Роуд-муви ч.4

Скотобойня с лужами жирной, свежей, густо пахнущей свиной крови на полу; фотографии, сделанные отцом во Вьетнаме, которые тот неумело прятал, прилепив на скотч под матрас; и наконец тело его жены в открытом гробу – вот что Кейд предпочел бы забыть. Воспоминания печальные или тревожные, однако они являлись частью того, из чего создан человеческий мир. Даже трансформеры стали его частью. То, что воплощалось в чистом летнем небе над городом, к человеческому миру отношения не имело. Космический дьявол успел постареть, ожидая, пока его призовут истинно верующие астронавты, и потому простер в мир людей циклопическую длань со сведенными артритом пальцами. Огромная тень скользила по Мичигану, накрывала Грант парк. «Теменос» скреб брюхом высотки, снижаясь и погружая Чикаго в панику под звуки дребезжащего стекла, сопровождаемый стайкой нерешительных F-15. Люди толпами бежали по тротуарам и проезжей части, оставив машины, побросав газеты и фастфуд, сбивали друг друга с ног и падали. Человеческий поток прорезали полицейские машины с включенными сиренами, и вылезающие из них служители порядка мало чем отличались от напуганных горожан, которые не могли понять, как же так получилось, что блестящая антиавтоботская политика привела к тому, что Чикаго вновь превратился в космодром для пришельцев. Кейд, оказавшись с помощью автоботов на борту «Теменоса», был озабочен совсем другими проблемами. Последнее, что он услышал – затихающие вдали слова Кроссхейрса про хромосомные преобразователи, после чего датчики веса отказались реагировать на его скромное присутствие. Створки шлюза намертво захлопнулись перед лицом Кейда, и подъемник, освободившись от многотонных горластых пассажиров, ушел на технический уровень. Когда движение прекратилось, Кейд несколько ужасных минут был заперт в герметичной темноте и слышал только собственное прерывистое дыхание. Полоснувший по ушам резкий сигнал заставил его вздрогнуть, створки грузно разошлись и в голубоватом световом смоге Кейд увидел маленького черного робота с баллонами чистящего раствора, закрепленными на спинном отсеке. Робот уставился на посторонний объект десятком злых красных глазок и немедленно перешел к атаке, пытаясь ухватить человека длинными сегментированными манипуляторами. Схваты разрезали воздух, царапали пол и стены и наконец жадно вцепились в куртку, ткань затрещала и разошлась. Этими нелепыми движениями робот напомнил Кейду его собственные поделки, которые тоже не всегда соображали, что к чему. Кейд знал, как нужно с ними обращаться. Прижавшись к стене, он со всех сил прицельно пнул робота несколько раз, пока не раздробил хрупкую оптику. Поврежденный дрон, возмущенно пиликнув, завертелся на месте, растопырив схваты и выпустив ценный трофей. Проскочив мимо робота, Кейд оказался в техническом коридоре. Он был длинным и узким, серо-зеленые, опутанные кабелями стены поднимись так высоко, что терялись из вида. Кейд не видел, даже не слышал автоботов. За стенами звучала другая музыка. Ритмичное шипение пневматики, шум генераторов, жужжание транспортеров. Снизу раздавался басовитый гул, отчего по полу шла вибрация, словно под ногами ворочался на горе золота дракон. Кейд не стал дожидаться, пока дрон восстановит работу видеосистемы, и, сбросив пришедшею в негодность куртку, отправился в неизвестность, хватаясь за толстые грязные кабели, словно не уверенный в том, что пол не уйдет из-под ног. Дневной свет не проникал в системы коммуникации, а источники искусственного мерцали так высоко, что внизу излучение слабело и рассеивалось, смешиваясь с тьмой. Постепенно коридор уменьшился в размерах и уперся в стену, сузившись до трапециевидного технологического отверстия, куда нырнули кабели. Пробравшись мимо их тяжелых шероховатых тел, Кейд оказался в тусклом, дурно пахнущем отсеке, где большеголовые существа, похожие на крупных амфибий внеземного происхождения, висели вниз головами, скованные узкими ребрами клеток, как свиные туши на подвесных путях скотобойни. Десятки шипов, направленные внутрь узилищ, лишали жертву возможности шевелиться. Пленники были в сознании. Мутная влажная пленка дрогнула, обнажив янтарные глаза, конечности-отростки рефлекторно шевельнулись, из-под натянувшейся, воспаленной, в нечистотах кожи проступили кости, сформированные иной экосистемой. Отростки смыкались и размыкались, словно желали задержать незваного гостя. Первым порывом Кейда было освободить несчастных. Один только вид ограниченных в свободе, страдающих живых существ вызвал в нем отвращение, напоминая о Прайме. Он потряс прутья, не заботясь о том, находятся ли эти конструкции под напряжением, но грубые стрежни даже не шелохнулись, лишь шипы предупреждающие впились в уже травмированную попытками выбраться плоть. Он осмотрелся и заметил на одной из переборок отсека консоль, однако цветовые шкалы ему ничего не сказали, да и находилась панель слишком высоко. Всё здесь было слишком большим, недоступным для человека, как в замке великана, куда на бобовом стебле пробрался Джек. «Я что-нибудь придумаю», – зачем-то сказал Кейд, глядя одному из пленников в умные нечеловеческие глаза. Настороженный взгляд существа сделался вдруг злым, оно яростно дернулось в тяжелых оковах. Кейд отшатнулся. Молчаливые конвульсии длились несколько мгновений, пока шипы не вошли глубже под кожу, провернувшись до щелчка. Жертва обмякла и замерла, глаза вновь затянула пелена. Кейду подумалось, что заперты эти создания не случайно, а его никто не назначал спасителем всех униженных и оскорбленных, тем более, что его собственное положение оставляло желать лучшего. «Пусть Оптимус разбирается», – мелькнула слабовольная мысль, и Кейд поморщился, отгоняя ее. Протиснувшись между клеток с питомцами Локдауна, Кейд пересек отсек, где на решетчатом полу со следами высохших органических выделений выстроились такие же ребристые клетки, сейчас пустующие. Их дно было покрыто белесой, похожей на воск субстанцией, от которой шел отвратительный запах. Желудок свело спазмом, и Кейд поспешил наружу, ежесекундно ожидая, что его сейчас насквозь проткнут или разрежут на куски. Однако охранная система не реагировала на человека. В этой странной тюрьме он не обнаружил дверей, замков или силовых полей, никаких особых преград для смельчаков, решивших сбежать. Кейд повертел головой, опасаясь увидеть признаки системы видеонаблюдения, но стены были пусты, только аспидные кабели ползли между сегментами и поднимались к высокому потолку, разветвляясь и изгибаясь, словно виноградные лозы. Была ли это вина царящей в отсеке полутьмы или его воображения, но кабели шевелились. Возможно, Локдаун был полностью уверен в надежности своих клеток, а может, отсюда и не пытались спасаться, далеко ли убежишь в открытом космосе? На аркообразном выходе из тюремного отсека пространство многократно расширилось, стало светлее. Голубые люминесцентные кабели и неоновые трубки подсвечивали периметр. Кейд перебрался с грязного пола на широкий сложенный мозаикой из шестиугольных сегментов мост, пересекающий гигантский фюзеляж, и остановился в нерешительности. Корпус находился в медленном величественном движении, гигантские пластины древнего темного металла верхней палубы в синхронном порядке меняли вертикаль на горизонталь, десятки мелких сегментов складывались, высекая снопы искр, уходили в пазы и вырастали в новые несущие конструкции. От непрерывного вращения, сопровождаемого скрипом металла и басовитым гулом огромных трансформационных шестерней, у Кейда зарябило в глазах. Если бы его собственный дом так ходил ходуном, он бы переселился в поле. Мысль, что корабль, по уверениям Дрифта, в ближайшее время стартует за пределы планеты – раньше, чем они успеют выбраться, заставляла замирать сердце. Стоило поторопиться, иначе он будет первым человеком, улетевшим за границы Солнечной системы без скафандра – быстрым и мертвым. Кейд машинально посмотрел на часы, но электронное табло беспомощно мигало. Звать автоботов он не решался, ведь на его голос вполне мог явиться кто-то гораздо хуже Кроссхейрса. Кейд перебирал в уме все, что знал об устройстве космических кораблей из книг и фильмов. И все же ему сложно было охватить взглядом гигантские сегменты, сменяющие друга в циклах трансформации, пересчитать поднимавшиеся с нижних уровней служебные манипуляторы, совершавшие в установленные отрезки времени монотонные технические операции, понять назначение нагромождений из матовых, в человеческий рост, кубов. Сети трубопроводов оплетали корпус сотней тускло мерцающих кровеносных сосудов, десятки коридоров вели в опасные, тайные закоулки. Клетки располагались на разноуровневых платформах справа и слева от мозаичного позвоночника. Цилиндрические капсулы, от гигантских до маленьких, серые, потрепанные временем, были похожи на колонию паразитов в теле космического мертвеца. В расположении капсул была заметна причудливая симметрия, словно они служили украшением звездолета. В их сердцевине угадывались скупые, скованные движения пленников. Непривычные человеческому уху акустические последовательности раздавались совсем рядом, возносились эхом к циклопическим шпангоутам и едва успевали затихнуть, как агония возобновлялась вновь. Голоса несчастных вселяли одновременно тоску и ужас. Кейду не хотелось думать, что Оптимус так же унизительно заперт где-то в узком тюремном модуле. Не меньше его беспокоил ликбез по истории «Теменоса» и скрытым на корабле ловушкам, любезно проведенный Кроссхейрсом. Однажды, как следует напившись, отец рассказал, как его подразделение распыляло над вьетнамскими лесами «агент оранж» и к каким последствиям это привело, потом замолчал, погрузившись в воспоминания, и вдруг расхохотался. Они никогда больше не затрагивали эту тему, но в тот момент Кейд его ненавидел. И если только автоботы не решили запугать человека в шутку – он не удивился бы, зная их недружелюбное чувство юмора – Кейд представил, сколько опасных, странных и чудовищных артефактов могли собрать рыцари-исследователи за время своих полетов и как эти непостижимые объекты способны были влиять на человеческие тело и разум. Мысль показалась ему до правдоподобия жуткой, и он боялся сделать следующий шаг. В горле пересохло. Он хотел выбраться с этой посудины с тем же количеством рук, ног и хромосом, с каким попал. Столько технологии, строгих линий и металла – но он не чувствовал и следа привычного воодушевления, гигантская машинерия «Теменоса», где в гул механизмов вплеталось инопланетное сумасшествие, порождала страх. Кейд не хотел, чтобы Оптимус был частью этого высокоорганизованного, древнего, чуждого человеку мира, и все же он ею был. Свободно движущиеся силуэты скользнули между клеток черными тенями. Металлические когти звонко стучали по полу, раздалось модулированное звериное ворчание. Тюремные блоки патрулировали вовсе не маленькие служебные дроны. Кейд очнулся от рассуждений, он не собирался ждать, выясняя, кто пришел по его душу. Защищаться было нечем, оставалось только бежать. На мосту он представлял собой легкую мишень, и ему вовсе не хотелось преодолевать огромное пространство на своих двоих. Кейд не собирался себе в этом признаваться, однако сейчас он ощущал истинную потребность в присутствии автоботов, но в подвижных лабиринтах «Теменоса» их и след простыл. На свой риск человек вернулся в тюремный отсек и направился мимо пустующих капсул к тому, что уже было знакомо – к черным дырам технологических отверстий, куда сползала часть кабельной системы. Кейд понадеялся, что преследователи, перешедшие, судя по ритму, на бег, туда не проберутся.