Killer Smile

      Когда Стайлз появляется на месте преступления, коим является довольно большая автобусная парковка, разграниченная металлическим забором, на входе его встречает полицейский. Стилински показывает ему свой значок.       — Туда, сэр, — говорит мужчина, указывая на большое огороженное пространство, где уже приступили к работе несколько других полицейских и агентов.       Стайлз благодарит его кивком головы и шагает к уже ждущему его Айзеку, очки которого свисают с воротника свитера, пока он что-то выстукивает на своём планшете.       — Пропустил завтрак, — говорит он, не поднимая взгляда. — Мудрое решение.       И если он и учуял на Стайлзе запах булочек с корицей, признал четкий аромат кофе, которым наверняка пропахла вся его одежда, или просто догадался, по его выражению лица Стайлз не мог ничего сказать, но он несомненно в состоянии распознать предостережение, когда его слышит. И это было так громко и ясно, как чертова сигнализация.       — Это плохо, — отвечает он, не делая это вопросом, потому что он действительно не хочет, чтобы Айзек ему ответил.       — Её нашли в этом автобусе, — Лейхи указывает на один из автомобилей, ведя Стайлза между снующих туда-сюда людей. — По словам водителя, сначала он думал, что она спит, и даже пытался её разбудить, когда они доехали до конечной, тогда-то он и обнаружил, что она мертва. И сразу же позвонил в полицию.       — Они что-нибудь трогали или передвигали, прежде чем позвонить нам?       — Не похоже на то. Хотя Дерек всё ещё разговаривает с двумя агентами, которые приехали сюда первыми, так что я не знаю, — Айзек делает паузу в середине предложения, хмуро глядя на экран в руках. — Кто рассказал чертовой прессе? — он чуть ли не рычит эти слова, взвившиеся в воздух подобно злым ядовитым змеям. — Бойд! — зовет он, а затем он уходит, топая как тот, кто намеревается что-нибудь взорвать. После того, как уже всё поджег.       Сунув руки в карманы, Стайлз мысленно желает удачи тому бедному ублюдку, который только что добавил себя в список Айзека и Бойда.       Затем он оглядывается, обмениваясь несколькими словами с парой агентов, прежде чем молча подойти к тому месту, где стоит Дерек, явно занятый превращением того, что должно быть простым разговором между псевдоколлегами, в допрос с применением пыток. Серьезно, Стайлз уже давно потерял всякую надежду его цивилизовать.       — Кхм, — прочищает он горло, когда Дерек в самом деле спрашивает, есть ли у двух офицеров какие-либо прецеденты [1], о которых он должен знать. Один из них выглядит так, будто собирается получить нервный тик — то, как дергается его левый глаз, вызывает беспокойство. — Вы не возражаете, если я украду его на минутку? — улыбается Стайлз, хватая руку Дерека и утягивая его подальше, пока кого-нибудь не подстрелили.       Дерек, кажется, не слишком доволен тем, что Стайлз его уводит, но не жалуется, следуя за ним, пока они не останавливаются возле задней части автобуса.       — Слушай, быть любезным не входит в мои должностные обязанности, — высказывается он в свою защиту прежде, чем Стайлз успевает открыть свой рот.       Стилински скрещивает руки на груди.       — Как и раздражать полицию, хотя это тебя, похоже, не останавливает.       В ответ рот Дерека искривляется в намеке на «да пошел ты, я тут Альфа, и я тот, кто должен отдавать приказы», его нижняя губа слегка надута, от чего у Стайлза появляется настойчивое желание по ней щелкнуть.       — Мне нужно, чтобы ты осмотрел тело, — бросает он через секунду, потому что он обладает такой же прекрасной координацией, что и тигр, бросающийся на человека с целью перегрызть ему горло.       Стайлз кивает, размахивая открытыми ладонями в воздухе.       — Поэтому я и здесь. Но мне нужна Эрика.       Обычно она помогает Стайлзу во время его инспекций на объекте, не только потому, что её навыки наблюдения довольно изысканны и никому не уступают, но главным образом потому, что она снабжена набором дополнительных усиленных чувств, которых не хватает человеческому телу Стайлза.       Сделав глубокий вдох, Дерек кивает.       — За ним следует зловоние смерти, — говорит он Стайлзу, и в течение долгой, тяжелой секунды его пальцы сжимаются в кулаки, а затем снова расслабляются.       После этого профайлеру действительно не нужно ничего слышать, он не хочет тратить больше ни минуты, задерживаясь здесь, когда он может быть в автобусе и приносить пользу. Так что он щелкает своими латексными перчатками и наконец поднимается по трем ступеням, отделяющим его от пятой жертвы.       Внутри уже находится Дэнни, держа в руках одну из своих бесстыдно дорогих камер, пока фотографирует каждую деталь места преступления.       — Привет, — здоровается он со Стайлзом, не отрывая при этом взгляда от маленького экрана камеры.       — Твою ж мать, — отвечает Стайлз, когда до его мозга наконец дошло то, что он видит. Один только вид вызывает тошноту, и если есть что-то, что он знает наверняка, так это то, что, как только приедет Лидия, всё будет ещё хуже.       Девушка выглядит такой молодой, двадцать от силы. Вокруг её бледной шеи повязан шерстяной шарф вишневого цвета, резко контрастирующий со светло-серым оттенком её толстовки, выражение её лица искажено чистым, невыносимым ужасом, а отчаянная пустота в глазах вызывает у Стайлза желание по чему-нибудь ударить.       Не прошло и десяти минут, как на месте преступления появилась Лидия. К этому времени к Стайлзу в автобусе уже присоединилась Эрика и начала каталогизировать всё, что он обнаружил. И Мартин пришла не одна: следом за ней появился Джексон, покинув свой спорткар, который припарковал прямо посреди автостоянки. Классика.       — Я думал, у тебя сегодня выходной, — говорит Стайлз, когда Джексон убирает свои солнечные очки в передний карман кожаной куртки. В свою кожаную куртку от Хьюго Босс. Ту, которую Дерек и остальные члены стаи подарили ему на прошлое Рождество. Та, которая всё ещё заставляет кошелек Стайлза плакать, потому что она дорогая.       Запустив пальцы в волосы, Джексон фактически щурится на Стайлза.       — Я подумал, что Лидии не помешает прокатиться, — говорит он наконец. Что, очевидно, является большой, жирной ложью, учитывая, что они оба прекрасно знают, почему он там.       Они следуют за Лидией обратно в автобус, молча стоя позади неё, пока она осматривает тело.       — Здесь чем-то пахнет, но я не могу распознать чем именно, — через некоторое время шепчет Джексон, шевеля носом в бесполезной попытке уловить неизвестный запах.       — Вероятно, какая-то ядовитая смесь, — говорит ему Лидия, склонившись над телом с лупой в руке. — В уголках рта есть остатки некой пены, должно быть, яд был медленно действующим.       Денни шагает вперед, вставая рядом с ней.       — Присмотрись, там, на задней части шеи, есть что-то вроде отверстий от игл, — произносит он, огибая пассажирское сиденье, пока не оказывается за спиной девушки.       Не двигаясь с места, Лидия одаривает его долгим пронзительным взглядом, который ясно говорит, насколько ей не нравятся получать указания, когда дело доходит до её работы, даже от одного из них. Тем не менее, она следует за Дэнни за сиденье, чтобы осмотреть тело. От того, что она видит, её глаза затуманиваются темнотой, а лицо принимает возмущенное выражение, заставляющее Джексона непроизвольно зашипеть.       — Это не просто отверстия от игл, — говорит она медленно. — Они находятся на всех её болевых точках. Убийца, по всей видимости, пытал её, вдавливая иглы в главные сплетения нервов в её теле. Если предположить, что яду потребовалось довольно много времени, чтобы подействовать… То она, вероятно, кричала часами.       Стайлзу не трудно в это поверить, видя, как её лицо искажено в выражении чистого отчаяния, все линии напряженные и неправильные, но резко контрастирующие с ярким макияжем, который скрывает любое другое несовершенство.       — Нам понадобится больше информации об этом яде, — сообщает он Лидии, как только вокруг трупа застегивается мешок.       Она бросает на него многострадальный взгляд.       — Да неужели, Шерлок? — Но затем, смягчившись, её глаза устремляются от Стайлза к носилкам позади него и обратно…       — Я обязательно займусь этим, как только вернусь в лабораторию.       Спустя несколько минут она отправилась в морг, и Джексон увязался за ней. Его черный Порше с ревом мчался позади фургона коронера [2].       На въезде на стоянку собралась небольшая толпа, и Стайлз их сразу узнает.       — Они похожи на гребаных гиен, — говорит он Эрике.       Она фыркает, качая головой, от чего её белокурые локоны поблескивают в тусклом солнечном свете.       — По крайней мере, те действуют не по своей воле.       Да, она права. Стайлз снова смотрит туда, где за полицейской лентой, вооружившись камерами и микрофонами, их поджидает пресса, и каждый напрягает шею в слабой надежде увидеть что-то хорошее. Это мерзко.       — Дерек, — зовет он, даже не повышая голос, потому что Дерек стоит прямо за ним, организовывая перемещение автобуса.       И когда Дерек тоже их замечает, его глаза становятся темными от едва контролируемой ярости.       — Бойд, — рычащим тоном подзывает он агента по связям с прессой. Хейлу даже не приходится ничего добавлять: Бойд кивает и бредет по направлению к группе с закрывающими глаза черными очками и видом того, кто собирается надрать тебе зад и отправить домой в слезах, если не согласишься сотрудничать. Обычно это означает, что репортеры смогут задать лишь три очень коротких вопроса, прежде чем Бойд попросит их уйти.       Как только Вернон начинает говорить, рука Дерека приземляется на плечо Стайлза.       — Я нужен Крису в другом месте, поэтому меня не будет несколько часов, — говорит он хрипловатым голосом. — Увидимся позже?       — Конечно, — кивает Стайлз, еле сдерживая себя от того, чтобы не последовать инстинкту и не прислониться к Дерековому телу. — Как только вернусь в офис, начну работать над отпечатками пальцев, которые мы нашли.       Парень ощущает невесомое прикосновение пальцев к загривку, настолько легкое, что с таким же успехом ему запросто могло это почудиться, а после Дерек уходит. Стайлз вздыхает, подготавливая себя к очередному длинному дню.

***

      Этим же вечером Стайлз стоит напротив стены, к которой прикреплены фотографии жертв, и держит в руках свою Момо-кружку с кофе, когда в кабинет входит Дерек.       — Не думал, что ты до сих пор тут, — говорит ему Дерек, кидая свою куртку на стол Стайлза и вставая рядом.       Стайлз медленно отпивает свой кофе.       — Да, ну… — он даже не знает, почему до сих пор здесь торчит, учитывая, что он даже толком не работает, а на затворках его сознания уже скребется усталость. — В любом случае я не в настроении для чего-либо ещё.       Десятки и десятки фотографий, сделанных Дэнни или одним из помощников Криса, смотрят на них, повествуя о сломанных надеждах и проектах, которые никогда не будут реализованы, и об улыбках, которые были потеряны и уже никогда не будут найдены. Если бы только они знали, как остановить всё это. Если бы только.       Они стоят в тишине бок о бок в течение нескольких минут, пока от кофе Стайлза длинными утешающе-ароматными завитками поднимается пар.       — Знаешь что, — через некоторое время произносит Стайлз, позволяя Дереку украсть его чашку кофе, — я реально чувствую, что хочу что-нибудь поколотить прямо сейчас.       Его грудь наполняет нечто, похожее на дым, и ему нужно, чтобы он исчез.       Дерек даже не делает вид, что думает об этом.       — Да, — говорит он низким и осторожным голосом, отставляя кружку на стол Айзека, — я тоже.       Вскоре, когда на часах уже девять вечера, они оказываются в тренажерном зале штаба, где их встречает громкая тишина огромного зала. Они избавляются от своих курток, бросая их на деревянную скамейку в углу, и даже не удосуживаются переодеться в более удобную одежду. Мягкость тренировочных матов под босыми ногами кажется странно успокаивающей, когда они на них наступают.       Прошло некоторое время с тех пор, как они делали нечто подобное в последний раз — использовали этот метод, чтобы выплеснуть часть напряжения наружу, — но в какой-то мере это до сих пор кажется Стайлзу необъяснимо знакомым. Он наблюдает за тем, как меняются глаза Дерека, вспыхивая, и как на поверхность выныривает хищник: мощный, смертоносный и такой притягательный… Стайлз это любит. Любит то, как он может почти ощутить вкус адреналина на своём языке, может отпустить всё остальное, пока он медленно начинает обдумывать свой первый шаг. Он не хочет, чтобы Дерек был с ним осторожен, поддавался ему.       Несмотря на свою непринужденную манеру поведения, именно Дерек делает первый ход, слегка присев перед тем, как сделать выпад в сторону Стайлза; его пальцы сжимаются в кулаки, когда он направляет удар в челюсть Стайлза. Но удар его не касается — костяшки едва задевают кожу, так как парень двигается быстро и уверенно, поворачиваясь влево и опускаясь на колени, чтобы оказаться позади Дерека.       Он даже не думает об этом, реагирует чистым инстинктом, ударяя Дерека под колено и посылая шатающегося мужчину вперед, но тот удерживает равновесие, потому что Дерек втайне сделан из кирпича и, типа, титана. Он не пропускает ни одного удара и шагает вперед, чтобы захватить плечо Дерека и заставить его вращаться, но Хейл оказывается быстрее и ударяет локтем прямо в солнечное сплетение парня, прежде чем повернуться к нему лицом.       Горящие весельем искры в его глазах посылают волну возбуждения по позвоночнику Стайлза.       Они наносят друг другу несколько точных ударов, ничего серьезного, но у Стайлза наверняка останется парочка синяков, которые завтра разукрасят его кожу. Что хорошо.       Затем всё происходит быстро: Дереку удается ухватиться за рубашку Стайлза и притянуть его к себе, на что тот реагирует, зацепив ногой одну из лодыжек мужчины, и дергает. Однако это движение, вместо того чтобы просто сбить Дерека с ног, посылает на пол их обоих, так как Хейл тащит Стайлза за собой.       Стайлз понимает, что падает на Дерека, чувствует, как грудь мужчины поднимается и опускается под ним, и едва успевает моргнуть, прежде чем Дерек использует свой вес в свою пользу и переворачивает их, от чего Стайлз оказывается пойманным под ним в ловушку.       Внезапная неподвижность оставляет их обоих тяжело дышащими и с широко раскрытыми глазами.       — Стайлз, — выдыхает Дерек; тонкая пленка пота заставляет его кожу сиять под искусственным освещением тренажерного зала. Он оборачивает пальцами запястья Стайлза, едва держа их прижатыми к мату. Стайлз позволяет ему.       Вдруг дым, наполняющий его легкие, начинает сгущаться во что-то более ощутимое, по телу проносится дрожь, заставляя дыхание Стайлза стать учащенным, а кровь в его жилах — закипеть. А затем он расслабляется, опуская голову на приятную мягкость мата, и наблюдает за Дереком из-под длинных темных ресниц.       И будто по щелчку тумблера, зеленый в глазах Дерека становится более насыщенным, его взгляд устремляется от глаз Стайлза к его обнаженной шее, где мышцы, сухожилия и кровь беззвучно выкрикивают все те слова, которые Стайлз не может заставить себя произнести вслух.       Глаза Дерека темнеют совершенно по-новому.       — Стайлз, — повторяет он, только на этот раз это звучит как первая капля перед бурной бурей: острая, быстрая и решающая.       Черт.       Но Стайлз не может ничего сделать против всплеска желания, нужды, которая бьет его, словно мощная волна. Его член твердеет в штанах, и каждая частица кожи начинает гореть там, где он касается Дерека.       — Знаю, — бессвязно отвечает он, и пораженный стон слетает с его губ, когда он наконец себя отпускает, поднимая бедра, чтобы встретиться с бедрами Хейла. Это идеально, но отнюдь не достаточно, и Стайлз хочет больше, больше, больше.       Нависший над ним Дерек выглядит одурманенным.       — Тогда не надо, — слабо пытается он отговорить себя и Стайлза от этого, но его пальцы по-прежнему сжимают запястья парня, тупыми ногтями оставляя следы на коже, пока он борется со своими собственными желаниями. Но потом Стайлз снова подталкивает бедра вверх, языком облизывая свои губы… — Проклятье, — выругивается Дерек и толкает своё тело вниз, чтобы наконец-то — наконец-то — встретиться со Стайлзовым.       Это неистово, грубо и неуклюже, они не торопятся, даже не пытаются растянуть удовольствие. Тело Дерека прижимает Стайлза к мату, пока они трутся друг против друга, их бедра движутся в странной синхронизации, которая не должна работать, но вместо этого заставляет Стайлза скулить от наслаждения. Его член такой твердый и жаждущий ещё большего трения, что это почти больно. Но он не хочет останавливаться, не может остановиться даже для того, чтобы снять штаны, стянуть трусы, чтобы Дерек мог прикоснуться к нему, провести ладонью по горячей гладкой коже Стайлза, по округлости его яичек…       — Черт возьми. Дерек.       Именно эти мысли заставляют Стайлза произнести имя Дерека отчаянным, надломленным голосом, с дрожащими нотками в нем. И Дерека это сводит с ума, заставляет толкаться своим скрытым одеждой членом против сладкого, нежного местечка, где бедро Стайлза встречает его бедра снова, и снова, и снова. Его лоб опирается о лоб Стайлза, когда громкий грудной стон срывается с его губ, вибрируя, и он кончает в свои штаны.       Матерь божья. Только одна мысль настолько невероятно возбуждает, что требуется всего лишь ещё пару толчков, прежде чем Стайлз понимает, что тяжело дышит, а влажный, пустынно-горячий воздух покидает его легкие и ласкает приоткрытые губы Дерека. Он застывает, сжимает пальцы и напрягает сухожилия там, где хватка Дерека начала ослабевать, и в эту же секунду оргазм накрывает его, поражая, словно пуля, а по мышцам бедер пробегают спазмы, пока он обильно и горячо кончает.       А затем, когда Дерек встает с того места, где лежал против тела Стайлза, не сводя глаз с пола, холодный воздух обрушивается на него, словно заостренный кнут, режущий в местах, которых не видно, но всё равно способных истекать кровью. Он молча наблюдает за тем, как Дерек хватает свою куртку по пути к двери, оставляя Стайлза влажным и тяжело дышащим на полу тренажерного зала.

***

      На следующее утро, когда Стайлз наконец-то собирает всё своё мужество в кулак, чтобы открыть дверь в кабинет Дерека, за его рабочим столом сидит Крис. Снова. Только на этот раз Стайлз знает, что это не совпадение или какая-то чертова сломанная труба.       Сбитый с толку, Стайлз чуть не роняет пачку бумаг, которую держит в руках.       — Засранец, — бормочет он, прикусив язык, когда Крис поднимает брови. — В смысле… Доброе утро, сэр.       — Здравствуй, Стайлз. Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Крис и осторожно кладет ручку, что находится в его руке, на стол. Стайлзу это ни капли не нравится.       — Нет, — говорит он; инстинкт выживания вступает в силу раньше логики. — Хотя, если честно… меня попросили проанализировать отпечатки пальцев, найденных в автобусе, и… — он не говорит «меня попросил Дерек», даже не думает об этом — о нём — вместо этого пытается сосредоточиться на работе, которую должен выполнить.       — Хорошо, — Крис, к счастью, выводит его из страданий мягкой знающей улыбкой. — Тогда я поработаю с тобой над этим.       Стайлз кивает, пытаясь подавить вздох, и садится на один из стульев перед столом, притворяясь, что Дерек его не избегает.

***

      К счастью, внезапная паническая атака Дерека под названием «пора разобраться со своими мужскими чувствами по-детсадовски» длится всего полтора дня, и к полудню четверга он снова возвращается в свой кабинет, как обычно, но с той небольшой разницей, что каждый раз, когда Стайлз смотрит в его сторону, глаза Дерека всегда заняты изучением стены, обуви Эрики или даже долбаной именной таблички, которая висит на его чертовой двери.       «Это табличка», — хочется сказать Стайлзу. — «С твоим именем на ней. Пожалуйста, перестань быть мудаком и посмотри мне в глаза». Но вместо этого он лишь сжимает губы и покидает офис к чертовой матери, кипя от злости, потому что его жизнь просто бесконечная череда плохих выборов.       Подземный стрелковый тир подходит в этот момент как никогда, так что именно туда направляется сейчас Стайлз, ощущая, как зудят пальцы от явной необходимости просто что-то сделать. Он берет пистолет, и вес оружия приятно оттягивает руку, а затем его пальцы знакомо оборачиваются вокруг металлической рукоятки.       Как только он надевает противошумные наушники, это всего лишь вопрос нескольких секунд, когда мир вокруг превратится в размытое месиво света и теней, поскольку Стайлз фокусируется на мишенях, что висят на стене перед ним, и с каждым выстрелом выпускает каждую каплю разочарования, гнева и похоти, бегущие в его венах. Это приносит облегчение, так или иначе, всегда приносило, так что он просто продолжает стрелять, игнорируя свой телефон, вибрирующий в кармане, и опустошает обойму за обоймой.       Когда почти час спустя он выходит из лифта, Джексон, Дэнни, Дерек и Эрика уже ушли из офиса, а Скотт и Айзек сидят вместе за столом Лейхи, просматривая что-то на своем компьютере, пока Скотт время от времени прерывается, чтобы сделать некоторые заметки.       — Я писал тебе, — говорит ему Скотт, когда Стайлзу до него остается несколько метров. Он не поднимает глаза от того, что пишет, но его тон уже говорит о многом.       Стайлз останавливается перед своим столом.       — Я был очень занят, — отвечает он, что не является настоящей ложью, но всё-таки ощущается именно так.       Скотт в ответ лишь фыркает. Потому что, конечно же, он знает, он ведь лучший друг Стайлза, как он может не знать? Даже если он не может догадаться обо всех деталях, он наверняка может видеть, что между Дереком и Стайлзом что-то не так, может чувствовать изменение напряжения в воздухе.       Это, вероятно, должно расстроить Стайлза, — факт, что он подобен открытой книге для таких людей, как Скотт, которые знают, что искать, но вместо этого мысль, что его друзья уже всё знают, утешает его, заставляет Стайлза понять, что он не должен бояться полагаться на кого-то. Тем не менее, когда несколько минут спустя Скотт тащит его в закоулок, спрашивая его, что происходит между ним и Дереком и почему Альфа ведет себя так, будто кто-то помочился в его обед. Что-то внутри Стайлза сжимает свою хватку вокруг его горла, шепча держать этот вопрос при себе и бережно к нему относиться, потому что в противном случае он может взорваться в его руках.       Так что…       — Ничего не происходит, — слышит он себя, бросая взгляд на Айзека, который делает вид, что не подслушивает, но выходит это у него из рук вон плохо.       Глаза Стайлза округляются, когда он думает о том, что, вероятно, Скотт не такого ждал ответа, судя по тому, как приподнимаются его брови и как его лицо выражает нечто очень напоминающее обиду, но также может быть и удивлением.       — Оу, — говорит он, и его губы раскрываются будто бы по собственной воле. — А я думал… Ну, может быть, я ошибся.       — Да, — Стайлз облизывает губы, — может быть.       Он больше не говорит ни слова, потому что он ненавидит, ненавидит лгать Скотту или что-либо от него скрывать, но на этот раз проблема слишком личная и слишком деликатная, и Стайлз просто не знает, что ему делать. Не говоря уже о том, что Дерек — их Альфа, и рано или поздно это дерьмо, происходящее между ним и Стайлзом, повлияет также и на стаю. Уже повлияло.       — Ладно, — медленно кивает Скотт, неуверенно, но как всегда лояльно. — Ну, я собираюсь вернуться к… — он указывает за свои плечи, где Айзек теперь открыто на них пялится. — Если я тебе понадоблюсь, для чего угодно, ты знаешь, где меня найти, — благослови Скотта и его чувство такта.       — Конечно, — говорит ему Стайлз. Голова снова тяжелеет и, так как он все равно не может сосредоточиться, чувствуя себя просто хреново, он хватает со стола ключи от своего джипа и — не бежит, неа — гордо удаляется к чертям из комнаты.       Снаружи небо только начинает темнеть, глубоким богатым оттенком синего пронизывая воздух, в то время как солнце начинает исчезать за зданиями. Стайлзу совсем не важно, куда ехать, он лишь фокусируется на дороге, позволяя своему джипу везти его прочь, по крайней мере некоторое время, из штаб-квартиры, от воспоминаний о теле Дерека, двигающегося против его, от тени бессердечного убийцы и других проблем.       Прохладный воздух проникает в машину из приоткрытых окон, и Стайлз благодарен за этот легкий холодок, ласкающий его лицо и удерживающий его эмоционально стабильным, заземленным, каким он не чувствовал себя уже в течение нескольких дней. Потому что это тепло обжигает, тепло Дерека, его кожи, его образ поведения с людьми, о которых он заботится, грохочущий смех, льющийся из его груди, когда он счастлив и расслаблен… Стайлз не может понять, как это всё внезапно превратилось в неловкость и молчание, почему он… Напуган? Пристыжен? Откуда Стайлз может знать, что Дерек якобы чувствует, если он не хочет с ним разговаривать?       Привлекательный, преисполненный той самой силы, которая временами по-прежнему пугает Стайлза, Дерек является воплощением множества особенностей одновременно, и всё же в тот хрупкий момент, когда он кончал, Дерек выглядел так по-человечески, возвышаясь над Стайлзом, к нему было так легко прикоснуться… Так легко удержать. И Стайлзу не хотелось ничего больше этого, он не желал ничего больше кожи Дерека против его и смеха Дерека рядом с ухом.       Самое худшее, что Стайлз знает: Дерек тоже этого хотел, не допустил бы, если бы не хотел, поэтому он не может понять, почему Хейл отступает именно сейчас. Это не может быть из-за стаи, Стайлз в этом абсолютно уверен, вероятно, он должен быть удивлен тем, что он знает — никто не будет иметь ничего против, если они с Дереком будут… в порядке. Дело в том, что он не в порядке, потому что знает этих людей — свою семью.       В то время как дорога исчезает под капотом его джипа, мысли Стайлза движутся по темной тропе, которая ведет к неприятию и уединению, к сожженным комнатам и мальчику, плачущему в одиночестве, пока отец его не видел и не слышал. Они оба имеют глубокие и до сих пор свежие эмоциональные шрамы, это факт, который нельзя отрицать, и, возможно, это реальная проблема, эта нескончаемая чернота, заполняющая всё пространство внутри груди и не оставляющая место ни для чего другого.       — Я просто разгадывал цифры и числа, — напевает Стайлз, в конце концов поворачивая на свою улицу. — Отодвигая твои детали в сторону [3], — он практически шепчет, вспоминая мелодию песни, обволакивающую его разум, словно мягкое одеяло. Однако он больше не тратит время впустую, а вырубает двигатель и выпрыгивает из джипа.       Когда он открывает дверь своей квартиры, он находит Лидию и Джексона на диване. Занимающихся сексом.       — О, твою ж мать, — почти кричит он, закрывая дверь так быстро, как только может. Похоже, ему всё же придется спать в другом месте.       Прекрасно. Просто… Прекрасно.

***

      По крайней мере, Айзек не выглядит слишком обеспокоенным, когда приходит домой к Стайлзу, распластавшемуся на своей кровати в позе морской звезды.       — Я хочу есть, — вместо этого говорит Лейхи, наваливаясь на Стайлза, просто потому что он жестокий.       Оттуда, где он оказывается раздавленным под кажущимся тощим, но всё же мускулистым телом Айзека, Стайлз пытается выкарабкаться на свободу, по крайней мере до тех пор, пока можно было дышать. — Хочу тебе сказать, что убить меня — не самая умная вещь, если ты хочешь, чтобы я тебе готовил, — пыхтит он, ударяя Айзека локтем, потому что тяжело.       Поскольку Айзек — один из этих милых, жутко надоедливых щенков, которые грызут твое ухо в шесть гребаных утра в воскресенье, пока ты не проснешься, и ругаясь, но всё равно их погладишь… Ну, этот ублюдок даже не вздрагивает, а остается на своем месте, будто Стайлз — лучшая подушка, которая когда-либо у него была.       — Это из-за Дерека? — спрашивает он.       Стайлз вспыхивает. И ударяет его ещё сильней.       — Нет, — отрицает он, даже не качая головой, потому что не может. — Нет, почему всё на свете должно касаться Дерека? Боже, ему нужно найти новых друзей, которые не будут использовать свою суперсилу, чтобы заставить его говорить о своих чувствах.       — Ладно, — тихо произносит Айзек в Стайлзово ухо, кивая. — Значит, ты не хочешь об этом говорить? — он немного приподнимается, чтобы Стайлз мог переместиться влево, и снова ложится рядом с ним, но их ноги всё ещё остаются запутанными, потому что он безумный любитель обниматься.       Стайлз устремляет на него раздраженный взгляд.       — Именно. Не хочу. Ни о чем разговаривать. Особенно о Дереке. Который совершенно не связан с тем, что я сейчас здесь. Очень, очень тонко, Стилински.       Губы Айзека растягиваются в понимающей улыбке, обнажая линию безупречно белых, прямых зубов.       — Твоё чрезмерное использование знаков препинания только что вызвало у меня головную боль.       — Дерьмово быть тобой, — улыбается Стайлз в ответ. А потом, раз они, слава богу, уже закончили говорить (или не-говорить) о Дереке… — Итак… что ты хочешь есть?       И на него тут же устремляются большие блестящие щенячьи глазки. Серьезно, Айзек, вероятно, был сброшен единорогом у подножия гребаной радуги, когда он был ребенком, потому что нет другого правдоподобного оправдания подобному очарованию этого человека.       — Жареные креветки с рисом? — с надеждой спрашивает он, поднимая голову с подушки.       Стайлз едва сдерживает себя, чтобы не заулюлюкать.       — Посмотрим, что я смогу сделать, — говорит он, садясь на край кровати. — Что насчет Бойда и Дэнни? Они придут домой?       Айзек пожимает плечами, сдвигаясь к середине кровати.       — Не думаю. Бойд сказал, они будут поздно. Полиции понадобилась наша помощь, чтобы осмотреть тело.       Стоп.       — Тело?       — Да, — говорит Айзек, устремляя взгляд на Стайлза. — Но к нашему делу не имеет никакого отношения. Просто обычное преступление.       Кивая в ответ, Стайлз наконец встает с кровати, оставляя Айзека отдыхать, пока он идет на кухню, чтобы приготовить им ужин.