Железная Империя

********************

Бисс славился своей пышной растительностью. Темная зелень, напитанная влагой, даже на вид была сочной, свежей. Имперские сады были предметом отельной гордости сначала Палпатина, а затем и императрицы Евы. Безупречно расчерченные дорожки, искусственные тихие пруды, окутанные туманом, лепестки цветущих деревьев, падающих на водную гладь, белоснежные изящные беседки, прекрасные цветы, мокро поблескивающая, словно лакированная трава, и деревья, тянущие свои развесистые кроны к небу. Их крепкие ветви переплетались высоко над землей, сочная зеленая листва разрасталась пышными шапками, и под пологом этих гигантов всегда царил тихий зеленый полумрак. Эния очень любила играть в саду; казалось, выбравшись из пустых гулких залов дворца, именно здесь, среди огромных старых деревьев, уходящих в небо, среди душистых ярких цветов и широких пушистых кустиков она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Больше всего привлекал малышку ручей, где на дне лежали круглые камешки, обточенные водой до абсолютной гладкости. Эния иногда усыпляла нянек, и пока они спали, она влезала в холодную воду и, сопя от усердия, вылавливала из прозрачных струй самые интересные экземпляры. Ее красивые платьица намокали, кружевные манжеты раскисали и плыли в холодной воде, и когда являлись воспитатели и с криками ужаса вылавливали ее из воды, одна из туфелек, как правило, уже уплывала вниз по течению... Каждый раз, когда Эния выходила на прогулку, охрана оцепляла территорию сада. Внутри же маленькая принцесса могла гулять свободно, все равно уследить ежеминутно за ней не мог никто. ...Алария притаилась в тени одного из пышных зеленых кустов с яркими лиловыми цветами и наблюдала за ребенком Императора, хищно улыбаясь. Шторм Силы откинул ее чуть дальше от Малакора и Люка с Инквизитором, которые, казалось, просто вцепились друг в друга в последней смертельной схватке. Странно, хихикнув, подумала Алария. Из всех троих никто не думал о смерти. Люк был готов к ней в своей светлой безупречности, он принял бы смерть, если бы ему удалось навсегда утянуть с собой Малакора. Инквизитор не думал о ней потому что его ярость и одержимость стали намного больше страха, и его наслаждение властью над соперником просто не допускало и тени мысли о том, что он может погибнуть. А Малакор сопротивлялся, стараясь вывернуться из их чудовищного захвата, и умирать не собирался. И в этой борьбе все трое позабыли о ней и о Дайтере... Дайтера, кажется, откинуло вниз по лестнице, и он катился еще долго, хе-хе... Сама Алария, хоть и крепко ушиблась, но нашла в себе силы подняться и уползти в тень галереи и пересидеть там за колонной, глуша панику, ужас и зажимая грязными, исцарапанными и окровавленными руками рот, чтобы пробегавшая мимо охрана не услышала ее дыхания, едва не срывающегося на вопль. Пробус сказал, что они будут вместе! Он будет любить ее, он всегда будет с нею, и его ладонь будет ласкать ее лицо, отводя вьющиеся волосы от заалевшей щеки... Нужно только прикончить эту девчонку, дочь Вейдера. Алария, утирая шмыгающий нос ладонью, - черт, кажется, разбит! - растрепанной тенью метнулась под высокие своды, и ее быстрые шажки эхом торопливой дроби отразились от холодных стен. После, наверное, ее поймает дворцовая охрана, Люк или Инквизитор. Если Люк, то, вероятно, они поздороваются уже на темной стороне... Инквизитор, вероятнее всего, изобьет; в мозгу Аларии ярко вспыхнули видения, где Лорд Фрес в ярости наотмашь бьет ее по лицу, и его ноги жестко и сильно бьют ее в живот, в спину. Алария даже ощутила вкус страха озверевшего Инквизитора - прозевать императорскую дочь не шутка. Но в любом случае, они ее оставят на потом. Они оставят ее Дарту Вейдеру. Это будет правильно. ...Не думать о том, что потом с ней сделает Вейдер... Его ярость будет горяча и разрушительна, а ее смерть - молниеносна. Да, так. Энакин всегда был порывист, и та, далекая позабытая резня в поселке тускенов показывает, что он не способен на изощренную месть. Он не способен мучить, глядя в обезумевшие от боли глаза жертвы, и задавать один-единственный вопрос, - зачем? - ответ на который уже получен, но он не устраивает, а значит, пытки продолжатся... Нет, Энакин не способен на такое хладнокровие и выдержку. Он просто пронзит ее алым лучом своего меча. Рассечет надвое. Убьет. А новое пробуждение... От одной мысли об этом у Аларии сладко сводило живот и она ощущала запах свежего постельного белья. Пробус обещал ей это. Он шептал ей это всякий раз, когда обнимал и долгими звездными ночами говорил о свободе. О том дне, когда оба они будут свободны. Она поможет ему свершить его месть, а затем они будут вместе. Она проснется уже в белых облаках, чистая, свободная от грязи, крови на руках и войны. И он будет рядом. Тогда он уже насытится своей местью и будет рядом. Всегда. И Алария буквально постанывала, жаждя смертельного удара от рассвирепевшего Вейдера, за которым последует свет и покой... Ради этого она выпустила бы кишки и Лее, подвернись та под руку Аларии. Но коридоры, по которым металась обезумевшая ситх-леди, прислушиваясь к Силе, отыскивая маленькую принцессу, были тихи и пустынны, словно в дурном сне, и Алария едва не выла от нетерпения и страха, что не успеет, что попадется. Только однажды какой-то незадачливый охранник попался ей на дороге, и она всадила в его тело сайбер с разбегу, не останавливаясь ни на миг, ни на поединок, ни на то, чтобы посмотреть, что стало с осевшим на пол человеком. Ранен, убит? Не все ли равно, думала Алария, быстро шагая по полутемному коридору, в конце которого маячил выход во внутренний двор и в сады дворца. Из глаз ее лились слезы, женщина жалобно всхлипывала и отирала мокрые щеки, размазывая грязь, и ее плечи содрогались от подкатывающей истерики. Где же эта маленькая тварь? Отсечь ей руки и ноги, и после этого все будут свободны, все. Нет, Лея и Люк - это мелко. Они давно выросли, и Вейдер не видел, как они растут и взрослеют, с ними у него не связано никаких воспоминаний. Он по-своему любил их, но это скорее был зов крови и долг, а маленькая Эния... Он увидел ее тотчас, как она родилась. Дочь ему родила любимая женщина. Он видел, как принцесса растет, слышал, как та называет его отцом. Дитя смотрело веселыми глазенками в его суровое, обезображенное шрамом лицо, и на круглой мордашке ребенка отражались такие настоящие восторг и любовь. Если Эния умрет... если она умрет ужасной смертью... он обязательно поймет, что дочь перед смертью мучилась и кричала, вопила детским невинным голоском, он почувствует это. За это Вейдер в ярости уничтожит всех и вся, но не сможет всеми этими смертями залить разрывающую его сердце боль. И Аларию он тоже убьет. Даже если ее не настигнет разозленный Инквизитор, и не поймает убитый горем Люк, Вейдер сам найдет ее и убьет. Он должен убить ее непременно! Очистить от мира, от лжи, от встречи с ним и от тех слов, которые она произнесла, клянясь ему в любви... Эти слова она должна говорить только одному человеку. Алария буквально физически ощущала омерзение при одной мысли, что этого ее тела коснется ее возлюбленный. После похотливого жирного Аугрусса, ерзающего между ее безвольно расставленных ног, после драки с Люком, после многочисленных ударов и падений, разукрасивших ее колени и локти багровыми синякам и ссадинами как у какой-то дешевой портовой шлюхи, которую берут сзади, особо не церемонясь... "Прах меня побери, дура! - выругалась про себя Алария. - А как же я такая покажусь девчонке? Она же напугается... не пойдет ко мне..." Светлый, слепящий дневным светом выход в сад был уже совсем рядом, и Алария, замедлив шаг, почти остановившись, жмуря привыкшие к полумраку глаза, поднесла к лицу грязные исцарапанные ладони и с изумлением, словно впервые увидев, посмотрела на них. Ногти ее были обломаны, с траурной каймой из набившейся гари, видимо, когда она цеплялась за вздыбившиеся каменные плиты там, у ангаров, где дрались ситхи. На ободранных в кровь запястьях красовались браслеты от разрубленных Малакором наручников. Платье ее было изодрано, одного рукава вообще не было, на обнаженном плече огромный синяк наливался багровой кровью. Алария не видела своего лица, но чувствовала, как на лбу саднит содранная кожа, а на зубах скрипит песок. Сейчас она, скорее всего, походила на выкопавшегося мертвеца и выглядит жутко. - Вот же черт... Алария, оглянувшись по сторонам, щурясь от яркого дневного света, выскользнула в сад, поспешно сдирая второй рукав. У искусственного пруда она присела в траву и опустила ткань в воду. Нужно было привести себя в порядок, отмыть с лица кровь, чтобы не напугать ребенка. Если девчонка поднимет крик и не подойдет... Впрочем, об этом лучше не думать. Нет, все получится. Алария тщательно умылась, протерла оторванным рукавом шею, плечи, мокрыми пальцами пригладила волосы, постаравшись оттряхнуть с кудрявых прядей всю пыль и мелкий мусор. Смех ребенка слышался где-то неподалеку. Эния была тут, и от белых облаков и обещанного рая Аларию отделяло всего несколько минут... Главное - подманить девчонку к себе. "Моя маленькая прелесть... - тягучим слащавым голосом бормотала женщина себе под нос, огибая водную гладь. - Иди сюда, Эния... Подойти ко мне.." Главное, приманить. Чтобы подошла. Если с принцессой кто-то будет - им же хуже. Они отведают на своем разуме мощь Повелительницы Ужаса и угостятся ее сайбером. После... После даже хорошо, что девчонка будет кричать. Убить ее будет просто, быстро, но вопить она будет громко и ужасно. "Эния, солнышко... иди сюда, иди ко мне, - шептала Алария. - Я что-то тебе покажу..." И девочка, до этого увлеченная роем бабочек, сидящем на ярких цветах на берегу реки, обернулась и с любопытством осмотрелась по сторонам. Голос, который который девочка слышала, звучал у нее в голове; до этого она общалась таким образом только с папой, а сейчас... ее звала женщина, и это была не София. Энии стало безумно любопытно - кто же она? Босыми мокрыми ножками потопала она по мягкой зеленой травке к укрытию Аларии, в густую темную тень под вековыми деревьями. "Иди... иди ко мне", - ласково звал ее голос; Эния, казалось, слышала смех незнакомки, и на ее нежном личике расцветала улыбка, а на пухленьких щечках появились ямочки. Ее нарядное платьице цеплялось за веточки кустов, через которые она шла на зов Аларии; так, словно сама природа хотела остановить маленькую принцессу, не дать ей попасть в ловушку Повелительницы Ужаса, но упрямая Скайуокер шла, шаг за шагом, к тому, что было так интересно ей. Алария, намеренно отворачивая от девочки поврежденную часть лица, скрывая ссадину на лбу, широко улыбалась топающей к ней девочке. Она была красива... когда-то. Дети падки на красоту, красивые незнакомцы не вызывают у них опасений. Алария присела на корточки и протянула руки к ребенку, подманивая ее пальчиками, добавляя в свой зов совсем немного Силы, чтобы внимание ребенка не ускользнуло от нее. Интересно, с кем принцесса тут, на берегу? Не одна же она гуляет у воды. - Иди скорей сюда! Иди ко мне, хорошая моя, - шептала приторно Алария, протягивая к Энии свои тонкие руки, но девочка не спешила подходить ближе; она нахмурилась, внимательно рассматривая незнакомку, на миг могло показаться, что Эния потеряла всякий интерес с Повелительнице Ужаса, она ведь видела ее однажды - тогда, в кабинете отца. Она-то думала, что здесь будет кто-то по-настоящему интересный, а не эта тетя-плакса с испуганным лицом. Глядя в светлые глаза дочери Вейдера, Алария словно видела его самого, многими годами раньше: Энакин когда-то точно так же кривил губы, когда был недоволен чем-то, когда ему становилось скучно. "Как похожа", - думала Алария. Внезапно где-то не периферии ее сознания мелькнула шальная мысль - а что, если не убить, а украсть Энию, уйти и забрать с собой... воспитать как свое дитя, как детей, которых она родила, но не видела, как они растут... Эта маленькая красивая девочка будет принадлежать только ей, Аларии. С ней можно будет играть, ее можно будет наряжать или наоборот... наказывать... - Я покажу тебе кое-что... смотри... - миловидное лицо Аларии изменилось, исказилось в уродливую, но отчего-то смешную гримасу, глаза съехались к носу, язык свернулся трубочкой. Хотела ли она развеселить императорскую дочь или напугать - не ясно, впрочем, Энию это не пугало ни капельки. - Еще! Хочу еще! Покажи, - с восторгом выкрикнула она, заливаясь смехом и колотя в ладошки. Алария, кривляясь и крутя глазами в разные стороны, медленно подбиралась к смеющемуся ребенку, от нетерпения ее руки нервно вздрагивали, и женщину так и подмывало подскочить, налететь на крошку, навалиться на нее всем телом и рвать, терзать, упиваясь ее криками. Останавливало одно - с кем тут Эния? Они могут прибежать... отнять... защитить. И тогда все будет напрасно, все. А если действительно украсть ее? Вывести из дворца? На мгновение Алария даже поверила, что ей удастся это сделать. Обмануть Люка и его охрану, как-нибудь обойти шныряющего повсюду и во все сующего свой нос Инквизитора. Увести девочку и оставить ее себе. Вдвоем они затеряются где-нибудь далеко, на самой пустынной из планет, и станут там тихо жить. Эния... она так похожа на Энакина... На маленького Энакина, когда-то залюбовавшегося спустившимся с небес Татуина ангелом. Можно же будет начать все сначала, внезапно подумала Алария и даже засмеялась от облегчения, которое пришло с этой шальной, дерзкой мыслью. Можно все исправить. Вместо Энакина, вместо ее с ним детей у нее будет Эния, его маленькая копия. Она будет смотреть на Аларию его, Энакина, синим глазами и любить ее, любить просто так. Девочка совсем мала; она еще позабудет и свою мать, и Вейдера, она будет считать своею матерью ее, Аларию. Рука Аларии легла на светлые кудряшки Энии, под иссеченной, изодранной ладонью крепенькое тельце ребенка было теплым и прикосновения ее неуклюжих теплых детских ладошек - ласковыми. Захотелось выть в голос, орать от страха и накатившего вдруг понимания, зачем она здесь, и что сейчас будет, и женщина спрятала свое лицо в светлых волосах девочки, скрывая свой ужас и отчаяние. Алария притянула ребенка к себе, наслаждаясь сладким детским запахом, и обняла малышку, испытывая давно позабытое удовольствие от этой нехитрый ласки. И тепло. Тепло, усыпляющее безумие, возвращающее блаженный покой, расслабляющее сведенные до судороги, напряженные до каменной твердости мышцы. Лютое желание тут же вцепиться пальцами в светлые кудряшки девочки и едва ли не зубами перекусить, перегрызть ее нежное горлышко куда-то вдруг испарилось, и Алария, растерянно поглаживая девочку по кругленькой головенке, почти уговаривала себя - ну же! Сейчас! Сделай это! - Ударилась?- серьезно спросила Эния, пальчиком трогая рассеченный лоб Аларии. Детские светлые глаза смотрели прямо и даже сурово, так странно по-взрослому, и Алария, мигнув, уронила пару слез с ресниц, так внезапно наполнивших глаза. - Да, - прошептала она, улыбаясь совершенно счастливо и сумасшедше. - Ничего, пройдет! - Не реви, - строго сказала Эния, грозя Аларии пухленьким пальчиком. - Тебе говорили не носиться и смотреть под ноги! В интонациях детского трогательного голоска проскользнуло что-то металлическое, твердое, и Алария снова рассмеялась, глядя, как девочка копирует отца, осознанно или нет. Даже этот жест пальцем, это размеренное покачивание - даже в этом был он, Энакин. Вейдер. Теперь Дарт Вейдер. Вот зачем ей нужна Эния. "Эния - это Энакин, Эния - это Энакин", - твердила про себя, как заведенная, Алария, прислушиваясь к частому пульсу в своих висках, и почти верила этому горячечному бреду, этим вертевшимся в ее разуме без конца словам. Убить Энию - этого хотел Пробус, это была его идея, его смысл жизни, его месть. А она, Алария, - женщина поняла это вдруг, только что, и осознала с изумлением, - она ведь не Пробус. Она даже не его часть. Она отдельное существо, и у нее в сердце рождаются совсем другие чувства. Свои. Когда она сказала, что ее не трогает обретенное Вейдером счастье, она лгала. Это Пробус ей так сказал, и она поверила. А самой Аларии было невыносимо даже смотреть на то, как он живет после нее... без нее. Энакин разлюбил свой Душистый Лотос, свою Падмэ. Волшебная сказка кончилась, прошла бесследно, а быль так и не началась. Какая-то другая женщина теперь была дорога ему, и с ней он делил свою жизнь. Острее всего Алария ощущала стыд, ее уязвленное самолюбие нашептывало ей всегда - ты не можешь ничего исправить, ты не можешь заставить его полюбить тебя вновь, ты потеряла свою ценность, ты ничто, всего лишь красивая игрушка. А красоты так мало, чтобы полюбить и принять; красота - это ничто, она непрочна и недолговечна. А если взять Энию... ее можно заставить себя любить, она еще ребенок... и тогда гложущие ее стыд и ревность утихнут. И будет хорошо. Можно ведь не убивать ее, правда? А если убить... Глаза Аларии мгновенно высохли, словно налившее их раскаленное золото было горячо, на самом деле горячо, и адская злоба снова затопила ее разум, смывая нежные образы и радужные картинки, нарисованные мечтами. Если убить ее, будет доволен Пробус. И будет долгожданное пробуждение. А Дарт Вейдер... он будет страдать! Возможно, даже оттолкнет свою Еву. Да и она - сможет ли она с ним жить после того, как он не уберег их дочь?! Убить! Разрушить все, запятнать его чистенькое, уютненькое счастье кровью! - Эния! Ты куда убежала? Алария не помнила, как встала, выпрямившись во весь рост, и как ее руки отпустили малышку. Ее лицо, до того приветливо улыбающееся ребенку, исказилось так, что Эния напугалась и заревела, громко и обиженно, скорее от досады, что ее так подло обманула незнакомка, притворяясь хорошей. - Какая удача... - прошептала Алария, и по губам ее скользнула адская усмешка. В высокой траве, среди качающихся цветов, стояла сама императрица. Ева смотрела на (соперницу?) Аларию, истерзанную, грязную, люто ухмыляющуюся, рядом с которой заливался плачем ее, Евы, ребенок, и светлые глаза императрицы были словно ледяные. - Здравствуй, - приторным голоском протянула Алария, ступая вперед и нарочно отрезая Еве путь к ревущей девчонке. Императрица, одетая, по обыкновению, в черное с серебром платье, стояла неподвижно, словно ферзь на шахматной доске. На ее щеках пунцовыми пятнами расцветал румянец, но и одного взгляда на ее замершее тело было достаточно, чтобы понять, почувствовать ее напряжение. Одно неправильное движение - и она кинется, выхватит дочь, закроет собой... Не так быстро, дорогая, не так быстро! - Очень, очень давно хотела с тобой познакомиться, - пропела сладким голосом Алария, ступая вперед. - Эния обязательно должна присутствовать при этом разговоре? - произнесла Ева. Она очень хотела быть хладнокровной и не терять лица, но ее голос предательски дрогнул, и Алария тихо и страшно расхохоталась, наслаждаясь проскользнувшим в нем ужасом. - Обязательно, - прошептала она горячо и одержимо, поблескивая ненормальными глазами. На ее лице выписалось мрачное торжество, и Алария, все глубже погружаясь в безумие и теряя собственное "я" в потоке хлынувшей в ее разум мерзости, теряя всяческий человеческий облик, который был просто маской, натянутой на чудовище, погрозила Еве пальцем. - Не пытайся меня запутать, - бормотала Алария, все так же сверкая глазами. Ее желто-красные зрачки расширились, она таращила глаза так, будто некая непонятная сила выдавливала их наружу из черепа. - Не пытайся меня запутать... Я здесь для того, чтобы отомстить. То, что вы обе здесь - удача, большая удача! - Эния, беги! - пронзительно выкрикнула Ева, набросившись на Аларию. От толчка Алария не устояла, упала, и Ева перехватила ее руку, выпустившую алое раскаленное жало, с гудением оставившее несколько черных полос на коре старого дерева. - Беги, Эния! Яростно сжав руку Аларии за запястье, чуть выше браслета наручников, Ева несколько раз ударила ею о красивый декоративный камешек, разбивая в кровь сжимающие оружие пальцы. Алария завопила от боли, вцепляясь свободной в одежду Евы, но та продолжала безжалостно разбивать ее руку, стараясь обезоружить ситх-леди. Напуганный этой возней, дракой и яростными выкриками ребенок громко рыдал, не решаясь оставить мать одну с этим рыкающим животным. Сайбер, еще пару раз с гудением разрезав воздух, вылетел из руки Аларии, потерявшись в траве, и Ева, отброшенная мощным толчком Силы, отлетела на мощеную красивой плиткой дорожку, тяжело дыша. - Ты что, подумала, что сможешь меня остановить?! Алария налетела на нее и, ухватив за льняную косу, пачкая кровью волосы императрицы, заставила подняться, но не на ноги, нет. Сжимая светлые пряди в кулаке, она оттянула, откинула голову Евы назад, и женщина, вскрикнув яростно и болезненно, упала на колени. Ухватываясь за руку мучающей ее Аларии, с наслаждением наблюдающей за унижением императрицы, ловя каждый вскрик, каждую гримасу боли, Ева постаралась высвободится, но тщетно. Все мысли о том, что можно обойтись без убийств, из головы Аларии испарились, выкипели на разгоревшейся ярости. Пришла лютая жестокость, желание крови и чужих страданий, захотелось разбить, изуродовать строгий возвышенный образ, захотелось истаскать, истрепать, извозить черное бархатное платье в грязи, чтобы оно стало таким же серым, как ее собственное, захотелось лишить Еву ее чистой кожи и светлых аккуратных волос, захотелось отведать чужого стыда и отчаяния. - Что, не нравится? - мстительно шипела Алария, нарочно таская Еву за волосы так, что ее тело выгибалось и корчилось. - Ты забрала моего Энакина, сучка... Алария вдруг с изумлением поняла, что только что сказала правду, и из ее глаз, туша их яркое пламя, брызнули слезы, из демонической маски ее лицо вновь превратилось в обычное женское - страдающее, плачущее, - и из раскрытых губ вырвался невольный стон или всхлип. - Моего Энакина, - повторила Алария. Ее голос сорвался на крик, она рванула Еву за волосы, заглядывая в ее светлые злые глаза, и слезы, сорвавшиеся с ресниц Аларии, потекли по лицу императрицы. Ева упрямо молчала, тяжко дыша. В ее светлых глазах перемешивались страх и злость, и эта непокоренность, это желание сопротивления разозлили Аларию еще больше. - Ты была мертва, - пропыхтела Ева сквозь сжатые зубы. Алария слишком низко пригнула ее голову к земле, заставив тело женщины выгнуться дугой и дрожать от напряжения каждой мышцей, но Ева упрямо молчала, не вопила от страха, как того желала бы Алария. - Я? Мертва? - переспросила Алария, жадно вглядываясь безумными горящими глазами в искаженное гримасой боли лицо императрицы. - Не-ет, я уже не была мертва, когда ты забралась ему в койку! Да и не все ли равно, была или нет? Энакин был мой! - голос Аларии превратился в злобное рычание, она встряхнула Еву крепче, вызвав у нее болезненный крик, и приступ новых рыданий - у Энии. - Он любил меня; он долго любил меня! Если бы не ты, то сегодня он был бы моим. - Но он не твой! - рявкнула Ева, багровея. - Правда, - согласилась Алария на удивление легко. - Он не мой. Теперь он не мой. Он твой, - она приблизила свое лицо к лицу Евы и прижалась к ее виску своим виском, словно прислушиваясь к току крови соперницы под тонкой кожей. - Ты ведь такая молодая. Такая чистая. Такая красивая, - Алария внезапно, одним крепким тычком бросила коротко вскрикнувшую Еву лицом на землю и мгновенно перехватила ее руку, выкрутив ее кисть. - А давай проверим, - предложила Алария небрежно, даже холодно и равнодушно, призывая в свою ладонь оброненный сайбер, - будет ли он любить тебя по-прежнему, если ты станешь не такая совершенная? Как думаешь, м? - Алария чуть встряхнула ладонью, выпуская алый луч, и в глазах Евы загорелся такой ужас, что Алария расхохоталась от наслаждения. - Чтобы соответствовать семейству Скайуокеров, тебе надо бы потерять руку, дорогуша, - Алария крепче рванула Еву, заламывая ей руку за спину и примериваясь, куда б ударить. Боль в вывихнутом плече и ужас заставили Еву завопить, и маленькая Эния закатилась в истерике. - Как у Люка - только кисть, или как у Энакина - по локоть? - не обращая внимания на рыдания женщины, бормотала Алария, и ее алый сайбер покачивался над белой вывернутой ладонью. Ее сайбер коротко взлетел, и - нет, не опустился на закричавшую от ужаса женщину, - а внезапно заискрив, словно повстречавшись с невидимым препятствием, вылетел из руки Аларии, мазнув ситх-леди по лицу, а сама женщина с громким воем отлетела прочь от Евы, словно кто-то со всего размаху ударил ее в грудь. Эния, хныча, кривя в испуге губки, опускала маленькую ручку. Она еще не умела толкать, как папа, но ей очень хотелось, чтобы злая тетка-плакса, умеющая притворяться слабой, не трогала и не обижала маму. Удар Энии, несомненно, не самый сокрушительный, пришелся по руке Аларии с занесенный над Евой мечом, но, кажется, и этого достаточно было, чтобы переломать женщине запястье. Она с воем ползала в траве, волоча сломанную посиневшую кисть, безумными глазами отыскивая потерянное оружие, и ее губы шептали какие-то проклятья. Черная полоса, отметина от сайбера, сожгла ей левую половину лица, обуглив ноздрю, чудом не задев глаз опалила лоб, но Алария словно не ощущала ожога. "Он будет недоволен... он будет недоволен!!" Кажется, трезвый рассудок вернулся к Аларии, она уже была в состоянии адекватно оценивать ситуацию, и посему выходило - она потеряла много времени и сил на то, чего делать было не нужно. Ева и Эния были здесь обе, а она дала волю чувствам, позабыв о том, что просил у нее Пробус. Он был бы счастлив, если бы ей удалось убить обоих. Просто счастлив. "Сейчас... убить сейчас... придется быстро... зато обоих..." - Что-то ищешь? Голос говорившего не сразу дошел до ее сознания; ей казалось, что она все еще ползает по траве, раздвигая ярко-зеленые пучки израненными руками, а она уже была поднята на ноги. Внезапно ей стало трудно дышать, так трудно, будто невидимая огромная рука схватила ее поперек тела, грубо вздернула в воздух, и Алария, подняв, наконец, голову, оторвав взгляд от мелькающей под ногами травы, встретилась взглядом с яростными глазами Вейдера. Они были выцветшего голубого цвета, так, словно Вейдер не принадлежал Темной Стороне. Крылья его носа вздрагивали, губы были плотно сжаты, словно Вейдер из последних сил сдерживался чтобы не выругаться грязно и страшно, и Алария почувствовала, как ее сердце словно проваливается в бездну, и одна только страшная мысль отчаянно колотится в ее голове пойманной птицей - не успела. Не смогла. Она подвела своего Пробуса. Там, на белых облаках, в чистой постели, он обнимет ее, когда она проснется, но он не будет свободным. Он прижмется к ее груди, спрячет лицо, обнимая ее и целуя в острый сосок, но она все равно почувствует, как на ее обнаженную кожу капнут его слезы - от злости и бессилия. И разочарования. Она не заметила, когда Вейдер пришел. Она не почувствовала его, не услышала его шагов, не ощутила его грозно и яростной Силы, наполнившей сад, словно предгрозовая темнота. В сплетении чувств ситхов, наполнявших дворец, его голос был равен всем остальным и полон такой же ярости, как голос плененного Малакора, как голос Люка, отдающего четкие, короткие приказы, как сорванный голос Инквизитора, мечущегося по коридорам в поисках ее, Аларии. Но нашел ее - Дарт Вейдер. Наверное, это судьба. И она всхлипнула, ощущая пустоту и разочарование, разочарование в самой себе. Солнечный свет, пробиваясь тонкими лучами сквозь плотную зеленую листву, падал на металлическую ладонь Дарта Вейдера и вспыхивал яркими, ослепительно белыми бликами на его отполированных до блеска пальцах. Было видно, что ситх сдерживается из последних сил, чтобы не сжать эти хищные острые пальцы и не раздавить Аларию в последнем захвате. Он очень хотел этого; раскрошить ее ребра, заставить ее выплюнуть кровавой кашей и пузырями собственные легкие, но он справился с этим желанием, и его хватка ослабела. Алария зацепила носком ноги колышущуюся траву и тут же едва не упала, придавленная собственным весом к земле. - Поговорим? - тяжело произнес Император. Алария, словно затравленный зверек, завертелась по сторонам, выискивая лазейку, хотя бы малейшую возможность ускользнуть. Глаз на обожженной стороне лица слезился, щека распухла и наплывала на нижнее веко, мешая осматриваться, но даже в этом состоянии Алария сумела рассмотреть вокруг себя все. И всех. Рядом сдавленно рыдала Ева, прижимая к груди Энию. Вейдер не подошел к ней, чтобы утешить, обнять - он не успел. Вместо него императрицу, ослабевшую от пережитого ужаса, утешал Люк, обнимая за плечи. Он пытался поднять Еву на ноги, но она горько плакала, мотая головой, и не позволяла к себе прикасаться. Со стороны темной аллеи появился Инквизитор, напряженный, злой; Алария даже сейчас ощущала его страх, тот самый, пришедший ей в видениях. Чуть не прохлопали дочь императора... шутка ли дело... Алария, облизнув потрескавшиеся, чуть припаленные губы, улыбнулась, затем засмеялась - громко, истерично. - Не много ли вас на одну меня? - еле смогла вымолвить она, задыхаясь от душащего ее хохота. - В самый раз, - зло прохрипел Инквизитор, но Император жестом велел ему замолчать. Он снова перевел тяжелый взгляд на Аларию, и той снова показалось, что приступ удушья сковывает ее грудь. - Ты хотела убить мою жену и мою дочь, - словно напоминая Аларии, произнес Дарт Вейдер, и она, вскрикнув от тяжелой тянущей боли в животе, рухнула на землю и каталась, дрыгая ногами и изгибаясь, словно выпотрошенная, но еще живая рыба. Вейдер опустил руку, потоки его Силы, терзающие тело женщины, исчезли, и она затихла, тяжело отдуваясь, глотая воздух. - А ты изменился, мой маленький Энакин, - выдавила она через силу, и Вейдер вновь безжалостно ухватил ее, и она снова вопила, когда боль была такая, как будто его скрюченные пальцы вырывали ее кишечник из разорванного живота. - Ты хотела убить мою жену и мою дочь, - повторил Вейдер, вновь отпуская свою жертву на истерзанную, истоптанную траву и дождавшись, когда вопли Аларии стихнут. - Да, - прошептала женщина, обезумевшими глазами глядя в качающиеся над ее запрокинутым лицом темные кроны деревьев. - Кто тебя надоумил сделать это? - Ты знаешь кто, - ответила Алария еле слышно. - Пробус. Я служу ему, только ему. - Ты лгала мне, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Дарт Вейдер. Ответом ему была тишина, но ему и не требовалось подтверждения. - Кстати, - до слуха Аларии, почти впавшей в забытье, донесся ледяной голос Инквизитора. - Рад передать вам привет от Дарта Акса. Это он - Пробус. На сей раз Алария ощутила ярость Дарта Вейдера. Она горячим огнем обожгла изуродованное лицо женщины, жесткими пальцами стиснула ее горло, заставляя ее, обессилившую, подняться из мягкой травы и встать во весь рост перед Дартом Вейдером вновь. - Ты знала? - зло прохрипел он, встряхивая Аларию. - Знала? - Мне все равно, - хрипнула женщина зло, пожирая Императора взглядом. - Я люблю его. Люблю так, как тебя не любила никогда. И я верна ему так, как никогда не была верна тебе. Это было намеренное оскорбление, и запекшиеся губы Аларии тронула еще одна гнусная, некрасивая улыбка. Она заметила, как нервно дернулось лицо Императора, которого она унизила при его людях, и снова засмеялась. - Не переживай, - уничтожающе глядя на кривляющуюся женщину, холодно произнес Вейдер. - У меня есть та, которая мне верна больше тебя. - Да? - прошептала вкрадчиво Алария. - Правда? В ярости Дарт Вейдер позабыл, с кем имеет дело, и Алария, Повелительница Ужаса, как-то незаметно и вкрадчиво прикоснулась к его разуму, крепко оседлав его. Мир в глазах Императора остался все тем же, но только теперь акценты были расставлены иначе, а вкрадчивый и подлый голос Аларии звучал у самого его уха, так, как если бы женщина вздумала склониться над его плечом и поцеловать Дарта Вейдера в шею, коварно и страстно. - Правда? - шептала она, и его виски словно сжали нежные, но сильные ладони женщины. Словно послушная марионетка, повернул он голову за ведущими его руками, и взгляд его упал на плачущую Еву. Люк суетился вокруг нее, утешая, отирая ее щеки, и бессовестный, вкрадчивый голос Аларии, смеясь и шаля, снова горячо зашептал ему в ухо: - Верна тебе? Ты уверен? Посмотри на нее, на них. Она моложе тебя, намного моложе. Она красивая... как и наш сын. Посмотри, как он смотрит на нее, с каким сочувствием, с какой нежностью. Это еще не любовь, но уже симпатия и привязанность. Посмотри, как он касается ее, как бережно гладит ее плечи. Он касается ее, разве ты не видишь? Сколько времени пройдет прежде, чем он поймет, что Ева может разделить свою верность с ним, а не с тобой? Люк на миг поднял глаза, и самые темные краски очертили его взгляд, добавив в них жадности и зависти и затерев такие присущие молодому человеку мягкость и честность. Соперник, говорил этот взгляд, я тебе соперник. И от этих лживых слов губы Вейдера зло изогнулись. - Или этот, - ладони, сжимающие его виски, заставили Дарта Вейдера повернуть голову к Фресу, нетерпеливо постукивающего по каменой дорожке носком щеголеватого сапога. Его Сила Аларии очертила в глазах Вейдера, все больше свирепеющего от грызущей его сердце ревности, особенно ярко, живо и даже прекрасно. - Посмотри на него. Он красив; на нем нет ни единой серьезной отметины. Он силен. Не о нем ли говорят, что он чрезмерно любит женщин? И многие ли отказывали ему? Ни одна. Ты уверен, что однажды он не обернет свой взгляд на твою жену, ты уверен, что он не придет в ее спальню, и уверен ли ты, что она откажет ему, когда он склонится над ней и прикоснется Силой к ее телу? Дарт Вейдер зажмурился, стараясь прогнать страшное видение - Фреса, склоняющегося над удивленным лицом Евы, его ладонь, бессовестно скользнувшую по ее плечу, груди и чуть сжавшуюся на тонкой талии женщины. - Ева знает, что ты слаб, - яростно и ласково шептала ему Алария, прижавшись всем телом к Вейдеру, обвив его шею руками, чуть касаясь его шеи губами. Этот шепот завораживал Императора, заставляя дрожать, словно раненное животное, и не давая ему шевельнуть и пальцем. - Вспомни, ну, вспомни ваш с Дартом Аксом поединок тогда, на Риггеле? Разве ты победил? Нет; ты проиграл. Дарт Акс похоронил тебя в храме, и если бы не Фрес, ты бы не выбрался, нет. Акса убила Ева; она знает это. Это знает Фрес. Что, если он нашепчет ей, что сам... сильнее тебя? Что, если они, сговорившись после ночи любви, убьют тебя? Вейдер вздрогнул; в мозгу его быстро вспыхнула яркая картинка - обнаженная Ева с рассыпанными по белоснежным простыням золотыми волосами и склоняющийся над ней Фрес, жадно целующий ее раскрасневшееся лицо, ее горящие губы, ее покрытый мелкими капельками пота лоб, мучающий ее своими прикосновениями до стонов, до изнеможения... - Я убью их, - прохрипел Дарт Вейдер, и Алария хрипло захихикала, чувствуя, как его разум тонет в обжигающей огненно-красной волне ярости и ревности. - А самое страшное знаешь что, - интимно зашептала Алария, еще крепче прижимаясь к Вейдеру. Ее руки словно впивались в его тело сквозь броню и прорастали в него, женщина как будто сливалась с ним воедино, стараясь продлиться в его кровь, проникнуть в его воспламенившийся разум. - Ты теперь будешь думать об этом всегда. Ты будешь оглядываться на Еву и не перестанешь верить ей. И однажды, твердо уверенный в ее неверности, ты протянешь руку и сомкнешь пальцы на ее горле, испытывая при этом только радость и счастье, наслаждение от свершившейся мести за твою поруганную честь... да, ты сделаешь это. И лишь потом узнаешь... поймешь... что Ева была невиновна. Страшно? Страшно потерять самого близкого и дорогого человека, который принимает тебя таким, какой ты есть? Мне было так страшно, мой Энакин, когда ты решил убить меня... очень страшно... Глаза Вейдера широко раскрылись, он упрямо тряхнул головой, прогоняя наваждение, и бессовестные образы, пугающие тени по углам дворца разорвало в клочья, и перед Вейдером вновь возникла Алария, изломанная, искалеченная, озлобленная. Ее переломанная рука со скрюченными пальцами подрагивала, и Вейдер, глядя на эту бессильную дрожь, усмехнулся яростно и весело. - Это я уже проходил, - отчеканил он, и его безжалостный захват снова стиснул маленькое тело женщины. - Опять, - прошипела Алария, глядя на императора наливающимися кровью глазами. - Ты снова убиваешь меня... мой Энакин... - Я не твой, - зло отчеканил Дарт Вейдер. - Ты не Падмэ, и никогда ею не была. Алария громко выкрикнула, забившись в муке, понимая, что сейчас произойдет. Фрес, запахнувшись в плащ, опустил лицо и глубже отступил в тень деревьев, Люк, кое-как справившись с Евой, почти силой уволок ее подальше. Вейдер, глубоко вдохнув, с выдохом словно пустил всю свою Силу вперед, наполняя ею тело Аларии до краев, дробя каждую клетку ее существа, раздавливая нервы, мышцы, кости. Она испустила страшный крик, забившись, и в голосе ее в равных долях перемешались мука и нечеловеческий, нереальной высоты экстаз. - Пробу-у-ус! Я иду-у! - провыла она, и ее тело разорвало, разнесло в мельчайшую кровяную пыль, залив всю лужайку у пруда и часть тропинки. - Кончено, - произнес Инквизитор, выступая и-за дерева. Этот хитрец умудрился не испачкать даже кончика своего плаща, и теперь обходил место казни стороной. Император, ни слова не говоря, отвернулся от багровой от крови травы и двинулся по направлению к пруду. Там, в беседке, Люк оставил Еву, устроив ее поудобнее на скамейке. Оскальзываясь на мокрой от крови траве, Люк взобрался вверх, под деревья, к Инквизитору, и, отчасти с ужасом оглядываясь на то, что всего несколько минут назад было живым человеком, выпалил: - Вы видели это?! Видели?! Мне кажется, она нарочно злила и дразнила отца, она хотела, чтобы он убил ее! Инквизитор сухо кивнул, подтверждая слова джедая. Люк разволновался: - Но вы понимаете, что это означает?! - выкрикнул он. Инквизитор поднял на молодого человека светлые внимательные глаза, и Люк, нервничая еще больше, выпалил: - Это означает, что у нее где-то есть клон! Этот Пробус-Акс... черт! Мы же упустили его! А он теперь снова вернет ее, понимаете?! И они... - Нет никаких клонов, мастер Люк, - неожиданно мягко произнес Инквизитор, все так же прямо глядя в глаза джедая. - Да, я знаю, я тоже это понял - Пробус наверняка ей это обещал. Это трудно было не заметить, она жаждала смерти, и не боялась ее. Но нет никаких тел. Я сжег их, все до единого. - Но он мог спрятать - упорствовал Люк, но Инквизитор перебил его горячечную речь, покачав головой: - Вы думаете, я не проверил бы? Я, Инквизитор? Я находился в медитации долго; я искал хотя бы слабую тень Аларии, но я не нашел ничего. Сейчас придут садовники, помоют эту дорожку, и Алария исчезнет навсегда. Некоторое время потрясенный Люк молча всматривался в бесстрастное лицо Инквизитора, и в голове его один за другим вставали образы Аларии - такой, какой она была, какой он ее запомнил. - Но она говорила с такой уверенностью, - промямлил, наконец, Люк, и Инквизитор безразлично пожал плечами. - И что же? - произнес он будничным тоном. - Вы забыли, кто ей это обещал? Дарт Акс; а этот господин цинично использует всех и вся. Ему нельзя доверять - запомните это хорошенько на будущее. Он просто обманул ее.