Кошмары

      В отличие от кузена, Ричард ищет помощи в подобные моменты. Ему тяжело, если рядом нет хоть кого-нибудь, кто мог бы успокоить, заставить стряхнуть с себя оковы сна. Оборотень готов выть, если поблизости нет того, кто сможет его разбудить. Кошмары всегда были его слабостью, благо, что снились не часто. И в большинстве случаев это были какие-то непонятные образы, ощущения, никак не связанные с его реальной жизнью. Разве что один…       Найт резко встает с кровати, едва не запинаясь, не обращая внимания на то, что холодный ветер из окна морозит кожу. Ему все еще чудится лай собак, их тяжелое дыхание, топот широких лап по снегу. Оборотень то и дело оглядывается, видя в знакомых предметах, окутанных тьмой ночи, собак. Тут пес оскалился, но при ближайшем рассмотрении это всего лишь упавшая с полки раскрытая книга. А вот тут злая собака готова броситься и вцепиться в глотку, хотя на самом деле это забытая на столике приоткрытая коробка из-под пиццы. Но это не успокаивает Ричарда, в ушах которого все еще гремит лай своры. Их рычание, хриплые вздохи, шумное причмокивание, когда они облизываются, чуя оборотня. Чуя его. Не закрытая форточка хлопает, слишком громко в ночной тишине, и Найт подпрыгивает, срываясь с места. Его не волнует то, что на улице холодно — все же середина осени — как и не волнует то, что на нем одна лишь тонкая пижама, которая совершенно не спасает от холода. Оборотня гонит страх, ужас, животный, дикий, необузданный. Невозможно противостоять, особенно когда эти эмоции умножаются предстоящим полнолунием. Луна взывает к животной стороне, высвобождает ее, пускает на волю. А человеку остается только смотреть.       Ночь скрывает Найта, позволяя ему передвигаться темными переулками, ведомый чутьем. Это не запах, не выслеживания, это почти инстинкт. Он ведет Найта самым коротким и темным путем, избегая людских мест, избегая ненужных сейчас встреч. Желтые глаза горят во тьме, отросшие длинные когти царапают воздух и кирпичные кладки домов, когда оборотень прижимается к стенам, почти сливаясь с поверхностью. Он шумно дышит, изредка поднимая голову и принюхиваясь, чтобы без свидетелей пробежать в нужном направлении. А когда он добирается до цели, то почти забывает о том, что нужно быть осторожным. Ричард пробирается к дому, заглядывая в одно из окон на первом этаже и замирает. Ему по чистой случайности повезло — окно, в которое он смотрит, принадлежит комнате, в которой расположилась Левандовская. Она что-то читает, лежа на кровати и отрывая виноградинки от грозди, лежащей в тарелке рядом с девушкой. Паулина выглядит такой расслабленной, чуть уставшей, но довольной. Растянутая футболка кое-где заляпана каплями краски и, кажется, масла. Мягкие штаны закатаны до колен, и девушка иногда почесывает красный укус комара под коленкой. Окно приоткрыто и Найт может учуять ее запах — цветочный, немного медовый, свежий, похожий... похожий на апельсины. Да, наверное, именно апельсины. Поля и сама напоминает этот фрукт — яркая, солнечная, аппетитная. Оборотень невольно сглатывает слюну, подаваясь вперед и тут же отскакивая от окна, когда в комнату с громким лаем врывается большой пес. Ричард и знать не хочет, кто он, какой породы и кому принадлежит. Он невольно рычит и прячется в кустах, растущих чуть дальше от окна. Слышит, как Паулина успокаивает пса, как ласково говорит с ним. И ее голос, мелодичный, негромкий, мягкий, успокаивает и оборотня. Пусть она обращается не к нему, пусть успокаивает не его, но это помогает. Прогоняет страхи, утихомиривает животную сторону, позволяя человеку взять контроль над собой. Ричард еще долго сидит под окнами Левандовской, прислушиваясь, принюхиваясь. Проникаясь ее спокойствием. И только когда девушка выключает свет и ложится спать, Найт уходит, иногда оборачиваясь, выискивая взглядом дом, в котором живет его спокойствие, подарившее его душе мир этой ночью.       Потому что она может.