Кошмары

      Он видит столько картинок, что начинает разделять их на две большие группы — Он и Другие. Это все кажется одним большим кошмаром, от которого не проснуться, потому что подобное зависит не от него самого. Тео видит себя — избитого, испуганного, измученного — и это его смешит. Хриплый задушенный смех звучит страшно. Он не боится собственной боли, уже давно привык к тому, что она одно из средств пробуждения к реальности, возвращает жажду жизни. Видит тетю — рыжие волосы испачканы, лицо изрезано ножом, в груди торчит кол. А это уже напрягает. Она единственный родной, действительно родной, человек, который так просто никогда не сдается, является примером для подражания. Смех сменяется рыком, и губы кривятся, обнажая клыки. Тео слышит, как кто-то рядом громко и выразительно хмыкает, и кажется, что это — хмык — реальный. Не из его кошмаров и череды видений, а из реальной жизни, из которой его нагло выдернули.       Он видит немногочисленных людей, которых он называет друзьями. Видит, как их пытают, как мучают Викторию, как издеваются над ним самим. Вампир готов поклясться, что чувствует боль в отбитых конечностях, чувствует запах крови и страха. Это все не то, здесь нет того рычага, с помощью которого можно манипулировать им. Тео точно это знает. А так же знает то, что его мучитель в курсе и продолжает копаться в его памяти, подбрасывая различные картинки-мучения тех, кто может пригодиться. Мучитель не особо заморачивается с тем, какую боль доставляет вампиру это копание в его мозгах.       Каждое маломальское воспоминание причиняет страдания, от которого Марцелла дергается. Он даже рычит, но когда все внезапно обрывается, замирает и сам. Он медленно открывает глаза, несколько раз моргая, оглядываясь и замечая лежащую на полу женщину, чьи каштановые волосы рассыпались по ее лицу и из-за них не разобрать кто она, знакомая или нет. А рядом стоит Виктория. Лицо чуть измазано кровью, рыжие волосы собраны в хвост, куртка распахнута и несколько дыр виднеются на ее кофте в районе груди. Вампирша легко взламывает оковы на руках племянника, помогая тому встать. Тео не обращает внимания на ноющую боль в спине и выпрямляется, глубоко вздыхая.       — Кто пришел с тобой?       — Что?       — Кто пришел с тобой?!       — Макс, кое-кто из стаи… и девчонка, подружка твоя.       Тео кривится, хватая тетку за руку, вытаскивая из камеры. Вокруг тела, кровь, оружие, но на них они едва ли обращают внимание, пробираясь к лифту. Может где-то и есть лестница, но искать ее нет времени. Кабина открывает дверь, освещая все ярким светом, и вампиры вваливаются внутрь, нажимая на кнопку «вверх». Они слышат громкий рев и внезапную тишину, следующую за ним. И едва створки разъезжаются в разные стороны, перед ними предстает жуткое зрелище. Три волка лежащие в коридоре, медленно принимают человеческий облик. Но не по своей воле, а по воле смерти, настигшей их. Самый большой, черный волк, издает последний вздох, поворачивая морду к лифту и затихает, превращаясь в мускулистого парня, растянувшегося на полу. Виктория, увидев это, бросается к оборотню, тщетно зажимая большую рану на его груди, снова и снова окликая волка по имени. Холодные слезы бегут по ее лицу, и она кричит — надрывно, хрипло, до боли в горле. Тео подходит к ней, сжимая ладонью плечо женщины, не зная, что сказать. Но когда дверь в конце коридорчика открывается, и из нее выходят двое, вампир застывает, напрягается, готовый к броску. Он рычит, чувствуя, как заострившиеся клыки царапают губы.       — Стоять!       Крик обезумевшего от страха человека не останавливает вампиров. Они бросаются вперед синхронно, оказываясь рядом с парочкой почти одновременно, и все равно не успевают — эхо двух выстрелов звенит в воздухе, кровь окрашивает фиолетовую майку девчонки, которая падает в руки Тео уже бездыханным телом. А он смотрит в бледное личико, заглядывает в большие зелено-карие глаза, ищет что-то, не обращая внимания на то, как Виктория расправляется с мужчиной, пока тот снова не стреляет, последний раз в жизни спуская курок. Марцелла поднимает голову, замечая, как женщина зажимает грудь ладонями, из-под которых хлещет кровь. И когда она падает, вампир издает безумный рев, от которого содрогаются стены. Весь мирок, заключенный в этом коридоре, в этих трех трупах парней-оборотней и двух трупах девушек, рушится, крутится и исчезает. Тео распахивает глаза и видит, как Каштановые Волосы ухмыляется, отворачиваясь и отдавая приказ двум высоким парням-амбалам:       — Найдите их. Найдите обеих. — А когда поворачивается к беснующемуся вампиру, ласково гладит того по щеке, на что тот едва не впивается клыками в ее ладонь. — Я и не думала, что ты такой сентиментальный, Тео.       Он рычит снова и снова, срывая свой голос, разрывая глотку этим звуком. Но горло заживет, голос вернется, и вампир снова будет рычать, выть, ругаться. Это его персональный кошмар, который продолжается и на яву, не заканчивается с проблеском рассвета, не исчезает с открытыми глазами. Потому что знает, что все, что случится после, это его вина.       Потому что не защитил.