***
Прошло несколько дней с той поры, как неизвестные совершили покушение на Лею Органу. И все эти дни она существовала исключительно беспокойством о сыне. Словно одержимая, Лея вновь и вновь расспрашивала Калонию, заставляя ее каждый раз повторять, что жизни юноши нет угрозы. Впрочем, генерал подозревала, что в своих коротких отчетах Хартер сглаживает некоторые моменты. У Бена обнаружилась серьезная черепно-мозговая травма, которая потребовала срочной операции. Несколько крупных каменных осколков угодили в затылочную часть головы, один из них застрял между пластами черепа. Бакта в этом случае была практически бесполезна, она не заменяла хирургического вмешательства. Стало быть, все решала только расторопность врачей. Весь тот вечер и всю ночь Лея, хотя сама после случившегося едва держалась на ногах, ходила кругами под дверью операционной в травматологическом отделении, игнорируя любые замечания санитаров о том, что ей лучше поберечь себя и отправиться отдыхать. Мол, когда появятся новости, она, несомненно, будет первой, кому их сообщат. Криффа с два! Повинуясь природному упрямству и чувству вины перед сыном, генерал не отступала от своего. Иной раз во время своего добровольного дежурства ей случалось услышать кошмарные слова вроде «перелом костей черепа», «внутричерепная гематома», «проникающая рана» — и от этих слов Лея бледнела и кусала губы. Наконец Хартер, выйдя в коридор, успокоила ее. Операция прошла благополучно. На сей раз молодой человек не проявлял подсознательного сопротивления, не препятствовал вмешательству медиков, а наоборот, всей своей волей держался за жизнь — так что, дело быстро спорилось, и сейчас Калония была уверена, что раненый скоро пойдет на поправку. До конца следующего дня Бен находился в реанимации, и пройти к нему было нельзя. Калония говорила, что он не приходил в себя, но бывало, что бредил и во сне, в бреду звал отца. Ему вводили антибиотики для профилактики заражения и легкие седативные средства, чтобы нормализовать внутричерепное давление и уменьшить беспокойство. Следующий день пронесся быстро под властью отголосков минувшего происшествия. Он был заполнен вопросами, тяжелыми догадками, постоянными разговорами: кто мог сделать такое? почему? как вышло, что наемники сумели подобраться так близко к генералу? Лея, конечно, припомнила рассказ Ро-Киинтора о мандалорских охотниках за головами. И в кои-то веки она готова была признать, что оказалась не права, когда посчитала предупреждение бывшего сенатора или преувеличением, или намеренной провокацией. Стоит ли признать в таком случае, что подозрения Эрудо насчет Викрамма тоже не беспочвенны? К несчастью, личности наемников определить почти невозможно — генерал не обольщалась на этот счет. Охотники за головами давно научились скрываться от правосудия, используя вымышленные имена. А с той поры, как печально знакомый Лее Боба Фетт стал официальным главой Мандалора, вся тамошняя братия стала носить такие же стальные доспехи и реактивные ранцы. Лея решила последовать совету Ро-Киинтора и просила Иматта — человека, которому, несмотря на его ужасные слова, по-прежнему доверяла больше, чем кому-либо, — лететь на Корусант и попытаться провести собственное расследование. Тот согласился, хотя поначалу нехотя. Возможно, вздорная мысль, будто генерал отсылает его прочь, чтобы оградить своего дорогого сыночка от майора с его резкими и смелыми высказываниями, все же промелькнула в его мозгу. Впрочем, Иматт задушил в себе подозрения быстро, с истинно воинской решительностью. Он подумал: «Да что же это я? Если не доверять генералу Лее, то кому тогда?» Тем более что Калуан и сам, вспоминая последний свой разговор с генералом, чувствовал лишь горечь и стыд. Что ни говори, а парень получил тяжелую рану (к слову, едва оправившись от предыдущего ранения), когда спасал мать — это должно чего-то да стоить. — По прибытии отыщите леди Антиллес, поклонитесь ей от меня, — наставляла его Лея. — Сопровождающие ее Кайдел и Чала вхожи в сенат и должны кое-что знать о делах правительства... По сути, они для того и находились там, чтобы следить (если угодно, шпионить) за Полой и, краем глаза, за другими сенаторами, не исключая Верховного канцлера. — Попробуй расспросить у них об окружении Викрамма. О его планах, о его настроении в последнее время. Девочки должны были подметить что-нибудь необычное. Начни с этого. Так, во всяком случае, безопасней, чем беседовать с ними по голосвязи. Ведь сообщения могут тайно перехватываться. Калуан согласно кивал. Конечно, он брался не за свое дело. Будучи обычным солдатом, а не сыщиком, и даже не личным охранником генерала, он не мог ручаться, что добьется успеха, и пока, честно говоря, даже не представлял, как подступиться к намеченной цели. И все же, он согласился — по двум причинам. Причины эти предельно просты: во-первых, он не мог отказать Лее, которой приходится все труднее в последнее время, и во-вторых, ему самому было важно узнать, кто стоит за этой мерзкой выходкой. Последнее, о чем Органа просила Иматта — это взять с собой Финна. Мальчик, который совсем поправился, может вскоре заскучать на захолустной планете без своих друзей. А столица — это все же столица. Калуан не спорил, хотя, признаться, предпочел бы путешествие в одиночку. Странно, в этот раз мысль, что генерал, возможно, стремится отослать подальше этого бывшего штурмовика, чтобы избежать конфликтов между ним и Реном, не приходила майору в голову. Хотя если приглядеться, в этом было больше правды, чем в его предположении на собственный счет. Финн тоже не противился такому решению, хотя и воспринял его достаточно холодно. Если бы Лея пожелала отправить его во Внешнее кольцо, в эпицентр боевых действий, юноша отнесся бы к этому с куда большим энтузиазмом. Окончанием череды разговоров стала беседа с губернатором. Как всегда, возвышенным тоном Райла сочувствовала Лее и извинялась перед нею. Как-никак, она обещала обеспечить «кузине» и сопровождающим ее лицам безопасность, и не сумела сдержать обещание. Значит, все произошедшее от начала и до конца на ее совести тоже. — Вся служба безопасности поставлена на уши, — сказала госпожа Беонель. — Охар лично возглавляет поиски. Он рассчитывает, что его ребята сумеют поймать этих мерзавцев. Лея только печально качала головой. Да Райла и сама должна была понимать, что ни один наемный убийца, тем более, мандалорец, не возьмется за дело, не обеспечив себе отступления. Губернатор предупредила о том, что по местной столице уже прошел слух о взрыве в медицинском центре. Говорят, будто неизвестный мальчишка, который помог спастись генералу Органе, проявил ни много ни мало способности джедая. Слухи — это все-таки неотъемлемая часть провинции, необходимая, чтобы здешние жители не умерли со скуки. Возможно, в столице такое происшествие, как крупный взрыв, и считается обыденным — может быть, там каждый день случается нечто подобное — но на Эспирионе это событие, которые никак не утаишь от общественности. Законное достояние любителей потрепать языками, ведь не каждый же день им выпадает такая удача! Впрочем, Райла уверила Лею, что к этим кривотолкам никто не относится всерьез. «Несколько лет назад одному молодому олуху посчастливилось уцелеть после падения из окна, так что ты думаешь? Толпа и его записала в джедаи», — рассказывала она со смехом. И конечно, госпожа Беонель заметила, что, коль скоро парнишка, рискуя собой, бросился спасать Лею, значит, той все же удалось добиться с ним чего-то. Лея ответила лишь смущенной улыбкой. К этому времени она уже успела хорошенько обдумать случившееся — у нее была целая ночь, проведенная под дверью реанимации — и, кажется, она приняла решение насчет Бена. Это решение далось ей нелегко. Неприятное, однако, пожалуй, единственно верное. И направленное, в первую очередь, на благо самого Бена, кто бы что ни говорил и ни думал. Теперь, когда Лея убедилась, что ее сын на самом деле любит свою мать и в глубине души желает быть прощенным, только проклятые сведения о врагах стояли на его пути домой. Знания о том, где находится резиденция Верховного лидера, где расположены другие военные базы Первого Ордена, о которых не ведает Сопротивление, и логово рыцарей Рен, наконец, настоящее имя Сноука и подлинные его цели — знания, которыми Бен располагал, и даже не отрицал, что располагает. В сложившейся обстановке отыщется немало людей, готовых растерзать молодого человека, чтобы узнать то, что знает он. И этим людям, если они объединят усилия, Бену, пережившему новое ранение, не способному полноценно контролировать в себе Силу, будет трудно противостоять. Но Лея руководствовалась и еще одним, самым тайным мотивом. Она собиралась не только обезопасить Бена от недоброжелателей, но и грубо отрезать ему путь назад. Избавить его от тягот выбора. Прекратить агонию двойственности и подтолкнуть Бена в верном направлении. Это вынужденная жестокость, необходимая для исцеления. В конце концов, разве она, Лея, не обещала Кайло Рену при первой их встрече сделать все, чтобы он возвратил ей сына, даже если ей придется силком вытравить, выжечь зло из его души? Если все пройдет, как она задумала, сын даже ничего не вспомнит. Но если она все же ошибется, — тогда Бен и вправду возненавидит ее всем сердцем. Значит, надо было действовать осторожно. И поторопиться, пока он не восстановил силы, ведь сейчас ей было куда проще его одолеть. Лея ничего не сообщила Иматту о своем решении — оно было только ее решением. И вообще была рада, что майор уезжает. Только проводив его и Финна, она осмелилась — глухо и нелепо, спотыкаясь на каждом слове, — поговорить с Калонией, без помощи которой генерал не справилась бы с намеченной задачей. Кайло пришел в себя лишь к исходу дня. Лее сообщили, что юноша чувствует себя вполне сносно для своего нынешнего состояния, несмотря на немного повышенную температуру и на головную боль. В очередной раз взглянув на показания диагностического сканера, Хартер констатировала, что ее пациента можно перевезти в обыкновенную палату. Наконец-то получив возможность увидеться с ним, Лея с горечью отметила, как ужасно выглядит ее сын. И прежде-то бледная, его кожа сейчас вовсе отдавала синевой. Голова была плотно замотала бинтами. Его черные кудри погибли — так было необходимо сделать перед операцией. И в гибели этих замечательных кудрей Органа углядела недобрый знак; принудительно бреют головы лишь штурмовикам в Первом Ордене и заключенным. Бен повернулся к матери, и, улыбнувшись, ворчливо произнес: — С вами, генерал, не соскучишься... Его голос звучал слабо, едва слышно. Не договорив, Кайло судорожно облизнул белые, пересохшие губы. Лея, услыхав его слова, не смогла удержаться. Она рассмеялась смехом облегчения, и глаза ее увлажнились.***
Райла Беонель поприветствовала гостя, показательно широко разведя в стороны изящные руки в обрамлении кружевных рукавов. Этот чужеземец прибыл в качестве почетного гостя, хотя вокруг его приезда никто не поднимал шумихи. Губернатор пока не знала, как отнестись к этому визиту. Подобные гости бывали на Эспирионе нечасто, и хотя бы поэтому женщина готова была вообразить самое немыслимое. Майор Клаус Диггон поцеловал ей руку. — Райла, вы ослепительны, как обычно, — с улыбкой промолвил он. Диггон видел ее лишь второй раз в жизни, что, однако, вовсе не препятствовало языку светской обходительности. — Я поражен вашей красотой и свежестью лица, моя милая, — говорил мужчина. Подобные комплименты никто никогда не принимал всерьез — в этом их прелесть и их особая мудрость. — Ну что вы! — Райла захихикала, словно маленькая девочка, с благодарностью и смущением. А потом сказала, весело подмигнув: — Располагайтесь, майор. — Благодарю, — ответствовал он, аккуратно присев на край мягкого, обшитого бархатом стула. Госпожа Беонель налила вина и подала ему бокал. Они весело и забавно проболтали друг с другом без малого час, попивая вино и рассуждая на самые разные темы — о войне, о выпивке, о местных нравах, о жизни в столице, о музыке и о тщеславии мужчин. Это была чистой воды светская болтовня — легкая и прелестная настолько же, насколько и бессмысленная. Майор настоял на встрече с глазу на глаз, и Райла не смогла отказать одному из лучших друзей Верховного канцлера. В конце концов, планета, где нет ни армии, ни серьезной промышленности, ни каких-либо значимых ресурсов, жива одной своей любезностью. И потом, какая опасность может грозить первой даме Эспириона в ее собственной резиденции, где полно охраны? Наконец, развеселившись окончательно, Райла мимоходом спросила, что привело в ее владения такого очаровательного визитера. Диггон вновь улыбнулся и, отставив бокал, спокойно произнес: — Я здесь, милая госпожа Беонель, чтобы спасти вас. Это заявление прозвучало так неожиданно, что Райла не сдержала изумленного вздоха. Наклонившись к ней, майор сказал чуть тише: — Расскажите мне, кого вы здесь прячете? — Что? — поначалу Райла не уловила смысл его слов. Если жизнь Леи Органы вот уже почти месяц крутилась исключительно вокруг сына, то жизнь ее «кузины» продолжалась в том же темпе, что и прежде. А темп этот был достаточно высок, чтобы, если не вовсе позабыть об опасном пациенте медицинского центра (забыть о нем было бы непростительно), то, по крайней мере, отодвинуть мрачный образ темного рыцаря к самым дальним границам памяти. — Я хочу сказать, вы и генерал Органа. Вы кого-то скрываете. Уверен, еще со времен взрыва «Старкиллера», и я хотел бы узнать, кто это? Губернатор возмущенно вскочила на ноги. — О волшебница, не советую вам врать и отнекиваться, — Диггон оставался все так же на редкость мил. — Я располагаю информацией, которая не подлежит сомнению. Так кто он? Госпожа Беонель не отвечала. Диггон печально вдохнул. — Как я уже сообщал, — сказал он, — я здесь, чтобы вам помочь. Укрывательство военного преступника — это злодеяние, которое влечет за собой самые серьезные санкции. И не нужно говорить мне о трактате и о соблюдении суверенитета. Разумеется, в вашей власти взять этого человека под свое покровительство официально и объявить об этом всем. Но поддержит ли вас собственный народ? А хотя бы и поддержит — что дальше? Эспирион выйдет из состава Республики? Не забывайте, что в этом случае вы лишитесь и военной поддержки республиканского флота. Его тон отдавал умеренной раздражительностью. Майору приходилось озвучивать простые истины, известные даже малым детям. — Подумайте, сколько пройдет времени прежде, чем войска Первого Ордена доберутся сюда. Штурмовики не станут жалеть ни вашей ничем не примечательной планеты, ни вашего изумительного горлышка, которое они, не задумываясь, перережут. Однако канцлер готов пойти вам навстречу. Он, пожалуй, даже согласится, чтобы вы сохранили за собой губернаторский пост, если вы теперь же расскажите все, как есть. Райла снова опустилась на свое место — с таким глубоко несчастным видом, как будто невидимые руки легли ей на плечи и заставили сесть насильно. Она низко склонила голову, размышляя и терзаясь сомнениями. Верность данному «кузине» слову боролась в ее душе с привычкой к беззаботному и размеренному существованию — привычкой, которая определяла течение всей ее жизни. Диггон знал, куда ударить. Он хорошо представлял себе, какую огромную роль играет в бытие провинциальных жителей незыблемость их жизненного уклада. Ко всему прочему, ощущение, будто тебя поймали с поличным, уличили в обмане — не самое приятное. А для чувствительных людей, вроде госпожи Беонель, и вовсе не было ничего хуже. Это чувство вводило ее в еще большее смятение, мешая собраться с духом. Наконец, успокоившись немного, Райла распрямила плечи и подняла голову так высоко, как только допускало ее нынешнее положение допрашиваемой (ведь именно таковым оно и являлось). — Помилуйте, — сказала она, — надеюсь, вы не повелись на глупые россказни местных остолопов, будто в медицинском центре у нас скрывается неведомо откуда взявшийся джедай? Диггон снисходительно покачал головой. — Разумеется, нет. Эти слухи только подтвердили информацию, которая стала известна мне немного раньше. — Тогда кто ваш информатор? Этот вопрос был с ее стороны не более чем попыткой прощупать почву. Понять, насколько майор осведомлен о происходящем. Диггон, впрочем, без труда раскрыл этот ход, не отличавшийся особым изяществом. — Я не могу назвать вам имени. Но уверяю, что мой источник крайне надежен. Выдержав паузу, он произнес доверительным, но одновременно с угрожающими интонациями, тоном: — Расскажите, Райла. В противном случае Верховный канцлер будет непреклонен. Делать было нечего. Госпожа Беонель, сделав трагический вид, приступила к повествованию, по возможности прибегая к самым общим, абстрактным фразам. С ее слов выходило, что генерал Органа, хотя и была главной зачинщицей во всей этой истории, действовала, однако, целиком на благо Республики, и Верховному канцлеру стоит это учесть. Когда ее рассказ подошел к концу, Диггон от души рассмеялся. — Похоже, вы, радость моих очей, знаете о том, что происходит у вас под боком, еще меньше меня. Райла нахмурилась. Сколь бы ни были для нее туманными причины его смеха, одно не вызывало сомнений — гость смеялся над нею, и это не могло прийтись губернатору по душе. — Диггон, что вы говорите? — спросила она. Впервые за время их разговора ее голос неприятно похолодел. — Я говорю — более того, утверждаю, моя милая — что ваша родственница обманула вас. А вернее, не сказала всей правды о своих целях. — Как вы смеете?! — взвизгнула вдруг госпожа Беонель. Диггон только пожал плечами. — Я повторяю, что желаю лично вам только добра. Вы произвели на меня самое благостное впечатление, Райла. Мне невыносимо думать, что кто-то (а тем более близкий вам человек) может обманывать вас и использовать в собственных целях, укрываясь за вашей спиной и навлекая на вас опасность. — Если вы имеете в виду генерала Органу, то ужасно ошибаетесь, — заявила Райла со всей уверенностью. — Моя дорогая Лея рассказала мне обо всем в первый же день... Майор мягко перебил ее: — Умолчав лишь о своем личном интересе в этом темном деле. — Отчего же? Она сообщила мне, что намерена добиться расположения пленника и, если угодно, наставить его на путь добра. Ответом ей послужил новый приступ хохота. — Это невероятно! — констатировал Диггон. — «Наставить на путь добра», подумать только! Да вы и в самом деле даже не представляете, кто живет столько времени рядом с вами. Тот рыцарь, которому вы дали свою защиту — главарь ордена Рен, убийца и фанатик, ученик и любимец Сноука. Один из опаснейших преступников во всей галактике. Рядом с ним любой другой мерзавец, которого вы и ваши предки приютили на Эспирионе — это прах. Несколько мгновений Райла пыталась осмыслить сказанное. — Этого не может быть, — возразила она растерянно. — Лея говорила, что ее пленник очень молод, почти юноша. Глава ордена наверняка должен быть куда старше. — Не всегда возраст является препятствием, — философски заметил Диггон, — а тем более для темных дел. — Считаю своим долгом довести до вашего сведения, что я не верю ни одному вашему слову, — заявила Райла с упрямством, которое лучше всего свидетельствует о сомнении в душе. — Нет ничего проще, чем убедить вас. Поедем со мной в медицинский центр. Только сейчас госпожа Беонель поймала себя на мысли, что ей отнюдь не хочется узнавать правду, какою бы та ни была. Она не желала допустить даже мысли, что дорогая «кузина», возлюбленная подруга в самом деле предала ее, подставила под удар жителей Эспириона. Ведь одно дело — дать приют и поддержку потерянному юнцу, и совсем другое — прославленному на всю галактику темному лорду. — Я собиралась навестить генерала на днях, — ответила Райла, немного подумав. — Могу взять вас с собой, если угодно. Майор не желал отступать. — Это было бы весьма любезно с вашей стороны, губернатор. Но возможно, вам стоит подумать о незамедлительном визите. Я крайне дорожу своим временем. Райла поняла, что Диггон не примет отказа. Слишком уж его манеры, несмотря на все внешнее обаяние, напоминали те, которые приняты в отношении арестантов. Некоторое время госпожа Беонель горячо раздумывала, как ей поступить. Положение явно зашло в тупик. — Что ж... — сказала она несмело. — Позвольте я хотя бы возьму с собой охрану. Без дорогого Охара и его подчиненных она и шагу не ступит вместе с этим типом! — Разумеется, — ответствовал Диггон. С одной стороны, канцлер просил его по возможности соблюдать деликатность. Викрамму вовсе не нужно было поливать грязью славные имена генерала Органы и покойного генерала Соло. Но с другой, самому Диггону хотелось, чтобы его правоту засвидетельствовало как можно больше народу. — И извольте подождать немного. Мне перед выездом необходимо освежиться и сменить одежду. Женские нужды испокон веку служат удобным оправданием, чтобы протянуть время. — Хорошо, — согласился мужчина без всякого, однако, энтузиазма. — Я жду вас. Райла еще раз одарила его улыбкой, фальшь и напыщенность которой уже не пыталась скрыть. А затем удалилась в свои покои. У нее хватило сознательности, чтобы впопыхах отыскать комлинк и попытаться вызвать Лею. Райла рассчитывала если не предупредить катастрофу, то по крайней мере сделать так, чтобы «кузина» была к ней готова. Лея не отвечала, что само по себе вызывало беспокойство. Расставаться с переговорным устройством не в правилах генерала Органы. Райла попыталась снова — и опять без ответа. Время поджимало. Госпожа Беонель нервничала все сильнее: «Да что же с нею произошло?» Губернатор попробовала вызвать кого-нибудь из спутников генерала. Теперь приближенных Леи осталось всего двое — лейтенант Тэслин Бранс и майор Хартер Калония. Райла первым делом припомнила Бранса, о котором одна из ее подруг некоторое время говорила с интересом. На сей раз удача оказалась более благосклонна, и госпожа Беонель, прижав динамик комлинка к губам и закрыв ладонью нижнюю часть лица, словно это могло защитить от посторонних ушей, наскоро объяснила, что произошло. Она попросила лейтенанта, чтобы тот нашел Лею как можно скорее. Окончив разговор, Райла устало смежила веки. «Лея, милая, прости...» Она не могла ничего поделать. Надвигалась настоящая буря.