно. — Знаю, — ответил Вейдер. — Но разве ты не хочешь получить ответы на интересующие нас вопросы? — Ммм... — полагаете, он нам их даст? — А ты полагаешь, что не сможешь получить их? — Вейдер перевел взгляд горящих глаз на Инквизитора, и тот в задумчивости пожал плечами, пряча лицо за соединенными кончиками пальцев. В щель между чуть приоткрывшимися дверями, словно гибкий юркий угорь, проскользнула вездесущая Виро и торопливо направилась к Триумвирату, отчего-то сторонясь Леди Софии. Ее косые, неловкие взгляды и какая-то напряженная поза были чересчур очевидны, и мужчины с интересом наблюдали за ее ужимками. Сама София, казалось, пребывала в какой-то странной, отрешенной прострации. Ее остановившийся взгляд стеклянно поблескивал, она словно погрузилась в медитацию, ушла в себя. Виро передала комлинк с отчетами о проведенной операции Дарту Вейдеру и скользнула за спинку кресла Лорда Фреса, возбужденно сопя и стискивая обивку нервными пальцами. Некая информация, распирающая ее изнутри, видимо, была настолько важна и настолько пикантна, что Виро не осмелилась поведать ее Императору. — Ммм? — Инквизитор чуть повернул голову в ее сторону, и сгорающая от нетерпения Виро тотчас согнулась пополам, практически припав к его уху, и суфлерски зашептала: — Леди Софию лучше вывести из зала... не нужно, чтобы она видела... его. Берта. Брови Инквизитора удивленно взлетели вверх, он с недоумением взглянул на раскрасневшуюся девушку, которая мялась, словно в величайшем стыде. — Что там такое? — вполголоса спросил он. — Он... ммм... как-то связан с Леди Софией? В голове его промелькнула шальная мысль, кольнувшая булавочным уколом. Призрак покойного Дарта Акса на миг почудился Инквизитору где-то рядом, совсем близко, и тень истерики и жуткого страха, который Инквизитор однажды ощутил в Софии, накрыла его сознание. Это единственный человек, да нет, не человек — гнусное поганое животное, хуже разлагающегося на жаре хатта, — который мог бы поколебать холодное самообладание ситх-леди. Даже его лицо... даже его образ, напяленный на кого-то другого, натянутый, словно маска, может высечь жгучий крик ужаса из ее груди. В своем желании отомстить, убить, да и просто уничтожить, вырвать эти жуткие воспоминания она способна весь дворец разнести по камешку, и, силясь дотянуться до глотки насильника, просто погибнуть сама, разорвав свое тело и все кругом Силой. Только этого не хватало. Лорд Фрес стрельнул взглядом в сторону безмятежного профиля Софии и переместился поближе к Виро, облокотившись на руку. — Говори, — велел он. Виро покраснела еще гуще, но вовсе не от смущения перед Инквизитором. — Я три раза кончила, пока смотрела на него, — зашипела она, и Лорд Фрес то ли брезгливо, то ли насмешливо поморщился, с тихим смехом замотав головой. — Лея Органа говорит, что он... как-то особенно воздействует на разум, — Виро покраснела еще гуще, наваливаясь грудью на жалобно заскрипевшее кресло, — и под его воздействием очень хочется... — Я знаю, чего тебе хочется, — бесцеремонно перебил ее Инквизитор, насмешливо глянув на Софию, которая, кажется вышла из своего транса и внимательно прислушивалась к их тихому разговору. — Леди София справится с этим желанием, как и с любым воздействием этого... человека. Не так ли? Этот издевательский вопрос был обращен к ситх-леди, и она, чуть наклонившись вперед, выглядывая из-за Вейдера, отделяющего ее от Инквизитора, с не меньшим издевательством в голосе ответила: — О, не поручусь за себя. Но взглянуть было бы интересно! Ее зеленые глаза весело сверкали, и, как показалось Инквизитору, яркие губы чуть заметно вздрагивали, она едва сдерживалась от того, чтобы закусить их, скрывая свое нетерпение, а над верхней губой чуть поблескивали тонкие капельки пота... Странное свидетельство пресыщенности, нетерпения и волнения.. Лорд Фрес промолчал и вновь уселся в свое кресло ровно, обернувшись к дверям. Лицо его ничего не выражало. Берта сопровождала Лея. Девушка выглядела измученной, уставшей и какой-то потухшей, на бледном до синевы лице красным вспухшим пятном багровели губы, и глаза, обведенные темными кругами, казалось, были заплаканны. Берт, неся перед собою руки, скованные энергетическими наручниками, напротив, был очень спокоен и даже чуть улыбался. Безоружный, освобожденный от своих устрашающих доспехов, он казался умиротворенным и на встречу с Триумвиратом шел не страшась ничего. Его появление оказало поистине магическое воздействие на всех присутствующих. Ситх леди, удивленно вздохнув, громко охнула, и под ее сжавшимися пальцами жалобно заскрипела кожа на подлокотниках ее кресла. На миг ей показалось, что в центре зала зажегся теплый свет, и в его лучах Вейдер и Фрес превратились в неряшливые уродливые дымные пятна со светящимися угольками раскаленных красных злобных глаз. Дарт Вейдер, откинувшись на спинку своего трона, с изумлением потирал подбородок, а Лорд Фрес, осторожно склонившись вперед, выглядывая из-за Императора, вновь бросил взгляд на Софию, и в его светлых глазах промелькнули злость и какая-то необъяснимая ревность. Виро, стоящая за его спиной, нетерпеливо закрутилась и даже заскулила жалобно; Инквизитор узнал этот откровенный и умоляющий звук — так девушка выпрашивала ласки, балансируя на грани удовлетворения, остановленная за миг до оргазма. — Ну вот, — простонала она, прячась за его кресло, и Инквизитор вспыхнул злым румянцем до самых бровей. — Пошла вон, — зло и тихо рявкнул он, и она, чуть взвизгнув, кинулась прочь, не разбирая дороги. Лея, подойдя вплотную к отцу, молча передала ему ящик, который до того крепко сжимала побелевшими пальцами. Казалось, она держится из последних сил, чтобы не разрыдаться, и Вейдер, принимая из ее рук маску Повелителя — а это была именно она, — произнес только одно слово — "вон", — и девушка, развернувшись, почти бегом покинула зал, оставив Берта наедине с отцом и его союзниками. — Так-так, — произнес Дарт Вейдер, поглаживая металлической рукой шкатулку с трофеем. — Кто это у нас тут. Не Дарт ли Берт. — Приветствую вас, Владыка, — с большим почтением произнес Берт, чуть склонив золотоволосую голову. — Для меня большая честь увидеть вас. Преклоняюсь перед вашей силой. Казалось, глубокий голос этого странного человека был полон искренности, но Вейдер, выслушав его, лишь усмехнулся. — Что, моя дочь оказалась тебе не по зубам? — насмешливо произнес он, и на лице Берта отразилось легкая досада, красиво оттененная восхищением. — Это ведь ваша дочь, Владыка, — с почтением ответил Берт, и Лорд Фрес поморщился, как от зубной боли, слушая эту прекрасную, полную достоинства, чудовищную лесть. Одновременно с этим он с некоторым опасением и все нарастающей тревогой вновь заглянул в лицо Леди Софии и с ужасом увидел написанное на нем восхищение, настолько глубокое и полное, словно у ребенка, увидевшего живое воплощение своей любимой сказки. Казалось, светлая ангельская красота Берта заворожила женщину, захватила все ее существо, и зеленые глаза Софии были полны золотых отблесков с его волос. На миг их глаза встретились, и они обменялись долгим взглядом, слишком откровенным и многообещающим, чтобы быть незамеченным Инквизитором, зорко наблюдающим за Софией. Инквизитор скрипнул зубами в бессильной злобе и вновь откинулся на спинку своего кресла так, что оно жалобно застонало. Впрочем, это неприкрытое восхищение Софии, ее тающее состояние, ее расплескивающаяся волнами золотая влюбленность не укрылись и от Вейдера. Ему не нужно было смотреть на женщину, чтобы ощущать ее негу, чтобы слышать ее участившееся дыхание и ощутить охватившее ее головокружительное чувство легкой влюбленности. Ощущение опасности кольнуло его, и он обменялся взглядом с Инквизитором, глазами веля ему следить за ситх леди. Он хотел поделиться с нею своей Силой, размывая наваждение, отринув обман разума, навеянный Бертом и его искусными манипуляциями с разумом женщины, но она впилась в этот красивый обман как клещ, она ни на миг не желала его отпускать, не желала прозреть, не желала, чтобы возникшая в ее голове красочная картинка тускнела хоть чуть-чуть, и это было по-настоящему опасно. Вейдер все еще помнил ее одержимую страсть, с которой женщина когда-то пообещала защищаться от него, если ему вздумается убить ее. Если Берт плотно сядет в ее сознание, если его очарование окажется сильнее ее здравого разума, София в состоянии будет разодрать любого до кишок... Сила Инквизитора, пронзившая разум женщины, словно громкая оплеуха, отрезвила ее, София вздрогнула, и ее взгляд принял осмысленное выражение. Она мельком глянула на осуждающее лицо Инквизитора и спряталась в тени своего кресла, откинувшись на спинку. Опасность притихла, отступила, и Дарт Вейдер сильнее ощутил в своем сердце ведущую его жажду — желание обладать Фобисом. Это необъяснимое, почти маниакальное желание он не мог объяснить самому себе, оно было сильнее опасности, которая покалывала его разум тысячами игл, оно было намного больше, чем обладание всей огромной Империй, оно лишало разума и жгло сердце сильнее, чем лава. Абсолютная Сила, мощь, запертая в кристалле, сравнимая с силой целой Вселенной, она звала, она манила его, и он дрожал от желания ощутить ее в своей руке, покорить ее... И Дарт Вейдер готов был подняться, подойти к этому проклятому Берту и разломить ему голову пополам, чтобы найти ответ на интересующий его вопрос. Если бы это помогло, он так и сделал бы... если бы это помогло... — Ложь, — заметил Дарт Вейдер, все так же ласково поглаживая шкатулку с маской Берта. — Ну да ладно. Так зачем ты дал поймать себя? — Владыка, вы льстите мне, — совершенно спокойно и искренне произнес Берт. — Я хотел скрыться, убежать. Но ваших людей стало так много, что я вынужден был сдаться, чтобы сохранить свою жизнь. — Сохранить жизнь! — насмешливо произнес Император, постукивая пальцем по шкатулке. — Для чего? — Может, чтобы попытаться договориться? — задумчиво произнес Берт, и Вейдер в голос расхохотался. — Что? И ты? — произнес он, отсмеявшись. — Но ты-то что мне можешь предложить? — Все, что пожелаете, — ответил Берт вкрадчиво, слегка поклонившись. — Информацию. Любую, которой обладаю. — А взамен? — А взамен я хочу свою академию обратно, — неожиданно жестко произнес Берт, и его черные глаза сверкнули. — Это мой дом; там я работал и постигал тайны Силы. Малакор Строг заразил все кругом смертью, его безумные ассасины изгадили все кругом. У вас много сил, Владыка. Убейте их всех, и я буду верно служить вам. — Убить? — насмешливо повторил Вейдер, усмехаясь. — Вот как, убить... Сколько же лжи я выслушал, лишь только тронув ваше осиное гнездо! Как много лжи! Кажется, не лгала только Анексус ситх, потому что не могла или не успела,— голос Вейдера стал едким. —Все же остальные Повелители Ужаса просто сотканы из самой ядовитой и бессовестной лжи... Не пора ли переименовывать орден? Берт пожал плечами безразлично. — Я не лгу, Владыка, — ответил он. — Спрашивай, и я отвечу на любой твой вопрос. Я докажу тебе, что искренен с тобой. — Даже так! А ты не против, если вопросы задаст мой Инквизитор? — С радостью отвечу ему, — Берт перевел сияющий взгляд на Инквизитора, и тот подскочил, как ужаленный, уставившись раскаленными, налитыми злобой глазами на соперника. Дарт Вейдер согласно кивнул Фресу, и тот, выпустив из пут своей Силы Софию, которую до того удерживал, словно мешая ей впасть в экстаз обожания, все свое внимание направил на улыбающегося ангельской улыбкой Берта. Фрес не помнил, как сбежал со ступеней мягким, неслышным шагом. Не помнил, как его белые пальцы коснулись виска прекрасного чудовища, и оледеневшие глаза встретились с насмешливыми черными бездонными космическими глазами Берта, чуть усмехающегося в ответ на тот пыл, с каким Инквизитор ворвался в раскрытый перед ним разум. — Где Фобис? — произнес Вейдер четко и громко, и пальцы Инквизитора впились в висок Берта, все так же бессовестно ухмыляющегося ему в лицо. — Я не знаю этого, повелитель, — спокойно ответил Берт, и в его мозгу промелькнули какие-то торопливые, вороватые образы. Темные длинные тени плясали над кристаллом невероятной красоты, боясь дотронуться до него. — Фобис — это идея и цель жизни Малакора Строга, Малакор унес и спрятал его. Вы же знаете, он безумен. Он жаждет абсолютного познания, и своими глазами хочет увидеть, как зарождается вселенная и жизнь в ней. Жизнь, смерть... это для него не важно. Фобис поглощает все, высасывая жизнь и Силу из всего, что пожелает. Однажды, когда будет готов победить, Малакор сольется с ним сам, переродившись в абсолютный разум; а до тех пор, покуда Фобис сильнее Строга, он не подвластен никому, и он убивает. — Расскажи мне о том, как распался ваш Орден, — велел Вейдер. Брови Берта чуть вздрогнули, на прекрасное лицо легла задумчивость. — Это долгий рассказ, Владыка, — мягко произнес Берт, и в его разуме пристально вглядывающийся Фрес разглядел тошнотворное сплетение движущихся потных тел, то ли пятерых, то ли четверых, извивающихся, как белые поблескивающие черви. Кажется, в одном из них Фрес угадал, узнал Аларию, кричащую и бьющуюся в экстазе. Сразу двое мужчин проникали в ее тело, и все действо было почему-то зловещим и болезненно-извращенным, хотя, казалось, ничего особенного в этой сцене не было. — Все мы люди, все мы слабы и преследуем каждый свои цели. Малакор идет своим путем; когда-то мы были едины, но затем он начал убивать и нас, чтобы насытить свою потребность в Силе. Он убил Леди Аденн, выпив ее Силу, и на ее место призвал Аларию, пробудив ее от смерти. Но, кажется, ей не понравились его уроки; она уговорила меня избавиться от его власти и влияния — а она умеет быть убедительной. — Не тебя одного, — сквозь зубы произнес Фрес, все пересматривая эту шевелящуюся массу любовников, сплетенных в один ком, ласкающих друг друга без разбора, безжалостно и грубо терзающих женщин. Лиц он не видел, не мог рассмотреть; иногда ему казалось, что они стремительно менялись, превращаясь из одного в другое, и черты были неразборчивы. — Не меня одного, — с улыбкой согласился Берт, внимательно изучая раскалившиеся добела глаза Фреса. Вероятно, тонкий привкус ревности Инквизитора привлек темную сущность, обитающую в этой красивой оболочке, выманил ее, как стервятника на запах падали, и Берт не сдержал ее натиска. Смердящим зловонием разложений, грязи и извращенной жестокости пахнуло из раскрывшейся души этого человека, так умело скрывавшегося под личиной падшего, но все же ангела. Вмиг тошнотворная картинка ожила, задвигалась, и из черных глаз в серые перетекло все то, что Берт, издеваясь, хотел сказать Фресу. Он не лгал, когда говорил, что всему самому темному и ужасному научил его Малакор. Он не лгал, когда утверждал, что его академию смертью и трупным ядом наполнил Малакор. Он не лгал, когда говорил, что Алария совратила его и всех прочих, уговаривая взбунтоваться против Малакора. Он умолчал только об одном: все, что происходило в его академии, ему... нравилось. И то, что он с таким презрением призывал вычистить и выжечь, он на самом деле хотел нести дальше, пролив эту отраву в Империи. И первой в его яде захлебнулась бы София, глядящая на него с таки обожанием... Наверное, она снесла бы и зверские побои, лишь бы бил ее — он... Второй он взял бы Императрицу, но лишь для того, чтобы изломать, превратить в неряшливый кровавый ком со спутанными волосами и выбросить прочь еще трепещущие, живые ошметки человека. Это все мелькнуло в самой глубине его сознания, так глубоко, что даже у Императора не было ни малейшего шанса рассмотреть всего этого, но не у Фреса. Не у него. Он так тщательно и ревностно искал в лгущих ему прекрасных глазах хотя бы тень образа Софии, что рассмотрел все это в мельчайших подробностях, до самого крохотного комочка подкожного жира на окровавленных светлых волосах Императрицы, вырванных вместе со скальпом. — Как Малакор смог захватить твою академию? — продолжал меж тем Вейдер свой допрос совершенно ровным голосом, словно не слышал всей той мерзости, которой поделился с ним Инквизитор. — У него многочисленная армия, — безразличным голосом произнес Берт, но глаза его нестерпимо блеснули, как два черных бриллианта. — На Ориконе. Фанатики, настолько одержимые им и его безумием, что если им оторвать ноги и руки, они попытаются разорвать вас зубами. — Орикон? — переспросил Вейдер, делая пометку в комлинке. — Отлично. Мы лишим его этой армии. Казалось, Вейдер совершенно бесстрастно записывает информацию, которой делился с ним Берт, оставаясь совершенно равнодушным к мерзости, которую отыскивал Фрес в темных потайных закоулках души Повелителя Ужаса. Его холодные синие глаза были бесстрастны, словно не о его Еве сейчас так страшно думал Берт. Фрес не мог оставаться таким бесстрастным; черные глаза, издеваясь, смотрели в лицо Инквизитора, и в них словно плавала насмешка, напоминание о том, что руки коротки у Инквизитора, что он не смеет и не может тронуть Берта. "Я нужен твоему Императору, — шептал Берт вкрадчивым голосом, торопливо пожирая ярость и дрожь беспомощности Инквизитора, наслаждаясь этой властью над ним. — Я для него так же ценен, как вожделенный Фобис. Он не даст тебе притронуться ко мне, я ему слишком дорог. Ты не можешь ничего..." Лорд Фрес не мог сию минуту выхватит сайбер и рассечь Берта надвое, прихлопнув его сверху своим тяжеловесным ударом, и отнюдь не потому, что Берт составил бы ему серьезную конкуренцию. Дарт Вейдер сейчас действительно не желал его смерти. Он еще не вынул из его души все, что хотел, и, напади Фрес сейчас, сию минуту на Повелителя Ужаса, кто знает, на чьей стороне был бы Император... И София, опьяненная, зачарованная прекрасным обликом мужчины... Но ударить хотелось, ах, как хотелось! Укротить эту хохочущую грязную тьму, вонзить в дымное шевелящееся нечто сайбер и вытянуть из мрака еще трепещущее сердце... Грязные липкие мысли Берта хохотали разными голосами Фресу в лицо, пачкали его сознание откровенным извращенным садизмом, и за каждое прикосновение этих гнусных дум к образу Леди Софии Инквизитору хотелось мстить, хотелось вдребезги разбить это красивое лицо, превратить его в ухмыляющийся скелет... Но Берт был словно неуязвим; сколько бы Фрес ни всматривался в его разум, он не видел ничего дорогого, ничего тайного, что хотелось бы спрятать ото всего мира, и что было бы таким уязвимым слабым пятном в непробиваемой броне, как семья у Дарта Вейдера. Но слабое место было, оно есть у всех, абсолютно у всех; только у кого-то оно лежит на поверхности, а кто-то тщательно его скрывает в темноте своей души. И, пробуя на вкус тщеславие Берта, его гордость, его жгучую жажду главенства, Фрес вдруг нашел, увидел это сверкающее пятно слабости. — Кто называет себя Повелителем? — внезапно для всех и даже отчасти для самого себя, спросил Лорд Фрес, и красивое лицо Берта нервно дрогнуло, чуть изменившись. — Кто этот человек? Это был великолепный, точный удар, поразивший Берта если не в сердце, то очень близко. Интуиция никогда не подводила Фреса, и в смешении образов и мелькающих лиц в памяти Берта он много, раз за разом, назойливо и часто видел Аларию. Нет, Берт не любил ее. Он не дорожил ее жизнью, и ее тело он делил с другими с превеликим удовольствием. Оно было так же грязно, как и все вокруг. Но в его потаенных сладких грезах она, оборачиваясь к нему, раз за разом, скромно потупив прекрасные глаза, повторяла "Повелитель", и это обращение, этот негласный титул ласкали его самолюбие острее самой откровенной интимной ласки, жгучее горячего языка на головке его члена. Ему нравилось думать, что он выше всех. Ему хотелось верить, что именно он возглавит Орден. Он послал на смерть Дарт Анексус ситх, спасаясь, хладнокровно полагая, что она обязана защитить своего нового хозяина. И он искренне полагал, что в холодном подземелье, где он пытался отыскать себе убежище, в живых остался он один... Губы Лорда Фреса тронула злая, прекрасная улыбка, открывая белоснежные зубы, и он, смеющимися глазами впиваясь в чуть растерявшийся взгляд Берта, убрал чуть дрогнувшую руку с его виска и произнес тихим-тихим голосом, уже торжествуя свою победу: — Так кто этот человек, который спасся? Кого вы прикрыли собой, сдавшись на нашу милость? Кто убедил вас выйти, выдав вас, словно заложника? С кем Алария обманывала вас? Берт уничтожающе смотрел на Инквизитора, и его красивое лицо пылало от гнева. — Обманывала? — переспросил он высокомерно, насмешливо фыркнув. — Мне безразлично, с кем она была... — О нет, нет, — перебил его нетерпеливо Фрес, придав своему вкрадчивому голосу самую невероятную мягкость, на которую только был способен. — Не была! Нет. Я спрашиваю о том, кого она называет Повелителем, кому служит? — Мне,— зло выдохнул Берт, и его безмятежный взгляд стал колючим. — Меня она избрала на роль того, кто посмеет восстать против Малакора! — А кто надоумил ее на это? — теперь голос Фреса был вкрадчив и сладок. Он даже не пытался читать мысли Берта, те мгновенно проступили на его лице, как темные чернильные пятна сквозь бумагу. — Неужто вы думаете, что Алария, запуганное, безмолвное, сломанное существо, которую вы использовали в качестве игрушки, которую вы насиловали как и когда вам вздумается, сама додумалась до того, что можно объединиться против Малакора? И выбрала тебя, — Лорд Фрес неуважительно засмеялся, — того, кто глумился над нею больше всех? Ты правда так думаешь? Нет, быть этого не может. Есть кто-то, кто надоумил Аларию на это. Есть кто-то, кто руководил ею; кто-то, кто послал ее к нам рассказывать ее враки, соблазнять Императора. Тот, кому академия не нужна; тот, кто хотел заманить туда Императора, и после — хоть камня на камне не оставить. Того, кто велел нести в мир ложь, что Орден распался; того, кто уговаривал вас напасть на Императора, если тот посмеет ступить на территорию вашей академии. Того, кто хотел послать на Орикон за армией, чтобы достойно встретить имперские войска. У него свои планы и цели, и они разнятся с вашими. Ему не нужна академия, он просто хочет убить Императора. И за этим он надоумил вас сдаться, чтобы самому уйти глубже под землю и выгадать время. Повелитель Ужаса — крупная добыча, мы должны были довольствоваться тем, что поймали хотя бы одного, и не думать о том, чтобы поймать второго. Так как его имя? Кто вложил вам в голову мысль, что отсюда вы выйдете живым? Кто принес вас в жертву, оставшись сам — нетронутым? Берт почернел так, словно Лорд Фрес ухватил его за горло всей пятерней, и исподлобья, налитыми темной кровью глазами, глянул на издевающегося Инквизитора. Каждое сказанное слово попадало в цель и наносило удар, сравнимый с острым проникновением луча сайбера в грудь. — Пробус! — с ненавистью выдохнул он, и на мгновение его прекрасное лицо исказилось так, что он стал поистине ужасен и уродлив в своей ярости. — Пробус! Лживая мразь! От усилия, которое он направил на свои руки, стараясь разъединить их, его наручники заискрили и вспыхнули, опаляя запястья, и Лорд Фрес отшатнулся, укрывшись плащом, ожидая взрыва. Он и не заставил себя долго ждать, вспыхнув яркой кровавой вспышкой на уровне груди Берта, разорвав запястья и его грудь в кровь, заставив его кричать в ярости и отчаянии. — Пробус! — выл он в непонятной истерике, словно его дымная, черная гнилая душа истекала каплями испорченной, тухлой крови. — Он обманул меня, он обманул меня! От выброса его Силы в мелкое крошево разлетелся пол, и Инквизитор, еле успев прикрыть рукой лицо, глаза, чувствовал, как сотни мелких каменных пуль бьются в его тело, в его раскрытую ладонь, отгораживающих его от ярости Берта. Над креслами Триумвирата мгновенно растянулся купол тутаминиса, прикрыв Императора и вскочившую на ноги Леди Софию, и камни били в непроницаемый тонкий барьер практически перед ее напряженным лицом. Казалось, сшиблись две сферы, и одна из них была холодна, как лед, и такая же прозрачная и синеватая, тонко потрескивающая, а вторая была горяча, обжигающе горяча, раскалена до яркого алого цвета, размешанного с ослепительно-белым пламенем, сотнями тонких языков лижущим защитный купол, выставленный Вейдером. Но вся бушующая ярость Берта, вырвавшаяся в миг отчаяния из его души, всем своим пламенем не смогла победить тяжелый холод Императора, и Повелитель Ужаса, выдохшийся, раненный, бессильно отшатнулся от разбитой им лестницы и от Инквизитора, пришедшего в себя после первой атаки и откинувшего защищавшую его полу плаща, раскрывшего свои смертельные объятья. — Я хочу, чтобы он умер, — бесстрастно бросил Вейдер, и его голос прозвучал в тишине громко и отчетливо, все так же звеня отстраненным обжигающим холодом. — Повелители Ужаса говорят правду только перед смертью. Не станем нарушать этой традиции. Свою правду он уже сказал. Берт испустил яростный крик, но Силы в нем уже не было. Зал наполнился страхом, липким, тошнотворным, дарящим слабость и ночные вязкие кошмары, и Император, скрывая отвращение, отвернул лицо, а Инквизитор в замешательстве зачем-то поправил перчатки, обтягивающие его задрожавшие ладони. Липкой черной лужей страх растекся дальше, пролился под двери, и они распахнулись от самого первого толчка, когда Берт, разбежавшись, ударил в них плечом, прорываясь на свободу. Ужас, всепожирающий кошмар бежал впереди него, сводя людей с ума, разящим острием расчищая ему путь к свободе, и никто не решался заступить ему путь. — Велите убить его? — переспросил Инквизитор, привычным жестом откинув полу плаща, и рукоять сайбера привычно легла в его руку. — Да, — ответил Вейдер. — Чем скорее, тем лучше. Инквизитор обернулся, отыскивая глазами Леди Софию, и его щеки вспыхнули, налились багровым румянцем, а губы задрожали, словно он получил смертельный укол в грудь. Кресло ситх-леди пустовало, и он не мог вспомнить, когда она покинула его и куда направилась. Грохот надвигающейся беды потряс его, кипятком опалив затылок и пролившись по спине, сведенной судорогой. София, с ее просветлевшим лицом, с ее влюбленными зачарованными глазами, с ее губами, готовыми подарить поцелуй, встала перед его глазами как живая. Ее Сила, ее мощь, ее одержимость сию минуту были переведены на счет этого скользкого красавца, она готова была стать его живым щитом, его оружием, его разменной монетой, его жертвой, и это было очень, очень опасно... и Инквизитор, не говоря ни слова, кинулся вослед убегающему Берту. ************************* Лабиринты имперского дворца были безлюдны и открывались перед убегающим Бертом, словно будущее в видениях и снах. Ощущая в себе невероятную, сжигающую все живое Силу, он бежал, летел вперед раскаленным острием, и все, кого он касался хотя бы краем своего сознания, предпочитали убраться с его пути, даже ценой своей жизни, даже выкинувшись из окон, летя стремительно навстречу приближающейся земле... И все же один человек смел приблизиться к нему. Берт чувствовал пульсирующую Силу, идущую где-то за толщей стен параллельно с ним, прожигающую пространство подобно падающей звезде. Она жаждала его; она тянулась к нему, она оглаживала его, как ласкающаяся волна, и даже испытывая мучительную боль, Берт находил в себе силы улыбаться и вздрагивал в предвкушении воссоединения с этой сияющей мощью. С совершенной; с огромной; с непостижимой и великой настолько, что ее взрывом можно было бы заполнить весь дворец, поразить любого, кто попытался бы укрыться, спрятаться от ее разящего гнева. За следующим поворотом; нужно только дойти, дотянуться, чтобы воссоединиться и отпить, отхлебнуть жадно из этого наполненного до краев источника. Зажимая ладонями разорванную взрывом грудь, плечом с разбегу открывая двери в дворцовом зале, Берт вывалился в темное помещение, наверное, лишенное окон, или же наглухо закрытое, потому что единственным источником света в нем была яркая звезда Силы, такая вожделенная и такая ненасытная в своем обожании. — Леди София, — позвал Берт требовательно, и она выступила вперед. В чернильной темноте проявилась белизна ее лица, ее гладкий лоб, опущенные нежно веки, безвольно опущенные руки, словно у жертвы, идущей на закланье, и Берт, облизнув пересохшие мигом губы, хищно улыбнулся, и уже увереннее, тверже велел, прикасаясь к океану безграничного обожания, бушующего в душе женщины: — Иди сюда. Его окровавленная рука ухватилась за пояс, обнимающий стянутую жестким корсетом талию женщины, отыскивая сайбер, и София пошатывалась от каждого требовательного грубого прикосновения, от рывков этой бесцеремонной руки, отыскавшей ее оружие в алых складках шелка. — Моя хорошая, — произнес Берт дрожащим от прилива возбуждения голосом, тихо посмеиваясь, увереннее сжимая в ладони сайбер Софии, которая, казалось, замерла, застыла, уснула в странной прострации, приманенная как мотылек на свет. Где-то далеко их догонял Инквизитор, пылая гневом и отчаянием, но это было ничего. Ничего. Против его сметающей все на своем пути Силы Берт выставит Софию, и Инквизитор не устоит против них двоих. Не устоит. Софию нужно будет заставить применить всю свою Силу против Инквизитора, накинуться на него, обнять и разорвать его в клочья, если повезет. Если нет — ее сайбер, отобранный Бертом, довершит начатое ею дело. Берт еще раз коснулся разума Софии и ощутил волны безмятежной мечты, кажется, даже немного нежной, эротичной. Отлично. Как же просто она поддалась на его призыв! — Посмотри на меня, — обхватив Софию за талию, прижав ее к себе и грубо встряхивая, словно тряпичную куклу, прошептал Берт, и его голос стал ласкающим и вкрадчивым. — Ну, посмотри же на меня, открой глаза! Я хочу увидеть, как ты меня жаждешь. Покажи мне. Я хочу. Покажи. Веки Софии дрогнули, и зеленые глаза робко глянули в лицо Берта. Затуманенные, истекающие наполняющими их слезами, они словно смотрели в недостижимые, нереальные дали, разглядывая там... свою любовь? Непостижимую мечту? И София, осмелившаяся себе самой признаться в собственных чувствах, плакала, освобождаясь от сковывающей ее брони притворства. Берт вдохнул глубоко, удовлетворенно, по-хозяйски лаская ее безжизненное лицо, насыщаясь ее обожанием, подстегивая и раздувая его настолько, что женщина закрыла глаза и, откинувшись на удерживающую ее руку, простонала, погружаясь в водоворот образов и смелых желаний, рисовавшихся в ее воображении, перемежающихся с воспоминаниями о нежном, легком прикосновении к ее губам и о стирающем воображаемую капельку сока с ее губ языке... — Хорошо, — удовлетворено прошептал Берт, отирая кровавой ладонью скатившуюся с ее ресниц слезу. — Хорошо, моя крошка... а теперь покажи мне, на что ты готова ради меня. Скорее. Времени нет. Страдающие, истекающие прозрачными теплыми каплями глаза Софии вмиг распахнулись и налились алым светом, на губах вспыхнула циничная, страшная усмешка, когда ее взгляд стал осмысленным и пронзил Берта, вызвав у него невольную дрожь, и обнимающий женщину Берт еле успел подумать, что того, кто встанет на пути Софии, ждет ужасная участь. Словно луч холодного лунного света, из ее широкого черного рукава в ладонь скользнул тонкий стилет, близнец того самого, который в ярости разломал, разбил своим каблуком раненный Инквизитор, и тонкие пальцы женщины уверенно ухватили, намертво оплели удобную рукоять. Почти не замахиваясь, одним четким и сильным, точным ударом кинжал, оплетенный Силой, вошел в тело Берта справа, пробив пыльные старые нелепые одежды, слой мышц и разрывая печень маленьким взрывом, ударом Силы, дробя клетки в его теле в кровавый порошок. Берт ахнул, и в его ничего непонимающих глазах сверкнула огромная, рвущая боль, не дающая даже вдохнуть. От толчка его скованного этой жгучей болью тела Софию откинуло почти на два шага, но она, злобно рыча, в один прыжок преодолела это расстояние, не давая раненному опомниться, и, перехватив обратным хватом кинжал, страшно сверкнув глазами, одним жутким и коротким ударом всадила оружие в глаз Повелителя Ужаса, все так же направляя его Силой, вбивая лезвие в его мозг почти до половины и устроив взрыв в пораженной черепной коробке. Свет померк в лице Берта, и София почувствовала, как путаются его мысли и сбивается поток Силы, который теперь ничто не могло направить в верном направлении. Берт пробовал бороться, лихорадочно направляя все свои силы на исцеление, но крошево мелких костей, крови и разорванного мозга едва ли может мыслить. Коротким рывком София вырвала стилет из разбитой, плещущей кровью глазницы, и металл омерзительно скрежетнул о раздробленные мелкие косточки. Почти не размахиваясь, так же жестко и сильно женщина полоснула по горлу Берта, рисуя алую глубокую рану от уха до уха, и мужчина, хрипнув, плеснул кровью, харкнул наполненным алой жидкостью ртом и разошедшейся раной. Его руки, скользя по коже, пытались зажать, закрыть эту рану, через которую утекала его жизнь, но София, хладнокровно отступив, холодно наблюдая за нелепо пошатывающимся мужчиной, вернула стилет в исходное положение, крутанув его в окровавленной ладони, и в следующем выпаде, в который вложила всю свою силу, весь вес своего маленького тела, шагнув вперед, она коротко и сильно ударила Берта в грудь, метя в сердце. Стилет коварно скользнул между ребер, скрежетнув о трещащую кость, и пробил сердце Берта насквозь, отчего Повелитель Ужаса, встретившись прощальным взглядом своего уцелевшего, ничего не понимающего, растерянного глаза с жестокими, беспощадными холодными глазами Софии, обмяк и повис на кинжале, ухватив мертвыми окровавленными руками ситх леди за плечи. Все было кончено. Опустив подрагивающее оружие, переводя дух, София шумно дышала, ощущая, как его тело медленно сползает с ее опущенного клинка, как льется горячая еще кровь на ее руки и как расходятся ткани на острие ее кинжала... На ее щеке дрожали капли его крови, и она смахнула их, размазав по белизне своей кожи, прислушиваясь к приближающимся шагам за дверями. Ужас, наполняющий коридоры липкими щупальцами, отступил, и они наполнились криками и топотом несущихся сюда, в зал. Двери распахнулись, впуская свет, и Леди София зажмурила глаза, отворачивая окровавленное лицо. Тело Берта соскользнуло с ее рук и мешком свалилось к ее ногам, и она отступила прочь, зачем-то вытирая кинжал о рукав, хотя пропитанная кровью ткань вряд ли смогла бы оттереть хоть что-то. Инквизитор, ворвавшийся впереди всех, чуть замедлил шаг и взмахнул рукой, отчего гвалт и воли за его спиной мгновенно стихли. — Но как, — произнес Инквизитор охрипшим от напряжения голосом. Его изумленные серые глаза ожили, потемнели, прекратили притворяться, отринули свое обычное ледяное спокойствие и рассматривали мертвое тело, из-под которого густой темной лужей растекалась по блестящему полу кровь. — Я же слышал... я же чувствовал! Изумление не дало ему закончить мысль, не дало высказать те ревнивые слова, вертящиеся на кончике языка — много горячечных слов о том, что он ощущал растворяющее все мысли и чувства обожание и желание прикоснуться к своему Божеству... Он в изумлении прикасался Силой к лежащему на полу у ног Софии человеку и не мог поверить, что он действительно мертв. Вспоминая свою схватку с Анексус, свой ужас и боль, он не мог поверить, что Повелителя Ужаса, этого владыку над разумами, можно убить вот так — быстро и коварно, зарезав, как свинью. Невероятно... Как, как же он подпустил ее так близко?! Как она смогла обмануть его бдительность?! София смерила Инквизитора насмешливым взглядом и криво усмехнулась. Губы ее мелко дрожали, и в расширенных зрачках читалось удивление. Она словно сама не ожидала от себя такого. — Можно подумать, — язвительно ответила она, хотя в ее голосе все еще звучали нотки страха, дрожь от пережитого сражения, — вы один умеете притворяться. — Притворяться? — ошеломленно произнес Фрес, оборачиваясь к Софии. — Ну да, — холодно подтвердила она. — В свое время мне удалось обмануть Дарта Акса, и самого Владыку тоже, и это — не прибегая к помощи Силы. Вы думаете, теперь мне труднее это сделать? — Но ведь вы должны были испытывать настоящее чувство, чтобы он поверил вам, — Инквизитор склонился над телом, заглядывая в мертвое обезображенное лицо. Теперь, когда Берт был мертв и лишен своей Силы, когда его воля не насаждала в умы окружающих мысль о его неземной красоте, очарование растаяло, и он оказался совсем обычным, блеклым, словно вылинявший лоскут. — О ком вы думали? Инквизитор выпрямился и снова глянул в перепачканное лицо Софии, и ее губы исказила едкая усмешка. — А это не ваше дело, — тоненьким ангельским голоском пропела женщина, щуря опасные глаза, выдерживая его внимательный пронизывающий взгляд. — Главное — он поверил мне, не так ли? Приказ Владыки выполнен. Берт мертв. Чего ж еще? Лицо Фреса покраснело, ноздри гневно дрогнули, и он вздернул подбородок, за гордостью скрывая очередной укол ревности. — Отличный удар, миледи, — сухо похвалил он, уничтожающе глядя в ее смеющиеся глаза. — Отличный. Беру свои слова обратно. На вас можно положиться.