Взмахом чёрного крыла

      Признания имеют огромную силу. Если это не очевидная фальшивая ложь, а сладкий самообман, поглощающий разум. В душе что-то переворачивается, когда заветные слова произносит любимый человек. Беды, боль, несчастья и заботы на несколько мгновений исчезают.       Зато потом, если всё было ложью, настигает двойной удар. От которого, бывает... умирают.       СОЛДАТ не учили любить ни родину, ни народ, ни Шин-Ра. От них требовалось слепое повиновение и безжалостность к врагам. Сефирот не получил материнской ласки, нежной заботы — в его детстве не нашлось бы ни капли света. За выполненные задания его хвалили, за редкие неудачи делали выговор. Он всегда был лишь оружием. Не знал ни родных, ни дома — ничего, кроме имени матери. И таких же как он СОЛДАТ, сражающихся плечом к плечу. Чувство дружбы и стало первым из того, что не навязывалось Шин-Ра. ЕГО чувством, новым, увлекательным. Никто не учил будущего героя дружить, делиться радостями и горестями, поддерживать и утешать или просто весело проводить время. Воспитатели не говорили, что хорошо, что плохо. Сефирот наблюдал за СОЛДАТами, а те вели себя грубо, если не откровенно жестоко. В их тесном мирке выживали сильнейшие. Или те, кто хитрил, предавал и пресмыкался перед начальством, докладывая обо всем происходящем. Были и попавшие в корпорацию случайно. Верившие в то, что они спасают и защищают мир. Но они надолго не задерживались.       Анджил и Генезис считали Сефирота странным. Он близко общался с ними, но в то же время оставался настолько чужим, что они даже не представляли, о чем он думает, что случилось с ним в прошлом, почему он ведет себя так, будто ему никто не нужен. Лучших СОЛДАТ часто отправляли на совместные задания. Им приходилось проводить много времени вместе, но никто не мог с уверенностью сказать, что у Сефирота наконец-то появились друзья. Он никогда не говорил об этом, не показывал чувств, и даже помощь в опасных ситуациях казалась расчетливой выгодой, а не отчаянным самопожертвованием.       Позже в душе юного Генезиса зародился дух соперничества, окончательно запутавший окружающих. Даже общающийся с обоими Анджил не мог сказать, шутит ли Рапсодос или нет, когда говорит о поражении легендарного героя. А потом... дружбе пришел конец.       С Ликорис сложилось иначе. Она появилась тогда, когда Сефирот еще не разочаровался в окружающем мире, несмотря на странные угрозы и ненависть со стороны путешественников во времени. И она была девушкой. Нежной и ранимой, вызывающей беспокойство и прочие странные чувства. Да, СОЛДАТ убил много людей, но еще не опустился до того, чтобы поднять меч на женщин и детей.       Представительницы прекрасного пола его не интересовали. Он видел их издалека, редко, не понимал их действий и старался избегать, чтобы не чувствовать неловкости. Пока ему не пришлось поднять на руки Ликорис, вывихнувшую лодыжку. Прикосновения к ней сводили его с ума, несмотря на яд на ее губах, обманчивую наивность, постоянное недоверие, нежелание остаться с ним. Он не понимал, каким видит его она. Кошмаром из будущего, а ныне — прошлого? Она не отталкивала его, но и не отвечала взаимностью. Сефирот не догадывался, что на самом деле его избранница, так же как и он, любить не умеет. Она испытывала влюбленность к Винсенту Валентайну, но, заполучив его внимание, поняла, что это совсем другой человек, угрюмый и замкнутый. Вовсе не романтичный герой, созданный в воображении из прочитанных книг и просмотренных фильмов. Пребывание рядом с Сефиротом дало ей намного больше. Она наблюдала за ним, разгадывала его действия, изучала прошлое, пыталась с ним договориться.       Что такое любовь? Уж точно не восхищение цветом глаз, кудряшками, размером груди или длиной ног. Или придумывание очередного несуществующего качества вроде благородства, романтичности или просто глупой безосновательной надежды на ответное чувство. Поступок Сефирота встревожил душу юной девушке. Ее лечили. Раз в два дня ее приводили в зловеще выглядевшую камеру, где специальная аппаратура облучала ее преобразованными лучами. Геостигма перестала гноиться, исчезли приступы боли, да и само зловещее пятно стало значительно меньше. Новая надежда придавала силы. Ликорис чувствовала себя гораздо лучше и уже не так боялась издевательств профессора Ходжо. К тому же уверения легендарного СОЛДАТа, что он вытащит ее отсюда, придавали храбрости.       Тем временем жизнь корпорации немного изменилась. Исчезла удобная безвольная марионетка, и поначалу Ходжо начал приглядываться к секретарю. Ученый прекрасно понимал, что его боятся и ненавидят. И что всякий будет выступать против его официального становления президентом. Ему казалось гораздо удобнее управлять Шин-Ра из тени, устраняя слишком активных конкурентов, а в случае недовольства выставляя виноватой злосчастную марионетку. Помимо секретаря оставался Руфус Шинра, но тот продолжал притворяться, что больше не интересуется делами. А еще... еще в лаборатории был заперт Генезис.       Манипулировать амбициозным СОЛДАТом очень просто. Самолюбивый и гордый, он легко подкупался лестью. Он боялся долго и мучительно умирать от болезни — это его и сломило. Зная слабые стороны пленника, Ходжо не опасался, что новый эксперимент выйдет из-под контроля. Чтобы управлять корпорацией Генезису не хватало сообразительности и терпения, а красоваться перед людьми и говорить пылкие речи он умел превосходно. К тому же мог без колебаний самостоятельно избавиться от конкурентов, не чуждаясь подлых уловок и наглого посягательства на чужую жизнь.       Выведенный из искусственного сна СОЛДАТ около недели пребывал в странной апатии. Пока Рапсодос приходил в себя, Ходжо запугал его тем, что деградация тканей может вернуться, что Генезис должен оставаться некоторое время под наблюдением и проходить особые процедуры. Разумеется, на самом деле это были те же препараты, что и вводились предыдущему президенту. Чрезмерная активность СОЛДАТа могла насторожить здравомыслящих сотрудников корпорации и испортить все планы.       Сперва Генезис ни капли не заинтересовался идеями профессора. Стать президентом? Что за бредовая идея! Но Ходжо постепенно захватывал его сознание, рассказывая, как много вещей можно изменить и исправить, как улучшить положение СОЛДАТ, как уважают власть горожане, как выгодно и удобно быть на самом верху. Рапсодос быстро вжился в роль и начал появляться как президент. Разумеется, без нелепого маскарада — даже одурманенный Генезис не согласился бы ото всех прятаться. Он хотел быть известным. Он ввел новые правила и порядки, которые предусмотрительно нашептывал некто из тени. Он даже не догадывался, что его могут использовать. Впрочем, даже под действием таблеток он оставался довольно-таки активным и «совал нос» туда, куда не следует, доставляя профессору немало лишних хлопот. Бывший СОЛДАТ начал изучать проекты корпорации, взломал сеть и нашел-таки секретный проект «Х-Цетра». К счастью, там нигде не упоминалось о Сефироте — имена оставались зашифрованными. Но рядом оказался отчет о лечении Ликорис Блекхейз. О том, что она умирала, Генезису никто не сообщал, поэтому он просто заявил, что хочет поговорить со знакомой и вспомнить их давние приключения.       Ходжо солгал, что девушка сейчас не в Шин-Ра, но ограничивать президента в передвижениях не мог, поэтому понимал, что рано или поздно те встретятся. Ничего плохого в этом не было, но Ликорис могла проговориться про Сефирота, а это грозило вылиться в грандиозные разборки. Отношения бывших друзей оставались настолько сложными, что трудно было предположить, потребует ли президент освобождения легендарного СОЛДАТа или бросится его убивать. Оба варианта профессора не устраивали, поэтому он как мог отвлекал подопечного от мыслей про встречу с Ликорис. И это у него это получалось превосходно.       Разумеется, слухи о новом президенте разошлись очень быстро. Из разговоров сотрудников девушка узнала о талантливом молодом человеке, заменившим чудака в маске, но предположила, что это всего лишь вернувшийся Руфус Шинра. Кто же еще? Она очень надеялась на встречу с ним, но тот, видимо, не знал о тайных экспериментах Ходжо или не интересовался его сомнительными экспериментами. Стало быть, надеяться оставалось исключительно на Сефирота. Но как он сможет помочь?       Геостигма полностью исчезла — осталось пройти несколько последних процедур... и начнется ужасный бесчеловечный эксперимент. Понимая, что отказ ничего не изменит, и что Сефирот, возможно, не сможет сдержать обещание, Ликорис заметно встревожилась. Она начала внимательней обдумывать планы побега, но за ней, при всем уважительном и заботливом отношении, внимательно следили. Девушка могла гулять только на своем этаже, еду ей приносили в комнату, переделанную в жилое помещение, на лечебные процедуры провожал охранник, верной тенью преследующий невольную пленницу.       Догадываясь, что потом может быть слишком поздно, Ликорис потребовала встречи с Сефиротом. На десятый раз ей наконец-то разрешили, и девушку снова проводили на подземный этаж, провели сквозь все двери и оставили наедине с таким же пленником, как и она.       Гостья была сильно смущена, поэтому продолжала молчать. Она осознавала, что своей свободой СОЛДАТ пожертвовал из-за нее. Желая искупить свой поступок? То, что в прошлой жизни он случайно убил ее?       Определенно, нет. Он был не из тех, кто сожалеет о своих жертвах.       Сефирот не выглядел безумно влюбленным. Он не вскочил, не бросился навстречу. Изучив замершую девушку долгим внимательным взглядом, СОЛДАТ закрыл глаза и то ли задумался, то ли задремал.       — Я хотела спросить... — невольно подойдя ближе, тихо произнесла гостья.       — Ты не должна переживать. И не пытайся действовать самостоятельно.       — Но ты уверен, что у тебя всё получится?       — Ты должна в меня верить, — снова взглянув на нее, заметил собеседник.       — Это было бы проще, если бы речь шла не о моей жизни! Однако я не могу слепо ждать чего-то... Может, я могу чем-то помочь?       — Конечно. Можешь. Ничего не предпринимай и спокойно жди, пока тебя спасут.       Ликорис чуть не топнула ногой, но полудремлющий Сефирот походил на притаившегося хищника. Никто не знал границ его терпения, поэтому девушка лишь глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и озадаченно подумала, что больше им не о чем говорить. Можно возвращаться обратно? Сидеть и ждать?       — Как ты тут живешь? — спросила она, присаживаясь на край кровати. — Разве не скучно?       — Немного тесно, — недоуменно покосившись на гостью, помедлив, отозвался Сефирот. Он привык, что та постоянно избегает его, смотрит как на людоеда и умоляет никого не убивать.       — А какой бы ты хотел дом?       СОЛДАТ замолчал надолго, пытаясь понять, что кроется за этими безобидными с первого взгляда расспросами.       — Не знаю. Все равно, — он подумал еще и не очень уверенно добавил: — Небольшой дом. Где-нибудь подальше отсюда. Чем дальше, тем лучше.       — В Вутае?       — Нет. В горах. Или Забытом городе.       — В одиночестве?       — Конечно, — без раздумий ответил тот и внезапно понял, к чему она клонит. — Может... с кем-то. Как это называется? С домашним питомцем.       По вытянувшемуся лицу Ликорис он понял, что угадал верно. Задумалась о будущем? Об их будущем? Сефирот не мог представить подобное даже смутно. Ему часто снилась МАТЬ. Такой, какой он увидел её впервые. Запертой. Изувеченной. Униженной этими отвратительными людьми. Ради нее он пошел бы на всё. Если бы не обманувшая его девушка. Он думал, что Ликорис умерла, а теперь просто не мог отказать в помощи. Однако Сефирот еще не сделал окончательный выбор. И во сне МАТЬ смотрела на него и ждала. Ждала, когда он поймет, что это обман, бесполезный мираж, несбыточная мечта... и вернется к ней. Будущее?       — А где бы хотела жить ты?       — Я, пожалуй, пойду, — обиженно фыркнула девушка, но он поймал ее за руку, не давая встать. — Где-где... в заброшенном Мако-реакторе!       Услышав странный звук, она повернула голову и не поверила своим глазам. Сефирот смеялся!       — Что? Разве в этом есть что-то смешное?       — Я просто представил... — закрывая лицо рукой, сдавленно произнес СОЛДАТ. Ликорис чуть сдвинула светлые брови, пытаясь понять, что произошло, но решила, что у Сефирота какие-то свои забавные воспоминания об этом месте.       — Так где бы ты хотела жить? — приобнимая ее, уже серьезней спросил пленник.       — Снова будешь смеяться? В собственном доме. С балконом и верандой, чтобы оттуда любоваться красивым видом. И вокруг — огромное поле цветов. И в нем — большое старое дерево, на котором птицы вьют гнезда. Со временем дом обовьет плющ, и он станет выглядеть сказочным. И внутри него забудется все, что случилось до этого.       Ликорис взглянула на Сефирота, чтобы убедиться, что он не насмехается над ней, но тот внимательно слушал.       «Даже ты умеешь смеяться. Еще и в такой ситуации, — подумала она, — а я вот совсем разучилась. Когда я смеялась последний раз?».       Она устало прислонилась к плечу СОЛДАТа. Он теснее прижал ее к себе и поцеловал в висок.       — Не переживай, все будет хорошо, — прошептал он. — Я вытащу тебя отсюда. Только поверь в меня.       Ей тоже захотелось сказать ему что-то нежное и ободряющее, но она не нашла слов. Позже, оказавшись снаружи, девушка уже жалела об этом. Она представляла, как он, один, сидит в тесном изоляторе, и ее охватывали возмущение и сочувствие. Страшные кадры видеозаписи превратились в размытые картинки — перед ее внутренним взором был только он, его необычные глаза с вертикальными зрачками и до боли знакомые черты лица, полускрытые серебром волос.

***

В погруженном во мрак особняке, Руфус Шинра стоял у окна, глядя на светящееся здание Шин-Ра.       — Пришло время перемен, — загадочно произнес он, положив руки на подоконник.       — Время чего? — встрепенулся Рено. — А не пора ли обедать?       — Время перемен. Будьте готовы. Для того, чтобы что-то создать, порой просто необходимо что-то уничтожить. Или... уничтожить кого-то.       — Мы наконец-то надерем задницу старому живодеру? — обрадовался ТУРК.       — Нет необходимости сражаться сейчас. Я устроил им небольшой подарок — благодарность за исцеление. Скоро им будет очень весело. А мы понаблюдаем за этим со стороны. Так ведь, профессор? Выигрывают те, кто в зрительном зале, а не на сцене?