***
Скотт не поднимает эту тему по пути домой, просто бесцельно рассказывает про домашку по экономике, и про то, как Скотт прикрыл Стайлза во время пропущенной тренировки по лакроссу. А ведь пришлось иметь дело с тренером Финстоком, который хвалил его за то, что он такой заботливый бойфренд для Стайлза. Скотт постоянно проверяет свой телефон в надежде увидеть новости от Эллисон. А Стайлз твердо сосредоточивается на дороге, обе руки его лежат на руле. В общем-то он делает все возможное, чтобы сфокусироваться на чем угодно, только не на том, что произошло только что. Он высаживает Скотта, который обещает сообщить ему, что с Эллисон все в порядке, и Стайлз в оцепенении едет домой. Это так глупо, он это знает. Они без передышек работали несколько дней, чтобы снять заклятье, и вот оно снято. Стайлз должен радоваться и плясать, петь «Аллилуйя» и выть на луну. Но он просто поднимается наверх и плюхается на кровать, уставляясь в потолок. Он оглядывается. На той подушке, на которой спал Дерек, все еще осталась вмятина. Он старается это игнорировать, но она лежит тут и все в комнате вертится вокруг нее, пока Стайлз не переворачивается и не ударяет ее. Затем он наклоняется и кладет голову на подушку, глубоко вдыхая. Пахнет Дереком, такой неотчетливый мускусный аромат. Стайлз лежит так некоторое время, вдыхая и выдыхая с закрытыми глазами, стараясь выбросить все из своей головы. Он знает, что когда проснется утром, эти последние ужасные остатки заклинания исчезнут. Он еще посмеется над собой из-за того, какой он был сентиментальной размазней, когда вдыхал запах Дерека Хейла на своей подушке. Он даже может рассказать Скотту, чтобы тот не так сильно переживал из-за Эллисон. Оказывается, каждый может внезапно стать влюбленным щеночком. Стайлз тяжело вздыхает и встает с кровати, снимая все постельное белье и закидывая в стиральную машинку, пока он не передумал. Нельзя вот так купаться в запахе Дерека, словно он какой-нибудь жуткий лузер. Так нельзя. Завтра все наладится. Все эти угасающие остатки заклятья станут лишь воспоминанием, и Стайлз сможет спокойно продолжить жить своей жизнью. Его отец приподнимает бровь, когда проходит мимо. — Внезапно решил заняться домоводством? — Там были крошки от Доритосов. Они меня кололи, — отвечает Стайлз. — Ну конечно, — говорит отец неубежденно. Стайлз уже хотел подняться в свою комнату, но она навевает неудобные воспоминания и чувства, поэтому он плюхается на диван. — Есть какие-то зацепки в поисках девочки? — Хотя бы первая девочка в порядке. Ее мама позвонила сегодня утром, — говорит отец. — Сказала, девочка все-таки вернулась домой. — Это отлично! — Стайлз практически визжит. Он снова вспоминает лицо Руквуд, когда она говорила о трупе своей дочери, и чувствует странный укол вины. Та женщина была сумасшедшей, но она, очевидно, любила свою дочь. Она решила, что отомстит самостоятельно, поэтому и позвонила в полицию. Одной проблемой меньше. — Ага, — говорит отец и качает головой. — Что-то здесь как будто не то, но мы ничего не можем сделать. Девочка больше не числится пропавшей. — Хэппи энд, — отвечает Стайлз без особого энтузиазма. — В каком-то плане. Ну, вашему участку тоже надо выполнять планы. Это же лучше, чем очередное нераскрытое убийство, так ведь? — А ты всегда на позитиве, вот это мой мальчик, — говорит отец, легонько ударяя его по руке. Стайлз ухмыляется отцу. — Эй, ну, мы, Стилински, должны держаться вместе, — он делает паузу для пущего эффекта. — Неважно, как часто мне кажется, что ты хотел повторить ситуацию из Мальчика Сью*. Другого объяснения, почему ты наградил меня этим именем, я не знаю. [Мальчик Сью — песня в которой рассказывается о том, как отец назвал своего сына женским именем Сью. В песне также упоминается, как же тяжело мальчику с таким именем, ведь над ним всегда издевались] — Сынок, этот мир очень жесток, — сказал отец, посерьезнев, — и если ты хочешь добиться успеха, то будет тяжело. [слова из той самой песни, послушать можно тут: https://goo.gl/sAKgr2] Стайлз закатывает глаза, ухмыляясь, и выхватывает пульт из рук своего отца: — Зато у меня сильный дух и острый глаз? [в той же самой песне отец дерется с сыном, но отец говорит, что нужно его поблагодарить за то, что теперь из-за имени и стольких насмешек у сына сильный дух и острый глаз :) ] Его отец смеется. Стайлз переключает каналы, останавливаясь на повторе реалити-шоу про ужасные профессии, и они сидят в комфортной тишине, наблюдая за водителями фур, которые рискуют умереть от холода, чтобы доставить продукты в отдаленные города. Через некоторое время отец прокашливается и говорит: — Стайлз. Его лицо полностью серьезно. Стайлз торопливо проглатывает кукурузные чипсы, которые недавно закинул себе в рот и говорит таким же серьезным тоном: — Отец. — Я просто… — его отец проходится ладонью по своим коротким волосам. — Ты счастлив? — Я… Что? Да? — отвечает Стайлз. — Просто ты был немного… сам не свой… в эти дни, — продолжает отец. — И… Это из-за девочки? Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно. Эта девочка Лидия тебя обидела? — Лидия? Нет, — говорит Стайлз прежде чем понимает, что признает, что у него с кем-то проблемы. — О? — спрашивает отец, выглядя заинтересованным. — Ух, — выдыхает Стайлз и прячет лицо за ладонями. — Почему стоит кому-то посмотреть на меня, и сразу все узнается? — Потому что твое лицо как огромный плакат, отражающий твои мысли, — мгновенно отвечает отец. — Так всегда было. Мы с твоей мамой всегда знали, когда ты сделал что-то не так, лишь взглянув на твое лицо. Выражение его лица чуть грустнеет, как и всегда, когда они говорят о маме. Стайлз наклоняется и кладет свою голову на плечо отцу, он уже давно так не делал. Притворяться снова ребенком по-странному комфортно, и плюс не видно выражения лица отца. — На самом деле все в порядке. Просто… Как понять, что ты действительно чувствуешь что-то к кому-то? — Этому не дать четкого определения, — медленно говорит отец. — Я имею в виду, что нет никакого переключателя в твоей голове, включив который у тебя внезапно появятся настоящие чувства. Чувства строятся по камешку. — А что если это внезапно? — спрашивает Стайлз. — Типа как… если ты знал кое-кого долгое время, и у тебя точно не было никаких романтических чувств к этому человеку. Больше страха, чем чего-то еще, — добавляет он задумчиво. — И потом… вдруг все меняется? Ты бы этому доверял? — Это от многого зависит, — отвечает отец. — А ты доверяешь этому человеку? Стайлз кивает. Он доверил бы Дереку свою жизнь. — Но что еще важнее, — продолжает отец, — ты доверяешь сам себе? — Это как? — Только так и можно удостовериться в своих чувствах, — говорит отец. — Следует доверять тому, что чувствуешь, и постараться разобраться в этих чувствах, чтобы решить, хочешь ли ты что-то предпринять. Стайлз вздыхает. — Даже не знаю. — Это потому что ты еще совсем молод, — мудро говорит отец. — Хотя, если говорить откровенно… Неважно, сколько тебе лет. Понимать, реальны ли твои чувства… это тяжело для всех. — А как ты понял? — тихо спрашивает Стайлз. — С мамой? Его отец молчит около минуты. Стайлз хочет пойти на попятную, пошутить и позволить ему не отвечать. Рана от потери матери все еще слишком свежа. — Одним утром, — тихо говорит отец, — я проснулся с мыслью о ней. Ничего особенного, у нас не было свидания в тот день или чего-то типа того. Я просто проснулся и подумал, как она была бы рада, если бы я подарил ей булочку с корицей перед началом занятий. Вот и все. Я просто… знал, что она та самая. Стайлз ожидал совсем другого ответа. — Ты просто знал? — Я просто знал, — кивает отец, он молчит несколько мгновений и затем спрашивает: — Так ты уверен, что это не Лидия? Я могу понять, если ты ее боишься. Стайлз качает головой. — Нет, он точно не Лидия. — Что ж, если ты с этим разберешься, — сказал отец после некоторого колебания, — не забудь пригласить его к нам на ужин. — Я тебе все расскажу, — говорит Стайлз. Он пытается представить Дерека за их обеденным столом вместе с ним и отцом, и так странно, что эта картина не кажется причудливой. Будто такое может произойти на самом деле. Они досматривают серию в комфортной тишине.***
После того, как его постельное белье наконец высохло в сушилке, Стайлз желает отцу спокойной ночи и возвращается в свою комнату. Он заправляет постель, ударяя по подушками несколько раз, чтобы избавиться от оставшихся у него отвратительных чувств по поводу отпечатков лица, и быстро занимается приготовлениями ко сну, надеясь, что он достаточно истощен, чтобы заснуть без сновидений. Но нифига. Адреналин, должно быть, все еще не покинул его вены, поэтому Стайлз, улегшись, просто смотрит в потолок. После того, как он несколько минут пытается отвлекаться каждый раз при мысли о Дереке, он решает взять телефон и проверить, не писал ли ему кто-нибудь. От Дерека ничего. Он раздумывает, не отправить ли «спок ноч», но останавливается на полпути, понимая, что это ужасная идея и стирает текст. Ему интересно, в порядке ли Айзек и Бойд, но он смотрит на время и замечает, что уже два часа ночи, поэтому он не хочет, чтобы Дерек думал, что он лежит без сна и думает о его стае. Хотя на самом деле именно этим он и занимается. Вместо этого он пишет Скотту, который отвечает, что с Эллисон все хорошо, и они обсудят это завтра в школе. Стайлз вздыхает и прячет голову под подушку. Может, если он долго будет прятаться, то забудет, кто такой Дерек Хейл. Это бы решило большую часть его проблем. Потому что чем больше он думает об этом в одиночестве, он понимает, что их… отношения — которые, Стайлз был уверен в тот момент, могут развиться во что-то большее — существовали на самом деле. Даже если Стайлз и притворялся, что магия никак не повлияла на их чувства, Дереку было тяжело. Сначала у него отобрали контроль над своим телом. А Стайлз знает, что контроль для оборотней это самое важное. Потом он убил девчонку, тогда как пытался изо всех сил быть непохожим на Питера альфой. И потом происходит вся эта фигня с поцелуями и обнимашками. Стайлз складывает все события вместе и понимает, что это случилось примерно в то же время, когда Бойда захватили ведьмы. И если присоединение волков к стае делает альфу сильнее, то, должно быть, отсоединение дестабилизирует. Все было не по-настоящему. Стайлз должен признаться в этом самому себе. Дерек же… это Дерек. Нет никакого шанса, что из всего мира он решит выбрать Стайлза. Это просто… невозможно. Стайлз вглядывается в темноту комнаты, чувствуя себя потерянным и одиноким. Теплое захватывающее чувство при мыслях о Дереке теперь превратилось во что-то ужасное и болезненное. Будто… будто он больше никогда не будет прежним. Он больше не сможет быть тем самым Стайлзом, потому что у него внутри теперь зияющая дыра из-за магии и последствий. Дерек был прав. У них не было никаких развивающихся чувств друг к другу, и теперь, когда заклятье окончательно спало, Стайлз остался в темноте и одиночестве. В конце концов сон сморил его, его сны были темными и неприятными.***
Стайлз просыпается, пытаясь нащупать что-то на другой стороне кровати, будто он хочет найти что-то, что потерял. Он сонно смотрит на простыни, словно ответ был написан на них, и потом понимает, что проснулся он из-за будильника. — Вот дерьмо! — кричит он, когда видит, который сейчас час. Он спотыкаясь бежит в ванную, принимает душ настолько быстро, насколько вообще может это сделать человек, вытирается и надевает первые попавшиеся вещи, которые достает из шкафа. Только когда уже сидит в машине, он уже достаточно здраво мыслит, чтобы вспомнить неудачный инцидент с прошлой ночи. Он хочет рассмеяться из-за того, как мелодраматично он лежал на кровати, но он просто решает подарить Скотту диск с сердце разбивающими песнями, потому что если Скотт чувствовал что-то похожее, когда у него были проблемы с Эллисон, тогда Стайлз придурок из-за того, что смеялся над этим. Он останавливается у школы и делает глубокий вдох. Он сможет. Он уже почти заходит внутрь, но ни с того ни с сего кто-то рядом с ним хватает его за руку и уводит в сторону от входа в школу. Он не уверен, почему удивлен, что это Эрика, учитывая как нечестно она его подкараулила. Он, спотыкаясь, бредет за ней. Эрика крепко держит его запястье, пока они не доходят до укромного уголка, который обычно используется курильщиками. Эрика кладет руки себе на бедра и говорит: — Так, что за фигню ты натворил? — Пока еще ничего? — неуверенно отвечает Стайлз. Эрика слегка ударяет его по голове. — Черт возьми, успокойтесь, женщина, — визжит Стайлз. — Ты о чем вообще? — Мой альфа хандрит, — говорит она, сверкая глазами. — Твой альфа постоянно хандрит, — кратко отвечает Стайлз. Дерек последний человек, о котором хотел бы говорить Стайлз прямо сейчас. Благополучие Дерека это точно не забота Стайлза. И то, что мысль о хандре Дерека заставляет Стайлза хандрить, это просто… ну. Для этого и есть друзья. Сочувственная хандра. — Вы двое такие идиоты, — бешено размахивая руками, говорит Эрика. Стайлз очень впечатлен: контраст между макияжем Эрики в стиле «я-горячая-штучка» и ее неуклюжим языком тела просто удивителен. — Дерек в порядке, — успокаивающе говорит Стайлз. — Он справлялся с вещами похуже малюсенького похмелья после заклятья. Эрика смотрит на него взглядом серийного убийцы. — Ага. Так вот что это. — Да, — отвечает Стайлз. — Я имею в виду, просто посмотри на меня! Я полностью отошел от всех этих глупых магических вещей, которые не должны были происходить, — он отходит от нее на несколько шагов, чтобы показать насколько он отошел от всего. — А я-то думала, что с Дереком говорить тяжело, как с кирпичной стеной, — Эрика вздыхает. — Вы друг друга стоите. Она кидает в него бумажкой. — Что это? — спрашивает Стайлз и переворачивает листок. — Освобождение-справка от доктора за вчера. Дерек сказал, ты не хочешь пропускать без уважительной причины, — отвечает Эрика. — У меня целый тайник был ими забит. Я просто вписала твое имя. Стайлз моргает. — Это очень… мило с его стороны. — Ага, — говорит Эрика. — Прямо как когда кто-то заботится или типа того, да? Но нет. Просто магическое проклятье. Она разворачивается, чтобы уйти, но Стайлз зовет: — Айзек и Бойд в порядке? Она стоит в полуобороте и отвечает: — Они… поправляются. Но да. Думаю, все будет хорошо. — Хорошо, — говорит Стайлз, уставившись на записку от врача. — Эм. Спасибо. И передай Дереку, что… — Я волчица, а не сова, — обрывает Эрика. — Скажи это ему, черт возьми, лично.***
К тому времени, как Стайлз заходит в здание, он чувствует себя так, словно его переехал каток. Стайлз несколько мгновений радуется, что его вчерашний прогул теперь не нужно будет объяснять отцу, и направляется к своему шкафчику. У него есть пара минут перед началом первого урока. Затем Скотт и Эллисон окружают его. — Привет, — говорит он обыденным тоном, будто они не похищали мужчину и не убивали женщину прошлой ночью. С каждым разом у него получается это все лучше. — Как жизнь? Погодите, а разве вы не должны быть… не вместе в школе? — Все хорошо, — отвечает Эллисон. — Я заработала несколько очков прошлой ночью. — Твоя семья была рада, что ты убила плохую ведьму? — Очень, — говорит Эллисон. — Оказывается, Руквуд заставила свой шабаш убить охотника несколько лет назад. С тех пор она и значится в списке для устранения. — У вас что, стена как у серийных убийц? — спрашивает Скотт. — Там где вешают фотки людей, которых охотники хотят убить? Потому что если этим мы зарабатываем очки перед твоими родителями, то, возможно, стоит начать убивать плохих парней по заказу. — Вы могли бы стать линчевателями любви! — с энтузиазмом говорит Стайлз. — Это совсем не жутко, не странно и не морально сомнительно! [Линчеватель любви — песня о солдате, который на войне и хочет вернуться домой, но продолжает бороться за благое дело] — Кстати говоря… — хитро начинает Эллисон. — Как у тебя дела с Дереком? — О Господи! — раздраженно вспыхивает Стайлз. — Неужели всех беспокоит только Дерек? Что же случилось с теми старыми добрыми деньками, когда Дерек был для нас пустым местом? В ответ он получил две одинаковые неубежденные ухмылки. Стайлз всех ненавидит. — Ненавижу, — говорит он, указывая на каждого из них. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Эллисон щипает его за щеку, и он успевает показать ей средний палец до того, как шагает в класс. — Привет, — говорит Джексон, рядом с которым Стайлз проходит мимо, чтобы сесть на свое место. — Вы… — Почему все вокруг такие задницы? — прерывает Стайлз и угрюмо садится за свой стол. — Потому что быть задницей это моя работа, — бормочет в ответ Джексон. — Я просто хотел спросить, помогла ли моя супер опасная слежка спасти ваши шкуры. — Ага, ага, информация оказалась полезной, — отвечает Стайлз. — Хорошая работа. И затем он смотрит на доску со странным выражением. — В чем его проблема? — слышит он, как спрашивает Джексон, и вот до чего он докатился. Он дошел до того, что Джексон Уиттимор считает его придурком. Он вздыхает и сползает вниз на своем стуле. Следующее занятие у него со Скоттом, и когда он садится с ним рядом, Скотт серьезно на него смотрит. — Слушай… — Если то, что ты пытаешься сказать, хоть как-то связано с Дереком… — начинает Стайлз. — Я просто хотел дать тебе пять, — признается Скотт. — Ты лишился невинности! Наконец-то! Ты вроде как говорил, что устроишь парад, когда это случится. Стайлз хмурится. — Вот видишь, вы все тут строите предположения. — Вы с Дереком точно это сделали, — отвечает Скотт. — Мой нос, он не врет. — Твоего носа там не было, — говорит Стайлз, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком грустным, и это у него не выходит. — Я все еще остаюсь нетронутым. Чист как свежевыпавший снежок. Технически. — Я не говорил, что хочу услышать детали, все-таки мне еще в глаза Дереку смотреть, — отвечает Скотт. — Я имею в виду, если он будет плохим альфой, и я захочу его свергнуть, то я не хочу вспоминать все грязные вещи, которые он вытворял с моим лучшим другом. Но… ты неправ. — Думаю, мне виднее кто трогал мой член, а кто нет, — замечает Стайлз. — А я думаю, что ты специально зацикливаешься на деталях, потому что не хочешь признавать тот факт, что ты хочешь Дерека, — самодовольно отвечает Скотт. — Как же я жалею, что смотрел с тобой дневные передачи по телевизору, — вздыхает Стайлз. — Я просто хотел сказать, что не из-за чего устраивать парад. [Дневное телевидение: передачи с 10 утра до 5 вечера, ориентированны обычно на безработных домохозяек. Т.е. обычно показывают что-то в роде отчаянных домохозяек, сплетницы и т.д. Стайлз это упомянул скорее всего из-за того, что Скотт насмотрелся с ним таких передач и теперь копается в его чувствах] Скотт закатывает глаза: — Мне кажется, вы двое ведете себя до смешного глупо. Если бы это было из-за заклятья, ты бы не был таким сентиментальным из-за него сегодня. — Никакой я не сентиментальный, — отвечает Стайлз. — Ты только что соврал, — говорит Скотт. — И это факт, для подтверждения которого мне даже не надо пользоваться супер-слухом. — Ты очень ошибаешься. Ты как статуя, построенная из ошибочных суждений, — бурчит Стайлз. Скотт тянется к нему через стол и обнимает. Стайлз очень за это благодарен, несмотря на то, что это чертовски неловко из-за стола между ними. Объятье действительно помогает ему почувствовать себя чуточку лучше. И потом он любопытствует, обнял ли кто-нибудь Дерека, которому тоже так сильно нужно объятье, и рррр, Стайлз больше терпеть не может даже свой собственный внутренний монолог. Особенно если его мысли будут постоянно возвращаться к Дереку, его недовольной роже и к тому, что кто-то обязан быть рядом, чтобы подразнить его за эту хмурость. А потом тренер Финсток замечает, что они даже чуточку внимания не уделяют своим тетрадям, и отсаживает Скотта в другую часть класса. На самом деле, Стайлз даже наслаждается одиночеством, потому что теперь он мог уделять все свое внимание — ну, насколько он мог — работе. И на том, как щелкает его ручка. И на том, что надо бы перевязать шнурки, потому что они завязаны неровно. Это так поразительно, удивительно обыденно, что Стайлз думает, что, может, он сделает это. Он сможет забыть Дерека и все будет хорошо. Черт возьми, он же сражался с монстрами! Забыть несколько волнительных бабочек в его животе не должно составить проблем. Он ходит на остальные занятия, притворяясь, что все хорошо. И если он очень хорошо притворяется, то все кажется терпимым. Все-таки, не прошло даже двадцати четырех часов с тех пор, как заклятье пропало. И раны на его руке все еще не прошли, и это единственное объяснение, почему он так себя чувствует. Каким-то образом ему удается уговорить Скотта и Эллисон перестать говорить о Дереке. Может, это из-за того, что он затыкает уши и говорит «Ла-ла-ла-ла» при каждом его упоминании, но это неважно. Главное, что это работает. Больше нет никаких монстров, которых нужно победить, поэтому он уверен, что Скотт и Эллисон мечтают избавиться от него, чтобы перепихнуться после школы, пока Эллисон все еще на хорошем счету у своей семьи, и они могут уйти на пару часов. Поэтому Стайлз пару часов бесцельно катает по округе и в итоге приезжает домой, чтобы сделать кучу домашней работы, выполнение которой он оттягивал из-за событий, происходящих ранее. Ночью ему снятся беспокойные сны, и, проснувшись утром, он почти чувствует себя Стайлзом. Он не может вспомнить свои сны, но у него были кое-какие догадки, о ком они могли быть. Он одевается, слегка касаясь царапин на руке перед тем, как натянуть клетчатую рубашку с длинными рукавами. Они больше даже не болят, только слегка чешутся по краям, и Стайлз думает: может быть. Может быть, когда это пройдет, то все снова станет совершенно нормальным. Первая вещь, которую Стайлз замечает, когда подходит к своему школьному шкафчику, это оборотни. Айзек облокачивается на стойку со шкафчиками словно он Сид Вишес, а Бойд стоит в паре футов, скрестив руки на груди и выглядя при этом слегка смущенно. [Сид Вишес — британский музыкант, известный прежде всего как басист панк-рок-группы Sex Pistols] — Привет, волчата, — говорит Стайлз, размышляя, стоит ли проскользнуть между ними, будто это нормально, и захватить свою книгу по экономике или лучше подойти ближе, словно у них тут выяснение отношений. Зазвонил предупреждающий звонок, отвечая на этот вопрос, и он протиснулся между ребятами, чтобы открыть свой шкафчик. — Стайлз, — начал Бойд. — Эрика рассказала нам, что ты сделал, — продолжил Айзек. — Вместе с Дереком. — Что? Я ничего не делал! — визжит Стайлз. Серьезно, ни стыда ни совести. — Ложь и провокация! — Так ты ничего не делал, чтобы нас спасти? — спрашивает Бойд, выглядя позабавленным. — Она вроде как сказала, что ты сыграл ключевую роль. — Что? Ах, — говорит Стайлз, чувствуя, как краснеют его щеки. — Если честно, я просто стоял рядом. Тот, кто вас действительно спас, это Эллисон. — Ты не допустил, чтобы наш альфа превратился в марионетку ведьмы, как это стало с нами, — говорит Бойд. — Если бы не ты… — Мне одного дня по горло хватило, — говорит Айзек. — Если бы Дерек… мы бы все были в полной заднице. Окончательно и бесповоротно. Бойд поднимает кулак, чтобы стукнуться, и Стайлзу удается сделать это, не выглядя при этом уж слишком неловко. — Без проблем. После этого они уходят, оба идут в разных направлениях, и Стайлз несколько раз удивленно кивает. Его никогда раньше не благодарили оборотни. Особенно учитывая то, что его роль в их спасании была незначительной. Хотя это было очень приятно. — Кажется, тебе сегодня получше, — говорит Скотт, когда Стайлз садится около него, это их первый совместный урок. — У меня теперь новая жизнь, — уведомляет его Стайлз. — Я больше не под воздействием всяких фокусов-покусов. Я свободный мужчина, Скотти. Вольная ласточка, и я полечу. Скотт смотрит на него скептически, и Стайлз, во имя их дружбы, притворяется, что не видит этого. Остаток утра проходит гладко, по большей части без оборотней, и это хорошо. Стайлзу нравится, когда все хорошо. Это очень… хорошо. Во время ланча он сидит за тем же столиком, где и обычно. Скотт еще не пришел: Стайлз уверен, что он нашел какое-то местечко без камер, чтобы встретиться с Эллисон, и Стайлз даже не ненавидит его за это. Он теперь отлично понимает чувства Скотта и на самом деле очень гордится, что он нашел способ обойти коллективное сумасшествие Арджентов. Лидия ставит поднос напротив него, удобно устраивается на сиденье и поправляет свои столовые приборы. — Привет, — говорит Стайлз, потому что это все еще странно, что Лидия решила сесть за одним столом с ним. Он оглядывается. — Как проходит день? — Хорошо, если не учитывать то, что все приключения проходят без меня? — сладко говорит Лидия. — Спокойно? — Честно говоря, это не было захватывающим приключением, — отвечает Стайлз. — Одна маленькая битва! Лидия смотрит на него взглядом, заставляющим его поерзать на сиденье. — Не в этом суть, зануда. — Я думал, тебе от этого станет лучше, — бормочет Стайлз. — Ничего подобного, — отвечает Лидия и начинает кушать свой ланч, перебирая волосы. От этого движения сердце Стайлза всегда начинало бешено стучать, но… сегодня этого не произошло. И еще сегодня он говорил с ней абсолютно нормально, его язык даже не начинал заплетаться в самый неподходящий момент. Стайлз смотрит на Лидию так, словно видит ее впервые. — Черт возьми. Лидия застывает, картошка фри остановилась на полпути. — Что? — Я тебя не люблю, — говорит Стайлз. Это такое странное чувство. Он был влюблен в Лидию с того самого момента, как перестал думать, что девчонки неприятные. По большей части он перестал думать, что девочки отвратительные, как раз из-за Лидии. А сейчас… Она все такая же прекрасная, как и всегда, и Стайлз все еще считает ее идеальной. Но его сердце не бьется как бешеное, он полностью контролирует свой рот и руки, которые обычно дрожат так, словно в него каждый раз вселяется дух неловкости, когда она рядом. Стайлз уверен, что теперь сможет поддержать разговор с Лидией и если уже и опозориться, то не так, как обычно. — Хочешь, чтоб я тебе пирог испекла? — спрашивает Лидия, смотря на него при этом одновременно пренебрежительно и слегка обеспокоенно. Стайлз вздыхает и ударяется головой об стол. — Нет. Это просто значит, что мне нужно переоценить кое-какие эмоции, но я не хочу. — Это так по-взрослому, — говорит ему Лидия. — Ты просто не понимаешь, как это напряжно, — отвечает Стайлз, хотя на самом деле он не чувствует себя уж очень напряженно. Скорее, он чувствует разочарование, потому что его влюбленность в Лидию была единственной стабильной вещью в его жизни, а сейчас… Она сменилась кое-чем куда страшнее.***
А сны становились все хуже.***