Я позволила этому городу умереть

      То небольшое количество еды, которое я смогла найти, испарилось всего лишь за тридцать секунд. Одно меня бодрило — Тикки было уже намного лучше. В тот момент, когда я нашла её, беспомощную и такую хрупкую, я вдруг поняла, что за последнее время Тикки для меня не источник силы, а друг, помощник, советник.       Из этой пьянящей задумчивости меня вывел звук падающего железа через пару кварталов от моего дома. Проход исходил от фабрики, заброшенной до того, как я родилась. Сколько себя помню, ничьи детские пути никогда не вели нас туда, но жажда и любопытство всегда сжигали подростков по всему городу изнутри.       Но сейчас мне не хотелось выходить вообще, а больше всего знать, что там случилось. Это будет очередным доказательством того, что именно Я стала этому причиной. Но я подсознательно понимала, что выбора у меня все равно нет.       Натянув футболку с изображением какой-то музыкальной группы и черные джинсы, прихватив рюкзак с водой, парой фруктов и теплой кофтой, я осторожно стала спускаться вниз, боясь упасть из-за предательски трясущихся коленей. Тикки спряталась в боковой карман куртки, и, нежно посапывая, восполняла свои силы.       На улице было прохладно, как будто осень вот-вот снимет свои полномочия и отдаст борозды правления своей снежной сестре. Как только я вышла, ветер сразу же забрался ко мне под футболку, обжигая пригретое оставшимся домашним теплом.       Краски города все поблекли. Создавалось впечатление, что это всего лишь старая черно-белая фотография: такая нереальная, такая знакомая, но такая пустая. Казалось, я уже привыкла к запаху гари и мертвечины, но сейчас он чувствовался непередаваемо сильно и пугающе близко. Вид пугал и дополнял, бросая угрозы в сторону последнего выжившего. Как бы ужасно это не звучало, но по-моему это была правда.       Звуки. Их не было. На секунду я подумала, что потеряла слух. Не было слышно ничего. Но потом этот грохот, давший облегчение и тревогу. Надежду, что кто-то еще может быть жив.       Ступая по пеплу и пытаясь переступать через трупы, я направилась к фабрике. Чем дальше я шла, тем больше думала об этих людях. Невольно взгляд падал на лица, которые больно отражались в памяти. Это — мой сосед, а это — моя первая учительница. Этот невысокий паренек спрашивал мой номер в парке неделю назад, а это — лучшая подруга Адриана.       Адриан! Высокий блондин с глазами цвета первой весенней травы. Милый и добрый парень, сидящий передо мной старшей школе. Моя любовь с первого дня в новой школе и до сегодняшнего дня. Мы уже давно закончили школу, мы прошли ступень университета, в котором, кстати, мы тоже учились вместе.       По счастливой случайности мы выбрали один и тот же факультет, достаточно нераспространенный в нашем городе, находившийся в одном только университете. Мне уже двадцать три, а я до сих пор не могу сказать ему все, что я чувствую.       Но сейчас не до этого. Я найду Адриана, чего бы мне это не стоило, живым или мертвым.       И вот я уже в паре шагах от здания завода хрустальной посуды. Как прозаично, не правда ли? Пепел и хрусталь. Они разные, но необыкновенно дополняют друг друга. Как ни странно, было достаточно просто зайти. Такой пугающей красоты я никогда не видела. Здесь уже давно умерло время. В главном выставочном зале еще сохранился один из показов.       На длинных столах были сервированы комплекты для приема огромного количества гостей. Все покрылось тонким инеем пыли, но нисколько не утратило своего величества. Здесь ты окунаешься в то время, когда богатые особы устаивали балы, знатные гости пили из этих бокалов дорогое вино и ели поросенка на этих хрупких с виду тарелках.       — Здесь кто-нибудь есть? — с некой надеждой просипела я.       Но голос тишины выдал лишь безмолвный отказ.       Я стала двигаться дальше по долгим коридорам. Куча машин, станков, хрусталя. Высокие потолки, в прошлом белые стены. Как ни странно, это здание хорошо сохранилось. Пустует оно уже несколько десятилетий, пугая своим видом и манящей загадкой. В истории этой фабрики нет ничего необычного: два молодых брата открыли свое дело, заработали денег, открыли завод, а потом кризис, революции, гражданские разборки, и их бизнес пошел на спад. Вот такая история.       Но объектом для сплетен и страшилок всегда был подвал. Про него ходило много легенд. Про то, что эти два брата там застрелили друг друга, то, что они там вызывали дьявола, что бы он помог их делу, ну и прочее. Никто не верил, но и ходить никто не решался.       Но у меня выбора не было. На крыше никого не оказалось, на этажах тоже.       Темнота впивалась в тебя, не желая отдавать обратно. Она манила вниз и вниз, рассказывая о чем-то прекрасном, но заводя во что-то ужасное. Слышны были разбивающееся о пол капли, руки чувствовали противные растительные наросты на стенах, нюх резал противный запах тухлятины. Но вдруг все поменялось.       Руки нащупали холодную плитку, запах постепенно уходил, а звуки постепенно удаляли, превращаясь в щебет незаконной лампочки и работающего электричества. Неожиданно я нащупала спасительную кнопку выключателя. Свет ворвался в комнату с необычайной силой. Мне потребовалось десятки секунд, чтобы привыкнуть к нему. И вот я вижу что-то черное, как купол, белый мраморный пол, белые стены. Что-то лежит посреди комнаты, без движения, силуэт человека.       Мои руки холодеют, внутри обрывается последняя нить. Неспособная ни на что остальное, я произношу тихим, еле слышным голосом: «Адриан».