***
Следы когтей поперек металлических дверей лифта, маленькая рука Лидии, держащая телефон и что-то на нём печатающая, громкий и грубый голос Дерека, заполняющий воздух. Следующие минуты проходят для Стайлза в тумане цветов и звуков, его веки вдруг становятся такими тяжелыми, что кажется, словно он прилагает огромные усилия, чтобы удержать их открытыми. Но он старается изо всех сил, чтобы снова не упасть в обморок, пока Дерек несёт его — в свадебном стиле, и слава Богу, что рядом нет ни Джексона, ни Эрики, чтобы засвидетельствовать столь эпичный момент — вниз по лестнице к своей машине. Он также пытается делать вид, что не чувствует вины за подавленный вид Дерека, когда Альфа укладывает его на кожаное сиденье Камаро. Наверное, нет нужды говорить, что Стайлз с треском проваливается. Поездка в больницу быстрая и тихая. Стайлз чувствует себя уставшим и совершенно опустошенным, как от боли, так и от потери крови, и единственное, чего он хочет больше, чем понять, какого хрена его чуть не зарезали, как гребаный кусок мяса, — это проспать до конца своих дней. Ну, или гору обезболивающих, да. Рядом с ним Дерек буквально в ярости: пальцы крепко сжаты на руле, челюсть плотно стиснута, брови подёргиваются, будто он сдерживает себя, чтобы не сказать того, что Стайлзу очень-очень не понравится. Странно, но Стайлз признателен ему за эти усилия. Как только они оказываются в больнице, — а Стайлза, словно долбаного трёхлетку, передаёт врачам никто иной, как его босс — им практически сразу сообщают, что Стайлзу требуется лишь переливание крови и несколько швов. Вот и всё. Никто не задаёт вопросы о том, как Стайлз получил ранение, и это означает, что Дерек, вероятно, использовал свой запатентованный «Это ФБР! Освободите дорогу!» метод, чтобы разобраться с персоналом. Хм, нет, сотрите это, потому что Дерек абсолютно точно это произнёс, учитывая, что медсестра, которая зашивала Стайлза, буквально стреляла в него гадкими убийственными взглядами. С того места, где он стоит, прислонившись к дверному косяку, со скрещенными на груди руками и в художественно пропитанной кровью светло-серой рубашке, Дерек лишь стойко за ними наблюдает. Стайлз вздыхает, потому что где-то кто-то наверняка смеётся над шуткой, в которую превратилась его жизнь. — Единственный способ заставить его уйти — это застрелить его, — мямлит он медсестре, и его губы искривляются в слабой уставшей улыбке. — Возможно. Я до сих пор не уверен, что это сработает. В сотый раз протыкая кожу парня иглой, медсестра не отвечает, и слова Стайлза остаются летать вокруг них, словно маленькие робкие белые бабочки. И, наверное, истина, скрытая за ними, должна пугать Стайлза, заставить сирену в его голове завыть, но вместо этого единственное, что он чувствует, — это спокойное, отчётливое чувство безопасности, обволакивающее его, когда Дерек говорит ему заткнуться. Уже светает, когда они возвращаются в квартиру Стайлза, и Лидии уже нигде не видно. За последние несколько часов она позвонила Дереку около тринадцати раз, впрочем, как и Скотт, Айзек, Эрика и все остальные, включая даже Криса. Стайлз уверен: он никогда не видел Дерека таким счастливым, что у него разрядилась батарея, как сегодня. Ну, был ещё один раз в Неваде, когда они были вынуждены оставить Эрику дома, и та в отместку решила, что три часа ночи — отличное время, чтобы излить все свои бабские чувства Дереку. Медленно, осторожно делая каждый шаг, Стайлзу наконец удаётся добраться до своей спальни. Тело Дерека такое тёплое против его, когда он помогает Стайлзу раздеться: нежными пальцами едва касаясь кожи, он с легкостью снимает джинсы парня с его стройных бедер, удерживая его в прямом положении, когда Стайлз немного шатается — обезболивающие, как и раньше, вызывают у него головокружение. Мягкость чистого хлопка простыни холодит кожу — и это то, что Стайлз встречает стоном удовольствия. — Я должен позвонить отцу, — бормочет он, как только Дерек скользит рядом с ним под одеяло. Его голая грудь такая теплая, что Стайлз невольно вздрагивает. Он закрывает глаза. Осторожно, как если бы держал нечто хрупкое, Дерек меняет их положение до тех пор, пока не заключает тело Стайлза в клетку своими руками и ногами, обнажённой кожей касаясь каждого местечка, до которого может дотянуться. — Я уже об этом позаботился, — бормочет он, обхватив своей большой ладонью левое бедро Стайлза, явно пытаясь избежать прикосновения к перевязанному боку. Это одновременно и гипнотизирует, и успокаивает: устойчивый ритм сильной груди Дерека, которая то поднимается, то опускается, и то, как влажные порывы дыхания приземляются у основания шеи Стайлза и ласкают кожу, помечая его так неуловимо, но всё же уверенно. Медленно моргая, зевая и, наконец, сдаваясь, Стайлз засыпает под ритм тёплого, тихого и такого знакомого сердцебиения.***
Дело в том, что, когда врач сказала, что потребуется только несколько швов и переливание крови, Стайлз доверился ей, поверив, что она ему не лжёт. Но никто ничего не говорил о двухнедельном перерыве от работы. До сих пор это было именно тем, что Дерек буквально принуждал его делать, усаживая задницу Стайлза, будто он был шестнадцатилеткой, которого поймали, когда он тайком выбирался из своего окна в неподходящее время. Такое, кстати, конечно же было, но… Не в этом суть. Дело в том, что Дерек, точно разумная мраморная статуя, стоит, даже не шелохнувшись, когда Стайлз жалуется насчёт приказа оставаться дома и хорошенько отдыхать. — Ты не сможешь удержать меня здесь, находясь в другом месте, — говорит ему Стайлз, надувшись, потому что, к сожалению, он уже знает, кто выиграет этот спор. Брови Дерека опасно дергаются. — Давай, испытай меня, — рокочет он, наливая для Стайлза немного воды в стакан. — Наручники, кожаные ремни, эти твои долбаные узкие галстуки… У меня много вариантов для выбора. При этом Стайлз фактически захлебывается слюной. — Кожаные ремни, — повторяет он, будто ему нужна минутка для того, чтобы всё осознать. И ему действительно она необходима. Какого, собственно, хрена у Дерека вообще делают кожаные ремни? Если только он… ох. — Я думал, что Эрика и Бойд в них уже не нуждаются. Дерек по-лисьи ухмыляется. — Да, они не нуждаются. Стайлз сглатывает. И он, наверное, немного краснеет, потому что… черт возьми. — Прекрасно, — произносит он, скрещивая руки на груди и сердито откидываясь на подушки позади него. — Твоя взяла. Но. Я буду тебе писать и докучать, когда захочу, и ты будешь держать меня в курсе дела. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я снова залил своей кровью весь мой джип, добираясь до штаб-квартиры, чтобы надрать твою симпатичную задницу оборотня. — Я думал, что ты скажешь «маленькую», — говорит Дерек, скидывая куртку с плеч и присоединяясь к Стайлзу на кровати. Тот пихает его в ребра. — Что… — это даже не вопрос, потому что слова Дерека вовсе не имеют смысла. Дерек моргает, лёжа животом вниз так, что ноги Стайлза оказываются зажатыми между матрацем и его животом. — Разве там не должно быть «маленькая задница оборотня»? — спрашивает он, и в уголке его губ проскальзывает намёк на похотливую улыбку. Поскольку в эту игру могут играть двое, Стайлз делает вид, что раздумывает над этим, фактически вытягивая шею, чтобы взглянуть на определенно мускулистый скрытый джинсами зад Дерека. Что ж. — Выглядит не очень-то и маленькой для меня, — усмехается он, шевеля пальцами ног, будучи раздражающим, раненым (и, следовательно, неприкасаемым) маленьким засранцем. Дерек лишь немного изворачивается, чтобы скользнуть рукой под себя и слегка ткнуть свод стопы Стайлза. — Значит, ты думаешь, что она красивая, — бормочет он оттуда, где его лицо теперь зарыто в одеяле. Будто Стайлз не знает, что он там улыбается как псих. — Нет, я думаю, что она отвратительная, просто не хочу ранить твои чувства, — бормочет Стайлз в ответ, выщипывая перо из шва стёганого одеяла. Вибрации от изумленного гула Дерека заставляют его усмехнуться, несмотря на всё ещё чертовски болезненный бок. В конце концов Стайлз остаётся дома, как ему и было сказано, мотаясь взад-вперед от кровати к дивану и обратно, в действительности нагоняя все серии сериалов, которые когда-то начинал смотреть, но не закончил. Конечно, это не означает, что ему нравится ситуация, но Дерек ясно дал понять, что не позволит Стайлзу появиться ни в офисе, ни на каких-либо местах преступления, пока он полностью не восстановится, а Крис его, конечно же, поддержал, так что у парня особого выбора и не было. По крайней мере, от постоянно приходящих и уходящих в его квартиру людей не заскучаешь. Шериф вообще три ночи подряд спал на диване, пока Стайлз не убедил его, что: — Пап, я в порядке. Ты пойдешь домой и немного по-настоящему поспишь, если я пообещаю, что впредь буду всегда носить бронежилет? На что Джон неловко его обнял, неуклюже пытаясь не задеть больное место Стайлза, когда тот прильнул к нему, и глотая слезы. Если честно, Стайлз действительно благодарен, что его отец не сказал что-то из разряда «больше никогда не поступай так со мной», потому что он знает, что это обещание, которое он не сможет сдержать. Не потому, что Стайлз в ближайшем будущем планирует очередное нападение на себя — спасибо, но он уже получил свою долю — а потому, что с такой работой, как у него, ему невероятно легко получить ранение. Джон Стилински тоже когда-то был полицейским, но быть агентом ФБР гораздо опаснее в очень многих отношениях, и Стайлз не думает, что когда-нибудь будет в состоянии объяснить их все. Помимо его отца, все остальные тоже пребывали в доме, буквально разбив лагерь в гостиной Стайлза. И в его спальне. И в комнате Лидии тоже. Боже, ну конечно, стая решила появиться именно тогда, когда Стайлз нуждался в отдыхе, как в воздухе. Он всегда знал, что они втайне желали ему смерти. На самом деле, в то же время Стайлз уверен, что они переставляли свои смены так, чтобы как минимум один из них всегда находился рядом. Это что касается странных пунктиков оборотней насчет контроля. И всё-таки приятно знать, что есть люди, которые готовы ради него буквально на всё. С тех пор как умерла его мама, Стайлз всегда чувствовал, что кроме её любви и знакомого запаха вместе с ней исчезло что-то ещё. Не то чтобы его отец не был достаточно хорошим родителем, нет, Джон, вероятно, был даже лучше, всегда пытаясь компенсировать пустоту, которую невозможно заполнить. Но стая своим собственным неадекватным способом медленно исцеляла зияющую дыру внутри груди парня, помогая создать шрам, где некогда была глубокая рана. Временами ему всё ещё кажется, что это неправда, но, когда это случается, они всегда рядом, чтобы напомнить Стайлзу, что стая — это семья, что они все — семья. Поэтому не похоже, чтобы он не ожидал такого странного рода паломничества, но его глаза всё же немного округляются, когда Эрика приносит ему печенье, а затем резко просит передать их Лидии, чтобы проанализировать. Это поражает Стайлза тревожной ясностью. «И всё же они хорошие», — заканчивает он обдумывать свою мысль, лёжа на своей кровати, свернувшись возле теплого мягкого тела Айзека. Большую часть дня они проводят в спальне Стайлза — подушки за ними сложены в восточном стиле, а по телевизору идет трилогия Властелина Колец. Айзек — идеальный компаньон, чтобы посмотреть кино, потому что он практически не дышит, полностью сосредотачиваясь на фильме. Так что Стайлз — удачливый засранец, который может съесть всё печенье и украсть неестественное — но всё равно пригодное — тепло тела Лейхи. И, возможно, даже ненадолго заснуть, поскольку он видел эти фильмы столько раз, что почти может пересказать их по памяти. Ну, правда, эпический броманс Леголаса и Арагорна — единственное, что удерживает его в сознании. Как раз собирается начаться битва за Хельмову Падь, когда через полуоткрытую дверь спальни Стайлза не-так-уж-незаметно проскальзывает Джексон. И Айзек, и Стайлз игнорируют его, пялясь на толпу по-глупому привлекательных эльфов на экране. Они пытаются сопоставить их с уродливыми каннибалистическими созданиями, побеждёнными менее полугода назад, и успешно в этом проваливаются. Джексон молча забирается в кровать рядом с ними, выхватывая печенье из тарелки в руке Стайлза, и занимает местечко в V-образном пространстве между ног Айзека. — Двинься, Гимли, — бормочет он. Айзек толкает его в плечо коленом, призывая заткнуться. К позднему вечеру кровать Стайлза вдруг превращается в какое-то гнездо, где все — Эллисон, Бойд, даже Лидия, которая фактически сидит на коленях Эрики — так или иначе окружают Стайлза со всех сторон и как-либо его касаются. Стайлз не понимает (и даже не хочет знать), как им вообще это удалось, но он искренне надеется, что его кровать под ними не сломается. Потому что, если это произойдет, он надерет им задницы, и плевать, разойдутся ли у него швы на боку или нет. Стайлз как раз в разгаре своей «я за вами слежу, ведите себя хорошо» фазы, когда Скотт слегка поднимает голову от живота Эллисон, и тут же её опускает, как только Дерек открывает дверь. — Не прошло и года, — говорит ему Эрика, ноги которой лежат на груди Бойда, а голова — на бедре Айзека. Это как Тетрис, только с оборотнями. Какое-то мгновение Дерек выглядит не слишком обрадованным сложившейся ситуации, блуждая глазами по бесформенному клубку из конечностей, и как только он замечает посреди этой странной эмоциональной оргии (но в одежде) Стайлза, то сразу же становится близок к тому, чтобы вышвырнуть их всех оттуда и крепко запереть дверь. Но потом Айзек зевает, прижимаясь ещё ближе к Скотту, и странное напряжение, кажется, покидает плечи Дерека, и он, наконец, снимает с себя пиджак и бросает его на стул. — Подвинься, — говорит он Бойду, даже не взглянув на него, так как слишком занят, хмурясь на руку Эрики, которая лениво гладит бедро Стайлза. Слышатся ворчание и жалобы, но в конце концов им удается принять достаточно удобное положение, такое, что Дерек лежит, зажатый между длинным телом Бойда и Стайлзом, подложив массивную руку под голову Стилински, словно подушку, а одна нога Эрики пробирается под лодыжки Хейла. — Щенки, — бурчит Дерек возле уха Стайлза. Несмотря на ворчливое настроение, у него спокойный и расслабленный голос. Стайлз проводит носом по его челюсти, и щетина Дерека приятно царапает кожу. — Искатели, хранители, — бормочет он в ответ. Его веки вдруг тяжелеют, так как, скорее всего, наконец, начинает действовать обезболивающее. Ведь это Дерек — тот, кто выбрал каждого из них, и, несмотря, что он постоянно жалуется на отсутствие у них здравого смысла (и многих других вещей), Стайлз знает, что он никогда и ни при каких обстоятельствах не подумывал всерьёз о том, чтобы от них избавиться. И это не только потому, что у Дерека больше не осталось семьи, кроме них, и не потому, что он не больше, чем одинокий ранимый человек, а потому, что он знает — он получает ровно столько, сколько нужно и эти вещи между ними работают в обоих направлениях. Бери и отдавай — это так просто, но всё же так необычно в своей простоте. Медленно убаюканный чужими спокойными дыханиями и неторопливыми, почти незаметными прикосновениями пальцев Дерека на затылке, Стайлз наконец-то засыпает. Когда он снова просыпается, небо за окном чернильно-тёмное, а Скотт и Эллисон на кровати не обнаруживаются. Эрика тихо посапывает, прижавшись к его спине. В тусклом свете Стайлз замечает, что глаза Дерека открыты и там, где должны быть его зрачки, тихо поблёскивает жидкая тьма. Он смотрит на Стайлза. — Скотт? — вопрос, который выскальзывает изо рта Стайлза вместе с усталым зевком. Кто-то, должно быть, накрыл его одеялом, пока он спал, потому что он ощущает приятное окутывающее его тепло, которое исходит от сверхъестественно жарких тел Эрики и Дерека и, просачиваясь сквозь ткань покрывала, достигает кожи Стайлза. Рука Дерека скользит под одеялом до подушки и находит Стайлза. — Работает по следу, — тихо бормочет он, неторопливо лаская ладонь Стайлза — кончики его пальцев легко касаются чувствительной кожи, прежде чем переплести их пальцы вместе. — Крис его вернёт, не волнуйся. И это самая честная и обнадеживающая вещь, которую Дерек мог ему сказать, учитывая тот факт, что никакое сверхъестественное существо или сумасшедший убийца даже не попытаются напасть на Криса, когда он в гневе. А в последнее время постоянная злость — что-то вроде настроения Криса по умолчанию. И Стайлзу нет необходимости задавать дальнейшие вопросы, потому что тёмные тени, окружавшие глаза Дерека, уже рассказали всё, что ему нужно было знать. Прошло уже много времени с тех пор, как Стайлз видел его таким: усталым и всегда на краю, отчаянно ищущим ответ, который всё не приходит. Но, тем не менее, он никогда не остановится, никогда не сдастся, словно бык на арене, который будет сражаться до самого конца. Так что Стилински ничего не говорит, лишь сжимает руку Дерека, утыкаясь носом в его ключицы, где кожа тонкая и удивительно гладкая, а запах сильный и знакомый, и закрывает глаза. «Мой», — проносится у него в голове быстрая туманная мысль, а затем он снова проваливается в сон.***
Требуется ровно пятнадцать дней и бесконечное количество болтливости Стайлза, прежде чем Крис и Дерек позволяют ему вернуться к своей работе. Бледно-розовая новая кожа наконец-то заменила уродливый порез на боку Стайлза, и если он будет достаточно осторожен, то, вероятно, от него не останется даже шрама. Почти. Так сказала ему Лидия этим утром, когда меняла ему повязку. Дело в том, что аккуратность — это последнее, что волнует сейчас Стайлза, так как его желание вернуться к своей работе оттеняет всё остальное. Их убийца до сих пор не подал никаких признаков жизни с прошлого раза, а это было задолго до тех двух недель, которые Стайлз провел дома. Что на самом деле пугает его, заставляя волноваться ещё больше, это то, что они найдут в следующий раз, когда преступник нанесет очередной удар. И когда раздаётся звонок, которого он так боялся, ещё лишь раннее утро, и Стайлз только выходит из Старбакса, держа в одной руке полный булочек с корицей бумажный пакет, а в другой чашку дымящегося кофе. За тонкими потрёпанными облаками сияет бледное солнце и Стайлз стоит, глядя на эти облака и моргая, пока Эрика быстро называет ему адрес места преступления и в её голосе слышится напряженная нотка. Как только она вешает трубку, Стайлз бросает свой нетронутый кофе в мусорку возле входа в кофе-шоп и направляется прямо к своему джипу. Кофеин и ярость — это две вещи, которые лучше не смешивать.