***
Чикаго — как наркотик, ты сначала прельщаешься его бурлящей жизнью, смакуя каждый миг. Потом тебя это затягивает, и ты уже не можешь отказаться от этого, все больше и больше увеличивая дозу. А когда ты уже на краю, то понимаешь, что дальше некуда, впереди лишь непроходимая бездна. И уже никто не знает, будешь ли ты жить дальше, или тебя ждет скорый конец от передозировки. Так было и со мной. Когда я сел в машину Пейна, я даже предположить не мог, какая насыщенная у меня будет жизнь ближайшие пару-тройку лет. И что потом, мне будет сложно вернуться к обычной жизни. Но я не сомневался, что справлюсь, потому что рядом был верный друг, который своим примером внушал мне уверенность.***
Машина неслась на довольно приличной скорости по улицам Чикаго, а я с упоением наблюдал за мелькающими пейзажами. Наконец, мы затормозили у входа в роскошный, двухэтажный особняк на окраине города, и люди Пейна раскрыли дверцы машины. Я нетвердыми шагами ступил на шуршащий под ногами гравий, озираясь по сторонам. Дом находился в живописном предместье города, он просто утопал в зелени и благоухающих цветах. Огромные вековые деревья протянули свои ветви до самых окон, как будто укрывая дом от невзгод, а зеленый луг растянулся настолько, что не было видно его конца. Пока я стоял, рассматривая окружающую меня действительность, как дурачок с открытым ртом, Лиам прошел к дому и сел в резное кресло-качалку, стоящее на веранде. — Ну, и долго ты там будешь стоять, разинув рот? — усмехнувшись и закурив сигару, обратился он ко мне. — Ты можешь осмотреть окрестности, если хочешь. Скоро будем обедать. Берти готовит просто потрясающие свиные ребрышки и вкуснейшую шарлотку, пальчики оближешь. Я наблюдал за тем, как этот парень, который чуть старше меня, медленно втягивает в себя табачный дым, как мерцает огонек на конце сигары, миллиметр за миллиметром пожирающий ее. Как он подает себя — не по годам зрело, показывая стать и сдержанность. Я откровенно боялся его на тот момент, потому что не понимал, кто он и чем занимается. Лиам был богат и определенно имел авторитет в широких кругах. Но я не знал радоваться мне этому знакомству или нет. — Да, и я подумал, — Пейн поднялся с кресла, потушив сигару и подняв взгляд на меня, — ты можешь остаться здесь и работать на меня. Только предупреждаю, работа не для слабонервных, зато ты не будешь ни в чем нуждаться. На секунду я задумался, а потом быстро закивал головой. Я заметил, как уголки его губ еле заметно взметнулись вверх, но он сразу опять нахмурился и пошел в дом, кидая уже через плечо. — Пойдем, Берти сейчас будет накрывать на стол. Ты, как я понял, жутко голоден. Я поспешил войти вслед за Лиамом, отметив про себя сказочно-королевское убранство дома. Викторианская мебель с красивыми, вычурными спинками и подлокотниками, огромные, массивные люстры на которых по вечерам можно зажигать десятки свечей. Да, дух богатства и аристократизма витал по всему дому. Мы прошли через гостиную и очутились в небольшой столовой. Посередине комнаты стоял стол тонкой работы на шесть персон, на ножках которого были причудливые узоры. Стены отливали серебристым сиянием, отчего комната, казалось, была погружена в завораживающую дымку. Лиам снял пиджак, обнажив кипельно-белую рубашку, широкие подтяжки и дорогие запонки на рукавах. Он встряхнул его и повесил на спинку стула, затем провел рукой по густым, темным волосам и шумно выдохнул. Я, не отрываясь, следил за каждым движением этого парня, было в нем что-то таинственное и необычное, и мне хотелось походить на него. Он заметил мой пристальный взгляд и посмотрел на меня с явным раздражением, отчего я смутился, потупив взор. — Можно подавать обед, мистер Лиам? — в комнату вошла пухлая женщина лет тридцати восьми, у нее были очень полные ноги, которые даже не влезали в туфли и добродушное лицо, обрамленное светлыми волосами, собранными в пучок. Она подошла к столу и встала немного поодаль от шатена. — Да, Берти, подавай, мы страшно голодные, — он впервые при мне улыбнулся, и я заметил вокруг его глаз много мелких морщинок, делающих его лицо на удивление славным. Женщина скрылась за дверью, покорно кивнув головой, и через пару минут вернулась, неся на подносе две тарелки дымящегося горохового супа, источающего дивный аромат. Я сразу с наслаждением зачерпнул ложку и отправил ее в рот, ощущая, как горячая пища поступает в мой изголодавшийся пищевод. Опустошив тарелку со скоростью света, я поднял глаза на Лиама, который рассматривал меня с нескрываемой улыбкой. — Ты ешь, ешь, — по всему пространству эхом разнесся приглушенный смех шатена, — там еще много еды. Я, наконец, без стеснения улыбнулся ему и даже, немного, расслабился, откинувшись на спинку стула. — Берти, неси второе, — все еще смеясь, крикнул Пейн. И через минуту женщина внесла еще скворчащие ребрышки на большой тарелке и блюдо картофельного пюре, которые не задержались на столе и были тут же съедены. Я настолько объелся, мне казалось, что пирог в меня точно не влезет. Но когда Берти принесла шарлотку, и до моего носа донесся чудесный запах выпечки, яблок и корицы, устоять я не смог. Лиам поднялся и, подойдя ко мне, похлопал по плечу. В это время вошел дворецкий и передал ему телефонную трубку. — Да, Пейн слушает, — я видел, как лицо Лиама постепенно вытягивается, а потом на него ложится гримаса злобы. — Нет, мы так не договоримся, Уайт! Либо плати деньги, и я верну тебе твой дом и автомобиль, либо не звони мне больше! Я долго церемониться не буду. Через полчаса в доках. Он посмотрел на меня отрешенным взглядом, как будто о чем-то задумавшись, а потом оживился. — Так, ты поедешь с нами, — Пейн открыл ящик комода и извлек оттуда какой-то пистолет, всучив его мне в руки. — Пора вводить тебя в курс дела. Это «Кольт» — он для самообороны, если что, пока спрячь его. Стрелять сможешь? — Наверно, — промямлил я, с интересом и одновременно ужасом посмотрев на свою руку, в которой сжимал оружие. Накинув пиджак и взяв откуда-то из шкафа «Томми-ган», шатен выскочил на улицу, где нас уже ждал «Кадиллак», я последовал за ним, и через минуту мы уже мчались по дороге. Сердце внутри колотилось так, что казалось, сейчас выскочит и побежит впереди машины. На улице уже начало смеркаться, когда мы, наконец, прибыли в назначенное Лиамом место. Пейн и еще двое его людей вылезли из автомобиля и в ожидании оперлись на него, а я на всякий случай спрятался за спиной Лиама. Вскоре показались два постепенно приближающихся желтых огонька. Они затормозили немного поодаль, и к нам подошли два темных силуэта. — Здравствуй, Пейно, — начал один из них, в темноте я лишь различил его сверкающие недобро глаза и стойкий запах перегара. — Давай без прелюдий, Уайт, — жестко одернул его Лиам, с невозмутимым спокойствием. — Мы договаривались о сделке. Ты проиграл мне свое казино, дом и автомобиль. Ты должен отдать мне деньги, и тогда я верну тебе все, ну, или почти все. А сейчас ты начинаешь юлить, пытаясь замять это дело. Либо гони деньги, либо проваливай. Мужчина переглянулся с напарником и, махнув рукой куда-то вверх, резким движением достал из кармана кольт, похожий на тот, который был у меня. Он направил его в сторону Лиама и выстрелил, пуля просвистела в аккурат над его ухом, так, что даже у меня в ушах стоял этот свист. — Спрячься за машиной, — крикнул мне Пейн, отталкивая меня в сторону, — это засада. Если что стреляй. Я сиганул, прижавшись головой к багажнику. Дыхание сбилось, а сердце отбивало барабанную дробь, поэтому я съежился и зажмурил глаза. До моих ушей доносились звуки пулеметных очередей и крики с нецензурной бранью. Выдохнув, я все-таки решил выбраться из укрытия, несмотря на предостережения Пейна. Высунув голову, я посмотрел по сторонам, поднялся и вышел. Потом дрожащими руками достал оружие, собираясь выстрелить. Место вокруг нас освещалось вспышками от оружия, воздух сотрясался, и кое-где уже валялись трупы. Я повернул голову и увидел направленное в мою сторону дуло пистолета, который держал этот Уайт, он криво усмехнулся и выстрелил. Я не успел среагировать и почувствовал острую боль в левой руке. Я пошатнулся и упал на землю, заметив лишь, как кто-то выстрелил в Уайта, он повалился замертво, и рядом с его головой разлилось алое пятно. Последнее, что я помню, это силуэт бегущего ко мне Пейна со встревоженным лицом и его слова, как в трубе: — Добро пожаловать в семью, Руди.