Burning Up

Покидать больницу гораздо проще, зная, что теперь с Адамом все в порядке, и что он в состоянии сидеть прямо и язвить, являя миру такого совершенного и невыносимого себя. Но засыпать в одиночестве все еще кажется неправильным. Тони откладывал этот момент как можно дольше. В его квартире не так много коробок с вещами, которые он хочет забрать с собой. Остальные можно будет отправить на склад, как только он найдет съемщика. Тони проводит свободное время развешивая картины в пентхаусе, меняет отельную посуду на свой фарфор и считает ненужным приносить собственные сковороды или ножи, уверенный, что эту часть обустройства Адам возьмет на себя. Он продвигается от комнаты к комнате, персонализируя каждую — картины, диванные подушки, уютный плед, стопка полотенец с монограммой — Тони представляет, как Адам будет засыпать под уютным пуховым одеялом или разляжется на диване, одним взглядом требуя, чтобы Тони присоединился к нему немедленно. Призраки грядущих дней преследуют его, обещая моменты непередаваемого счастья, если только Тони найдет в себе силы превратить их в реальность. *** Казалось, что этот день никогда не наступит, но Адам знает, что это конец, видя как доктор Локк заходит в палату широко улыбаясь и объявив, что Джонса выписывают. Он сообщает это прежде, чем Адам поднимается на ноги. Джонс уже пару дней носит свою повседневную одежду, а не больничную рубашку — спасибо Тони и нескольким корзинам с фруктами для медсестер — так что завязывает шнурки раньше, чем Локк заканчивает объяснять какие формы необходимо подписать для выписки. — Точно, спасибо, — Адам забирает свою любимую кожанку с крючка у кровати, куда ее повесил Тони. — Сейчас подпишу. Когда Тони заходит в больницу, держа в руках два стаканчика с чаем — намного лучше, чем тот, что можно найти в больнице — Адам закончил все бюрократические процедуры и терпеливо ждет в холле, подавив желание уйти пораньше, чтобы разминуться. — Тони! — окликает Адам, и его голос звучит четко и громко. Тони требуется не больше секунды, чтобы заметить его в холле, и сердце Адама ухает куда-то вниз, когда удивленное выражение лица сменяет широкая усмешка и хитрый блеск в глазах. — Ты сбежал? — Уверяю, никто не пострадал. Адам забирает стаканчик чая из рук Тони. Это не совсем то, что ему хотелось бы, но придется подождать, пока они не останутся одни. Они берут такси до the Langham. Адам хотел пройтись, но Тони попросил его «не напрягаться». Так что они всю дорогу спорят о возможности Адама вернуться к работе. — Ты целую неделю был на искусственной вентиляции легких. — Но, сейчас-то уже нет. — О, значит, планируешь окунуться в рабочий процесс, не щадя себя? Потому что в прошлый раз это просто прекрасно сказалось на твоем самочувствии. Тони раскраснелся, и все о чем может думать Адам, так это о том, как сильно хочет поцеловать его прямо сейчас. Но поскольку они в такси, отвечает со всем возможным сарказмом: — Нет, я подумывал бросить работу и стать твоей содержанкой. — Ты все еще шеф и, конечно, будешь управлять кухней. Но кто-то только что выписался из больницы, полагаю, стоит начать с чего-то полегче. — Я не собираюсь расслабляться. — Конечно, Адам Джонс — наше всё, а остальные просто сидят на его шее. Адам скрипит зубами, но держит возражения при себе, когда такси останавливается у the Langham. — Мне нужно обсудить график на выходные с Кэтлин. Пожалуйста, подумай еще раз. Я знаю, что ты хочешь вернуться к работе, и я не буду тебя отговаривать или запрещать. Но ты буквально упал в мои руки, и если ты поступишь так еще раз, я сам тебя убью. Адам быстро, но крепко целует Тони. — Со мной все будет в порядке, если что, Хелен подстрахует меня. Он должен быть среди своей команды, наблюдать за подготовкой и следить, чтобы все было идеально. Но сейчас ему необходим душ. Запах больничного антисептика буквально въелся в кожу, и Адам не удивится, если его присутствия на кухне в таком виде будет достаточно, чтобы закрыть ресторан за нарушение санитарных норм. Конечно же, Тони позволил горничным зайти в его номер, пока он был в госпитале. Все невероятно — до ужаса — чисто. Не то, чтобы Адам был свиньей, но чувствовал себя комфортнее среди легкого беспорядка. Это давало обманчивое ощущение собственного жилья, насколько это, конечно, возможно при проживании в гостиничном номере. Он открыл шкаф, чтобы повесить кожанку и замер. Пусто. Ряд пустых плечиков для одежды, на которых обычно висят костюмы Тони. Узел в животе сжался, а по спине пробежались мурашки озноба. Тони не переезжает. Тони уже переехал. Забрав с собой все свои вещи. Дальнейшие действия по отскребанию с себя больничного запаха в душевой и переодеванию Адам совершает на автомате. Явное беспокойство Тони в такси и пустой шкаф никак не вяжутся друг с другом, и он ломает голову над этим. Впрочем, довольно быстро находит разгадку и сжимает ладони в кулаки, удерживая себя от того, чтобы разбить зеркало в ванной. Тони беспокоится об Адаме. И будет рядом, пока переживает. Но пустой шкаф это сигнал, просьба предоставить ему личное пространство, свободу. И хуже всего то, что Адам не может винить Тони. Потому что тот прав. Адам токсичен. Чтобы он не делал, как бы себя не вел, стараясь изо всех сил, стараясь как никогда в своей жизни, чтобы не быть обузой, не тянуть вниз, он все равно чертовски усложнял жизнь Тони. Тони любит его, Адам ни секунды в этом не сомневается, даже сейчас, но любит слишком сильно. Да, Джонс провел неделю в больнице, но это Тони пришлось изменить свою жизнь и подстроиться, чтобы быть рядом. Это Тони пришлось спать на неудобном пластиковом стуле, держа Адама за руку, в том самом отделении, где умер его отец. Потому что Адам оказался слишком эгоистичен и глуп, чтобы вызвать доктора при первых затруднениях дыхания, потому что у него нет инстинкта сохранения, который господь дал даже хомяку. Команда рада видеть своего шефа. Хелен кричит: «Адам!», и влетает в его объятия. Макс обнимает его следующим и дразнится, что будет не так-то просто вернуться после столь долгого отсутствия. Даже Дэвид находит в себе смелость преодолеть привычное раболепие, и протягивает ладонь для рукопожатия, говоря, как он рад видеть Джонса. Это не отвлекает от мысли, что Тони бросает его, но в кругу тех, кто стал почти что его семьей, боль притупляется, что хорошо. Ведь это ноющее чувство в груди будет с ним до конца жизни. Пока Тони так близко, но при этом абсолютно недосягаем. *** Тони не появляется на кухне во время ланча. Он знает, что Адам работает, наверняка наслаждаясь каждой секундой, совершенно не заботясь о своем здоровье. Тони любит эту черту в Адаме, то как он погружается в работу, со всей своей страстью, буквально излучая энергию. Это опасно, это напоминает об адреналиновых наркоманах, но такое безрассудство и самоотдача — часть Адама, и этому невозможно сопротивляться. Поэтому Тони остается в зале, подтверждая резервацию столиков и следя за персоналом, проверяя, что уровень сервиса не упал в его отсутствие. Кетлин держит его в курсе, донося новости с кухни, и Тони чуть расслабляется, стараясь не думать о том, как Адам совсем недавно рухнул ему в руки, как задыхался — эти воспоминания все еще живы в памяти, и ему сложно удержаться от дрожи. Когда обслуживание посетителей наконец-то завершено, Тони идет на кухню, ожидая, что Адам буквально валится с ног после работы, или что сегодняшняя выписка из больницы ему померещилась, и никакого Адама в ресторане нет. Тони выдыхает с облегчением, видя, что все в порядке, что Адам выглядит совершенно нормально, будто отсутствовал всего одну смену, и в груди колет чувством вины за то, что он не поверил, за то, что настаивал на выходном. Адам живет работой. Это часть его, и Тони хотел забрать это. Он замирает у входа, не зная, должен ли он извиниться или отнестись ко всему проще, следуя примеру Адама. *** Вечерняя смена проходит без единого крика Джонса на свою команду. Вернувшись на кухню он вновь чувствует себя на своем месте, словно не уходил никуда, словно прошлая неделя была дурным сном. Но сейчас, когда Макс и Дэвид собираются, чтобы присоединиться к остальным после работы, Тони появляется в проходе, выглядя неуверенно и обеспокоено. Сердце сжимается от мысли «вот и всё». На лице Тони считывается чувство вины, а значит, раз Адаму стало лучше, он собирается сказать о своих намерениях. Это невыносимо. Адам не может позволить этому закончиться вот так. Не спором из-за своей необходимости работать в любом состоянии. Тони Беларди – любовь всей его жизни. И если для счастья Тони нужно его отпустить, то Адам сможет это сделать. Но не так. Если сейчас последний раз, когда они вместе, он сделает его запоминающимся. Он молча пересекает кухню. Разговоры могут помешать, сейчас не место и не время. Тони делает шаг навстречу, оказываясь вплотную к Адаму, взяв его лицо в ладони, сминая его губы в грубом страстном поцелуе. Ладони Адама забираются под пиджак Тони, он сминает ткань рубашки пальцами, обнимая любовника, вжимается в него бедрами. Отчаяние и безрассудство кружит голову. Адам отстраняется, тяжело дыша, и разворачивает Тони спиной к себе, подталкивая к стене и вновь прижимаясь вплотную, слегка прикусывает за шею. Он знает, что нужно остановиться, иначе он трахнет Тони прямо на кухне, и это навсегда останется навязчивым воспоминанием, причиняющим боль. Но прямо сейчас он так хочет Тони. Нуждается в нем. Он не может перестать гладить и сжимать его тело, потираясь членом об идеальную задницу. Они не поднимаются в номер, до тех пор, пока Адам не находит в себе силы отлипнуть от Тони, перестав вести себя как перевозбужденный подросток. Он запускает одну руку под брюки Тони, лаская его член, и жарким шепотом рассказывает, что собирается с ним сделать. Оказавшись в номере, Адам, словно в лихорадке, стаскивает одежду с Тони, не заботясь о ее целостности, старается быстрее добраться до обнаженной кожи, оглаживая и заново изучая тело любовника, запоминая детали, желая навсегда отпечатать этот момент в памяти. А затем они падают на кровать, и Тони раздвигает ноги, задыхается от прикосновения смазанных пальцев и требует: «трахни меня уже». Адам с трудом сдерживается, чтобы не кончить первым, вдалбливая Тони в матрас в рваном ритме, лаская его член, желая почувствовать еще больше, толкнуться еще глубже, поверить, что это не в последний раз. Оргазм накрывает до темноты в глазах, и он падает на Тони, придавливая собой к кровати. Не наслаждаясь отголосками ощущений, а скорее стараясь удержать их подольше. Он приносит мокрое полотенце и ласково ведет им по телу Тони, вытирая, целует каждый участок кожи, до которого может дотянуться. Тони довольно постанывает, и каждый звук, вырвавшийся из его горла, как крючок впивается в сердце Адама. Адам не может найти сил, чтобы сказать Тони, что тот должен уйти, поэтому просто устраивается рядом и укрывает одеялом их обоих. Это был долгий день, и даже, если его сердце разорвано на части всеми эти «крючками», привязывающими его к Тони, Адам засыпает буквально сразу же, как голова касается подушки, и не просыпается до рассвета. *** Тони ведет пальцем по свежему шраму, который появился на груди Адама после трубки для откачивания жидкости из легких. Шрам совсем небольшой, но это напоминание о том, что Тони мог потерять Адама. Сейчас Джонс крепко спит, дыша глубоко и без хрипов, но Тони слишком разнежен после секса, чтобы заснуть. Поэтому он вновь легко касается шрама и слушает дыхание Адама, потихоньку отпуская напряжение, накопившееся за последнюю неделю. Всё закончилось. Адам в порядке. Судя по его триумфальному возвращению к работе сегодня — словно и не отсутствовал неделю — он в полном порядке. Тони даже не осознавал, насколько сильно его пугали мысли о том, что все могло пойти не так. Он думает, что Адам переживал и волновался не меньше. Это чувствовалась в отчаянии, с которым Адам целовал его, в том, как он жадно касался, в том, как его взгляд метался по лицу Тони, прежде, чем они поцеловались и потеряли способность соображать. Тони будет чувствовать это и завтра, при каждом шаге, и есть что-то возбуждающее в том, что его тело несет напоминание о ночи с Адамом. Он целует плечо Адама и устраивает на нем голову, накрывает ладонью шрам на ребрах. И засыпает, ровное дыхание Адама, словно колыбельная, успокаивает его, погружает в счастливые сны. Адам готовит омлет с томатами и тосты с беконом и сыром. Тони прислоняется к дверному проему кухонной зоны и наблюдает. Это действительно завораживающее зрелище, когда Адам готовит для себя. Те же выверенные профессиональные движения, но без излишней спешки, как во время работы в ресторане. Запястье Адама быстро вращается, взбивая венчиком яйца в металлической миске, прежде чем вылить их на сковороду, встряхивая содержимое. В перерывах между этими действиями Адам совершенно неподвижен. От готовых тостов идет облачко пара, и он кладет их на тарелки к омлету. Адам поднимает взгляд на Тони и улыбается своей идеально прекрасной улыбкой, у глаз появляются морщинки-лучики, и Тони улыбается в ответ как дурак. Вот, они уже на террасе, Тони делает вид, что читает газету, а Адам лежит головой у него на коленях и наблюдает. Глаза Адама еще ярче, чем обычно, такие пронзительно голубые, как будто отражают летнее небо над головой. — Что нового в мире? — Как обычно, ничего заслуживающего внимания, — Тони откладывает газету и запускает пальцы в волосы Адама, мягко массируя голову. — М-м, идеально. Остальное не имеет значения, — мурлычет Адам, прикрывая глаза. А затем, они в спальне, и Адам лежит под ним, выгибаясь навстречу, пока Тони оставляет засос на его шее, который будет видно всем, но это последнее, что его волнует. Потому что Адам признается в любви к губам Тони, сжимает его бедра, притягивая ближе. И Тони никогда никого так не хотел в своей жизни, как Адама прямо сейчас, в их кровати… Тони просыпается в одиночестве и не сразу понимает, где он. Поднимает голову от подушки и осматривается. Уже шесть утра, и Тони возмущается: «ради всего святого, Адам»; поднимаясь с кровати. Он тянется к шкафу за чистым костюмом, прежде чем вспоминает, что вся его одежда в пентхаусе, который стал его новым домом. — Черт! Его костюм валяется на полу и выглядит крайне непрезентабельно, будучи местами порванным. Он заимствует трусы и брюки Адама, чтобы подняться к себе, а затем переодеться в свою одежду. К тому времени, как он спускается на кухню, Адам уже вовсю работает над переделкой меню, составленного Хелен, пока он был в больнице. Они с Хелен выглядят целиком поглощенными делом, а потому, вместо того чтобы ласково упрекнуть Адама в том, что ушел, не разбудив, или вместо того, чтобы поцеловать и поблагодарить за потрясающую ночь, Тони наливает себе кофе и уходит в офис, где слышит отголоски спора и шум работы на кухне. И все же, он немного растерян, когда Адам не заглядывает к нему, чтобы пожелать доброго утра, перед тем, как кухня начнет работать полным составом и суматоха поглотит их всех. Но он все еще не принимает происходящее на свой счет. Он давно влюблен в Адама Джонса, и знает, что в списке приоритетов ресторан и работа всегда будут на первом месте.