Кошмары

      Аврум никогда не зовет ее в такие моменты. Не просит помощи, не ищет поддержки, не жаждет защиты от тьмы, которая сгущается за пределами кровати. Он просто забивается в угол и зализывает раны, молча снося боль, выбираясь только тогда, когда абсолютно уверен в том, что все прошло. Вот только с Фелицией все не так. Она сама находит оборотня, садится к нему и обнимает, так как это... необходимо. Куну неловко признавать это, но объятья волшебницы стали чем-то вроде лекарства, обезболивающего, бегущего по венам и смешивающегося с кровью. Ее запах, окутывающий оборотня, успокаивает, навевает безмятежность, вносит мир в человеческое и животное Я.       Она снова снилась ему. Бывшая девушка, первая потеря, первый действительно близкий человек, знавший, кем являлся Кун. К счастью, она снилась не часто — последние три года лишь раз десять-пятнадцать. И сегодня снова. Она что-то говорила, но все ее слова растаяли как дым, едва оборотень открыл глаза, стекая с кровати. Все тело болело, будто бы его избивали, в голове все путалось, а из мыслей была только одна — спрятаться. Скрыться, чтобы не нашли и не потревожили, оставили с его горем наедине. Спустя столько лет боль притупилась, не была такой острой, походила больше на тупой нож, который не режет, но проводить лезвием по коже все еще больно. Может больше тревожила даже не Рита, а то, что она умерла под его лезвием. Он не смог ей помочь, не смог вытащить с того света, и пусть его вины в этом не было, мерзкое гадкое ощущение оставалось с ним всегда. Затихало, пряталось в уголках души, но оставалось.       Оборотень наугад бредет из спальни, врезаясь в косяк, а потом забивается в угол между диваном и дверью на балкон, почему-то распахнутой. Там темно — темнее, чем в другом месте комнаты и лунный свет почти не падает в этот уголок — и тихо. Стены почти заботливо «обнимают», стискивая его собой, когда Аврум умещается между ними. Он закрывает голову руками и шумно выдыхает. Вместе с Ритой приходят воспоминания о многих тех, кого он не спас или даже убил. Убил парня, который лез к его первой подружке в школе. Не довез — убил? — мальчика до больницы и необходимой помощи, которую он сам в силу своих знаний не смог оказать. Не отговорил — убил? — девушку прыгать с моста, а когда сиганул за ней, едва не утонул сам, в тщетной попытке найти ее среди мутных вод и сильного течения, сносящего всех и вся. Не вытащил — убил? — из перевернувшейся машины двойняшек, которые застряли, запутавшись в ремнях безопасности, погибшие в пламени, объявшим авто. Он тогда пострадал и несколько недель лежал дома, регенерируя и сгорая в собственной агонии. Призраки всех те, кто нуждался в его помощи и не получил ее, или получил, но в недостаточном количестве, кружатся, нашептывают и шипят. Аврум закрывает лицо ладонями, стараясь сконцентрироваться на чем-нибудь, но все попытки идут крахом. И ему страшно. Грядущее полнолуние путает мысли, мешает ему, запугивает.       А потом он чувствует ее. Волшебница садится рядом, кладя свои теплые — но не достаточно теплые для оборотня — ладошки на его руки, отнимая их от лица. Цвет ее глаз трудно разобрать, они серебрятся отсветом луны. Но выражение ясно и знакомо. Это жалость, беспокойство и забота. Они пахнут как лимон — кисло, сильно, горько и остро — въедаются в ноздри, жгут глаза и отдаются где-то в груди болезненной тяжестью. Фелиция ласково улыбается, гладя его ладони, мягко сжимая пальцы, придвигаясь к нему. Она никогда ничего не говорит, только касается и обнимает. Не спрашивает потом, не говорит об этом и не вспоминает о произошедшем. Словно оставляет его ночные кошмары в ночи, дает ему право выбора — рассказать или же нет о том, что его мучает. Фелиция садится рядом с ним и обнимает себя рукой Аврума, а тот только крепче прижимает ее к себе. Вытягивает ноги и перетаскивает Блэк на них, обнимая ее обеими руками, утыкаясь носом в ее ключицы. Она пахнет лесом — такой родной запах, успокаивающий и возбуждающий одновременно. Лесом, деревьями, травой. Иногда Авруму кажется, что он может уловить терпкие нотки пихты, а иногда это тяжелый запах мха. Он дышит глубоко, жадно, упиваясь ее ароматом, который впитывается в одежду и самого оборотня. Фелиция мягко перебирает его волосы, ойкая, когда Кун слишком сильно сжимает ее в своих объятьях. Не возражает, когда он проводит носом по ее шее и когда касается губами кожи, прихватывая ее зубами, пробуя ее запах на вкус. Не возражает, потому что так надо.       Потому что Фелиция Блэк необходима.