Дипломат

      Писем и рапортов так много, что у Жозефины голова кругом идёт.       Скайхолд погружается в вечерние сумерки. Монтилье пропускает очередной закат, вновь меняет свежий горный воздух на запах чернил и шершавой бумаги. Женщина вздыхает. Рано или поздно наступит выходной день. Наверное. Глядя на стопку документации, она очень сомневается в этом.       Единственное, что скрашивает тусклый вечер в мрачном кабинете — это присутствие Лелианы. Соловей тоже устала от своих обязанностей, но отлынивать полностью себе не позволила, и посему пришла помогать подруге. Сидя рядом с Жозефиной, она просматривает отчёты, и тихо, слабо что-то напевает себе под нос. Монтилье прислушивается к её мурчанию, пытаясь понять, что за песню вспомнила Лелиана.       Жозефина вглядывается в пламя свечи, смотрит на стекающий воск, слышит приятный, бархатный голос подруги и слабый треск догорающих поленьев в камине. И кажется, что они не в мрачном кабинете сидят, не разгребают письма от важных господ и не пытаются разобрать скачущий почерк разведчиков. Кажется, что они где-то далеко от Инквизиции, от Скайхолда, от однотипной и сложной работы.       — А помнишь, мы однажды в поход ходили? — вдруг спрашивает Жозефина и слабая улыбка касается её губ.       Лелиана прерывает скромное пение и по-доброму ухмыляется.       — Конечно. Ужасное было время, — говорит она и небрежно сминает какую-то бумажку, которая в следующую секунду отправляется точным броском прямо в мусорку.       Жозефина смеётся. Поход и правда вышел на удивление скверным, но для Монтилье это был новый опыт, который она прошла вместе с Лелианой. Тогда, кажется, и сблизились они, стали дружнее. Стали роднее.       — Я не люблю жаловаться, но я так устала, Лелиана, — вздыхает Жозефина и кладёт голову на плечо подруги, слабо обхватывает её талию. — Пожалуй, даже вновь не отказалась бы оказаться в том походе.       — Ну, это уж ты загнула, не находишь? — говорит Лелиана, посмеиваясь, и отодвигает в сторону пачку писем, чтобы свободными руками ответить на объятия антиванки.       Жозефина чувствует, как подруга опускает голову на её собственную. И стук её сердца, тепло её тела, её размеренное дыхание расслабляют Жозефину, которой покой в последнее время даже не снится. И снов-то почти нет — одни обрывки, лохмотья.       Лелиана вновь напевает песню. Какую-то эльфийскую, думает Жозефина, и закрывает глаза.       И обе они словно не здесь, не в душной Инквизиции, не в холодном Скайхолде. Они где-то там, в тёмном лесу, сидят в обнимку перед костром, забыв о суетном мире и отдавшись во власть старым легендам, о которых поёт Лелиана.       И вечер уже не кажется таким тусклым и мрачным.