Железная Империя

Притаившийся в темноте Люк услышал чьи-то шаги. Снаружи, по захламленному полю кто-то шел, вероятно даже не один, и Люк неслышно скользнул глубже в темноту, стараясь производить как можно меньше шума и даже не дышать. Рукоять сайбера под его металлической ладонью, казалось, гудела от вибрирующего от прикосновений чужой, темной Силы, кристалла, и Люк уже раскаивался в том, что не послушался Инквизитора сразу и не подождал штурмового отряда прежде, чем сунуться в это странное место, где ситхи устроили себе встречу. Люк не боялся вступить в бой; в конце концов, он прекрасно понимал, что так оно и будет, для этого он сюда и пришел. Но врагов было больше, и погибнуть вот так, ничего не изменив, не исправив, не предотвратив? Люк упрямо качнул головой и отступил еще, отходя как можно дальше от раскрывающихся дверей. Одного из пришедших он узнал мгновенно, едва его огромный силуэт заслонил собой прямоугольник входа, чуть освещенный ночным светом. Малакор! В темноте фиолетовым светом вспыхнули его глаза, блеснули черные гладкие волосы, зачесанные со лба назад. Трепещущая холодная тьма, которую Люк ощущал даже в таком состоянии, проползла мимо, обдав молодого джедая мертвой тоской. Второго Люк не видел ни разу; его походка, фигура, движения - все это было Люку незнакомо. Неизвестный, скрывающий лицо в тени капюшона, был ниже Малакора, держался подчеркнуто прямо, даже чопорно. Но Люк безошибочно угадал, что это - очередной то ли пленник, то ли гость Императора, чисс Дайтер, которого арестовала Лора Фетт. Это свидание в самом сердце империи было практически пощечиной Люку и всей его отлаженной системе безопасности, ярость и стыд душили молодого джедая, он ощущал себя просто идиотом. Но на краешке сознания все же плавала здравая мысль - им кто-то помогает, кто-то очень могущественный и достаточно влиятельный, коль скоро все они без труда смогли выбраться из-под охраны. Если бы был жив Аугрусс, то можно было бы думать, что губернатор-предатель снабжает их транспортом и помогает незамеченными покинуть места их пребывания, но Аугрусс был мертв. Заранее организовать такую отлаженную работу помощников заговорщикам он едва ли мог; Люк с презрением вспомнил униженно кланяющегося толстяка с бегающими глазками, в которых застыли страх и какая-то непонятная жадность, и молодого человека передернуло от отвращения. Нет, все помыслы Аугрусса были выписаны на его бесхитростном лице - нажива. Деньги. Выгода. Он готов был подчиняться, бегать и выполнять работу, но сам организовать четкую систему? Вряд ли... тут чувствовалась совсем другая рука, острый ум и организаторские недюжинные способности. Это тебе не Аугрусс, да... Алария и ее собеседник прекратили свою гнусную тошнотворную возню в тишине. Через несколько секунд, когда тяжелые шаги Малакора пересекли длинный коридор и гулко отдались от голых стен зала, в котором Алария лизалась со своим любовником, неизвестный, словно позабыв о боли, которая грызла его и заставляла трепетать от радости в предвкушении страшной мести Вейдеру, преувеличенно громко хохотнул. - Малакор Строг, - произнес он с язвительной ядовитой усмешкой, словно к нему явился враг, а не союзник. - Как же, наверное, не уважает тебя Дарт Вейдер, раз позволяет тебе разгуливать по Биссу просто так! - Да, - ответил Малакор совершенно безжизненным, бесстрастным голосом. - Тебе он не позволил сделать и шагу, Пробус... или, точнее, Дарт Акс? Да он однажды и познакомил тебя с Темной стороной, не так ли? Люк с трудом сдержал крик изумления, стискивая сайбер так, что его механические пальцы едва не сминали отполированный металл рукояти. Дарт Акс! Вот какое зло Малакор вернул к жизни, вот кого он вызвал из небытия вместе с его одержимостью, безумием и жаждой мести! Тьма, коснувшаяся души покойного Императора, сделала его еще страшнее, еще фанатичнее и безумнее, и одной только Силе ведомо, какие ужасы сотворить нашептывало ему его сумасшествие. Люк очень много слышал о целеустремленности и воле Дарта Акса, и, признаться, испытывал к нему некоторое уважение и отчасти благоговейный ужас, пытаясь постичь всю мощь духа этого человека, совершившего почти невозможное и отдавшего свою жизнь в битве за императрицу Еву. Эта дикая страсть, это бессмертное желание пугали и поражали джедая; и тем более странен был выбор Малакора в его поиске там, во Тьме, в качестве союзника себе. Вайенс, даже будучи лишенным Силы, не останавливался ни перед какой преградой. Каким образом Малакор собирался держать в узде Дарта Акса? Чем он собирался укрощать горячий нрав ситха, если тот впадет в неконтролируемую ярость? Как сможет остановить, направить его удар в другую сторону, если Акс нацелен только на Вейдера и Еву? "Малакор сам или безумец, или слишком самоуверен, или силен настолько, что мне и не представить", - подумал Люк. - Ева, - прошипел меж тем Акс, злобно сопя, - меня убила Ева, но не Дарт Вейдер! Он не смог меня победить, не смог! В его голосе разрослось, загрохотало безумие, Люк буквально почувствовал, как Дарта Акса-Пробуса накрывает злобная истерика, которая грозилась перерасти в дикую грызню, и Малакор чуть слышно хмыкнул. Должно быть, этот негромкий серый звук должен был означать высшую степень издевки, которую себе могло позволить это странное, отстраненное существо, потому что в темноте вновь послышалась непонятная возня и тонкий женский вскрик, какое-то неясное "нет!", как будто озверевший Пробус, словно загнанное, измученное, израненное животное, сходящее с ума от боли и кровопотери, сражающееся за свою жизнь, кинулся на Малакора, а Алария повисла у него на руках, сдерживая его дикий бросок. - Хватит бесполезных слов, - прогудел Малакор, игнорируя рычащего и едва ли не воющего в темноте Пробуса, насладившись его исступлением. - Прибереги свои силы для дела, щенок. Давайте вернемся к моему плану. Сегодня. Мы нанесем удар сегодня, и твой враг превратится в пыль. - Нет! - яростно проорал Пробус, вырываясь из цепких объятий Аларии. Казалось, он горит, полыхает в огне, и его корежит и ломает лижущее нервы пламя. - Я хочу не его смерти, я хочу мести! Я хочу заставить его страдать! Малакор вновь хмыкнул, но теперь эта еле заметная усмешка должна была означать, вероятно, презрение. - Страдания, - мертвым голосом произнес он. - Это какие-то цепочки химических соединений, выстраивающихся в железах, в мозгу. Они впитываются в кровь, разносятся по телу и воспламеняют разум, отравляя мысли. Если не будет тела, то не будет ничего. Страдания - это ложь, это всего лишь выдумка живого мозга. Их не существует. Так стоит ли уделять им столько внимания и усилий? Конечный итог - смерть. - Ты не страдал, когда умерла Анексус?! - горячась, выкрикнул Пробус. - Анексус была последним звеном, связывающим меня с жизнью, - бесстрастно ответил Малакор. - Теперь ее нет. Значит, нет жизни и нет страданий. - А я - живой, - злобно выдохнул Пробус, - и Дарт Вейдер тоже. Он чувствует, и его мозг все еще строит эти ядовитые цепочки. И я хочу, - от злобы Пробус начал даже захлебываться собственным голосом, словно слова были густой и колкой кашей, застревающей у него в горле и режущей язык в кровь каждым своим звуком, - чтобы он захлебнулся этим ядом! - Мальчишка, - раздраженно прорычал Малакор; казалось, что одержимая горячность Пробуса растопила его мертвую оболочку и прожгла то, что когда-то было душой этого чудовища, заставив Малакора испытать тень какого-то неприятного чувства. Досады, раздражения? - Не забывай, кто дал тебе второй шанс. Хочешь ты или нет, а я погружу этот мир во Мрак. С тобой или без тебя. - А ты не забывай, - прорычал Пробус, и Люк услышал призывное пение алого энерголуча, - кому ты дал второй шанс. Ты хочешь всеобщего уничтожения, а я, - Пробус гнусно усмехнулся, - хочу, чтобы Алария пошла во дворец Императора, нашла там его дочь и выпустила ей кишки, пока он сам воюет около Орикона. Ты слышала меня? Я хочу этого, я приказываю тебе - сделай это! - Не смей, - зашипел Малакор, и застоявшийся воздух над головой Люка вздрогнул. - Разменять власть разума, чистоту познания на мелкую грязную месть?! Убить девчонку, чтобы вспугнуть Вейдера, растревожить весь Триумвират, чтобы они открыли охоту на нас?! - Нет больше твоего познания, - явно издеваясь, произнес Пробус, игнорируя все доводы здравого смысла. Он был ослеплен своей целью, и уже не видел, не хотел замечать ничего кругом. - Палпатин больше не снабжает тебя ни ресурсами, ни кредитами. Никому больше не нужны твои клоны. - Любимый! - взвизгнула Алария, когда в темноте пропел второй луч, опасно тревожа тишину. - Я тоже не с тобой, Малакор, - внезапно подал голос тот, кого Люк для себя обозначил как Дайтера, и третий алый луч разрезал мрак. Чисс говорил высокомерно и немного театрально, словно красуясь перед остальными. - Одно дело - познавать, и совсем другое - слепо все уничтожить просто потому, что тебе любопытно, а что там, в той точке, что соединят начало и конец. Я тоже прожил много, но я не пресытился жизнью. Я не хочу умирать. Я хочу вытравить твоих уродов и мутантов на Бастионе и править там. Я не хочу идти против Вейдера, - добавил он, адресуя свое несогласие теперь и Пробусу. - Я хочу быть с ним в союзниках. Он не разбрасывается своими учениками, как ты, и его Триумвират оказался крепче твоего Ордена, да ты сам его и пожрал, не уберег. - Предатель, - с презрением бросил Пробус, хохотнув, но чисс высокомерно смолчал в ответ на это оскорбление. - У каждого свой путь, - произнес он, озвучивая какие-то свои мысли. Казалось, Сила, оплетающая черными щупальцами четверых ситхов словно спрут, затопила все кругом, захлестнула Люка, раня его микроразрядами жгучих, раскаленных до бела молний, а за стеной тысячами мертвых глоток шипела и стенала Тьма. - Глупцы-ы, - голос Малакора распадался на шепот и вой, невыносимо давя на виски, - жалкие ничтожества. Что ты возомнил о себе, Пробус? Кто ты такой, Лэнн Дайтер? Или, может быть, эта шлюха что-то из себя представляет?! Я уничтожу вас одним пальцем. - Попробуй, - выдохнул Пробус, и в его голосе не было страха и неуверенности. - И ты отведаешь мощь Дарта Акса. - Стой где стоишь, женщина. - Это моя женщина, и только я смею ей приказывать. Беги, Алария! Делай, что должно! - Алария, нет! - почти выкрикнул Малакор. - Ты погибнешь; дворец набит охраной, и тебе не пройти. - Я верну ее так, как это делал ты, - с ненавистью выдохнул Пробус. - В самое крепкое и самое юное тело ее клона. И мы будем вместе, Алария. Слышишь? Вместе. Помоги мне уничтожить Дарта Вейдера, и я буду любить тебя. Эти слова возымели просто невероятное действие; казалось, весь мир взорвался криком, визгом небывалой высоты и одержимости, и оглушенный Люк не мог понять, кто это вопит - Алария, сошедшая с ума от счастья, Малакор, в ярости и отчаянии, или Пробус, хохоча от злорадства. От яростного столкновения троих ситхов дрогнул пол под ногами Люка, и раскаленная плазма яркими исками расчертила, расцветила темноту. Алым прямоугольником вспыхнул дверной проем, и из зала, наполненного яростным жужжанием сшибающихся сайберов вывалилась Алария, словно выкинутая прочь ударной волной Силы, которой ситхи щедро угощали друг друга, стараясь сокрушить, изломать тела. Оглушенная и ослепленная этим мощным толчком, она кое-как поднялась, путаясь в своих тряпках, практически наощупь пробежала несколько шагов и вновь упала, когда пол вздрогнул и заколебался от направленного в него удара. Кажется, она всхлипывала, ее плечи содрогались от плача. Удивляясь тому, что способен думать о чем-то отвлеченном, Люк с какой-то жалостью отметил, что это полубезумное, ослепленное своей фанатичной любовью существо полагает, что Пробус остался там прикрывать ее побег, и это наверняка выглядит романтично и прекрасно, но вот только ведь это было не так. Да, Пробус готов был умереть, дав Аларии возможность уйти, но его грела не любовь к ней и не мысль о ее безопасности. Он подпитывался лютой злобой и горячей надеждой на то, что Алария совершит ту гнусь, на которую он ее подбивал, он пил отравленный напиток, ударяющий в голову и придающий ему сил, и назывался он - месть. Оставив ситхов выяснять отношения друг с другом, Люк рванул за женщиной, которая уползала на четвереньках от места схватки, цепляясь ладонями за танцующий под нею замусоренный пол. Он догнал и перехватил ее уже на улице, когда она, рыдая и захлебываясь воем, вывалилась из дверей на землю, размазывая по лицу грязными ладонями слезы, попыталась подняться на ноги. - Стой, - у Люка не повернулся язык добавить к своему приказу фривольное словцо "красавица", хотя очень хотелось. Он крепко ухватил ее за локоть, совершенно забывая, что его металлические пальцы способны переломать, раздробить ее кости, и Алария громко вскрикнула от боли и гнева. - Куда же ты так спешишь? Тяжелейший толчок Силы, оглушая, сминая, ударил Люка в грудь, и джедай отлетел, оглушенный этим злым, отчаянным ударом, зажав в металлических пальцах кусок ткани, еще недавно бывший рукавом платья Аларии. Женщина не скрывала своей темноты никогда; но своим постоянным нытьем, слезами, показной беспомощностью она настолько заморочила головы всем, что Люк и не ожидал от нее ничего подобного. Всеми силами цепляясь за ускользающее сознание, одурев, ослепнув, Люк рывком раскрылся Силе, оживляя мир и ощущая угрозу намного острее, чем ранее, он скорее интуитивно вбросил руку с зажатым в ней сайбером вперед, и голубой луч его оружия встретился с алым лучом оружия Аларии, подлетевшей в тот же миг к поверженному джедаю. Разыгравшийся к ночи ветер рвал и трепал изодранное в лоскуты серое одеяние женщины, на ее обнаженном плече, с которого Люк сорвал рукав, наливалась кровью большая ссадина, а искры, сыплющиеся от скрещенных, подрагивающих сайберов, освещали ненормальное, уродливо искаженное лицо Аларии с оскаленными зубами. Навалившись всем телом, пыхтя, она пригибала, приближала смертоносные лучи к голове Люка, и в диких глазах ее, покрасневших от слез, не читалось ни капли жалости. - Умри, умри, - взахлеб рычала женщина, багровея от усилий, рыдая, но эти слезы были вовсе не по тому, кого она так ласково называла сыном. Так вырывались из ее души отчаяние и ярость оттого, что он задержал ее на пути к ее цели. Удар Силы Люка, как хорошая оплеуха, заставил Аларию перекувырнуться и шлепнуться о землю плашмя, словно пыльная тряпка. Алый сайбер, отлетев, погас в темноте, и Люк, уже зло встряхивая головой, прогоняя остатки головокружения, поднялся на ноги, упрямо сжав губы. Казалось, одержимость подпитывает Аларию просто неимоверной энергией; даже получив сокрушительный удар, она не потерялась ни на минуту, ни на секунду ее разум не помутился. Почти тотчас же она вновь вскочила на ноги, как мяч, но ее следующая атака была предупреждена вторым ударом Силы, от которого она вновь со звонким шлепком отлетела далеко от грозно наступающего на нее Люка и рухнула на землю, даже не успев отыскать и призвать в свою ладонь оброненный сайбер. - Маленький мерзавец, - зло и потрясенно прошипела Алария. Это было поразительно - то, как быстро она справляется с шоком после таких серьезных ударов, но, казалось, она сохраняет свое сознание абсолютно кристально-чистым. - Видит Сила, не надо было тебя... - Ты мне не мать, - презрительно выплюнул Люк, сверкая гневными глазами. - Не мать. Так что закрой свой рот, монстр. Алария, этот неугомонный сгусток абсолютного зла, вновь оказалась на ногах, так, словно и не было этих страшных ударов. Она уже не притворялась; ее налитые темной силой глаза смотрели исподлобья зло и страшно. Сверкнув в ночном свете, сайбер скользнул в ее ладонь, и Алария, злобно рыкнув, вышибла прикосновением Силы смертоносное алое жало из крепко сжатой рукояти. - Ну, иди же сюда, - прошептала она, - иди ко мне... Наверное, подспудно Алария надеялась на то, что Люк не осмелится поднять на нее руку, что его мягкая натура возьмет вверх над решимостью, и он предпочтет уговорить, воззвать к здравому смыслу, стушуется, и это даст ей несколько секунд преимущества, которые она использует... использует для... Но Люк не испытывал ни тени сомнения. Не произнеся ни слова, в один прыжок настигнув отброшенную его толчками Силы женщину, он нанес стремительный удар сайбером по растрепанной ветром фигуре, и оружие джедая и ситх-леди скрестилось, гудя. Алария, скрежеща зубами от ярости, бешено рыча, удержала первое нападение Люка, хотя все ее тело напряглось и вытянулось в струну, и сайберы замелькали, терзая сумерки, так легко и яростно, словно никогда не было между двумя дерущимися слов "мать" и "сын". Хладнокровие и мудрость, мастер Люк. Молодой джедай был сильнее Аларии, но и ее рука была тверда и скора, и теперь, сбросив маску беспомощности и жалкости, женщина предстала перед Люком в своем истинном облике. Яростная и беспощадная убийца, ситх, такая же беспощадная, как те, кто сейчас боролся там, в темноте, за стенами здания, каждый за свое право идти своим путем, такая же опытная, как Лорд Фрес, такой же умелый воин, как сам Люк, закаленный в многочисленных боях. Как же долго ты шагала темным путем, как долго? Хладнокровие и мудрость, мастер Люк. Порывы горячего сухого ветра рвали и трепали иссеченный серый балахон женщины, имперские шаттлы со штурмовиками, освещая посадочную площадку, заходили на посадку, белыми громадами зависая над головами дерущихся, и даже за гулом двигателей были слышны четкие сухие команды командиров штурмовых отрядов. Это означало лишь одно - бой Аларии проигран. Еще несколько минут, и ее окружат, возьмут в кольцо, направят на нее оружие, ее просто расстреляют, если она вздумает шевельнуть хотя бы пальцем, но... Но женщина продолжала сражаться, как одержимая, оружие мелькало в ее умелых руках, отражая атаки джедая, и казалось, для нее не существует ни шаттлов, опаляющих землю своим огненным дыханием, ни всего мира вообще. "Мы будем вместе!" Эти слова звучали в ее голове, стирая все остальное, превращаясь в смысл ее существования, и Алария видела лишь одну цель - ее корабль, который доставит ее к императорскому дворцу, где она сделает то, после чего ее настигнут пустота и смерть. А потом не будет ничего, потом будет покой и похрустывающее свежее белье и пробуждение светлым-светлым утром. Потом они будут вместе... Одним ударом Люк вышиб из руки женщины яростно взвизгнувший и потухший навсегда сайбер, и она отшатнулась, лишенная оружия, тяжело дыша и отступая от джедая, медленно приближающегося к ней. - Как же я ненавижу вас, - прошипела Алария, усмехаясь каким-то своим мыслям. Но Люк понял, о чем она говорит, насилу справляясь с накатывающим на него приступом ярости. В неверном свете, в мелькании огней, растрепанный ветром, он на мгновение стал похож на Вейдера так, что Алария могла поклясться, что это его пальцы тянулись к горлу Амидалы там, на Мустафаре. - Я ненавижу вас, Скайуокеры, - повторила Алария, отступая еще на шаг, вглядываясь в эти суровые глаза, в упрямый рот, в сдвинутые брови. - Сдавайся, - хрипло произнес Люк, - и я оставлю тебе жизнь. - Никогда, - яростно произнесла Алария, и ее глаза заалели на перекошенном от злобы лице. Вся мощь Повелителя Ужаса, что только помещалась в ее хрупком теле, опустилась на голову Люка, ввергая его разум в кошмар, взрывая мир перед его глазами. Это был жестокий и продуманный удар, от которого Люк на мгновение потерялся, и перед ним возникла не сражающаяся яростная леди-ситх, а испуганная жалкая женщина, отступающая от страшного мужчины, собирающегося ее убить. Затравленная и маленькая, она рыдала, не стесняясь своих слез и слабости, мотала головой, выкрикивая - нет, нет, не надо! - и в ее голове мелькали какие-то неуместно яркие цветные воспоминания, в которых она улыбалась и подкидывала к небу светловолосого хохочущего малыша. "Монстр, чудовище, убийца матери", - мерзкими скользкими голосами кричал ему этот ненастоящий мир, и страшные видения, от которых не сошел бы с ума только безумный кровосос, наслаждающийся мучениями живых существ, смешивались с сознанием Люка. Он погружался в них так глубоко, что почти верил, что уже сделал это, ощущая на губах привкус крови и вдыхая отвратительный запах паленой плоти. В ушах его звенели отчаянные страшные надсадные вопли истязаемой женщины - кажется, его отравленный разум рисовал ему картину того, как он своими руками сдирал, срезал с нее лоскуты кожи, и пылающее пламя тут же присушивало освежеванное алое мясо на ее спине. Она звала его по имени, умоляя прекратить, а он - наслаждаясь ее агонией, погружаясь во мрак так стремительно, что, казалось, это падение выпивало, стирало с его лица краски жизни, - вминал в ее освежеванный бок раскаленное тавро, пропаливая плоть до костей и ломая на ее забившемся теле ребра... И он практически поверил, что он - такой, а вся его прошлая жизнь давно изменилась, и все забыто... все... - Давай же, - кричала и хохотала Алария наяву, наблюдая, как черты молодого джедая искажаются, наполняясь выражением садистского удовольствия, как дрожат в ненормальной ухмылке его губы, как вспыхивают жаждой чужой боли светлые глаза, - убей свою мать! Убей, изуродуй, изувечь! Вырви глаза, разорви рот, налей раскаленного металла в глотку! Переломай все кости! Ты увидишь - это легко! Это так легко и так приятно! Это власть, абсолютная власть над другим человеком! - ноздри джедая хищно дрогнули, словно он жадно принюхивался к вони потного окровавленного тела, испачканного собственными испражнениями. - А если убить императора? Если сесть на его трон самому, то будет больше людей, больше жизней, и больше смертей... Возьми свой сайбер и убей меня. Насладись моей агонией. А ее - ее можно убить голыми руками... даже оружия не надо, она такая маленькая и хрупкая. Дети страдают и кричат слаще, чем взрослые. Они кричат и плачут от одного вида мучителя, они верещат от самого незначительного повреждения, они полны ужаса настолько, что в нем можно утонуть, захлебнуться, пресытиться сполна, до пьяна, досыта... Они такие вкусные, Люк... Убей, Люк. Убей меня. А потом ее. Убей свою мать. А потом ее. А потом все и всё станет твоим. Голубой луч, направленный на Аларию, чуть подрагивал, Люк смотрел на женщину, но не видел ее. До его сознания, переполненного мраком и призрачными криками мучимых людей, не сразу дошло, на что уговаривает его Алария, кого она уговаривает убить, чье имя в его мозгу она пытается слить, спаять со своим, чье убийство она пытается приравнять к собственному. Убей мать, убей Энию. - Она будет кричать, она наполнит тебя властью... Люк почти верил, что все это уже позади, что крики и писк маленькой девочки, растерзанной на куски, уже стих, и погасло пламя, облизывающее маленькое тельце... Убей мать, убей Энию... Люк, покачиваясь, как пьяный, припомнил светлые кудряшки на маленькой головенке, вспомнил заливистый смех маленькой принцессы, и отер дрожащее лицо рукой, на которой обман разума рисовал ему запекшуюся, темную кровь. Он слишком хорошо знал, как плачет Эния. Малышка росла шумной, бойкой, и иногда поднимала ужасный рев, споткнувшись и ткнувшись пухлыми ладошками в пол. Эния громко и самозабвенно ревела, задрав круглое личико кверху и разинув ротик, по кругленьким щечкам тогда ползли крупные прозрачные капли самых чистых, детских слез, а маленький носик краснел и блестел. Этот образ, настоящий, пережитый, много раз повторившийся в его жизни, внезапно встряхнул сознание Люка, и он словно проснулся, вынырнул из кошмарного сна, выплыл из засасывающей его тьмы. Его безумные глаза приобрели осмысленное выражение, и голубой луч качнулся в опасной близости от головы Аларии. - Ты, - сурово сопя, выдохнул Люк, окончательно приходя в себя и наблюдая, как злоба и разочарование искажают лицо Аларии, превращая его в уродливую маску, - не моя мать. - Паршивец! - рявкнула Алария, понимая, что джедаю каким-то образом удалось сбросить с себя ее власть. Но в его глазах все еще оставался отблеск кровавого безумия, тлеющая искра Темной стороны, и Алария всем сердцем хотела раздуть ее. - Трусливый мозгляк, ты всегда будешь мальчиком на побегушках! Ты ни на что не способен! Рука Люка дрогнула, и его дрожащие пальцы, затянутые в черную перчатку, против его воли потянулись к женщине, насмехающейся над ним, и ее голос захлебнулся, когда путы Силы обвили ее горло. Этот мощный захват, казалось, подхватил и вздернул Аларию в воздух, и ее ноги беспомощно заскребли по земле, касаясь ее лишь кончиками пальцев, а руки раздирали задыхающееся горло в кровь. - Щенок, - шипела Алария, извиваясь. Ее глаза покраснели и наливались слезами, и так же стремительно Люк вновь погружался во тьму, чувствуя под своими пальцами биение ее жизни. - Ты не сможешь... не посмеешь... В синих глазах Люка промелькнуло страшное, жестокое выражение, его пальцы хищно дрогнули, словно пронзая жертву. Но чья-то крепкая ладонь, до боли сжав запястье, раздирая кожу там, где живые ткани соединялись с металлом протеза, рывком отвела нацеленную на Аларию руку, и женщина, освобожденная от пут Силы, кулем свалилась на землю, надсадно кашляя. Чтобы справиться с озверевшим Скайуокером, Инквизитору пришлось приложить немалые усилия, его тело напряглось, а в пальцы, обхватившие запястье джедая, до боли впился металл. Настырно отводя подрагивающую от напряжения руку Люка прочь от его цели, Инквизитор прямо и с каким-то холодным любопытством смотрел в глаза молодому человеку, в которых медленно растворялось, исчезало темное безумие. - Хладнокровие и мудрость, мастер Люк, - произнес Инквизитор, все еще удерживая кисть, которая уже не сопротивлялась ему. - Ваши уроки бесценны, Инквизитор, - почему-то выдохнул Люк, и Инквизитор отпустил, практически отбросил его руку, словно она жгла его ладонь. Инквизитор боялся Аларии; этот осторожный страх Люк прочел в его изучающем взгляде, и едва удержался от того, чтобы запустить руку в волосы, терзая их в муке. Он ненавидел Лорда Фреса за всю ту мерзость, что коснулась его души, и не мог отрицать, что тот был в очередной раз прав. Все то, что нашептывала Алария Люку и от чего джедай был отгорожен Светлой стороной Силы, могло соблазнить Инквизитора так легко, словно подспудно он сам этого хотел, да нет, не могло - соблазнило бы наверняка, ему даже не нужно было делать этого шага - из света в тень. Он точно это знал; он чувствовал это, он предвидел это в своих медитациях и потому вместо себя против Аларии выставил Люка. Часть души джедая была опалена, искалечена, отсечена ужасами Темной стороны, как его рука - алым сайбером, но эта жертва, которую принес - нет, не Люк, а расчетливый негодяй-Инквизитор, намеренно подставив джедая под удар! - помогла спасти и Триумвират, и жизни императорской семье. Это было хорошо, но ужасно и отвратительно одновременно. Ты справился, Люк, ты молодец. Ты сделал даже то, что не под силу Инквизитору, но только отчего же так паршиво на душе? Инквизитор, нервно встряхиваясь, словно избавляясь от дождевой воды на его плаще, поспешно отвернулся от обмякшего, расслабившегося джедая. Казалось, что наваждения, соблазняющие Люка, каким-то образом передались и ему, и он торопливо, чтобы не поддаться искушению, избавляется от них, прогоняя прочь мысль о власти. - Что там? - глухо спросил он, кинув на здание, которое штурмовики брали в плотное кольцо. - Там Малакор, Пробус и Дайтер, - выдохнул Люк.